Меня устраивает твой

- Нет, ты видел?! – подорвался Йо, когда фильм закончился, и начались титры.
- Ага, - протянул Хао, который уже минут двадцать не смотрел на экран, не отрывая взгляда от Асакуры.
Они лежали на постели в комнате, где решили провести вечер. Раскрытое нараспашку окно пропускало солнечные лучи и теплый воздух, раздувающий шторы. Хороший вечер, но, кажется, с востока шли тучи, предвещая живительный дождь, что остудит разогретый асфальт, правда ни тому, ни другому парню не было до этого дела – Йо возмущался глупой концовке фильма, а Хао разглядывал любимое лицо. Асакура это уже заметил, но продолжал делать вид, что ничего подобного.
- Кино – это не мое, - обреченно решил Йо, откидываясь на подушки.
Не тратя воздух на слова, Хао приподнялся и, склонившись, мягко коснулся чужих губ своими. Они сразу ответили, а горячие пальцы запутались в длинных волосах. Целуя, фаерщик сжал руку в кулак, чтобы ногти вонзились в кожу, отрезвляя, но это уже не могло помочь так, как помогало в первые дни. Молодое тело, да и сердце тоже, требовало большего, хотя разум настаивал остановиться.
- Не могу от тебя оторваться, - шепнул Хао, немного отстранившись.
Пальцы Асакуры продолжали перебирать длинные волосы, и эти движения заставляли мелко дрожать, закрыть глаза и просто наслаждаться этими чувствами. На щеке ощущалось теплое, уже почти родное дыхание.
Йо улыбнулся, разглядывая длинные ресницы фаерщика, и сам потянулся, слабо коснулся пухлых губ своими. Первые дни смущения уже остались позади, но дальше никто и не думал двигаться, хотя, они не телепаты, кто знает, что происходит в этих мозгах? Правда, сам Йо был уверен, что его мозг уже ретировался, оставив записку: «Не могу простить тебе подгоревшей яичницы. Уехала. Твоя крыша».
- И не надо, - наконец, ответил он.
Хао немного улыбнулся, вновь припадая к сладким, немного режущим от вечных покусываний, губам. Взяв Йо за подбородок пальцами, чтобы не дернулся, фаерщик провел кончиком языка от уголка к уголку, раскрывая их, делая поцелуй глубже. Асакура немного сжался, как это происходило всегда, обнял юношу за шею, отвечая на медленные, а оттого еще более желанные движения губ и языка. Хотелось быстрее, напиться этими чувствами, но перенять инициативу у Хао было невозможно, поэтому приходилось страдать, терпеть, унимать крупную дрожь, вжимаясь в постель сильнее, сдерживать тихий стон, рвущийся из легких, в которых оставалось все меньше и меньше воздуха. Наконец, Йо поворачивает голову, чувствуя, как в груди все горит, а Хао скользит твердым кончиком языка по мягкой щеке, касается им мочки уха, обжигая ее судорожным выдохом, вызывает у Асакуры какое-то мурчание. Нравится.
- Хао! – почти с возмущением произносил парень, но глаза предательски закрываются, а с губ слетает тихий выдох, когда фаерщик спускается губами к колотящему на шее пульсу.
Зубы слабо смыкаются на этих ударах, язык сразу заглаживает боль. В этой точке собирается тепло от сбитых движений, чужого, глубоко дыхания, быстро разливается по всему телу, стремясь скользнуть куда-то вниз. Становится жарко, почти невыносимо жарко, и от этого жара хочется выгнуться в спине, отрываясь от разогретой телами постели, выдохнуть, наконец, до боли в груди, и сделать новый вдох, но с губ срывается только невнятный шепот.
- Хао!.. – теперь в голосе слышится мольба, тихая, как утренний ветер.
- Остановишь меня, когда захочешь, - тихо шепнул фаерщик, оторвавшись от нежной кожи.
Йо закрыл глаза, шипя, потому что работающим отрезком сознания он понимал, что останавливаться он не хочет. Не надо быть мудрым и всезнающим, чтобы за секунды осознать, к чему все идет, но против желаний не попрешь, как и против Хао. В замирающем сердце бьется легкий страх, больше похожий на ощущения полета, и чем ниже фаерщик спускался, тем чаще сердце замирало, а затем начинало биться в два раза быстрее.
Поцелуи легкие и невесомые мешаются с жадными: Хао вцепился пальцами в простынь, тесня ткань, стараясь сдержаться, растянуть момент. Как только Йо слабо выгибался, юноша становился настойчивее, словно боялся, что тот вскочит и убежит. И Асакуре хотелось бежать, но он оставался на месте, а чувство это неконтролируемое, абсолютно бесполезное.
- Остановись, - тихо произнес он, понимая, что совершенно не может двигаться под таким напором, только слабо выгибаться и закусывать губы.
Хао слабо поцеловал истерзанную шею, подбородок, податливые губы, и послушно остановился. Йо лежал еще несколько секунд, дожидаясь, пока сладкая истома, сковавшая мышцы, отступит, а затем толкнул от себя фаерщика и резко сел. Хао хотел извиниться, но удивленно расширил глаза, когда Асакура сорвал с себя майку вместе с наушниками, и, скользнув руками по нежно-голубой рубашке юноши, схватился за ворот. К сожалению, а может к счастью – кто его знает? – Хао снова перетащил на себя инициативу, почти грубо притягивая к себе парня, сжав в длинных пальцах мягкие шоколадные волосы.
- За то, что мы сейчас делаем, душа попадает в ад, - произнес Йо, снова чувствуя чужие губы у себя на шее. Вроде как неуверенный протест. Ненужный, но для порядка.
- Душа нематериальна, ей до лампочки окружающая температура, - быстро ответил фаерщик, подминая под себя Асакуру.
Руки Йо уже начали расстегивать рубашку на сильном теле, а с губ Хао сорвался тихий стон от прохладных пальцев, скользнувших по груди, но в дверь раздался звонок. Ни один, ни другой сперва не обратили на это внимание, но трель настойчиво повторилась, и Хао оторвался от желанного тела.
- Если это Анна, я ее сейчас убью, - уверенно произнес он, идя к выходу из комнаты.
Йо сел и провел по своему животу ладонью, приходя в себя. До мозга начало доходить, чем бы все закончилось, если бы не этот чертов звонок. Но, не смотря на это, сердце радостно стучало, как бы говоря: «А по барабану, а по барабану!».
Решив, что если это действительно Анна, то он тоже должен участвовать в рукоприкладстве, Йо спустился вниз. Последняя ступень скрипнула, и Хао, стоящий у двери, резко развернулся и приложил палец к губам.
- Это Хорокей, - сдавленно шепнул он, и Асакура приложил руку к губам, боясь, что Юсуи может услышать громкое дыхание. – Они рано или поздно узнают, Йо.
Йо это понимал, но только все равно очень не хотел, как минимум месяц, слушать душевные речи Хоро и Рена. Вряд ли друзья сильно осудят, хотя за Ренни ручаться не стоит, но кости перемоют все. Хао начал быстро застегивать на себе рубашку, а Йо как можно тише побежал наверх, водя по шее пальцами, чтобы стереть иллюзорную пленку, оставшуюся от движений языка. Ворвавшись в комнату, он быстро натянул на себя майку и наушники, поправил сбитую постель, и помахал ручками, словно это поможет прогнать из спальни его запах. Внизу уже раздался голос северянина.
- Так что давай заедем за Йо, - услышал Асакура, когда начал спускаться по лестнице.
- Это не нужно, он у меня, - расслабленно ответил Хао.
Йо закатил глаза.
- Опачки, - выдал Хорокей.
- Не смотри на меня так, мы кино смотрели.
- Я тоже хочу кина и вина, - довольно протянул айну. – Зрительский зал в спальне?
- С чего ты взял?!
- А чего нервничаешь то? – хохотнул Хоро. – У тебя же только там телевизор.
Понимая, что дальше скрываться смысла нет, Асакура спустился вниз и потянулся.
- Привет, - как можно расслабленней поздоровался он.
Хорокей сделал ручкой и вновь объяснил план действий на вечер. Ребятам не оставалось ничего, кроме как согласиться, чтобы у Юсуи не возникло вопросов. В общем-то, вечер с друзьями не было плохой идеей, Йо понравилось, правда, приходилось держать дистанцию с Хао. Зато за эту прогулку Асакура понял одну вещь, и ее же испугался: Хао прав, рано или поздно они обо всем узнают. Если узнают они, то может узнать и общество. Идея быть с тем, кого любишь, уже становилась сомнительной, потому что страх перед общественным мнением и прочие стереотипы прокрадывались с каждой секундой в глупую голову все больше и больше. Да и вообще отношения с фаерщиком были не похожи на обычные – Йо к таким не привык. Хао необходимо было разговаривать, что-то делать, куда-то ездить, целовать, обнимать, и он никогда не стеснялся проявлять своих чувств. И Асакура сомневался, что побоится это делать на людях.
Под конец вечера, когда друзья вместе поужинали в кафе, где, разумеется, не обошлось без колкостей Рена на тему того, что Его Высочество Йо соизволил покинуть свою депрессию и выйти в свет к своим опричникам, парень вышел в туалет, чтобы вымыть руки. Там-то в голову окончательно и плотно засела мысль, что он просто свихнулся, раз уже неделю вроде как встречается с парнем. Подняв взгляд на свое отражение, Йо вздохнул, понимая, что делать этого ему не хочется, потому что он действительно готов был сказать фаерщику, что любит, но необходимо. А Хао словно почувствовал это, потому что очень долго и странно посмотрел на него, когда Йо вышел на улицу к друзьям.
Рен уехал домой на машине, а остальные отказались от услуги трезвого такси, чтобы прогуляться пешком. Юсуи жил ближе всех, да и в другой стороне, поэтому, пройдя только одну улицу, свернул к своему дому, распрощавшись с друзьями. Асакура боялся этого момента, но, как и разговор, он был неизбежен.
- Мне туда, - произнес он, когда вышел на свою улицу. Хао при этом предстояло пройти еще две, чтобы оказаться в своем районе.
- Ты же вроде отпросился ко мне до конца недели, - проговорил фаерщик. – Сегодня только вторник.
Йо остановился, сильно потирая пальцами переносицу.
- Послушай, - начал он. – Это все неправильно. Может, между нами и есть какие-то чувства, но мы же не сможем так жить.
- Глупости какие, - сразу отреагировал Хао. – И что теперь, мне смотреть на тебя с соседней улицы?
- Нет, мы можем дружить, просто не так…тесно, - с трудом закончил Йо, боясь смотреть на юношу.
Хао остановился и сложил руки на груди, поэтому Асакуре все же пришлось обернуться.
- Ты просто любишь страдать, - уверенно произнес Хао. – Зачем, объясни мне? Что это кому даст?
- Я не хочу так жить, понимаешь?
- А как хочешь? Хочешь пострадать еще, потом влюбиться в какую-нибудь девушку, завести семью, а мои и свои чувства столкнуть на подростковые гормоны? Так, что ли?
Йо закрыл глаза руками, не зная, как объяснить собственные эмоции.
- Ладно, - вдруг выдал Хао. – Я так понимаю, что моя любовь к тебе просто сделала из меня наивного паренька, который полагал, что ты ко мне что-то испытываешь.
- Да с чего ты взял, что это не так? – негромко произнес Асакура, хотя хотел закричать.
- С того, что я готов так жить, готов скрываться, если тебе будет легче, потому что я люблю тебя, черт побери, - почти прошипел Хао, догоняя друга. – И я хочу тебя, я хочу быть с тобой, и мне будет неприятно, если лучший друг меня не поймет, но я не переживу только разрыв с тобой, а не с ним. Если мы действительно друзья, все наладится. Если нет, то и смысла я не вижу в такой дружбе. Думаешь, мне легко? Еще несколько месяцев назад я обычный гетеросексуальный парень, а сегодня я хочу целовать твои губы, а ты мне говоришь, что это неправильно, когда я уже знаю, что это такое?
Йо хотел ответить, и даже уже открыл рот для этого, только слов не нашел. Никогда он еще не видел таким Хао – будто несчастным, но и здесь готовым смириться с мнением друга, но никак не принять его.
- Сказать нечего? – поинтересовался фаерщик.
- Есть. Только давай не здесь поговорим, - попросил Йо, понимая, что хоть уже и вечер, люди все равно снуют туда-сюда.
- Неправильно, это предать или отказать в помощи нуждающемуся, - негромко произнес Хао, когда они в полном молчании дошли до его дома и закрыли за собой дверь. - А любить, это правильно.
Йо подошел к своей сумке с вещами, краем глаза заметив, как Хао отвернулся, чтобы не видеть этого, и достал телефон. Он отключился, когда Асакура нажал на красную кнопку и досчитал до трех, да полетел обратно в сумку.
- Знаешь, что у тебя всегда прекрасно получалось? – спросил он, направляясь обратно в коридор.
- Что? – спросил фаерщик, не без удивления наблюдая, как Йо включил домофон и начал расшатывать контакты домашнего телефона.
- Выбивать дурь у меня из головы, - уверенно ответил Асакура. – Я просто знаю, где достать еще, стоит только тебе отойти от меня. Меня бесит это, бесит то, что я не могу без тебя. Не могу сам принять самого себя, решения, что касаются нас, своих чувств я принять тоже не могу. Поэтому, подарю их тебе.
Хао удивленно застыл, когда Йо подошел к нему и протянул руку.
- Телефон, - попросил он, и вытащил из сотового батарейку, как только он лег ему в ладонь. – Я хочу быть таким же, как ты – не бояться, не думать лишнего и так далее. Но пока я научился у тебя только любить. И мне ничего не остается, как убежать или же столкнуть все на тебя. Убегу, скорее всего, буду жалеть, останусь, буду бояться. Я до сих пор боюсь сказать тебе каких-то три слова, потому что это… - он запнулся, но продолжил, спустя минуту молчания. – Хотя, ты прав. Это правильно. И я люблю тебя, но…

POV Хао

Придурок! Никак не могу уследить за его желаниями! Они так быстро меняются, что я часто спотыкаюсь на пути к своей цели, пугаюсь его реакциям. То целует меня неистово, то говорит, что мы не можем быть вместе, но в любви признается – достал пугать уже!
От его слов и действий начинаю любить его бешено, хочу до чертиков, до звездочек в глазах. Не желаю слышать никаких «но», он уже мой, и черта с два я теперь буду считаться с его мнением, раз он сам толком не понимает, чего хочет.
Не даю договорить, набрасываюсь на его сладкие губы, желая, наконец, услышать сбитое дыхание и стоны. Черта с два отпущу, хватит уже, сам страдает и других заставляет, а глаза блестят, когда смотрит на меня, и далеко не от слез, я не такой дурак, чтобы этого не понимать, но я слишком долго ждал, чтобы он, наконец, определился в своих чувствах. Я человек крайностей: сказал, что дружишь, дружи до гроба, сказал, что не предашь – приложи все усилия, пообещал – выполни обещание, полюбил – люби до конца. Ведет себя так, словно мне не сложно было это осознать, не сложно было принять, хотя я ведь именно этого и добивался, а сам боялся, что никогда не смогу вот так провести языком по его языку, обнять крепче, когда он сожмется в моих руках, что с ума сошел от обычного мальчишки, у которого сам, между прочим, увел девушку. Дура, отказалась от такого чуда в пользу аморального меня.
Кажется несмелым, но на самом деле это не так, просто он слишком эмоционален. Стягивает с меня рубашку, а мои пальцы путаются в его мягких волосах, пахнущих апельсиновым шампунем. Слышу тихий, но отчетливый стон, и крышу форменным образом рвет окончательно. Могу просто прижать его к себе и покрывать все его тело быстрыми поцелуями, но этого мне мало, просто до сумасшествия мало.
Думает, я не боюсь? Еще как боюсь. Впервые со мной такое. Но думать об этом нет ни желания, ни времени. С животным рыком стягиваю с него футболку, впиваюсь губами в тонкую шею, целую, кусаю, заглаживаю багровые пятна языком. Он захлебывается тихими стонами, стараясь покрепче ко мне прижаться, а я вдруг понимаю, что вовсе не хочу заниматься этим в первый раз в коридоре. Тяну его за руку в сторону спальни, чувствую, как он напрягается, чувствую его страх, который даже мой перекрывает, но дорога появляется под ногами идущего, и пока мы не попробуем, мы так и не поймем, стоит ли вообще чего-то бояться. Плотно закрываю дверь в спальню, успеваю заметить, что когда мы ушли, я даже не закрыл окно, но если в моей комнате и есть или были грабители, мне сейчас до лампочки.
Он шепчет что-то, мое имя, кажется, даже умоляюще, но не отталкивает, а сам я не отойду. Стягиваю с него одежду, обжигая его лицо своим сбитым дыханием, улыбаюсь, чувствуя, как его руки дергают мой ремень. Не знаю, откуда у меня взялся такой голод к Йо, ведь он не самое главное, что я испытываю к нему, но сейчас уже невозможно остановиться. А ему это нравится, нравится мой напор и быстрые движения, стоны срываются на хрипы, когда я кидаю его на постель и сразу начинаю покрывать жадными поцелуями быстро вздымающуюся грудь.
- Тише, - шепчу я.
Не хочется почему-то, чтобы кто-то кроме меня слышал его крики, они только мои и точка, но для меня они подобны колокольному звону, и мне кажется, что сквозь открытое окно их может слышать весь район. С другой стороны, я совсем не против, пусть кричит.
Прижимаюсь к нему нагим телом, и с собственных губ срывается стон. Такой горячий, а руки, скользящие по моей груди, холодные.
Штудировал интернет, знаю в теории, что делать, но на практике все оказывается куда интереснее. Пока собираюсь с мыслями, кладу руку на его пах, смотрю на приоткрывшиеся для стона губы, и даже не замечаю, как вторю этим тихим вскрикам.
- Больно будет, - предупреждаю я.
- Серьезно, что ли? – с иронией спрашивает он, прижимаясь ко мне еще крепче. – Знаю, но я не хрустальный.
Тихо смеюсь, нежно целуя сладкие губы, хотя остальные мои действия никак нельзя назвать ласковыми. Плюс в том, что мы оба парни, все же есть – я точно знаю, как сделать ему приятно, и так не одна девушка не сможет, потому что, как ни крути, только мы об этом знаем. Мне не противно, не стыдно, я хочу этого, поэтому тянуть больше не намерен.
Проведя языком по его плоскому животу, задеваю самым кончиком для пробы плоть, и тут же слышу настолько громкий стон, что даже оторвался, чтобы проверить, все ли в порядке. Мои прикосновения оставили на его мягкой коже влажные дорожки, и эти места покраснели, как и припухшие от поцелуев губы и щеки, но глаза больно решительно блестят в полумраке комнаты. Дрожащими руками провожу по его телу, хочу сказать что-то, но боюсь, что он услышит, что голос у меня дрожит так же сильно, как пальцы – не буду его пугать, не буду показывать свой страх, пусть думает, что я точно знаю, что делаю. Я вроде и знаю, и точно хочу, но мне так же непривычно.
Вновь касаюсь языком его плоти, и он вплетает в мои волосы свои пальцы, но не подталкивает, а просто гладит, сжимает пряди, слегка царапая кожу, и мне это нравится до дрожи. Едва хватает самоконтроля, чтобы не сбивать четкие движения языка, когда слышу его невнятные хрипы, чем-то напоминающее кошачье урчание. Низ живота почти болит, но я только продолжаю водить по его плоти языком, обхватываю головку губами и медленно веду вниз, растягивая его тихий крик.
Мозг все же отключается, и понимаю я это, только когда пальцами чувствую, какой же он горячий внутри. Отрываюсь от него, вижу в его глазах не страх и боль, а неподдельное удивление и любопытство, но он тут же их закрывает, откидываясь на подушку, потому что я задел что-то внутри него. Ощущаю себя музыкантом – это как играть на скрипке; водишь смычком по струнам, вызывая звук, дергаешь их, а инструмент отзывается на каждое движение, так и Йо, только на каждый толчок пальцев.
- Не больно? – не очень уместный вопрос, но я слишком волнуюсь за него.
- Пока не понял, - на выдохе отвечает он, и я чувствую, как он снова сжался со стоном, и расслабился.
Возвращаюсь к его губам, и он непроизвольно дергается, чувствуя меня так близко, но только прижимается крепче, замерев. Входить в него сложно, почти больно, но подозреваю, что ему куда больнее, однако он молчит. Разрываю поцелуй, высвобождаю негромкий болезненный вскрик, а Йо цепляется за мои плечи пальцами, всем телом вжимаясь в одеяло. Скоро пройдет, должно пройти.
- Доверься мне, - тихо шепчу я, покрывая его шею слабыми поцелуями. – Скоро пройдет.
Через несколько мгновений у него получается расслабиться, и меня радует то, что он верит мне. С моих губ срывается стон, сразу превращается в болезненное шипение, потому что его мышцы сжались вокруг моей плоти, и для меня это тоже не самое приятное ощущение, но он снова делает над собой усилие, и я свободно вхожу до самого конца. Немного приподнимаюсь, медленно начинаю двигаться в этой невыносимой тесноте, становится все жарче, хотя от движений его пальцев в моих волосах по всему телу идет дико приятный озноб – эти чувства мешаются, и для меня удовольствие перекрывает все остальное.
Почти смеюсь, когда он резко выгибается подо мной, и я слышу крик в другой тональности. В глазах темнеет от удовольствия. А он начинает метаться, двигаться мне навстречу, окончательно сходя с ума – надо же, он может быть таким, но это мне безумно нравится, аж зубы сводит. Да вообще все тело свела какая-то судорога, могу только двигаться в нем, рвано целуя кричащие губы.
Никогда бы не подумал, что можно сойти с ума за несколько минут в постели с парнем. Я смутно понимал, что происходит, только слышал его дыхание, чувствовал влажные, прохладные руки на своем теле, а от низа живота в мозг ударила яркая вспышка – разнесла сознание на сотню мелких осколков, они врезались в самое сердце, чувство, что ты на секунду умер, а затем снова получил жизнь и возможность дышать. С легким неудовлетворением понимаю, что он все еще очень напряжен, склоняюсь, чувствую языком, как он дрожит. Йо хватает пары движений, я еле успел отстраниться и слабо сжать головку его плоти в руке, чтобы не запачкать его живот. Даже не противно от осознавания всей катастрофы обстоятельств.
Он сбито дышит, с губ все еще срываются тихие стоны, избегает смотреть на меня. Понимаю, странно, но ничего. Склоняюсь, нахожу его губы своими, чувствую его ответ, но он слабый, изнеможённый, усталый. Не хочу отходить от него, но нужно, покидаю постель, направляясь в ванну. Быстро мою руки, сжимаю край раковины, поднимаю глаза, с нежеланием встречаясь с собственным взглядом в отражении. То, что сейчас произошло, привязало меня к нему окончательно. Я лучше себе вены на руках выгрызу, чем отойду от него или отпущу.
Возвращаюсь в комнату. Он такой милый, уже укрылся влажным одеялом, смотрит в окно. Вздрогнул, но сделал вид, что не услышал, как я вошел. Ложусь рядом, провожу рукой по его волосам, и он разворачивается.
- Я люблю тебя, - негромко произношу я.
Вижу этот блеск в карих глазах. Он всегда появляется, когда я произношу эти слова. Но Йо вдруг улыбается, а раньше такого не было.
- Знаешь, что теперь будет? – спрашивает он.
- Что?
- Я буду стягивать с тебя одеяло, чтобы ты прижимался ко мне крепче.
Смеюсь, целую его искусанные губы.
- Я раньше сам так делал.
Он вздохнул, закрывая глаза, и прижался носом к моей груди. Всегда бы так.

- Пурум-пум-пурум-пум…
- Йо…
- Тыц-тыц-тыц…
- Йо!
Асакура вздрогнул и убрал наушники из ушей.
- О, Боже мой!.. – невольно вырвалось у него, когда всего в полуметре от себя он увидел Анну. Впрочем, он тут же взял себя в руки и сделал вид, что не за сердце схватился, а невидимые крошки отряхнул. – Привет.
- Привет, - произнесла она. – Можно с тобой поговорить?
- Конечно, но если это по поводу нового триместра, то я ничего не знаю, сам иду узнавать.
- Нет, не на эту тему, - покачала она головой.
Йо даже остановился и поправил сумку на плече. Анна очень самостоятельная и ответственная, чтобы она обратилась к кому-то за помощью или ответом – это редкость.
- Я слушаю, - произнес он.
- Я подумала, что поступила неправильно, - выдала она, драматично вздохнув. – Я повела себя, как идиотка, бросив тебя, и сейчас я это понимаю. Я решила вернуть все назад.
- Эээ… Я рад за тебя… - пробормотал Асакура, поражаясь, как и здесь Анна сказала все так, словно уже все решено.
- Я заглажу свою вину, - пообещала она, делая уверенный, но небольшой шаг навстречу парню.
- Несомненно! – почти испуганно воскликнул Йо. – Только не подходи ближе!
- Почему? Я понимаю, я обидела тебя, но дай мне шанс.
Йо пару раз открыл рот, как выброшенная на берег рыба, но так и не нашел, что сказать. Может, он спит? Наелся на ночь, вот и снятся кошмары!
- Прости, ты что тут забыла? – раздался рядом голос, и Йо облегченно выдохнул и даже без зазрения совести сжал теплую ладонь фаерщика.
Анна без удивления проследила за этим жестом и приподняла бровь.
- Так это правда?
- Правда, - с готовностью кивнул Хао и, больше не желая что-то говорить, потянул Йо дальше, а тот только виновато, впрочем, улыбаясь, пожал плечами, мол, и не поспоришь же.
- Ты извращенец! – взвизгнула девушка. – Не мог себе своего парня найти?
Асакура удивленно обернулся и даже немного напрягся от того, как Хао на миг замер и медленно развернулся к Киояме, не выпуская его руки. Он видел фаерщика злым всего один раз, но лучше бы не видел никогда. Так и было – внешне расслаблен, но на самом деле натянут как струна, вот-вот готовый сорваться.
- Я люблю тебя, - негромко произнес Асакура, смотря на своего парня. - Не обращай внимания.
А Хао вдруг улыбнулся.
- Меня устраивает твой, - произнес он и посмотрел на Йо, взглядом спрашивая, может ли продолжить. Йо едва заметно улыбнулся. – Точнее, мой.
- Йо, я все расскажу твоим родителям!
- Они знают, - пожал плечами Асакура. – Сказали, что я хотя бы счастливым стал.
Пока девушка не отошла от шока, ребята быстро ретировались, не сдерживая широких улыбок. В кафе их ждали друзья, они постоянно собирались здесь по воскресеньям, чтобы поговорить и обсудить новости.
- То есть, ты тоже это видишь? – неверяще переспросил Юсуи, глядя на то, как Йо облокотился спиной на грудь Хао, разглядывая меню.
- Очень и очень четко, друг мой, - ответил Тао.
- Чего уставились? – наконец, спросил Хао, поднимая глаза на друзей.
- Восхищены, - тут же ответил Хоро.
- Поражены! – поддержал Рен.
Впрочем, больше никто ничего не сказал, да и Йо с Хао весь вечер словно мимо ушей пропускали разнообразные подколы и наводящие вопросы, в которых, в принципе, никто не нуждался. К концу вечера фаерщик взял два кофе с собой, положил руку на плечи Асакуры и, попрощавшись, вышел, уводя за собой довольного Йо. Хоро с Реном проводили их взглядом.
- Я так понимаю, девушку он не вернул?
- Вроде того.
- И кто кому проспорил? – непослушными губами поинтересовался Юсуи.
- Никто, - ответил китаец. – Предлагаю скинуться и напиться на эти деньги. Вдруг по пьяни тоже поймем что-то?
- Да я и так могу тебе сказать, что ты мне нравишься.
- Ой, молчи, да? Поговорим об этом после третьего бокала, чтобы на утро, если что, я смог выкрутиться. Пошли!