Уподобления не доказывают, а лишь
объясняют доказанное. M.B. Ломоносов
Очень распространенным типом доказательства является демонстрация по аналогии (греч.analogía— соответствие, сходство). В доказательстве по аналогии обосновывается сходство двух предметов в каком-либо признаке на основании того, что эти предметы имеют ряд других сходных признаков.
Например, для того чтобы доказать идею о возможности существования органической жизни на какой-либо другой планете, ученые рассуждают так: на данной планете есть атмосфера с наличием в ней кислорода, есть вода, есть необходимая для возникновения жизни температура; на Земле есть такая атмосфера, есть вода, есть требуемая температура и есть органическая жизнь. Поскольку данная планета и Земля сходны в ряде существенных признаков, поэтому, вероятно, они сходны и еще в одном признаке — наличии органической жизни.
Схема доказательства по аналогии такова: пусть некоторый объект А обладает последовательностью свойств а 1, а 2 ,..., an +1—
А: а 1, а 2, а 3, аn,..., аn +1.
Второй объект В обладает набором свойств, совпадающих со свойствами объекта А, за исключением аn +1, про который ничего не известно, —
B: a 1 ,a 2 ,a 3 ,..., аn.
Тогда из этих двух наблюдений можно сделать вывод, что и второй объект В обладает свойством аn +1(формула 1).
Доказательство по аналогии основано на том, что предметы могут быть подобными, сходными в каких-либо свойствах, признаках или отношениях, причем такие предметы, которые в целом различны. Умозаключение по аналогии — это логический вывод, в результате которого достигается знание о признаках одного предмета на основании знания того, что этот предмет имеет сходство с другими предметами.
Очевидно, что доказательство по аналогии не является абсолютным, оно гипотетическое. Вы только предполагаете, что второй объект обладает еще и дополнительным свойством. Не являясь абсолютным, в определенных случаях доказательство по аналогии бывает крайне убедительным. Приведем исторический пример доказательства по аналогии, которое оказалось настолько убедительным, что под это доказательство была выделена очень крупная сумма денег. Человек по имени Гаргреве отправился в Австралию в район, который называется Новый Южный Уэльс, и обнаружил там горные породы, очень напоминающие породы знаменитых калифорнийских гор, которые находятся в США. Калифорнийские горы он хорошо знал, так как неоднократно бывал там и работал. Горы в Калифорнии очень богаты минералами.
Пусть в нашем определении A — это горы в Калифорнии, а В — это горы в Новом Южном Уэльсе. Гаргреве заметил поразительное сходство: олово есть и там, и там (а 1 ), цинк есть и там, и там (а 2 ), свинец есть и там, и там (a 3), железная руда есть и там, и там (а 4), и т.д.
Оценивая признаки, которые оказываются одинаковыми для этих двух горных массивов, он доходит до главного признака, который им не обнаружен, но он подозревает о его существовании. Этот признак an +1— наличие золота. В горах Калифорнии очень много золота. И он делает предположение, что в Австралии в породе должно быть золото. Он возвращается домой, пишет доклад и в этом докладе, предлагая доказательство по аналогии, аргументирует наличие золота в Австралии. Доклад заканчивается просьбой о выделении очень крупной суммы денег на организацию экспедиции для поиска золота. Доказательство сочли убедительным. Деньги были выделены. Экспедиция отправилась в Австралию, и золото действительно нашли.
Основоположник кибернетики Н. Винер, приступая к исследованиям в области конструирования логических машин, вдохновлялся такой, оказавшейся очень эффективной аналогией. "С самого начала, — пишет он, — я был поражен сходством между принципами действия нервной системы и цифровых вычислительных машин. Я не собираюсь утверждать, что эта аналогия является полной, и мы исчерпаем все свойства нервной системы, уподобив ее цифровым вычислительным устройствам. Я хотел бы только подчеркнуть, что в некоторых отношениях поведение нервной системы очень близко к тому, что мы наблюдаем в вычислительных устройствах".
О том, какую огромную роль аналогия играет в кибернетике, свидетельствует французский ученый Л. Куффиньяль. Убедившись в аналогичности двух механизмов, показывает он, предполагают, что известные функции одного механизма присущи и другому механизму, для которого их наличие не установлено. Как, например, устанавливают дозы новых лекарств для человека? По аналогии функций организмов животного и человека. При изучении действия лекарственного препарата сначала проводят опыты на животных и затем предполагают, что при назначении этого лекарства человеку результаты будут аналогичны результатам, полученным в опытах с животными.
Умозаключение по аналогии, как и любое другое умозаключение, является отображением в нашем сознании обычных отношений вещей. Человек на практике многократно наблюдал постоянство и устойчивость связей между признаками в предметах и явлениях внешнего мира. С течением времени эти связи признаков вещей зафиксировались в сознании человека в виде определенной фигуры логики, которая приобрела аксиоматический характер. Так, человек давно заметил, что если в двух предметах или явлениях имеются какие-то общие существенные признаки, то вполне возможно, несмотря даже на ряд свойственных этим предметам отличительных черт, предполагать, что эти предметы обладают также и другими сходными признаками. Если есть корни, ствол и ветки, то, как правило, есть и листья; если тело жидкое, то в любых сообщающихся сосудах оно расположится на одинаковом уровне, хотя бы эти сосуды отличались формой; если тело хорошо проводит тепло, значит, можно ожидать, что оно хорошо проводит и электричество, и т.д.
Эта уверенность имеет и другое основание в окружающем мире: общая закономерность, которая выражается в существенных признаках предмета или явления, всегда встречается в связи с рядом одних и тех же постоянных устойчивых признаков, хотя условия, в которых проявляется данная общая закономерность, могут быть различными.
Привычка нашего ума к аналогии настолько сильна, что она иногда начинает действовать как бы механически. Аналогия, как мы уже видели, основана на том, что сходные в одном отношении вещи сходны и в остальном. Привыкнув к этому, люди удивляются, что шерстяные одеяла употребляются для предохранения льда от таяния, тогда как обычно шерстяные одеяла применяются для сохранения тепла.
Такой вид аналогии часто встречается в практике самых различных ученых и специалистов. Так, ботаник, замечая по некоторым признакам сходство какого-либо растения с известными ему представителями вида, относит данное растение к этому виду, предполагая, что в найденном растении есть все, еще и не исследованные видовые признаки. Говоря об аналогии, можно сослаться на ряд примеров из истории науки: на аналогию Ньютона между падением яблока и движением небесных тел, на аналогию Франклина между электрической искрой и молнией, на аналогию между распространением волн на воде и звука в воздухе и пр.
Ломоносов в одной из своих ранних работ на основании аналогии сделал вывод о том, что свет есть материя. "Один свет, — пишет он, — затемняет другой, например, солнце — свет свечи; подобно тому, как более сильный голос заглушает другой, слабый. Отсюда следует, что свет есть материя". Английский логик Джевонс говорит, что даже животные "делают заключения" до некоторой степени путем аналогии. Так, битая собака боится каждой палки, и существует очень немного собак, которые не убегут, если вы сделаете вид, будто поднимаете камень, хотя бы на этом месте не было никакого камня. Признание нормальной аналогии между двумя системами идей, говорит Дж.К. Максвелл, "приводит к более глубокому знанию обеих, чем познание, которое можно было получить, изучая каждую систему в отдельности".
Аналогия благодаря своей наглядности и доступности широко используется в математике: а) при изучении десятичных дробей подчеркивается их аналогия с натуральными числами; б) свойства алгебраических дробей аналогичны свойствам арифметических (обыкновенных) дробей; в) методика решения задач на составление уравнений второй степени аналогична методике решения задач на составление уравнений первой степени; г) свойства членов геометрической прогрессии во многом аналогичны свойствам членов арифметической прогрессии и т.п.
Ход умозаключения по этому виду аналогий можно записать в виде следующей формулы:
А имеет признаки а 1, а 2, а 3, х;
В имеет признаки а 1, а 2, а 3;
Вероятно, В имеет и признак х.
Возьмем такой пример: модель самолета (А) имеет такую же форму (а 1 ), такое же отношение веса к плоскости крыльев (а 2 ), такое же соотношение между весом носовой части и остальной части фюзеляжа (а 3), как и конструируемый самолет. При испытании модели в аэродинамической трубе оказывается, что модель неустойчива (x). На основании аналогии (сходство модели и самолета в трех признаках) конструктор непременно сделает вывод, что самолет будет также неустойчив при полете.
Умозаключения по аналогии применяются в физике, строительстве плотин, в лингвистике, кибернетике, истории и т.д. Это, в частности, объясняется тем, что во всех областях науки начинает интенсивно внедряться моделирование, когда возможное поведение интересующих нас объектов исследуется на условных образах, аналогичных исследуемому объекту.
Под моделью (лат.modulus— мера, франц.modèle— образец) в науке понимается искусственно созданный объект в виде схемы, чертежа, логико-математических знаковых формул, физической конструкции и т.п., который, будучи аналогичен (подобен, сходен) исследуемому объекту (самолету, человеческому сознанию, клетке и т.д.), отображает и воспроизводит в более простом, уменьшенном виде структуру, свойства, взаимосвязи и отношения между элементами исследуемого объекта, непосредственное изучение которого невозможно, недоступно или связано со значительными трудностями, большими затратами средств и энергии, и тем самым облегчает процесс получения информации об интересующем нас предмете.
Исследуемый объект, по отношению к которому строится модель, называется черным ящиком, который представляет собой оригинал, образец, прототип, подчас не данный нам в наблюдении.
Все существующие модели обычно подразделяются на три типа: физические, вещественно-математические и логико-математические. Физические модели имеют природу, сходную с природой изучаемого объекта, и отличаются от него лишь размерами, скоростью течения исследуемых явлений и иногда материалом. Вещественно-математические модели имеют отличную от прототипов физическую природу, но допускают одинаковое с оригиналом математическое описание. Логико-математические модели конструируются из знаков. Это абстрактные модели, которые строятся как исчисления (лат.calculus— счет). Под исчислением понимается, таким образом, система изучения объектов внешнего мира, в которой предметам какой-либо определенной области ставятся в соответствие материальные знаки (цифры, буквы и др.), и с ними затем по принятым в системе точным правилам производятся операции, необходимые для достижения поставленной цели. Исчисление можно определить и как формальное устройство, позволяющее получать одни последовательности символов из других путем вывода. Исчисления имеют конечный алфавит и правило вывода (С.К. Клини). Математика, возникшая шесть тысячелетий тому назад в Древнем Египте и Вавилонии, строилась прежде всего как исчисление. Только вIIIв. до н.э. Евклид впервые построил математику в виде аксиоматической теории, т.е. теории, построенной из конечного числа аксиом (греч.axioma— значимое, достойное уважения, принятое, бесспорное) — истинных суждений, которые в рамках замкнутой теорий принимаются без доказательств в качестве исходного положения и которые кладутся в основу доказательства всех других положений этой теории. Из аксиом с помощью заданных правил вывода дедуктивно могут быть получены содержательно истинные предложения (теоремы), сформулированные на языке данной теории.
Но до сих пор в современной школе изучение математики начинается с нумерации и четырех действий арифметики, т.е. с оперирования знаками (цифрами), что само по себе является исчислением.
В математической логике имеется несколько взаимосвязанных исчислений:
1) исчисление высказываний, изучающее логические операции с простыми высказываниями, которые объединяются в сложные высказывания с помощью логических связок, сходных с принятыми в обычной речи союзами: и (конъюнкция, в математической логике он представлен символом &), или (дизъюнкция, символV), если... то... (импликация, символ®), тогда и только тогда, когда (эквивалентность, символ ~), а также с отрицанием, обозначаемым частицей не (символù);
2) исчисление классов, изучающее символику Аристотеля;
3) исчисление предикатов, исследующее операции с высказываниями, расчлененными на субъект и предикат;
4) исчисление отношений, исследующее логические свойства и операции над двухместными, трехместными и т.п. отношениями.
Примером модели, построенной как исчисление, может служить модель (или теория) трансформационных порождающих грамматик (ТТПГ), предложенная выдающимся американским лингвистом Н. Хомским. ТТПГ опирается на тот факт, что любой носитель естественного языка может понять подавляющее большинство предложений, которые он никогда не слышал. Следовательно, в мозгу человека существует устройство, которое помогает ему понимать и воспроизводить правильные фразы известного ему языка (языков) и отвергать неверные. Это устройство, как уже говорилось, называетсяcompetenceи является объектом изучения лингвистики, так как этот объект сегодняшними средствами естественных наук не может быть изучен. Ставится задача его моделирования. Под языком в ТТПГ понимается множество цепочек из конечного числа элементов. Одни цепочки являются предложениями, другие — нет. Основная задача лингвистики определяется как умение отличить грамматически правильные предложения от неправильных и исследовать структуру правильных предложений. Грамматика — это модель устройства, порождающего все правильные фразы данного языка и только их. Порождение — это не построение в мозгу правильной фразы, а перечисление правильных фраз. При этом грамматичность нельзя путать с осмысленностью и вероятностью встречаемости. Так, неправильными считаются предложения типа:
1)Furiouslysleepideasgreencolorless(англ.)
2) Read you a book on modern music (англ.)
3) Je n'ai vu rien (фр.)
4) Je n'ai personne vu (фр.).
А предложение Green colorless ideas sleep furiosly (Зеленые бесцветные идеи яростно спят) рассматривается как правильное. Грамматичными являются предложения, в которых при замене одних членов другими с теми же грамматическими показателями получается правильная фраза. Каждый человек в своей жизни слышал не так уж много предложений, но всегда может отличить правильную фразу от неправильной. Лингвист моделирует структуру такого типа на базе конечного числа известных (наблюденных) правильных и неправильных предложений. В качестве примера могут быть рассмотрены следующие правила порождения, предлагаемые в ТТПГ:
(I) S ® NP+ VP (S — предложение, NP— группа существительного, VР — глагольная группа)
(II) NP ® Det +N
(III) VP ® V+ NP
(IV) Det ® the
(V) N ® man, ball...
(VI)V®hit,took…
С помощью этих правил можно образовать правильную английскую фразу: The manhit the ball ( "Мужчина ударил по мячу"):
S
NP + VP (I)
Det + N + VP (II)
Det + N + V + NP (III)
the + N + V + NP (IV)
the + man + V + NP (V)
the + man + hit + NP (VI)
the + man + hit + Det + N (II)
the + man + hit + the + N (IV)
the + man + hit + the + ball (V)
Предложения типа The man hit the ball называются ядерными, так как являются следствием прямого вывода. Из ядерных предложений по специальным правилам можно получить пассивные, вопросительные фразы и т.д.
Все правила делятся на Р -правила (правила структуры составляющих) и T -правила (трансформационные правила).
А ® В (Р- правила: заменить А на В, или А º В, или " A "is" В " );
А Þ В (Т- правила: т.е. В выведено из А).
Р -правила бывают двух видов: контекстно-свободные (context-free) и контекстно-связанные (context-restricted). Правило называется контекстно-связанным, если оно устанавливает, что символ А может быть заменен символом В, только если находится в окружении X — Y, т.е. X предшествует А,a Y непосредственно следует за А:
А ® В / X — Y.
Все остальные правила — контекстно-свободные. Действие P -правил определяется следующими требованиями:
1) каждое правило должно развертывать один символ;
2) каждый развертываемый символ (за исключением начального) должен входить и в правую часть какого-либо правила;
3) ни один символ не может заменяться пустым символом (т.е. опускаться);
4) результирующая цепочка должна быть отлична от начальной, т.е.
А ↛ Х + A + Y;
5) для любой пары символов в грамматике не может одновременно содержаться пара правил: А ® В; В ® А.
S
NP VP Adv
Det N V NP
Det N
a girl cut the flower yesterday
ься пара правил: А ® В; В ® А.
Вывод по Р -правилам может быть представлен в виде дерева. Например:
T -правила — это правила подстановки вида А Þ В. Если Р -правила переводят одни цепочки в другие, то T -правила переводят одни деревья в другие деревья. T -правила делятся на обязательные (Tob) и факультативные (Topt).
Например, Topt: NP+ VP+ Adv Þ Adv+ NP+ VP (факультативно наречие из конца предложения может быть перенесено в начало).
Левая часть трансформации (T -правила) называется структурным описанием (structuraldescription), правая — структурным изменением (structuralchange), а сама подстановка — операцией. Операции могут быть элементарными или представлять собой комбинацию элементарных операций. Элементарными операциями являются: 1) добавление (addition); 2) опущение (omission); 3) перестановка (permutation); 4) субституция (substitution).
Примеры:
1. X + Y Þ Х+ Y +Z(добавление)
2. X+ Y Þ Y (опущение)
3) Х+ Y+ Z Þ X +Z + Y (перестановка)
4) Х+ В + С Þ X + D + C, где D может быть только терминальным, т.е. конечным символом.
Правила могут комбинироваться. Например:
B + C + D Þ D + C (перестановка и опущение).
Пример применения трансформационного правила (факультативный перенос наречия в начало предложения, см. рис. ниже).
Правила оперируют с символами, превращая их в цепочки и деревья.
Все символы делятся на основные (словарные) и вспомогательные. Словарные символы состоят из символов классов, которые репрезентируют составляющие высоких рангов — NP, VP и т.д., и морфемных символов, которые представляют собой составляющие низших рангов — man, hit и т.д. Начальный символS—sentence(предложение), который относится к основным, задается до первого правила, он определяет границы порождающей грамматики. Среди морфемных символов различают символы грамматических морфем (морфемыPres,Pastи т.д.) и символы лексических
S S
NP VP Adv Adv NP VP
Det N V NP Topt Det N V NP
Det N permutation Det N
a girl cut the flower yesterday yesterday a girl cut the flower
28 ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВИДЫ ДЕМОНСТРАЦИИ
Миф есть развернутое магическое имя.
А.Ф. Лосев
Речевое доказательство представляет центральную часть риторики как дисциплины, поскольку содержательная, эффективная и целесообразная речь есть только производная от мыслительной деятельности человека. Нельзя построить удачный текст, если логически не сформированы идея и замысел, в этой ситуации речь становится несодержательной, приукрашенной и производящей впечатление просто глупой. Иными словами, всякие попытки работать с текстом безотносительно к содержательному уровню, бессмысленны и бесплодны. Сначала тренируется сознание, потом, как его производная, тренируется речь. В этом отношении в трудном положении оказываются люди, не изучавшие логику человеческого мышления, что повсеместно встречается в России. Отсутствие в образовательных программах средних и высших учебных заведений курса логики абсурдно, такое положение "мотивировано" только идеологией тоталитарных систем и недопустимо (так как античеловечно), с точки зрения здравого смысла, в цивилизованном обществе. Особенно печальная ситуация возникает в тех случаях, когда некоторые гимназии вводят курс логики, но приглашают читать этот курс людей, специально не подготовленных, например преподавателей информатики или физики (в высших учебных заведениях, хочется верить, это невозможно): возникает дилетантский педагогический хаос, в результате которого дети не только не обучаются стройной мыслительной деятельности, но и разрушают принципы врожденного логического мышления. Советские идеологи сделали все для того, чтобы воспитать людей, с которыми легко договориться, которыми легко управлять, потому что они не могут осуществить интеллектуального противостояния. Задача создания человека нового типа тоталитарным обществом была поставлена и решена. Три поколения — это очень большой срок; мало того что в школе логике не учат, сама языковая среда, в которой растет ребенок, — это среда людей, логике не обученных. Где тогда постигать основы логического мышления?
В сегодняшней отечественной ситуации это привело к интеллектуальному парадоксу: ни один политик не может доказать правомерность своей точки зрения, а почти ни один избиратель реально не понимает, за кого голосовать и за что голосовать. Когда нет обоснования голосовать за что-то позитивное, новое, возникает желание не голосовать ни за что. В этой ситуации голосование "ни за что" означает голосование за прошлое, за привычную ментальность. Неважно, хороша она или плоха, но неубедительно ничто другое. Ортодоксальное, неразвитое мышление склоняется к тому, чтобы никакой интеллектуальной деятельности не осуществлять и, таким образом, голосовать за то, что уже привычно и знакомо.
В этом контексте разумно привести те дополнительные виды демонстрации, которые также отражают специфику отечественного мышления.
Первый дополнительный тип демонстрации — апелляция к человеку (лат.adhominem) — такое средство убеждения, когда вместо обоснования истинности или ложности рассматриваемого тезиса с помощью объективных аргументов все сводится к положительной или отрицательной характеристике личности человека, утверждение которого поддерживается или оспаривается. Этот прием убеждения рассчитан на чувство оппонента или слушателей вместо опоры на объективные данные. Поэтому считается, что он может применяться в качестве дополнения к доказательству "к истине", но как самостоятельное доказательство является логической ошибкой.
На чем строится логическая связь в "апелляции к человеку"? Вместо того чтобы аргументировать тезис прямым образом, т.е. приводить разумные, осмысленные аргументы в защиту своей точки зрения, говорящий выдвигает только один аргумент: данная точка зрения разделяема некоторым лицом, передоверяя, таким образом, аргументацию мнению известного и авторитетного человека. И этого оказывается совершенно достаточно в определенных ситуациях. Например, человек заболел язвой желудка и начинает лечиться от этого заболевания, выбирая определенный способ лечения. К нему обращаются и спрашивают, почему он выбрал именно этот способ. Существует, безусловно, прямая аргументация в обосновании правомерности выбранного способа лечения.
1. Лекарство, которое я принимаю, расщепляет ферменты, заживляет внутренние язвочки стенок желудка или двенадцатиперстной кишки и т.д. (расписывается действие лекарства).
2. Специальные водные процедуры регулируют кровеносный обмен, который, в свою очередь, приводит к улучшению обмена веществ; обмен веществ, восстановившись, уменьшает жировые прослойки в структуре ткани — и это приводит к ликвидации заболевания.
3. Особый режим нормализует состояние нервной системы, нервная система непосредственно скоррелирована с деятельностью коры головного мозга. Мозг — это командный центр организма, а точный приказ — залог четкой работы всех органов и т.д.
Эту прямую аргументацию в подобной ситуации редко предлагают. Обычно человек поступает совершенно по-другому, он говорит: "Я был на приеме у К. (и называет имя известного, авторитетного врача), и доктор сказал, что я должен так лечиться. И я так лечусь". Разве не аргумент? Конечно, аргумент. Эта речь — есть апелляция к человеку, к авторитетному лицу. При этом, чем более авторитетно это лицо, тем лучше получается аргументация. Само понятие авторитета — это не бинарное, не двоякое противопоставление (есть авторитет — нет авторитета), это шкала, на которой каждый человек в нашем сознании занимает определенную позицию. Авторитет бывает больший и меньший. Есть две предельные точки: полное отсутствие авторитета и обожествление. Приведем достоверный пример (правда, несовременный).
В Москве есть Государственный научно-исследовательский институт гастроэнтерологии. Директором этого института много лет был академик АМН В.X. Василенко, о необычайных профессиональных данных которого в 60—70-е годы ходили легенды. У него был огромный кабинет; когда в другом конце этогокабинета открывалась дверь и входил человек, которого он видел первый раз в жизни, Василенко на расстоянии определял, чем посетитель болен, а пока этот человек шел к его столу, ему уже выписывался рецепт. Симптомы болезни Василенко мог не спрашивать, а рассказать о них сам. Он практически никогда не ошибался и очень часто в своих диагнозах входил в противоречие с полным клиническим обследованием, которому больной человек подвергался до того, как попадал в этот кабинет. Считалось, что Василенко — гениальный диагност и великий врач. Видимо, так и было. В те годы это была легендарная личность. Многие люди, страдавшие каким-либо желудочно-кишечным заболеванием, знали это имя, и его мнение считалось совершенно неоспоримым. Если Василенко говорил, что не надо ничего делать, это означало, что лечиться человек не будет, а если он давал предписания, им строжайше следовал больной.
Понятно, что существуют люди, к мнению которых можно апеллировать. Если вам нужно составить контракт и вас спрашивают, почему вы внесли в него такие-то пункты, можно подробно объяснить, на основании какого закона и подзаконного акта это сделано, а можно сказать, что вы наняли профессионального юриста из известной консалтинговой компании, и юрист составил этот контракт. Если компания имеет безупречную репутацию, то контракт, написанный сотрудником этой компании, не обсуждается с точки зрения юридической адекватности и грамотности.
Безусловно, апелляция к человеку исходит из такого внутреннего состояния психики слушателей, при котором само ощущение кумира естественно. Если перед вами человек, у которого ни в какой сфере кумира нет, апелляция к человеку как прием окажется бессмысленной. Суть данной коммуникативной ситуации заключается не в том, что говорящий считает мнение кого-то авторитетным, поскольку убеждает он не себя, а в том, что его слушатели считают это лицо авторитетным. Если же человек принимает решение (скажем, лечиться так, как прописал известный доктор), он убеждает сам себя. Но обычно это бывает в речи, направленной на других людей. И в этом случае апелляция к человеку возможна только тогда, когда авторитетность по отношению к кому-то естественна для слушающих.
Люди, живущие в России, очень подходят для аргументации такого типа, потому что сознание российского человека — сознание мифологическое. Остановимся на этом подробнее.
Миф (греч.mýthos— повествование, предание) — создание коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающей действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций, которые мыслятся сознанием вполне реальными. Хотя миф в точном смысле слова есть повествование, совокупность "рассказов" о мире, это не жанр словесности, а определенное представление о мире. Мифологическое мироощущение выражается не только в повествовании, но и в иных формах: обрядах и ритуалах.
Ритуал — традиционные формы поведения, сопровождающие наиболее важные моменты жизнедеятельности коллектива на всех социальных уровнях: семьи, общины, государства (см., в частности, ритуальную речь выше).
Мифологическое мышление характеризуется рядом специальных признаков. Оно основано на факте "еще-невыделенности" человека из природы, на недифференцированности логической мысли от эмоциональной сферы, неумении абстрагироваться от конкретного и т.п.
В первую очередь специфика мифа тесно увязана с личностью на том основании, что в личности наличествует и преодолевается антитеза "себя" и "иного", т.е. субъекта — объекта. В мифе обычно выделяются альтернативы (бинарная оппозиция): свой — чужой, жизнь — смерть, мужское — женское, природа — культура, которые считаются универсальными. Личность предполагает телесность и сознание, она сама есть выражение и символ; личность не только есть, но и понятна как таковая. На каждой вещи есть слой личностного бытия, т.е. мифа, притом каждая "личность" может быть представлена бесконечно разнообразными формами в зависимости от телесного и пространственно-временного бытия.
В статическом образе мифической эпохи есть черты синкретического представления о времени как сфере причинности, как области элементарного противопоставления "раньше" и "теперь", прошлого и настоящего. Концепция мифа как орудия сознательной борьбы с историческим временем созвучна определенной антиисторической философской позиции в XXв.
Вторичные чувственные качества по смежности в пространстве также могут преобразовываться в причинно-следственную связь, а происхождение — в известном смысле подменять сущность. Последняя черта (характерная и для детского мышления) чрезвычайно существенна, так как ведет к самой специфике мифа.
Миф сопоставим с религией, в мифологии многое сводится к догматам и таинствам, к субстанциональному утверждению личности в вечности.
Религия требует веры в сверхчувственный мир и жизни согласно этой вере. Важнейшей предпосылкой мифологического мышления является невыделенность человека из природы, порождающая, в частности, всеобщее одушевление и персонализацию. Невыделенность же человека из родовой общины, стихийный коллективизм приводят к тому, что человек везде и всюду видит родовые отношения, все предметы и явления объединены родственными отношениями.
Миф историчен как инобытийное историческое становление личности в идеальном синтезе этого становления и первозданной нетронутости личности ("священная история"), что составляет истину "чуда". Только через историческое инобытие "личность" достигает самопознания, осуществляемого в "слове". Личность, история, слово и чудо — основные моменты мифа.
Итак, "миф есть в словах данная чудесная личностная история", но с учетом диалектического синтеза личности, ее самовыражения и словесного осмысления в имени, "миф есть развернутое магическое имя" (А.Ф. Лосев).
Прежде всего, мифологическая мысль сконцентрирована на таких "метафизических" проблемах, как тайна рождения и смерти, судьба и т.д., которые в известном смысле периферийны для науки и по которым чисто логические объяснения не всегда удовлетворяют людей даже в современном обществе. Этим отчасти объясняется известная живучесть мифологии, а следовательно, и право на ее рассмотрение в синхроническом плане. Впрочем, дело тут не столько в самих объектах интереса, сколько в установке мифологии на исключение необъяснимых событий, неразрешенных коллизий, выходящих за пределы неизменного социального и космического порядка. Она постоянно передает менее понятное через более понятное, умонепостигаемое через умопостигаемое и особенно более трудноразрешимое через менее трудноразрешимое (отсюда возникает необходимость в нахождении мифологических медиаторов — героев и объектов).
Мифология не только не сводится к удовлетворению любопытства первобытного человека, но ее познавательный пафос подчинен гармонизирующей и упорядочивающей целенаправленности, ориентирован на такой целостный подход к миру, при котором не допускаются даже малейшие элементы хаотичности, неупорядоченности. Превращение хаоса в космос составляет основной смысл мифологии, причем космос с самого начала включает ценностный, этический аспект.
"Мифологические символы функционируют таким образом, чтобы личное и социальное поведение человека и мировоззрение (аксиологически ориентированная модель мира) взаимно поддерживали друг друга в рамках единой системы. Миф объясняет и санкционирует существующий социальный и космический порядок в том его понимании, которое свойственно данной культуре, и через это объясняет человеку его самого" (Е.М. Мелетинский).
Одним из характерных элементов мифа является карнавал. Однако цикличность карнавала никоим образом не содержит в себе модернистской идеи вечного круговорота и исторического топтания на месте. В гуманистической обработке карнавальность содействует и историческому преобразованию мира. Праздничность и пиршественность, породившие, скажем, у Ф. Рабле столько причудливых образов, проанализированных М.М. Бахтиным, прямо и непосредственно указывают на ритуальный генезис, понимаемый, однако, в очень широком смысле в связи с народным миросозерцанием. Речь идет не о генезисе сюжета из ритуала, а о генезисе специфических образов из особой народной формы ритуального мироощущения.
Бахтинский анализ карнавала и карнавальных "мировоззренческих" традиций находит интересное подтверждение в недавней работе В. Тернера о временном разрушении иерархической социальной структуры и возникновении аморфной "коммунальности" в период изоляции испытуемых в обряде инициации и других переходных обрядах вплоть до окончания обряда и получения нового социального статуса. Нечто аналогичное Тернер видит в соотношении исторических периодов жесткой социальной иерархичности и их ломки, вдохновленной "коммунальными", уравнительными идеями.
Мифологическое мышление отходит от эволюционизма, теории "пережитков" и всякого рода просветительских традиций. Не случайно апологетика мифа была подхвачена нацизмом, демагогически пытавшимся "возродить" германское язычество и его экстатическую героику. Этот опыт способствовал отождествлению мифа с социальной демагогией и как следствие — стремлению разоблачать различные идеологические мифы. Развенчивание мифов постепенно захватило и сферу социального быта, который предстал полем действия множества малых мифов и ритуалов.
Из всех теоретиков мифа Леви-Стросс наиболее четко указывает барьер, отделяющий мифотворческие архаические "холодные" культуры с очень высокой мерой семиотичности и тотальной структурностью от "горячих" исторических обществ, хотя другой структуралист — Р. Барт, наоборот, считает наиболее "мифологичной" нашу современность.
Миф, безусловно, сыграл значительную роль в генезисе различных идеологий в качестве воплощения первобытного синкретизма и в этом — именно в этом — смысле является прообразом идеологических форм. Кроме того, некоторые особенности первобытного мышления (как мышления конкретного, чувственного, с сильным эмоциональным началом, с бессознательным автоматическим использованием символических клише, сакрализованных исторических воспоминаний и т.п.) воспроизводятся фрагментарно в определенных социальных средах, особенно, скажем, в рамках современной западной "массовой культуры". Наконец, некоторая ритуализованность поведения существует в любом обществе как в плане социальном, так и в личном, вплоть до ослабленных или субституированных "переходных обрядов".
Миф на каждом шагу нарушает законы формальной логики, в частности закон исключенного третьего, единый признак логического разделения и т.п. Логика мифа использует ложное основание, когда посылка, необходимая для вывода заключения, заранее принимается в качестве молчаливого допущения. В мифе все условное безусловно, гипотетическое категорично, а безусловность условна. В результате из-за господствующей в мифе творческой свободы желаний и эстетической игры появляется "чудесное" с присущей ему абсолютизацией качеств и свойств, существ или предметов, их полной превращаемостью, явностью всего тайного и тайностью всего явного и т.д.
Однако эстетика мифа по-своему объективна, онтологична. Мифологическое мышление есть творческая познавательная деятельность, имеющая свой разум и свою логику. Кое в чем оно даже предвосхищает теоретические построения в современных науках (примат воображения над опытом в мифологии и примат теории над опытом в квантовой механике), когда убеждает читателя, что образ не только и не столько представление, сколько смысл, поскольку конкретный предмет в мифе становится символом.
Одной из важнейших особенностей мифа является наличие "культурного героя", который "добывает" и культурные блага, и природные объекты: огонь и солнце, полезные злаки и другие растения, и орудия труда, и т.д.
Актам первотворения соответствуют в архаических мифологиях жившие и действовавшие в мифическое время герои, которых можно назвать первопредками-демиургами. Представления об этих категориях переплетены между собой, вернее — синкретически нерасчленены. В этом комплексе базисным началом является первопредок — родовой, племенной. Он может иногда мыслиться и как общечеловеческий, поскольку племенные границы в сознании членов первобытной общины совпадают с общечеловеческими. Первопредок-демиург (культурный герой) моделирует первобытную общину в целом, отождествляемую с "настоящими людьми". У племен Центральной Австралии и у палеоафриканских народностей (бушменов), отчасти у папуасов и некоторых групп американских индейцев мифические герои — это тотемные предки, т.е. прародители или создатели одновременно как определенной группы животных (реже — растений), так и человеческой родовой группы, которая рассматривает данную породу животных в качестве своей "плоти", т.е. своих родичей, тотема.
«Единая субстанция социальной группы и породы животных, таким образом, также возводится к их общему генезису в соответствии с мифологической логикой отождествления сущности и происхождения. Тотемизм, классические формы которого как раз дают австралийские аборигены, представляет своеобразную идеологическую надстройку в раннеродовом обществе и, с одной стороны, переносит на окружающую природу представления о родовой социальной организации, а с другой — предлагает своеобразный природный код для классификации различных явлений, прежде всего социальных, и более того, "язык онтологической системы". Тотемизм служит своеобразным медиатором между "временем сновидений" и современными людьми» (Е.М. Мелетинский).
Часто недооценивается своеобразие мифологического мышления и высказывается резко отрицательная позиция по отношению к самому мифу как продукту иррациональной мысли, грубо деформирующей действительность (об этом писал К.Г. Юнг).
Юнг сблизил миф с другими формами воображения и возвел к коллективным подсознательным психологическим символам — архетипам. Он открыл общность в различных видах человеческой фантазии (включая миф, поэзию и совершенно бессознательное фантазирование в снах) и высказал предположение о существовании исконно образного символического языка человеческого воображения. В некоторых отношениях Юнг сделал шаг вперед по сравнению со своим учителем 3. Фрейдом, перейдя от индивидуальной психологии к "коллективной" и от аллегорического толкования мифа (как прямого выражения подавленных инфантильных сексуальных влечений и т.п.) к символическому. Глубоким пониманием метафоричности мифа (его нельзя полностью рационализировать, можно только перевести на другие образные языки), гипотезами о диалектике "психической" энергии, о множественности значений бессознательного Юнг предвосхитил некоторые положения теории информации и семиотики. Он выдвинул гипотезу о наследственном характере архетипов.
Так как миф невозможен без наличия культурного героя, то мифологическое сознание предусматривает жизнь с кумиром ("Мне надо на кого-нибудь молиться"), со святой верой в этого кумира и, в соответствии с этой верой, желанием делать то, что кумир предлагает делать, и иметь то мнение, которое кумир предлагает иметь. Мифологическое сознание, которое стало сейчас темой многочисленных научных конференций, отечественных и международных, есть факт, который необязательно формируется в тоталитарном обществе (например, в советском). Мифологическое сознание — это национальный фактор. Более того, возможность культа личности (например, культа личности Сталина на протяжении стольких лет в Советском Союзе) — проекция мифологического сознания, присущего русскому человеку исторически. Русский царь официально считался Божьим помазанником. Мифологическое сознание формируется на основе религий определенного типа. Оно, как правило, формируется исламом, а в христианстве — православием. Если в христианстве рассмотреть его католическую или протестантскую ветви, то становится очевидным, что викарий обычно занимается толкованием канонического библейского текста, а, скажем, православный священник навязывает библейский текст как догму, являющуюся истиной по определению, которая подлежит не обсуждению, а восприятию на уровне веры. На аналогичном принципе базируется ислам. Поэтому догматическое мышление как таковое — это приоритет азиатского сознания, и Россия в этом отношении — страна азиатская. Мифологическое мышление так было сильно в России начала XXвека, что при приходе тоталитарной власти было естественно перенести обожествление образа Христа на образ конкретного человека: Ленина, потом Сталина и т.д. Мифологическое сознание российского человека легко осуществило перенос веры с одной субстанции (надчеловеческой, высшей) на другую субстанцию (человеческую), подняв ее до уровня божественной, после чего критический анализ поступков и мыслей этой личности стал табу. Как факт сознания, этот феномен не подлежит оценке по шкале хорошо/плохо, а требует изучения. В наши дни происходит трагический для мифологического сознания процесс — развенчание идола как такового. Страна довольно давно существует без идеологического, духовного и интеллектуального кумира, а Россия без кумира не жила на протяжении многих веков — привычка не выработана. После того как возникла экономическая необходимость краха советской власти, была осуществлена попытка реставрации позиции церкви. Это чисто психологический прием. Вере в коммунистический идеал, которая очень у многих людей присутствует и которую резко и достаточно грубо с помощью средств массовой информации "отменили", должна была найтись замена. Если когда-то большевики верой в коммунизм умудрились заменить Бога, то казалось возможным заменить Богом веру в коммунизм. Но ничего не вышло: коммунистические идеалы рухнули (не рухнуло только умение жить среди них и умение приспосабливаться к ним), но Бог не вернулся, поскольку истинная вера в Бога не может возникнуть как результат пропаганды, т.е. по рекомендации.
Но вакуум должен быть заполнен кем-то (об этом много пишут психологи), и этот кто-то ищется людьми. Это закономерный и очень опасный процесс: не следует забывать, что все фашистские режимы в мире устанавливались суперличностями, умными, экстремистского склада, прекрасными ораторами. Проанализировав историю человечества, начиная хотя бы с Нерона, легко понять, какой тип личности завоевывал умы простого народа. Человеческая история глубоко драматична. Только девиз "Не сотвори себе кумира" может оградить от тяжелых ошибок, которые совершает в жизни жертва культа личности.
Для такого человека естественным основанием принятия решения о поступке является призыв кумира, вождя, отца народов и т.д. Возникает ситуация эйфорического восприятия определенной личности, и тогда, что бы эта личность ни декларировала, это признается истиной в первой инстанции. В принципе любой настоящий оратор и проповедник является той фигурой, которая подавляет интеллект и психику окружающих его людей, сама становясь богочеловеком. Речи Гитлера поднимали немцев на чудовищные злодеяния, которые они совершали в эйфории опоры на авторитет. Далеко не всегда немцы считали, что приказ есть приказ и его надо выполнять. На этом не держится ни одна тоталитарная власть. Тоталитарная власть держится на образе психологического кумира, сформированного одновременно у большого количества людей. Когда в 30-е годы в СССР был выдвинут лозунг "Сын за отца не отвечает" (что явилось призывом к доносительству как к норме жизни), очень большое количество людей начали писать доносы друг на друга. Должна быть психологическая причина, которая бы объясняла этот коллективный "поморок" сознания и нравственный сбой. Павлик Морозов — это не миф, это норма, на протяжении многих лет существовавшая у нас в стране. Это донос, доведенный почти до апогея, — донос на собственного отца. Предельной точкой является донос на самого себя.
Таким образом, массовая апелляция к мнению личности, превратившейся в идола, чрезвычайно опасна для человечества.
В интимной жизни многие из нас также становятся жертвой сильной, авторитетной, привлекательной личности. Внутренняя потребность отдать кому-то свою душу, выбрать этого человека в качестве наставника является тем психологическим ощущением, которое многими (особенно женщинами) воспринимается как любовь. Женщины часто выбирают не столько мужчину, сколько кумира. Этот выбор, как правило, неудачен, поскольку он приводит к подавлению личности, что плохо соотносимо, в частности, с сексом. Особенно это касается молодых женщин, если выбор падает на человека постарше, уже с положением в обществе или наоборот — с ярко выраженным антиположением (лидер андеграунда — "меня здесь никто не понимает") — такая фигура часто привлекает к себе в силу психологических причин. Следует проанализировать свое окружение и понять, нет ли в нем человека, который вас подавляет, к которому вы все время внутренне апеллируете, совершая какой-то поступок, обязательно думаете (хотя вас никто не заставляет этого делать): "А ей (ему) это понравится?" Надо ли это? Конечно, существуют люди, которые могут быть образцами для подражания. Но каждый человек — это отдельный мир, и если уж быть совсем точным, то в любом человеке есть что-то такое, чему следовало бы подражать.
Править народом с мифологическим сознанием можно только, если ты становишься для этого народа кумиром.
Греческий термин демократия состоит из двух корней:démos— народ иkrátos— сила, власть. Распределение этих корней внутри слова следующее:demos— аргумент,akrátos— функция. В зависимости от значения аргумента меняется значение функции. В применении к разным народам само понятие демократия неодинаково. Поэтому демократия в такой стране, как Великобритания, — это не то же самое, что демократия во Франции, и, тем более, не то же самое, что в России, или на Кипре, или в Китае. Это разные значения одной и той же функции при разных аргументах. Народ не универсален на планете. (Поэтому слово народ имеет множественное число.) У каждого народа есть исторические традиции и культурологические предпосылки формирования мышления определенного типа. Так как демократия — это не статическая величина, а переменная, это, в частности, означает, что американской демократии в России быть не может (упрек в американизации справедлив), для этого нужно, чтобы русские стали американцами. Нельзя после многих столетий переделать сознание российских граждан по собственному желанию и предложить им демократию по модели Соединенных Штатов Америки или какой-нибудь иной страны. Само значение функции демократия должно быть другим. Отсутствие обожествления верховной персоны сегодня — залог политического провала. Средства массовой информации на протяжении последних лет занимаются развенчиванием любого культа, что для российской ментальности совершенно не годится, потому что приводит сознание людей к хаосу. В ностальгии по прошлому в России реализуется внутренняя потребность иметь Бога, иметь кумира. Советская власть продержалась так долго еще и потому, что необходимость возвеличить, возвести себя в ранг Бога была понимаема как Лениным, так и Сталиным, что определяло публичное поведение обоих лидеров. На похоронах Ленина и на похоронах Сталина люди умирали от отчаяния, от горя и ужаса — они теряли Бога! Нравится нам это или не нравится — это психолого-исторический феномен, который надо учитывать. Выстраивать модель демократии можно только с учетом особенностей народа, которому лидер предлагает ее реализацию в качестве нормы общественной жизни.
29 Публичное выступление во многом отличается от обычной устной речи, но во многом на нее и похоже. Для того чтобы завоевать и удерживать внимание аудитории, нужно знать не только специфику публичной речи, но и такие ее составляющие, как содержание, композиция.
Устное общение коренным образом отличается от письменного. Оно во многих отношениях более жизненно. В нем есть лицо говорящее и есть слушатели, занятые обсуждением особого вопроса по тому или иному поводу.
Публичная речь должна обладать качествами хорошего собеседования с некоторыми поправками в отношении голоса, манер и темы для полного соответствия с обстановкой выступления.
В публичной речи очень важно ее содержание, то есть то, о чем будет идти речь. После определения тематики выступления, его цели следует этап поиска и отбора материала.
Кроме того, важно не только о чем говорить, но и то, в какой последовательности. В теории ораторского искусства под композицией речи понимается построение выступления, соотношение его отдельных частей и отношение каждой части ко всему выступлению как единому целому.
Приступая к работе над композицией речи, необходимо прежде всего определить порядок, в котором будет излагаться материал.
1. Специфика публичного выступления
Устное общение коренным образом отличается от письменного. Оно во многих отношениях более жизненно. В нем есть лицо говорящее и есть слушатели, занятые обсуждением особого вопроса по тому или иному поводу. Речь не обращена в пустоту. Если ее произносить как бы в пространство, она неизменно теряет характер подлинного общения.
Развивать в себе ощущение речи как взаимного общения, в котором мысли, слова, манеры постоянно приспособляются к слушателям, - первое насущное требование к оратору. Пока он не почувствует присутствие живых людей с их нуждами, запросами и тревогами, он не познает мощь настоящего, живого слова. Если он стремится к этому, результатом будут - при еще незначительной практике - целесообразная организация идей, надлежащие слова, голос и манеры. Люди с ярким проявлением чувств умеют поддерживать подлинное общение в частной беседе. Им нужно только применить эту способность при выступлении перед аудиторией.
Публичная речь в основном похожа на обычную беседу. Для публичного выступления требуются те же данные, что и в обычном разговоре. Большинство неопытных ораторов, когда приходится обращаться к аудитории, считает необходимым вести себя так, словно успех зависит от того, насколько далеки будут их язык, жесты, голос от обычных, приобретенных за годы разговорной практики. Но ничто так не вредит успеху. Для подобного представления о публичном выступлении характерны, например, неестественная поза, отсутствующий взгляд, банальности и заминки.
Публичная речь должна обладать качествами хорошего собеседования с некоторыми поправками в отношении голоса, манер и темы для полного соответствия с обстановкой выступления. Каковы отличительные черты непринужденной беседы? Нет застенчивости; полная серьезность и прямолинейность; мимика, движения головы, плеч, рук, кистей подчеркивают замечания, наиболее значительные слова произносятся громче, уступая место сдержанному звучанию.
Располагает ли оратор, выступающий перед аудиторией, теми возможностями, какими обладает интересный собеседник? В некотором смысле, пожалуй, нет. Аудитория обычно шире, чем группа, поглощенная беседой, и оратор должен заинтересовать большее количество людей. Обстановка почти всегда более официальная, и оратор менее знаком со своими слушателями. Поэтому свои замечания он делает с осмотрительностью. Здесь он должен остерегаться многих личных и неожиданно возникающих высказываний, которые помогают ему чувствовать себя непринужденно в частной беседе. Необходимость все время придерживаться предмета обсуждения - главная трудность, не встречающаяся в беседе. Присоединяются и чисто физическая проблема, как донести свой голос до всей обширной аудитории, и вполне понятная застенчивость у начинающих ораторов.
Впрочем, многие из кажущихся трудностей могут обратиться в преимущества. Ряды обращенных на вас лиц с выражением ожидания, которые вначале нагоняют страх, впоследствии станут вызывать воодушевление и ощущение силы.
Самая необходимость говорить громче освободит оратора от чувства связанности и поднимет эмоциональный строй речи. В большой и сплоченной аудитории заразительность идей и чувств может стать значительным преимуществом для оратора, если он даст ей случай проявиться. Человек в массе будет смеяться или плакать над тем, что не произвело бы на него никакого впечатления, если бы он был один.
Непрерывность изложения в публичной речи придаст ей исчерпывающий характер и все нарастающую мощь, которые невозможны в беседе. Кроме того, разговорный обмен мнениями только внешне отсутствует во время публичного выступления. Если оратор действительно будет обращаться к публике и говорить со слушателями, а не при них, он почувствует, как возникает взаимное общение.
Композиция публичного выступления
Слово композиция восходит к латинскому «composio», которое означает «составление, сочинение».
В теории ораторского искусства под композицией речи понимается построение выступления, соотношение его отдельных частей и отношение каждой части ко всему выступлению как единому целому. Для наименования этого понятия наряду со словом композиция употребляются также близкие по смыслу слова построение, структура.
Когда говорится о композиции ораторской речи, то обязательно учитывается, как соотносятся между собой части выступления, какое место занимает отдельная часть по отношению ко всему выступлению.
Организация материала в речи, расположение всех частей выступления определяются замыслом оратора, содержанием выступления. Если соотношение частей выступления нарушается, то эффективность речи снижается, а иногда сводится к нулю.
Приступая к работе над композицией речи, необходимо прежде всего определить порядок, в котором будет излагаться материал, т. е. составить план. По определению толкового словаря русского языка, план - это взаимное расположение частей, краткая программа какого-нибудь изложения.
Речи, написанные без предварительно составленного плана, как показывает практика, обычно имеют существенные композиционные недостатки. Оратор, не продумавший плана выступления, нередко «уходит» от основной темы, не укладывается в отведенное для выступления время.
На разных этапах подготовки речи составляются различные по цели и назначению планы. Так, после выбора темы выступления рекомендуется составить предварительный план будущей речи.
Важно сразу определить, какие конкретно вопросы вы предполагаете осветить в своей речи. Из перечисления этих вопросов и состоит предварительный план, который помогает более целенаправленно подбирать литературу и отбирать фактический материал для выступления. Конечно, процессе изучения литературы, анализа подобранного материала план может измениться, однако он будет способствовать в. шей целеустремленной работе.
Предварительный план отражает собственное решение оратором темы выступления, его личный подход к данной проблеме.
После того, как изучена литература, обдумала тема, собран фактический материал, составляется рабочий план.
При его написании необходимо не только выделить вопросы выбранной темы, но и отобрать из них самые существенные и основные, определить, в какой последовательности они будут изложены. В рабочий план вносятся формулировки отдельных положений, указываются примеры, перечисляются факты, приводятся цифры, которые будут использованы в речи. Составление рабочего плана помогает лучше продумать структуру выступления. Когда написан подобный план, легче определить, какие разделы оказались перегруженными фактическим материалом, какие, напротив, не имеют примеров, какие вопросы следует опустить, так как они менее существенны для раскрытия данной темы, какие включить и т. д. Это дает возможность устранить недостатки в построении речи. Рабочий план может иметь несколько вариантов, потому что в процессе работы над выступлением он уточняется, сокращается или расширяется.
Чтобы найти интересное, оригинальное начало, необходимо много работать, думать, искать. Это процесс творческий, он требует немалых усилий.
Следует иметь в виду, что каждая тема требует своего, особого начала. При этом необходимо учитывать и состав аудитории, и степень ее подготовленности.
Вступление - не только и не столько введение в тему, сколько средство установления контакта с аудиторией, возбуждение интереса, завоевания внимания.
Важной композиционной частью любого выступления является заключение.Убедительное и яркое заключение запоминается слушателям, оставляет хорошее впечатление о речи. Напротив, неудачное заключение губит порой неплохую речь. Некоторые выступающие, не уложившись в регламент, просто обрывают выступление, не произносят заключительных слов.
Некоторые ораторы в конце речи начинают многократно извиняться перед слушателями за то, что у них не было достаточно времени на подготовку речи, поэтому им не удалось хорошо выступить, что они, вероятно, не сообщили аудитории ничего нового и интересного и слушатели напрасно потратили время. Этого не следует делать. Плохо, если оратор заканчивает выступление шуткой, не относящейся к теме выступления. Такое заключение отвлекает внимание аудитории от главных положений речи.
В процессе восприятия ораторской речи действует «закон края» и лучше запоминается то, что дается в начале и конце сообщения. Поэтому рекомендуется в заключении повторить основную мысль, ради которой произносится речь, суммировать наиболее важные положения. В заключении подводятся итоги сказанного, делаются выводы, ставятся перед слушателями конкретные задачи, которые вытекают из содержания выступления.
Продумывая заключение, особенно тщательно надо поработать над последними словами выступления. Если первые слова оратора должны привлечь внимание слушателей, то последние призваны усилить эффект выступления.
Последние слова оратора должны мобилизовать слушателей, воодушевлять их, призывать к активной деятельности.
Если речь заканчивается лозунгом, призывом, то слова лозунга произносятся высоким тоном, эмоционально.
Хорошо продуманное вступление и необычное заключение еще не обеспечивают успеха выступления. Бывает, что оратор оригинально начал свое выступление, заинтересовал слушателей, но постепенно их внимание ослабевает, а затем и пропадает. Перед выступающим стоит очень важная задача - не только привлечь внимание слушателей, но и сохранить его до конца речи. Поэтому наиболее ответственной является главная часть ораторского выступления.
В ней излагается основной материал, последовательно разъясняются выдвинутые положения, доказывается их правильность, слушатели подводятся к необходимым выводам.
Если в выступлении нет логики, последовательности развития мысли, трудно воспринимать содержание речи, следить за ходом рассуждений оратора, запомнить прослушанное. Поэтому в главной части выступления важно соблюдать основное правило композиции - логическую последовательность и стройность изложения материала.
Очень важно расположить материал таким образом, чтобы он работал на главную идею речи, соответствовал намерениям оратора, помогал ему добиться своей цели. Причем выполнить свою задачу оратор должен уметь наиболее простым, рациональным способом, с минимальной затратой усилий, времени, речевых средств. Этого требует еще один принцип построения публичной речи, названный в методической литературе принципом экономии.
Продумывая структуру главной части речи, выступающий должен определить, каким методом он будет излагать материал, какие доводы возьмет для доказательства выдвинутого положения, какие ораторские приемы использует с целью привлечения внимания слушателей.
Задача оратора - умело расположить все эти компоненты, чтобы своим выступлением оказать желаемое воздействие на аудиторию.
Структура выступления зависит прежде всего от метода преподнесения материала, избранного оратором. Эти методы сформировались на базе многовековой ораторской практики, описаны в различных риторических пособиях, активно используются современными ораторами. Кратко охарактеризуем основные из них.
Индуктивный метод - изложение материала от частного к общему. Выступающий начинает речь с частного случая, а затем подводит слушателей к обобщениям и выводам. Этот метод нередко используется в агитационных выступлениях.
Дедуктивный метод - изложение материала от общего к частному. Оратор в начале речи выдвигает какие-то положения, а потом разъясняет их смысл на конкретных примерах, фактах. Широкое распространение этот метод получил в выступлениях пропагандистского характера.
Метод аналогии - сопоставление различных явлений, событий, фактов. Обычно параллель проводится с тем, что хорошо известно слушателям. Это способствует лучшему пониманию излагаемого материала, помогает восприятию основных идей, усиливает эмоциональное воздействие на аудиторию.
Концентрический метод - расположение материала вокруг главной проблемы, поднимаемой оратором. Выступающий переходит от общего рассмотрения центрального вопроса к более конкретному и углубленному его анализу.
Ступенчатый метод - последовательное изложение одного вопроса за другим. Рассмотрев какую-либо проблему, оратор уже больше не возвращается к ней.
Исторический метод - изложение материала в хронологической последовательности, описание и анализ изменений, которые произошли в том или ином лице, предмете с течением времени.
Использование различных методов изложения материала в одном и том же выступлении позволяет сделать структуру главной части речи более оригинальной, нестандартной.
Каки