Возраст избирательного отчуждения (юность)

Когда сумерки подростковых личностных реакций, стирающие детские различия (образно говоря, все подростки одинаково серы), рассеиваются и молодежь переходит к интимно-личностному выбору жизненного пути, проблемы социальной и характерологической адаптации идут своей дорогой. Каждый человек отдает предпочтение той или иной сфере отношений и присущей для нее манере поведения. Здесь мы вновь используем несложную иллюстрацию.

Если ролевую структуру личности (см. рис. на стр.28) окрасить по уровням (чем глубже, тем интенсивней штриховка) и разместить ее в пространстве, очерченном основными сферами общения, выводы о желательном и неприемлемом напрашиваются сами собой.

Человек системы

Система, которая, по словам В. И. Ленина, «непримирима к какой бы то ни было индивидуальности», имеет набор инструкций, следуя коим человек защищается от ожиданий семьи и давления среды. Акцентуированный чиновник (по К. Леонгарду), пряча за исполнительностью недостаток интуиции и мужества (а порой и интеллекта), демонстрирует там роли-функции, не чувствуя ответственности за происходящее. Но, будучи вытолкнут из «экологической ниши», оказывается перед лицом их ожиданий, совершенно беззащитным как маменькин сын в казарме.

Истерический отказ от сотрудничества в сферах семьи и среды после отставки в системе – нередкий повод для обращения к психологу. Конверсионные расстройства здоровья могут достигать большой глубины. А аддиктивная (алкогольная или наркотическая) имитация самоутверждения – вообще банальный случай в работе с людьми такого склада.

Человек среды

Можно оставаться формально в системе, но быть человеком среды, когда режим живет не правилами, а указаниями свыше. В нашем отечестве такое смешение ролей еще не изжито, но в нормальном обществе те, кто ориентирован на неформальные закономерности межличностных отношений, отличаются своеобразной подменой статуса подражанием. Здесь нет нужды в конформизме и ином сознательном приспособленчестве. Человек отождествляет себя с лидером не на когнитивном, а на аффилиативном уровне зависимости. «Я – часть этого великого человека, я хочу того же, что и он, его внимание даже в форме помыкания возвышает меня и т. п.». Рафинированный пример примата среды – уголовная субкультура, но и в обыденной жизни немало случаев, когда люди предпочитают оставаться «под каблуком». Психические отклонения начинаются с момента, когда человеку приходится принимать собственные решения под свою ответственность. Чаще всего речь идет о внезапной потере «попечителя». После смерти супруга, тетки, заменявшей мать, нередко приходится наблюдать регресс к инфантильности.

Человек семьи

Семья – это община в миниатюре (по Ф. Энгельсу). Человек, которому нравятся ее интересы, в принципе ориентируется на общественное мнение в своих мыслях и поступках. Его желание покровительствовать слабым, умение брать на себя ответственность, принимать людей такими, как есть, распространяется и на систему (где коллектив под его руководством переходит на доверительные отношения), и на среду. Так что подобный склад наиболее адаптивен.

Психическое напряжение возникает, как правило, при угрозе пожертвовать сложившимися привязанностями под давлением обстоятельств.

Как заявила одна из героинь Г. Грина, «Родина – это куда больше семья, чем парламентская система. Я сочувствую французским офицерам, которые в 1940 году предпочли забыть о своей карьере, а не о своих семьях». В обыденной жизни люди такого склада очень чутко реагируют на охлаждение в семейных отношениях. Депрессия среди неудачников в семье – обычное дело.

Помимо конфигурации личностное пространство имеет такую характеристику, как консистенция. Обычная метафора о «твердости духа» здесь как нельзя более кстати. Она означает, в частности, в какой мере личностное пространство может перемещаться внутри социального. Есть герои, которые начинают воевать, как только от них требуется сместить ролевую структуру с привычного места. Есть антигерои, готовые двигаться в любом направлении. «Я поступил подло, сотрудничая с оккупантами, быть может. Но зато разумно. Этого никто мне не запретит делать. И вовсе не обязательно во всем следовать за большинством», – говорит один из персонажей романа К. Филипповича «Антигерой». Но в обычной жизни безоговорочная твердость, как и явная беспринципность, встречается редко. Большинство людей хочет лишь в чем-то иметь корни, с тем чтобы опираться на почву, выстраивая отношения с окружающими (желательно, выбранными по собственному вкусу, а также с теми, от кого не уйдешь).

Ситуация тоже может быть разной. Агрессивной, как сельская община, которая «гнула, ломала и калечила личность» (по К. Марксу), или равнодушной, предоставляющей человеку «свободу колодника, вытолкнутого в степь» (по А. Герцену), но в обыденной жизни о столь серьезных конфликтах речь, как правило, не идет. Тем не менее, между личностным и социальным пространством все время присутствуют нестыковки, заставляющие человека тратить силы на достижение гармонии, что без психических издержек удается далеко не всегда