Жуткие Ворота

Сбежав по лестнице, Таня едва узнала Зал Двух Стихий. Полоска огня, разделявшая его прежде... нет, не погасла и не исчезла. Но то, что случилось с ней, было невероятно. Никогда еще Таня не видела замерзшего огня. Синеватые языки пламени причудливо замерли, неподвижные, схваченные плотным льдом. Разумеется, такой огонь уже не мог служить преградой. Создания света и создания тьмы перемешались. Жар-птицы, полыхая, отбивались от нетопырей, а конек-горбунок, высоко подпрыгивая, топтал копытцами тарантулов.

С десяток кобр, шипя, устремились к ним. Ребята поспешно отскочили, а кобры вытянулись у подножия лестницы, преграждая им дорогу и не пуская в зал. Но змеи были не единственным препятствием. Мраморные атланты, видневшиеся в дальнем углу, там, где была невидимая арка, ведущая к подвальной лестнице, тоже не спали. Они намеренно придвинулись друг к другу, встав так, что их могучие каменные тела надежно преграждали арку.

– Ну и дела! Тут змеи, а там атланты! И как мы, интересно, попадем в подвал? – спросила Таня.

Ванька деловито огляделся.

– Погоди, – сказал он. – Со змеями, может, еще как-то и получится, а вот с атлантами... Ладно, я пока займусь змеями, а ты думай, как убедить их подвинуться. Имей в виду, что это крайне упрямые субъекты.

«Интересно, как он справится со змеями?» – подумала Таня. Тем временем Ванька достал из кармана обрывок скатерти-самобранки и принялся энергично встряхивать ее. Из скатерти градом посыпались котлеты и соленые огурцы.

– Ты что, змей хочешь котлетами закидать? Классный план! – насмешливо фыркнула Таня, но Валялкин даже не взглянул в ее сторону.

– Ну же, огрызочек! Сколько я с тобой намучился! Хоть раз произведи что-нибудь стоящее! Ну хоть морковку или кусок сахара! – умолял он.

Наконец скатерть вняла его мольбам, и по ступенькам скатилась морковка. Ванька, поспешно нагнувшись, схватил ее и свистом стал приманивать конька-горбунка. Тот сперва лишь косился неохотно и шевелил длинными ушами, но после, привлеченный аппетитным видом морковки, в два прыжка пролетел ползала, пронесся над головами у кобр – и вот он уже рядом, ест с Ванькиной ладони.

– Забирайся к нему на спину! – распорядился Ванька.

– А мы его не раздавим?

– Да говорю тебе: нет. Скорее!

Таня забралась на конька, ухватившись руками за его уши, а Ванька запрыгнул сзади, на круп, обхватив Таню руками. Конек-горбунок, почти полностью скрывшийся под своими седоками, оттолкнулся копытцами от ступени лестницы и, топча змей и тарантулов, пронесся через Зал Двух Стихий. Здесь он, созорничав, резко подогнул передние ноги. Друзья перелетели у него через голову, подкатившись прямо к ногам атлантов.

– Зачем пришли? Мы никого не пропустим! Таков приказ! – просипели атланты.

Таня пожала плечами:

– А я и не хочу никуда проходить! Очень мне нужен этот подвал с дохлыми крысами. Эй, доходяги! Не поймаете меня! Тупицы каменные! Ежи противотанковые! Чурбаки!

Атланты заскрипели зубами так, что с них посыпалась мраморная крошка.

– Не думай, что мы такие дураки... Мы погонимся за вами, а вы проскочите в арку. Нет уж... – проскрежетал правый атлант.

– Зачем нам ваша арка? – равнодушно сказала Таня, подумав про себя, что атланты совсем не такие простые орешки. – Видела я ее в гробу в белых тапочках... Ванька, она тебе нужна?

– Арка-то? Чего я, невидимых арок не видел? Занюханная такая арочка. Недаром сторожить ее поставили таких доходяг. Остальные атланты, что помощнее, на лестнице стоят, свод подпирают, а эти, самые хилые, здесь тусуются, – подыграл ей Ванька.

Тут первый и единственный раз в истории мраморные атланты побагровели. Ванька обнаружил их самое уязвимое место.

– Ты лжешь! – закипели атланты. – Подойди ближе, жалкая козявка, чтобы я мог раздавить тебя! Мы самые сильные из всех – я и брат! Те, на лестнице, держат лишь свод, а мы держим и лестницу, и других атлантов, и свод... На нас стоит весь Тибидохс!

Таня с деланым равнодушием уселась на пол.

– Ну так вдвоем же держите, не по одному! Одному небось слабо будет. Нос к пяткам сползет, и уши перепутаются... Вот ты, Правша, – тут она ткнула пальцем в правого атланта, – небось ведь хилее Левши. Вон он какой здоровый!

Правый атлант так взбесился, что даже потолок затрясся, зато левый надулся от гордости. Заметив это, Правша разъярился еще больше.

– А ну отойди! – заорал он на своего брата. – Я покажу им, кто доходяга! Отпускай потолок, я буду один все держать! Весь замок!

Левша пожал плечами, отпустил своды Тибидохса и неуклюже шагнул с постамента. Теперь весь чудовищный вес Тибидохса оказался на плечах его брата. Тот просел, напрягся, но выдержал. Каменные шары его мышц вздулись.

– Ну что, показал я вам? Показал? – прохрипел Правша.

– Умничка! Теперь я вижу, что ты не даром кашу ел! – крикнула Таня и, похлопав атланта по ноге, проскочила вслед за Ванькой в невидимую арку.

Обманутые атланты зарычали, но было уже поздно. Ребята стали спускаться. Во мраке подвала то там то здесь вспыхивали красные зрачки.

– Ого! Сколько тут нежити! И откуда она только повылезала? – шепнул Ванька.

– Иди спокойно, не делай резких движений и уверенно смотри по сторонам! Тогда нежить не нападет! – Таня вспомнила один из уроков Медузии. Она глубоко вдохнула и сделала первый шаг навстречу красным зрачкам.

За первым шагом был второй, третий... «Только бы не испугаться! Я не боюсь... Я бо... я не...» – повторяла себе Таня, стараясь смотреть поверх красных зрачков. То, что Ванька шел рядом, придавало ей храбрости. Когда от нежити их отделял всего шаг или два, та вдруг с писком метнулась в стороны и уступила дорогу.

– Получилось! – не удержавшись, воскликнула Таня.

– Не очень-то радуйся, – негромко произнес Ванька. – Оглянись!

Таня оглянулась. За ними по коридору ползли сотни, тысячи красных огоньков. Казалось, нежить подгоняет их, и, задумай они теперь повернуть назад, мерзкие создания им не позволят.

– Да, Чума-дель-Торт постаралась на славу... Вначале нас не впускали в подвал, а теперь не выпустят из подвала, – озабоченно сказала Таня, проворачивая на пальце магический перстень – единственное, что могло хоть как-то защитить от нежити.

Они повернули за угол, направляясь ко второй невидимой арке, открытой прежде Баб-Ягуном. Внезапно во мраке кто-то пошевелился, и им навстречу устремился раскаленный огненный язык.

– Берегись! – Таня бросилась на пол, увлекая за собой Ваньку. Едва не опалив им волосы, над ними прокатилась струя огня.

Друзья приподнялись на локтях. Огромный дракон преграждал коридор. Золотистая чешуя тускло отблескивала.

– Ртутный! – узнала Таня. – Это же Ртутный! Услышав свое имя, дракон приподнял полузакрытые веки, и новая струя огня прижала их к полу. Нежить за углом тревожно заверещала, не решаясь выглянуть.

– Как он тут оказался? – прошептала Таня, прикидывая, что обогнуть Ртутного им никак не удастся. Дракон закупоривал проход, точно пробка.

– Кто-то выпустил его из ангара... Или даже прорыл оттуда ход... Смотри, у него в носу торчит копье. Кто-то очень стремился его разозлить...

Таня пригляделась. Так и есть: в носу, рядом с ноздрей, в одном из самых уязвимых мест дракона, торчало древко копья. Дракон хрипло дышал, изредка выдыхая струи пламени.

– Ему же больно! Вот бедняга! – продолжал Ванька. – Надо вытащить у него копье. Тогда он, возможно, согласится пропустить нас... Я пойду к нему!

– Не вздумай! Он тебя испепелит! – испугалась Таня.

– Надеюсь, что нет. Как удачно, что Тарарах недавно научил меня успокаивать драконов, – сказал Ванька.

Однако в голосе у него не было уверенности. Никто не знает, как поведет себя Ртутный, Драконы непредсказуемы. Особенно раненые и напуганные, застрявшие в тесном подвале.

– Ну давай... Пожелай мне ни пуха... Если со мной что-то случится, можешь оставить себе мою майку, – тихо проговорил Ванька и встал.

Ртутный пристально следил за ним немигающими желтыми глазами, готовый выдохнуть пламя, как только Ванька сделает шаг. Копье у него в носу подрагивало.

– Валерьянус психопатус! – произнес Ванька. – Валерьянус психопатус!

Тяжелые веки дракона опустились. Вместо пламени он выдохнул клуб дыма. Ванька охнул и поспешно заслонился рукой. Таня увидела, что рука у него покрылась ожогами.

– Спокойно... спокойно... я не причиню тебя вреда... Я знаю, ты обжег меня случайно... – прерывающимся голосом сказал Ванька. – Валерьянус психопатус!

Он подошел к Ртутному и, твердо глядя ему в глаза, взялся за древко. Дракон настороженно ждал.

– Сейчас будет больно, но очень недолго. Потерпишь? Только не вздумай дышать огнем... Я же не намазан упырьей желчью, я сразу сгорю... Тебе ясно?

Дракон приподнял чешуйчатую голову, приоткрыл пасть. Его раздвоенный язык чуть коснулся древка и сразу спрятался.

– Вот и хорошо! Я считаю до трех и дергаю... Раз... Два...

Таня зажмурилась. Она слышала, как Ванька крикнул «три» и как заревел дракон. А потом над головой у нее пронеслась длинная, раскаленная струя пламени. Ртутный не выдержал боли.

Открыв глаза, она увидела, что Ванька лежит на земле, закрывая лицо руками, рядом валяется копье, а дракон, пачкая кожистые крылья, уползает в прорытый нежитью ход, ведущий в ангар. Не дожидаясь, пока скроется его хвост, Таня бросилась к Ваньке. Он был жив, хотя все лицо его покрывали волдыри, а обугленная мантия висела клочьями.

– Мне повезло, что я упал, когда дернул копье. Он только чуть-чуть меня задел, – кривясь от боли, прошептал Ванька. – Какой дурак, я должен был сказать «Болеус обуздатус», тогда бы Ртутный ничего не почувствовал. Почему я забыл?

Таня помогла ему приподняться. Ванька охал, когда она прикасалась к его рукам.

– Погоди, я отведу тебя в магпункт...

– Не надо. Я сам... Иди, путь свободен. Не дай Той-Кого-Нет открыть ворота, – прошептал Ванька, прижимаясь спиной к стене и выпуская зеленую искру по высунувшейся из-за угла нежити. Та скрылась с неприятным попискиванием.

– Искрис фронтис! – прошептал Ванька, метая несколько искр ей вслед.

Таня замешкалась. Надо было выбирать. Если Чума откроет Жуткие Ворота, то не будет уже ничего. Ни Тибидохса, ни Ваньки, ни Баб-Ягуна. Тогда не поможет уже и магпункт.

– Хорошо. Подожди меня. Я скоро! – решилась она и, оглядываясь на Ваньку, быстро пошла вперед.

Вскоре она была уже у второй невидимой арки, открытой Баб-Ягуном. Крепко сжав кулак, чтобы не соскочил магический перстень, Таня шагнула сквозь призрачный камень. Знакомый короткий коридорчик вывел ее в закопченный зал.

Усыня, Дубыня и Горыня вповалку лежали рядом с костром, а из дальнего коридора торчали огромные подагрические ступни одного из циклопов. Похоже, охранники попадали там, где их настиг Деревянный Демон. Пламя костра выглядело таким же замерзшим, как и в Зале Двух Стихий. Кажется, эта участь постигла весь огонь в Тибидохсе, не распространившись лишь на драконий.

«Наверное, Сарданапал со своим зельем тут тоже был!» – подумала Таня.

Она нерешительно вошла в зал и огляделась. Жуткие Ворота были еще заперты, хотя страшный скрежет и рев с другой стороны потрясали их ежеминутно. Возле самых ворот стоял открытый каменный гроб. Сердце у Тани в тревоге забилось. Как ей хотелось сейчас повернуться и убежать! Но делать этого было нельзя. Слишком много судеб зависело теперь от того, каким будет ее следующий шаг.

Выставив вперед руку с кольцом, Таня стала осторожно подбираться к гробу. Она ожидала увидеть там отвратительную старуху и сразу метнуть в нее боевую искру.

– Искрис фронтис! – не выдержав, крикнула она, не дойдя до гроба нескольких шагов.

Зеленая искра, в которую Таня вложила всю свою боль, всю любовь к родителям, всю свою ненависть к Чуме, сорвалась с кольца и ударила в гроб. Каменный гроб перевернулся и раскололся. Обнаружилось, что он пуст. Внутри ничего не было, кроме черного покрывала.

Послышался отвратительный булькающий хохот, ничего омерзительнее которого нельзя было вообразить. На первой ступеньке, ведущей к Жутким Воротам, возникла высокая старуха в длинной фиолетовой мантии. Ее сухие отрубленные руки были переброшены через плечи, как веревки. Одна из рук сжимала золотой меч. Из глазниц высохшего лица, больше похожего на череп, струился красный свет.

– Чума-дель-Торт! – воскликнула Таня.

Та-Кого-Нет перестала хохотать.

– О, ты не боишься произносить мое имя! – удивленно прошипела она. Ее голос был похож на скрежет наждачной бумаги. – Твои родители тоже не боялись. И посмотри, что с ними стало...

Костлявое лицо Чумы исказилось, смазалось, и в нем на секунду проступили иные черты. Таня увидела лицо мужчины с небольшой бородкой и смуглое лицо молодой женщины, чем-то похожее на ее собственное.

– Нет, не трогай ребенка! Ты не посмеешь! Он такой маленький!

– ТАНЯ! Нет! Не смей! – вновь прозвучали их голоса.

– Ничтожества! Слышишь, как они унижались, лишь бы сохранить тебе жизнь! Они думали разжалобить меня своими стонами! – сказала Чума, принимая свой прежний облик.

– Я тебя ненавижу! Искрис фронтис! – крикнула во весь голос Таня, вскидывая палец.

Вылетевшая искра скользнула по мечу и, отлетев от него, снова помчалась к той, кто ее выпустил. Только теперь искра была красной...

Девочка ощутила сильный удар, сбивший ее с ног. В следующий миг кольцо сорвалось у нее с пальца и, мелькнув в воздухе, прилипло к лезвию золотого меча. Чума-дель-Торт сняла его и подбросила на ладони.

– Кошмар! – пискнул перстень. – Я в ловушке! Падаю в обморок! Бум-с! Уже упал, если кому интересно...

Чума-дель-Торт легонько встряхнула его, и голос сразу стих.

– Я ждала, что ты это сделаешь, малютка... – хмыкнула она. – Перстень Леопольда Гроттера! К сожалению, для настоящей несущей смерть магии он не годится, а иной я не пользуюсь... Ну да ничего, пополнит мою коллекцию... Разве ты не знала, что тот, кто владеет золотым мечом, может не страшиться боевых заклятий? Но даже когда у меня не было меча, я не очень их боялась. Думаешь, твои отец с матерью не осыпали меня искрами? Целым градом, но я лишь насмехалась над ними. Нет, не искры загнали меня в каменный гроб, не искры отняли мою мощь...

Лицо Той-Кого-Нет передернулось. Оно буквально дышало ненавистью. Таня видела, как вздувается пузырями и опадает ее сухая кожа. Под ней что-то бугрилось, кипело... Из пустых глазниц лился красный огонь.

– Десять лет в гробу, десять долгих лет – в полном сознании, но без сил! – хрипела Чума-дель-Торт. – Я все время задавала себе вопрос, что уничтожило меня тогда, растоптало, раздавило... Это сделали не твои родители, нет... И наконец я поняла, что это было. Талисман! Талисман Четырех Стихий, который твой отец ухитрился как-то передать тебе! Тот талисман, за которым я и пришла тогда к вам! Он у тебя, я знаю! Отдай его мне!

Чума-дель-Торт шагнула к Тане. Ее кости сухо побрякивали под мантией. Девочка поспешно отползла, но уперлась спиной в холодную медь Жутких Ворот. Ворота вздрогнули, загудели. За ними билось и не могло прорваться что-то могучее, страшное...

– Видишь под правой львиной головой небольшое углубление? Если хочешь жить, отдай мне талисман: я вставлю его туда! – просипела Та-Кого-Нет.

– Ты просто глупая старуха с дождевыми червями в башке! – вспылила Таня. – Возвращайся в гроб! Ты никогда не откроешь Ворота, потому что у меня нет никакого талисмана.

Чума-дель-Торт зашипела и вскинула вверх сухие руки.

– Врешь, есть! Оглянись: там, за воротами, хаос! Хаос – это чудовищная мощь! Я вдохну ее в себя, буду повелевать им, как теперь повелеваю нежитью! Безграничная власть! Если бы ты знала, что это такое, девчонка! Когда-то я уже была там, за этими Воротами, и ждала, пока магия Древнира и его ученика Сарданапала не даст сбой... И это произошло через долгие тысячи лет. Сарданапал и Поклеп не сразу хватились моего исчезновения – жалкие неумехи! Почти не встречая сопротивления, своей накопившейся за века мощью я стала уничтожать магов одного за другим – белых и черных, не ведая различия. Мне нужно было только одно – заставить их открыть ворота! Все маги страшно боялись меня, боялись даже произносить имя, выдумав это забавное прозвище Та-Кого-Нет... И вот, когда я была почти у цели, я поняла, что мне нужен талисман! Без него Ворота навсегда останутся запертыми, даже если я перерублю волос этого дряхлого шарлатана Древнира, который расставил добро и зло по полочкам, как склянки в чулане! Мне нужен был тот самый талисман, над которым долгие годы бился твой отец... Он, дурак, делал его, чтобы защитить тебя от меня, не ведая, что это еще и ключ от Жутких Ворот! Вот этих Ворот!

Чума-дель-Торт с разбегу толкнула ворота плечом. Те загудели. Словно узнав, кто это стучит, хаос отозвался тысячей голосов – визжащих, скрипящих, воющих. Таня метнулась было в сторону, но Чума сделала неуловимое движение, и девочка ощутила, что тело почти не подчиняется ей. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью. С величайшим трудом она сделала полшага и упала вначале на колени, а потом завалилась на бок. Глиняный кувшинчик выкатился у нее из рук и замер рядом на полу. Чума без интереса взглянула на него, видно, решив, что внутри какое-то обережное зелье.

«Наверно, талисман, который она ищет, выглядит не так. Вот кувшин ей и не нужен», – подумала Таня.

– Слушай же. Я хочу, чтобы ты все узнала, прежде чем я тебя убью! – продолжала сипеть Та-Кого-Нет. – Я следила за твоим отцом... Вся нежить шпионила для меня. Леопольд Гроттер не укрылся от меня и в лесной чаще. И вот однажды мне донесли, что один из его опытов увенчался успехом. Он получил Талисман Четырех Стихий. Сразу же, пока твой отец не догадался, что именно у него в руках, я полетела туда... Дом был уже окружен моими слугами – нежитью. Они толпились, пытались напасть, но он отстреливался искрами, довольно удачно. Эта трусливая падаль не решалась приблизиться и лишь улюлюкала издали... Я сорвала дверь и вошла... В комнате было трое: Леопольд, его жена, твоя мать, и ты, жалкая девчонка в футляре от контрабаса. Леопольд и твоя мать испугались, когда меня увидели, а ты только засмеялась и протянула ко мне ручки... Ко мне, к Чуме-дель-Торт, убийце волшебников! Мне это показалось забавным. Я стала требовать у твоих родителей талисман, грозя убить тебя, но эти глупые храбрецы обожгли меня искрами! Тогда я убила их, вот так!

Чума сомкнула кулак и повернула его. Тотчас Таня ощутила, как у нее останавливается сердце. Перед глазами стали разбегаться красные круги, точно от брошенного в воду камня. Мир стал тускнеть и гаснуть. Но это длилось лишь мгновение. Чума разжала кулак.

– Именно так они и умерли, – сказала она со смешком, похожим на шуршание наждачной бумаги. – Не бойся! Ты умрешь иначе, и еще не время...

– Что было потом? – выговорила Таня.

Пот градом бежал по ее лицу. Куда там сражаться с Чумой: она не ощущала в себе сил даже для того, чтобы просто подняться на ноги.

– Я выпустила на тебя скорпиона. Мне нравилось смотреть, как он жалит магов и они умирают у меня на глазах в страшных муках. Скорпион прополз по твоей одежде, потом по лицу и укусил тебя в нос. Я ожидала увидеть твою агонию, но ты только ойкнула и раздавила моего скорпиона! Я подумала, что тот изжил свой яд, хотя это было невозможно... Тогда я решила убить тебя сама и заняться поисками талисмана. Я дохнула на тебя смертью и... – Чума передернулась, – мое дыхание почему-то вернулось ко мне, да еще превратившись в пламя... Меня обуглило, оторвало мне руки, и я упала на том же месте, где стояла. Я все видела, все слышала, но не могла даже сдвинуться... Я была жива и мертва одновременно, хуже, чем мертва... Из меня вытекли все мои силы, как из треснутого яйца вытекает желток... Немного погодя пришла нежить. Они решили, что я погибла, унесли меня в какие-то свои дальние ходы и положили в каменный гроб.

Чума-дель-Торт устремила на Таню свои красные, без зрачков глаза.

– Целых десять лет, как и пророчествовал этот выживший из ума старикан Древнир, я провела по твоей милости в гробу! – прошипела она. – Целых десять лет! Лишь когда эти десять лет истекли, у меня вновь стала появляться сила. Вначале ее хватало лишь на несколько минут в день, потом я снова должна была возвращаться... – Чума с ненавистью пнула расколотый гроб. – Наконец спустя еще какое-то время я сумела выследить тебя в мире у лопухоидов. Мне помог Мертвый Гриф. Птица проследила, куда тебя унесли Медузия с Сарданапалом. А потом я подгадала день, когда ты будешь в музее, и украла у лопухоидов меч. Я могла сделать это и раньше, но мне захотелось посмеяться над тобой. Ты была мышью, а я кошкой... Я медлила, прежде чем нанести решающий удар. Мне хотелось продлить твои муки. И потом, нужно было выяснить, у тебя ли талисман. Мало ли что могло произойти за десять лет? Ты могла его потерять, или лопухоиды отняли его у тебя, решив, что это побрякушка.

– Дядя Герман и тетя Нинель ничего у меня не отнимали, потому что ничего у меня не было. Понимаешь ты это? Ты убила моих родителей ни за что! – с ненавистью крикнула Таня. Из ее глаз потекли слезы. Она не хотела реветь, чтобы не доставлять Чуме удовольствия, но все равно ревела...

– В самом деле ни за что? Значит, за что-то их все-таки следовало убивать? – удивилась Чума. – А я утверждаю, что талисман у тебя... Думаешь, зачем я натравила на тебя Мертвого Грифа? Я лишь хотела проверить, что будет... Ты опять выжила! Твой отец, этот жалкий умник, надо признать, был хорошим алхимиком! Он дал тебе отличную защиту. Нет, талисман у тебя... Но где он? Где ты его прячешь? Как он выглядит?

– Так вот откуда Гриф... Но он же был в кабинете Клоппа! Мы еще подозревали Клоппа... – пробормотала Таня. Какими же простаками они были! Как ловко их водили за нос!

Чума-дель-Торт оскалилась. Ее мертвые челюсти с синеватыми зубами противно защелкали.

– Это я велела Грифу искать убежища у Клоппа! Я знала, что этот старый болван обожает всякую живность, причем чем она уродливее, тем больше он над ней трясется. Он когда-то даже учился ветеринарной магии у Тарараха. Надо было у него спросить...

– Но зачем Гриф прятался у Клоппа?

– Как зачем? Я догадывалась, что вы заберетесь к нему в кабинет. Мне хотелось проверить, не потерял ли твой талисман силы. Сможет ли он справиться с черной магией? И он справился, и справился так легко, что ты даже ничего не почувствовала. Правда, у стола магия была посильнее, но ты туда не сунулась: талисман предупредил тебя, сделал магию видимой... Нет, волос перерубил не Клопп. У меня в Тибидохсе был другой помощник.

– Кто? Кто? – крикнула Таня. Ей было крайне важно это знать, даже если через несколько минут Чума убьет ее. Мысль, что она могла кого-то подозревать напрасно, была для нее мучительна.

– Не скажу. Догадайся сама!

– Я и так знаю! Сарданапал!

Нежить, скопившаяся в углах, зачихала от восторга. Та-Кого-Нет с интересом взглянула на Таню.

– О, а ты забавная девочка! Неужели ты думала, что глава Тибидохса, любимый ученик Древнира, может быть предателем? Тот, кто столько для тебя сделал! Оберегал тебя в мире лопухоидов и потом, презрев пророчество, привез в Тибидохс! Когда придет пора убить Сарданапала, я порадую его этой новостью.

Тане стало стыдно.

– Так, значит, это не его зелье всех усыпило? А я думала...

Чума нетерпеливо прервала ее.

– Нет, демона вызвала я с помощью того, кто мне служит... А зелье, которое дал вам Сарданапал, было укрепляющим варом из яда гидры... Этот вар ослабляет действие убийственной магии. Надо сказать, академик успел вовремя. Опоздай он, сегодня же ночью все стали бы покойниками. Теперь же они только спят... Думай дальше, я начинаю терять терпение. Скоро мне придется убить тебя.

– Неужели Поклеп? Да, точно он! Он прятал кого-то в вазе, – простонала Таня, ругая себя за недогадливость.

Она в малейших подробностях припомнила тот вечер, когда встретила Безглазый Ужас с Поручиком Ржевским, а потом почти сразу Поклепа, кравшегося к вазе из темного коридора.

– Ты думаешь, он прятал в вазе меня? – Отвратительная старуха так расхохоталась, что едва не потеряла голову. – Нет, Поклеп не мой союзник, хотя и пройдоха порядочный... Возможно, он еще перейдет на мою сторону, но пока нет... Ты снова не угадала...

Таня не поверила ей:

– А кто же был в вазе?

Чума-дель-Торт оглянулась, бросив вопросительный взгляд на толпившуюся в углу нежить. Нежить что-то пискляво подсказала.

– А-а, понятно, – протянула Та-Кого-Нет. – В вазе была русалка. Та самая, которую вы лечили на ветеринарной магии. Похоже, Поклеп выкрал ее из пруда.

– Но зачем ему выкрадывать нежить из пруда? Поклеп терпеть не может нежити!

Чума брезгливо передернулась.

– Лопухоиды называют это чувство «любовь с первого взгляда». На самом деле тут все проделки купидонов – мерзких карапузов с луками! Наверняка он им чем-то досадил, а они в ответ где-нибудь подкараулили его и пустили любовную стрелу. А в русалку – отвратную стрелу, чтобы она на него и смотреть не хотела. Они всегда так забавляются.

Таня вспомнила купидончика, которого завуч тащил за ухо, и ей все стало понятно. Так вот отчего Поклеп По-клепыч натирался вонючими притирками! Он хотел понравиться русалке, зная, что ее, как нежить, должны привлекать резкие запахи! Наверняка в тот день, когда Тарарах катил бочонок с русалкой, где-нибудь рядом прятался обиженный купидончик в красных подтяжках, ищущий, в кого бы ему влюбить вредоносного завуча. Нравная русалка, только что вылеченная от карповой вши, показалась ему самой подходящей кандидаткой.

– Я не верю, что это не Поклеп! Кто же тогда предатель? Больше же просто некому! Медузия? Зубодериха? Кто? – убежденно крикнула Таня.

Свинцовая слабость, вдавливающая ее в плиты, постепенно отпускала. Таня чувствовала, если потребуется, она сможет быстро вскочить и побежать. Вот только куда? Во всех проходах толпилась нежить. Теперь, когда у нее нет магического кольца, она не сможет даже испугать ее боевой искрой. И девочка оставалась пока на полу, делая вид, что по-прежнему едва может шевельнуться.

Неожиданно нежить расступилась, освобождая дорогу, и Таня увидела вбежавшего в зал Шурасика. Абсолютный отличник затравленно озирался. Похоже было, что здесь, в подвале, он ощущал себя неуверенно. «Он тоже не заснул, как мы с Ванькой! На него не подействовала магия. Встал и отправился искать меня! Какой молодец!» – растроганно подумала Таня. Испугавшись за Шурасика, она вскочила и метнулась к нему:

– Шурасик! Осторожно, здесь Чума! Разгони нежить боевой искрой! Позови Сарданапала, Медузию!

Но Шурасик, видимо, не понимал, что ему кричат. Он стоял на месте и остолбенело хлопал водянистыми глазками, неотрывно глядя на Таню и словно чему-то удивляясь. Решив, что он растерялся, Таня схватила его за руку и хотела увлечь за собой, но тут Шурасик вдруг ловко подставил ей ногу. Это было так неожиданно, что девочка растянулась во весь рост, в кровь расшибив л об.

Таня села на полу. В голове у нее звенело.

– Что ты делаешь? Ты что, с ума сошел? – закричала она.

– Это ты сошла с ума. Я никуда не уйду от Ворот, которые сейчас откроет моя повелительница! – глухо произнес Шурасик, не отрывая преданного взгляда он Чумы-дель-Торт. Он был похож на собачку, ожидавшую, когда ей бросят кусок сахара.

Жуткое подозрение, уже даже не подозрение, а уверенность охватила Таню.

– Это правда? Шурасик, правда? Неужели это ты был помощником Чумы?

Шурасик наклонился к ней и схватил ее за волосы. Его бледное личико с прозрачной кожей стало еще бледнее. Бесцветные глазки с ненавистью моргали.

– Меня никто не любил... – яростно всхлипнул он. – Никто! Ни здесь, ни там, в мире у лопухоидов! Я зубрил уроки день и ночь, а все только называли меня занудой, ботаником, умником! Никто не желал понять, что я чувствую, что я плачу по ночам в подушку, оттого что хочу быть лучше всех! Меня пинали, мои ботинки заколдовывали... А лопухоиды, когда я еще учился среди них, плевали в меня и били, когда однажды я рассказал учителю, что они списали контрольную! А потом мне как-то поставили двойку! Ни за что, хотя я знал все лучше всех! У меня вдруг что-то вскипело в груди, и дневник загорелся. За ним вспыхнул журнал, и у учительницы на голове выросли грибы. Я ощутил в себе силу и решил отомстить им всем, но не успел. Меня забрали в Тибидохс! Тут Сарданапал пожалел меня и взял в «белые» маги, хотя мне жутко хотелось в «темные». Но я промолчал, хотя и затаил злобу. Здесь мне первое время даже нравилось, но после началось то же самое. Меня снова не любили, и тогда я задумал вот что: отплатить разом всем – и лопухоидам, и волшебникам! Отплатить всему миру, который был так несправедлив ко мне! Я прочитал около сотни книг, думая, как это сделать, пока не вычитал в одной, что под землей в гробу лежит Чума-дель-Торт – Та-Кого-Нет. «Вот, – подумал я, – кому я буду служить! Она даст мне силу! Она поможет мне отомстить!» И я стал приносить ей жертвы – насекомых, птиц, мышей, произнося при этом особые заклятия. И я вернул ей силу, Шурасик судорожно втянул в себя воздух.

– Да, так все и было... Он возродил меня и вернул мне могущество! Он, которого все считали лучшим на «светлом» отделении! Да ни один «темный» маг и в подметки ему не годится! – поощрительно сказала Чума.

Ее правая рука соскользнула с плеча и подлетела к Шурасику. Тот упал на колени и припал губами к этой мертвой руке с желтой сухой кожей. Таню передернуло от омерзения, но Шурасик, казалось, ничего не замечал. Он был точно сумасшедший.

– Я стал слышать во сне голос своей госпожи! Она приказывала мне, что делать... – продолжал Шурасик. – Я спрятал золотой меч в тайнике у себя в комнате, а потом, когда все смотрели этот идиотский драконбол, прокрался в Замурованный Подвал по прорытому нежитью ходу и перерубил волос. Затем я отдал меч Агуху, а сам вернулся на стадион. Агух рассказывал, что вскоре после меня в подвал вбежал Сарданапал и схватился за голову. Ведь, кроме меня, только Сарданапал знал, что разрубить волос мог лишь белый маг.

«Так вот отчего Сарданапал все следующие дни был такой подавленный! Ему сложно было поверить, что среди нас, „светлых“, может оказаться такой подлец!» – подумала Таня. Одновременно она поняла, почему академик столь безусловно доверял «темным» магам. Ни один из «темных» не мог перерубить волос, значит, среди них не могло оказаться и предателя.

– А как здорово я придумал с сердечками! – продолжал Шурасик. – Все вы нацепили их на грудь...

– Чтобы поддержать тебя! Понимаешь ты – поддержать!

– Нет, это ложь! – завизжал Шурасик. – Вы только делали вид, а на самом деле издевались! Думаете, я не видел, как вы тайком переглядывались и крутили пальцами у виска? – Тут что-то пришло Шурасику на ум, и он захихикал. – Но никто, ни один не догадался, что означают буквы «DD» и почему они выложены камешками! Это же призывное заклятие Деревянного Демона! Это я усыпил всех этой ночью! Я вызвал Демона и отдал ему во власть тех, у кого были сердечки! Только Гробыню и Гломова мне пришлось усыплять самому! Я вылепил из воска их фигурки и заговорил их! А с Ванькой Валялкиным я ошибся! Я не знал, что он снимет майку, а ведь сердечко было на ней!

– Так вот почему ты сам не носил свое сердечко! – крикнула Таня.

Шурасик подпрыгнул на месте.

– Да, да, именно поэтому! И ты тоже его почти не носила! Ты где-то потеряла его! Или выбросила! Специально! А на твое сердечко я потратил больше всего времени! Почти целую ночь подбирал камни! ТЫ даже не заметила, что у тебя они были совсем не такие, как у остальных! Деревянный Демон должен был прилететь к тебе в последнюю очередь и уничтожить, испепелить тебя так, чтобы от тебя остался один талисман!

– Умница, Шурасик! Ужасно трогательно! Я всегда знала, что ты хороший мальчик! А уж что ко мне неравнодушен, так это точно... – взяв себя в руки хмыкнула Таня. Уж если умирать, так хотя бы позлить его напоследок.

Нежить по углам противненько захихикала и это окончательно взбесило Шурасика.

– Заткнись! Искрис фронтис максимус! – закричал он и, вскинув руку с перстнем, метнул в лицо Тане боевую искру. Это была не просто боевая искра, но усиленная боевая искра – плотный сгусток ненависти размером с шаровую молнию. Такой искрой легко было убить или ослепить.

Таня метнулась было в сторону, но искра летела так стремительно, что она не успевала уклониться. Искра ударила ее в щеку, а потом... потом произошло вдруг то, чего никак не мог ожидать Шурасик. Таня ощутила, что, начиная с кончика носа, по всему ее телу прокатился упругий жар, а в следующий миг искра уже, отлетев, мчалась к самому Шурасику.

– Пуфель-труфель! – завопил ошеломленный Шурасик, пытаясь погасить ее.

Но отменяющее заклинание не сработало. Увеличиваясь в размерах, шаровая молния продолжала неуклонно приближаться к нему. Шурасик повернулся и побежал. Искра настигла его и так ударила в спину, что мантия на Шурасике мгновенно обуглилась. Сам же он, перекувырнувшись раза два в воздухе, упал в самую гущу копошащейся нежити, подмяв под себя болотного хмыря и сразу двух кикиморок.

– Увреднюга! Отдовуга мне вся головуга твоя дурацкая спинюга! Вот я тебя ушугу откушугу! – зашипела кикиморка, распахивая рот, полный треугольных зубов.

– Кучуга малюга! Гасюга евуга! – крикнул болотный хмырь.

– А-а! – взвыл Шурасик, оказываясь в самом низу пирамиды из набросившейся на него нежити.

– А ну хватит! Прекратить! – страшным голосом взревела Чума-дель-Торт, со стремительностью летучей мыши поворачиваясь на месте. От ее фиолетовой мантии во все стороны брызнули короткие белые молнии. Запахло гарью. Камни, в которые попадали молнии, лопались с сухим треском.

Завизжала и метнулась во все стороны обожженная нежить. Шурасик поднялся на четвереньки, ошалело тряся головой. Рука Чумы подлетела к Тане, укрывшейся было за ее гробом, и, схватив ее, подтащила к хозяйке.

– Шутки в сторону! Ты это видела, глупая дочь Гроттера? Ты отразила искру моего слуги! Отразила ее точно так же, как и мое смертельное дыхание когда-то... Так же, как и заклинания профессора Клоппа. Ты не просто отразила их: ты еще и вернула их тому, кто их послал! И после этого ты еще будешь утверждать, что тебе не помогает талисман? Зато теперь я знаю, где он! Я видела, как он замерцал, отражая искру! И знаю, как забрать его! Это можно сделать, если не применять магии!

Не успела Таня ничего понять, как сухая рука Чумы резко ударила ее по щеке. В голове у Тани зазвенело. Она упала, одновременно услышав, как что-то покатилось по полу. Звук походил на едва различимый серебристый звон.

– Получилось! Я его вижу! – завопил вдруг Шурасик. Он прыгнул и, елозя животом, принялся нашаривать что-то на полу. Когда он поднялся, стало видно, что Шурасик держит что-то между большим и указательным пальцами. Что-то маленькое и темное, не крупнее рисового зерна.

Таня провела рукой по носу. Родинки, которую она столько раз проклинала, из-за которой ее столько раз дразнили, родинки, отзывавшейся болью при каждом прикосновении, не было! Она исчезла, и именно ее теперь Шурасик держал в своей влажной ручке.

– Так и есть! – проскрипела Чума-дель-Торт. – Талисман Четырех Стихий – это микроскопическая песчинка, которой Леопольд заклинанием маскировочной магии придал вид родинки... Так вот почему я не могла его найти! Хитрый лис! Он сделал так, что все эти годы ты носила ключ от Жутких Ворот у себя на носу! У всех на виду! Эх, почему я сразу не ткнула тебя носом в замочную скважину? Дай ее сюда!

Чума шагнула к Жутким Воротам, одновременно протягивая руку, чтобы взять талисман. Но тут Таня с пронзительным визгом прыгнула на Шурасика и повисла у него на плечах. Тот завертелся, пытаясь ее стряхнуть, но это было непросто. Таня ухитрялась удерживаться даже на контрабасе, а это было посложнее, чем на спине у долговязого увальня. Изловчившись, она ударила Шурасика по руке.

– Я его уронил! Хозяйка, он куда-то отлетел! Я не видел куда! – в панике заверещал Шурасик.

– ТЫ НАПРОСИЛАСЬ! Я хотела, чтобы тебя убил хаос, но сделаю это сама! – взревела Чума-дель-Торт, грозно поворачиваясь. Ее костлявые руки метнулись к Тане и, сдернув ее со спины Шурасика, швырнули на пол. Потом руки помчались за золотым мечом и выхватили его из-за пояса у хозяйки.

– Убейте ее! Отправьте ее к папочке! Теперь, без талисмана, она неопасна! – крикнула Чума.

Поняв, что это конец, Таня стала быстро отползать, слыша, как к ней, разрезая воздух, несется золотой меч. Внезапно ее ладони наткнулись на что-то на полу. Какой-то глиняный сосуд... Не вспомнив даже, что это кувшин титанов, Таня заслонилась им от меча... Но разве могла глина остановить меч, который уже подлетел к ее голове?

Неужели конец?

Последнее, что услышала Таня, был торжествующий вопль Шурасика. Послышался негромкий хлопок, и все поглотила тьма... На миг Тане почудилось, что она, стремительно вращаясь, срывается в колодец, на самом дне которого сверкают звезды...

Скрип... Лязгнуло кольцо... Жуткие Ворота распахнулись. И оттуда ринулось что-то страшное, бесформенное, безликое...

Нет... Это просто открылась дверь магпункта. Таня с трудом разлепила веки. Над ней склонилось участливое лицо Медузии. Рядом добродушно шевелились усы академика Сарданапала. Ягге, озабоченно морщась, нашептывала что-то над большой чашей. Поклеп Покле-пыч, сурово скрестив на груди руки, маятником метался вдоль окна.

– Скорее... Там Чума... В подвале... – прошептала Таня. Голос звучал слабо. Пересохшие губы спеклись.

Услышав ее шепот, все четверо магов повернулись к ней. На их лицах Таня заметила явное облегчение.

– Не волнуйся! Все хорошо. Чумы-дель-Торт больше не существует... Теперь она действительно Та-Кого-Нет, – успокаивающе произнес Сарданапал.

Таня ему не поверила. Отвратительное лицо Чумы все еще стояло у нее в памяти.

– Как нет? У нее Талисман Четырех Стихий... Она отняла его у меня, а потом... – Девочка попыталась приподняться, но бессильно упала на подушку.

Усы Сарданапала виновато поникли, но почти сразу же взмыли вверх.

– Талисмана Четырех Стихий больше нет... Вспомни, он и был твоей родинкой. К сожалению, талисманы, даже самые лучшие из них, очень хрупки. Он не достался Чуме, но не достался и нам. Кто знает, может, оно и к лучшему?

К Тане, переваливаясь, подошла Ягге и, сурово посмотрев на Сарданапала, заставила ее выпить из чашки нечто мятное, вкусное.

– Это что еще за фокусы! Цельный день девочка без памяти лежала, а вы на нее точно коршуны налетели! Сейчас вот шугану всех из палаты!

Пока Ягге вытирала ей губы, Таня продолжала вопросительно смотреть на академика. Тот, словно сдаваясь, развел руками и повернулся к доценту Горгоновой.

– Я думаю, Медузия, мы должны ей объяснить... Она изведется от беспокойства...

Медузия улыбнулась одними глазами.

– Когда Чума разрубила мечом кувшин, то выпустила силу Земли, а сила Земли, в свою очередь, вызволила из заточения титанов. Я думаю, титаны и дали тебе этот горшок, рассчитывая на нечто подобное. Им было нужно, чтобы кто-то открыл его, но не у них в темнице, а снаружи... Потом Котт, Гиетт и Бриарей ворвались в подвал и расправились с Той-Кого-Нет... Раздавили ее как букашку... Чума ничего не смогла сделать: бессмертным титанам никто не страшен... Но, сражаясь с Чумой, эти сторукие вояки разнесли добрую половину Тибидохса. Не пострадали лишь Жуткие Ворота и Большая Башня, где, по счастью, и были все ученики. Потом титаны перенесли тебя из развалин на уцелевшую половину, а сами ушли... После того как они справились с Чумой, мы, разумеется, не могли уже вернуть их в заточение. Это было бы несправедливо. К тому же у нас и без того было дел по горло. Нужно было еще снять со всех сонную магию... А тут еще эти привидения под ногами путаются. Поручик Ржевский вопит, что не будет жить в подвале и уйдет в мир к лопухоидам.

– Да никуды он не уйдет, пугало огородное! Очень он им там нужен со своими хиханьками... – не выдержала Ягге.

Сарданапал и Медузия улыбнулись. Похоже, они были с ней вполне согласны.

– Так вот что значила последняя часть пророчества, что я сотру Тибидохс. Я и правда его стерла, выпустив титанов, – виновато сказала Таня.

Сарданапал кивнул:

– Тебя никто не винит. И потом, другого выхода у тебя не было. Иначе с Чумой-дель-Торт было не справиться. Мы еще дешево отделались. Это признает даже Поклеп Поклепыч! Не правда ли? – настойчиво произнес он.

Завуч Тибидохса перестал шагать туда-сюда, поморщился, будто у него заныли разом все зубы.

– Да никого я не виню... И вообще, я, пожалуй, пойду. Хочу погулять по берегу пруда... У меня там одно... м-м-м... дельце, – буркнул Поклеп Поклепыч и быстро ретировался.

Таня засмеялась, сообразив, что проказливые карапузы-купидоны и не подумали выдернуть из сердца Поклепа свою любовную стрелу. Что ж, для такого сухаря полезно любить кого-нибудь. Пусть даже это русалка.

– А Деревянный Демон, которого выпустил Шурасик? Его поймали? – спросила Таня.

Ягге прыснула в кулак. Теперь Таня поняла, в кого Баб-Ягун такой смешливый.

– Демон-то? Дак он сдуру к титанам сунулся. Решил, что ты там, потому что там было твое сердечко... – пояснила она. – Титаны скатали его, как тесто, да завязали морским узлом, а сверху еще и значочек прикололи. Для красоты.

– А где Шурасик?

– В соседней палате, в крапивной ванне... Перевоспитывается... Он после того, как титанов увидел, малость не в себе. Чуть что, под кровать прячется... – сказала Ягге.

Таня тревожно посмотрела на Медузию.

– Да ты не думай: он не сам такой стал, – успокоила ее Медузия. – Чума его зомбировала, отняла у него волю. Оттого он и в обмороки все время падал. Ничего, Ягге его вылечит. Правда, на «белом» отделении мы его теперь точно не оставим... Эй, кто еще там? – Медузия строго обернулась.

В двери, пыхтя под тяжестью огромного, почти великанского подноса с шоколадными тортами, салатами, сладкой водой, пирожными ста тридцати сортов, уже протискивались Ванька Валялкин и Баб-Ягун. Последний, кроме того, горделиво демонстрировал Тане ее кольцо, которое явно собирался вернуть.

– Стой! А ну куда! Сказано – постельный режим! – Ягге кинулась было их выпроваживать, но, посмотрев на внука, махнула рукой:

– Ладно, только недолго! А мы пока наливочки, а, академик?

– Ну разве что наперсточек! – задумчиво чихнул Сарданапал. Кончик носа у него застенчиво замигал.

А Баб-Ягун уже опустил свой великанский поднос на одеяло к Тане. Таня подумала, что ее ждет отличный вечер. И еще сотни и тысячи отличных дней...