2015-08-13
795
Доводы кассационной жалобы обвиняемого Фомина о том, что органами следствия при предъявлении ему материалов дела для ознакомления были нарушены требования ч. 5 ст. 109 УПК РФ, не основаны на материалах уголовного дела, из которых видно, что данные требования уголовно-процессуального закона следователем выполнены.
Материалы дела для ознакомления Фомину, судя по протоколу данного следственного действия, были предъявлены 17 августа 2007 г., в то время как Постановлением судьи Иркутского областного суда от 14 июня 2007 г. срок содержания его под стражей был продлен до 21 сентября 2007 г.
Несмотря на то, что решение судьи в части, содержащей выводы о нарушениях органами следствия прав обвиняемых и о возвращении по этому основанию уголовного дела прокурору Иркутской области для устранения препятствий его рассмотрения судом признано необоснованным, уголовное дело подлежит возвращению прокурору, поскольку органам следствия надлежит устранить нарушение прав Андреева, уголовное дело в отношении которого не выделено в отдельное производство.
|
|
|
В результате Постановление судьи Иркутского областного суда от 4 февраля 2009 г. было изменено: в части, содержащей выводы о нарушениях органами следствия прав обвиняемых Фомина и др. и о возвращении по этому основанию уголовного дела прокурору Иркутской области для устранения препятствий его рассмотрения судом, решение судьи признано необоснованным.
Это же постановление, касающееся выводов судьи о нарушении органами следствия прав Андреева, а также о продлении Фомину срока содержания под стражей оставлено без изменения <3>.
--------------------------------
<3> Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 09.04.2009 N 66-009-34 // Электронный архив Верховного Суда РФ за 2009 г.
Постановление судьи Белгородского областного суда от 28 июля 2009 г., по которому дело в отношении Андрея Семеновича Шатерникова, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 33, п. "а" ч. 2 ст. 241 УК РФ; Евгения Алексеевича Шутяева, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 33, п. "а" ч. 2 ст. 241 УК РФ, по итогам предварительного слушания направлено по подсудности в Октябрьский районный суд г Белгорода в связи с изменением квалификации действий А.С. Шатерникова, Е.А. Шутяева и других лиц.
По тому же Постановлению суд оставил без удовлетворения ходатайство А.С. Шатерникова об изменении ему меры пресечения в виде заключения под стражу на подписку о невыезде и продлил А.С. Шатерникову и Е.А. Шутяеву срок содержания их под стражей на два месяца, т.е. до 15 октября 2009 г.
|
|
|
Заслушав доклад судьи Н.Г. Лаврова, изложившего обстоятельства дела и доводы жалобы, мнение прокурора В.А. Аверкиевой, полагавшей постановление оставить без изменения, судебная коллегия <4>.
--------------------------------
<4> Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда от 13.10.2009 N 57-о09-16 // Электронный архив Верховного Суда РФ за 2009 г.
24. Органами предварительного следствия Шатерников и Шутяев обвинялись в организации занятия проституцией, содержании притона для занятия проституцией. В ходе предварительного слушания прокурор заявил об отказе от обвинения по ч. ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ - создании преступного сообщества для совершения тяжких преступлений, в руководстве таким сообществом, в участии в преступном сообществе, за отсутствием состава преступления. Удовлетворив ходатайство прокурора, суд направил дело по подсудности в Октябрьский районный суд г. Белгорода.
Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационной жалобы, судебная коллегия находит постановление судьи законным и обоснованным.
В соответствии с требованием Закона, отказ государственного обвинителя от обвинения полностью или в части является обязательным для суда.
Как видно из материалов дела, прокурор частично изменил предъявленное А.С. Шатерникову и Е.А. Шутяеву обвинение и заявил об отказе от обвинения А.С. Шатерникова, Е.А. Шутяева и других обвиняемых по ч. 1 ст. 210, ч. 2 ст. 210 УК РФ. Данное ходатайство судом удовлетворено.
В связи с изменением квалификации действий обвиняемых и в соответствии со ст. ст. 31, 34 и ч. ч. 1 и 5 ст. 236 УПК РФ суд обоснованно принял решение о направлении дела по подсудности для рассмотрения Октябрьским районным судом г. Белгорода.
Одновременно с вынесением постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования судья в соответствии с ч. 3 ст. 237 УПК РФ принимает решение о мере пресечения в отношении обвиняемого (в том числе о заключении под стражу). В постановлении следует указать конкретный срок, на который продлевается содержание лица под стражей или домашний арест, исходя из его разумности с учетом сроков, предусмотренных ст. 109 УПК РФ, а также дату его окончания. По вступлении постановления суда в законную силу уголовное дело направляется прокурору, после чего обвиняемый, содержащийся под стражей, перечисляется за прокуратурой <5>.
--------------------------------
<5> Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 13.10.2009 N 57-О09-17. Электронный архив Верховного Суда РФ за 2009 г.
Вынося по результатам предварительного слушания постановление о прекращении уголовного дела, уголовного преследования, судья в соответствии со ст. ст. 131 и 132 УПК РФ при наличии к тому оснований должен решить вопрос о возмещении процессуальных издержек (например, связанных с участием в деле защитника, потерпевшего, свидетеля, переводчика, когда уголовное дело или уголовное преследование прекращено по результатам предварительного слушания). При этом, исходя из положений ч. 1 ст. 132 УПК РФ, согласно которым процессуальные издержки возмещаются за счет средств федерального бюджета либо подлежат взысканию с осужденного, судья не вправе возложить обязанность по возмещению расходов, относящихся к процессуальным издержкам, на обвиняемого, поскольку в отношении него не был постановлен обвинительный приговор <6>.
--------------------------------
<6> Пункт 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2009 N 28 "О применении судами норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному разбирательству".
ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ПОКАЗАНИЯ СПЕЦИАЛИСТА: ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ
ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В ДОКАЗЫВАНИИ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ
|
|
|
Н.С. МАНОВА
Манова Нина Сергеевна - доктор юридических наук, профессор, кафедра уголовного процесса СГАП.
Уже восемь лет, как в УПК РФ были внесены изменения, в соответствии с которыми заключению и показаниям специалиста придано доказательственное значение. С этого времени создалась парадоксальная ситуация: появились новые источники доказательств, но процессуальный порядок получения доказательств из этих источников законодательством не установлен. Органы предварительного расследования и суд неизбежно сталкиваются с тем, что не ясно, в каком порядке могут быть сформулированы вопросы специалисту, должна ли быть поставлена в известность об этом другая сторона, должна ли сторона, привлекающая специалиста для дачи заключения, знакомить другую сторону с полученным ею заключением специалиста, каков должен быть порядок предоставления заключения специалиста лицу, осуществляющему производство по делу, по каким правилам должен осуществляться допрос специалиста и т.д. Закон не указывает и тех требований, которые предъявляются к фиксированию результатов такого процессуального действия, как получение заключения специалиста: должны ли в заключении указываться сведения о стаже работы специалиста, наличии ученой степени или звания, примененных им методиках исследования и т.п.
По опубликованным данным заключение специалиста в настоящее время крайне редко используется в качестве доказательства в следственно-судебной практике <1>. Анкетирование работников предварительного расследования, судей и адвокатов показывает, что многие практики вообще отказывают в наличии доказательственного значения у заключения специалиста по признаку его недопустимости. Логика при этом такова: доказательством могут являться только сведения, полученные в установленном законом порядке. Если УПК РФ не регламентирует порядка получения заключения специалиста, то сведения, содержащиеся в таком заключении, априори не могут обладать свойством допустимости.
|
|
|
--------------------------------
<1> См., напр.: Артамонова Е.А. Основы теории доказательств в современном уголовном судопроизводстве. М., 2010. С. 132; Ахмедова М.Б. Сущность заключения специалиста и процессуальный порядок его получения // Вестник СГАП. 2010. N 1.
Так, по уголовному делу, возбужденному в отношении В. по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 264 УК РФ, защитник усомнился в достоверности заключения судебно-медицинского эксперта относительно тяжести вреда здоровью, причиненного потерпевшему в результате ДТП. Защитник привлек в качестве специалиста сотрудника кафедры судебной медицины медицинского университета для оценки научной обоснованности выводов экспертного исследования, который пришел к выводу о необоснованности сделанных экспертом выводов, и изложил свое мнение в заключении специалиста. На основании данного заключения специалиста защитник обратился с ходатайством к следователю о назначении повторной экспертизы. Следователь отказал в удовлетворении ходатайства, указав, что заключение специалиста является недопустимым доказательством, поскольку уголовно-процессуальный закон не предусматривает порядка вызова специалиста и получения его заключения, а также ответственность специалиста за дачу заведомо ложного заключения. Не являясь доказательством, заключение специалиста не может служить основанием для назначения повторной экспертизы <2>.
--------------------------------
<2> Архив Волжского районного суда г. Саратова за 2009 год. Уголовное дело N 23456.
Подобного мнения придерживаются и некоторые ученые-процессуалисты <3>, считая, что в отсутствие законодательной регламентации порядка получения заключения специалиста оно появляется, по сути, за рамками уголовно-процессуальной деятельности и может быть вовлечено в процесс доказывания только в качестве иного документа <4>.
--------------------------------
<3> Божьев В.П. Изменения УПК РФ - не всегда средство его совершенствования // Законность. 2005. N 8. С. 2 - 3; Соловьев А.Б. Проблемные вопросы доказывания, возникающие в процессе расследования преступлений при применении УПК РФ. М., 2008. С. 157; Уголовно-процессуальное право Российской Федерации / Отв. ред. И.Л. Петрухин. 2-е изд. М., 2006. С. 173 - 174.
<4> Артамонова Е.А. Основы теории доказательств в современном уголовном судопроизводстве. С. 133.
Правовая регламентация статуса эксперта гарантирует полноту, объективность и непредвзятость его заключения (эксперт не вправе без разрешения следователя и суда вести переговоры с участниками процесса по вопросам, связанным с производством судебной экспертизы, самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования; он несет уголовную ответственность за дачу заведомо ложного заключения в соответствии со ст. 307 УК РФ). Главное же заключается в том, что выводы эксперта всегда опираются на проведенное им исследование, при подготовке которого он мог ознакомиться с необходимыми материалами уголовного дела, ходатайствовать о предоставлении ему дополнительных материалов и т.д.
Статус же специалиста таких гарантий объективности и полноты заключения не содержит (закон не предусмотрел структуру, предмет, форму и содержание заключения специалиста, права и гарантии сторон в связи с появлением в деле заключения специалиста, ответственность специалиста за дачу заведомо ложного заключения, объем его прав и их гарантий в ходе производства по уголовному делу). Пленум Верховного Суда РФ подчеркнул, что специалист, давая заключение, не проводит исследования вещественных доказательств и не формулирует выводы, а лишь высказывает суждения по вопросам, поставленным перед ним сторонами <5>.
--------------------------------
<5> Пункт 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам" (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 2).
Безусловно, что все эти обстоятельства заставляют практических работников (речь идет прежде всего о судьях) осторожно относиться к оценке достоверности заключения специалиста.
Говоря об использовании заключения специалиста при производстве по уголовным делам, особо следует остановиться на тех возможностях, которые появились в связи с приданием результатам деятельности специалиста доказательственного значения в стадии возбуждения уголовного дела и в стадии кассационного производства.
Заключение эксперта, являющееся результатом следственного действия (назначение и производство экспертизы - глава 27 УПК РФ), может быть получено только после возбуждения уголовного дела. Что же касается заключения специалиста, то УПК РФ не дает оснований говорить о том, что оно может быть получено в результате следственного действия потому, что не упоминает его в числе таковых, а также потому, что прерогатива проведения следственных действий принадлежит исключительно должностным лицам, ведущим производство по делу. Заключение же специалиста может быть получено и заинтересованными участниками процесса. Таким образом, получение заключения специалиста представляет собой процессуальное действие, и следовательно, его проведение возможно в стадии возбуждения уголовного дела.
Как уже отмечалось, в соответствии с внесенными в ст. 144 УПК РФ в марте 2010 г. изменениями правоприменителю предлагается в стадии возбуждения уголовного дела использовать для проверки заявлений и сообщений о преступлении производство исследований, привлекая для этого соответствующего специалиста. При этом формулировка положений, внесенных ныне в ст. 144 УПК РФ, "привлекать к участию в исследованиях специалистов" вызывает ряд вопросов. Прежде всего не ясно, в какую форму должны облекаться подобные исследования: может ли это быть заключение специалиста или же речь должна идти об актах исследований (судебно-медицинских, криминалистических и т.д.). Безусловно, что для следователя и дознавателя более предпочтительной была бы возможность получать в стадии возбуждения уголовного дела заключение специалиста, которое в соответствии со ст. 74 УПК РФ может выступать в качестве источника доказательств. Это тем более важно в ситуациях, когда в результате исследований, проводимых с целью проверки оснований для возбуждения уголовного дела, может быть израсходовано первоначальное вещество (например, небольшое количество изъятого вещества, похожего на наркотик). И хотя подобная ситуация достаточно маловероятна, возможность использовать полученное в стадии возбуждения уголовного дела заключение специалиста как доказательство в ходе дальнейшего расследования уголовного дела очень важна для органов следствия и дознания. Это позволит органам расследования не "изобретать" способы закрепления доказательственной информации на первоначальном этапе производства по делу в виде "актов судебно-медицинского освидетельствования", актов предварительного исследования и т.п., а привлекать специалиста для дачи им заключения, которое в дальнейшем может быть использовано как доказательство.
Широкие возможности дает привлечение специалиста для дачи заключения в стадии возбуждения уголовных дел об экономических преступлениях <6>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Статья В.В. Белинского, Д.К. Чиркова "Некоторые вопросы использования экономических знаний на стадии возбуждения уголовного дела" включена в информационный банк согласно публикации - "Безопасность бизнеса", 2006, N 3.
<6> Белинский В.В., Чирков Д.К. Некоторые вопросы использования экономических знаний на стадии возбуждения уголовного дела // Следователь. 2006. N 9. С. 17.
В специальной литературе уже высказывалось мнение о возможности при действующей нормативной регламентации использования заключения специалиста в стадии кассационного производства <7>. Несмотря на то что такая возможность прямо не предусмотрена уголовно-процессуальным законом, но системное толкование положений ст. ст. 58, 80 и 377 УПК РФ позволяет согласиться с мнением о возможности представления сторонами заключения специалиста в суд второй инстанции в виде дополнительных материалов, прилагаемых к кассационной жалобе для подтверждения или опровержения доводов, изложенных в ней.
--------------------------------
<7> Денисов А.Э. Специалист как участник уголовного судопроизводства: Дис.... к.ю.н. М., 2010. С. 26 - 27.
Безусловно, что заключение специалиста, представляемое в суд кассационной инстанции, должно отвечать как общим требованиям ст. 80 УПК РФ (содержать ответы на вопросы, поставленные перед специалистом сторонами, должно быть дано в рамках профессиональной компетенции специалиста, должно быть облечено в соответствующую форму), так и специальным требованиям, изложенным в ст. 377 УПК РФ (оно не может быть получено путем производства следственных действий, для его составления не должно требоваться каких-либо исследований).
Придание законом доказательственного значения показаниям специалиста в теории и практике уголовного судопроизводства также было встречено неоднозначно. Многие авторы отметили, что это расширило возможности по осуществлению доказывания, обеспечило возможность оперативного введения в уголовное судопроизводство научных данных, восполнило пробел в регулировании использования специальных знаний при производстве по уголовным делам <8>. Опубликованные в литературе данные опросов практических работников свидетельствуют о том, что правоприменители в абсолютно подавляющем большинстве (более 98%) положительно оценивают включение показаний специалиста в число источников доказательств. Целый же ряд ученых встретили появление нового вида доказательства резко отрицательно, считая, что отнесение показаний специалиста к самостоятельной разновидности доказательств не имеет научного обоснования, что никаких существенных различий между заключением специалиста и его показаниями нет <9>. Многие ученые, положительно оценивая придание показаниям специалиста доказательственного значения, отмечают существенные недостатки правового регулирования нового вида доказательств. В частности, справедливо указывается на отсутствие в законе регламентации порядка вызова специалиста на допрос для дачи показаний, порядка получения показаний специалиста, порядка фиксации его показаний и т.д. <10>.
--------------------------------
<8> Быков В.М. Заключение и показания специалиста как новые виды доказательств // Право и политика. 2006. N 3. С. 136; Шапиро Л.Г., Степанов В.В. Специальные знания в уголовном судопроизводстве. М., 2008. С. 70 - 71.
<9> Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России: Учебник. М., 2004. С. 205; Бурков И.В. О соотношении заключения и показаний эксперта с заключением и показаниями специалиста // "Черные дыры" в российском законодательстве. 2008. N 2. С. 228; Зажицкий В.И. Истина и средства ее установления в УПК РФ: теоретико-правовой анализ // Государство и право. 2005. N 6. С. 74; Ульянова Л.Т. Предмет доказывания и доказательства в уголовном процессе России. М., 2008. С. 118; Хитрова О.В. Заключение и показания специалиста: конкуренция доказательств? // Проблемы применения уголовно-процессуального законодательства России на современном этапе: Сб. тезисов докладов и сообщений на Всерос. научно-практ. конф. (8 - 9 декабря 2004 г.). Тюмень, 2004. С. 32.
<10> Гришина Е.П. Совершенствование нормативно-правового регулирования вопросов участия специалиста в уголовном судопроизводстве России // Российский следователь. 2005. N 10. С. 11 - 12; Овсянников И. Заключения и показания специалиста // Законность. 2005. С. 33 - 34; Хитрова О.В. Заключение и показания специалиста - новые доказательства в уголовном судопроизводстве // Материалы междунар. науч.-практ. конф. М., 2004. С. 149 - 153; и др.
Действительно, законодатель дал достаточный повод для такого рода неоднозначных суждений, так как нормы УПК РФ о показаниях специалиста как источнике доказательств сформулированы явно неудовлетворительно, оставляя возможность их различного толкования. Это обстоятельство не способствует правильному пониманию сущности и предмета показаний специалиста и является серьезным препятствием для эффективного применения этого вида доказательств в следственной и судебной практике. Перед учеными и правоприменителями встал целый ряд вопросов, ответы на которые отсутствуют в действующем уголовно-процессуальном законодательстве.
По сути, УПК РФ не содержит правового регулирования действий лиц, желающих получить необходимые для правильного разрешения дела сведения от специалиста в ходе его допроса. Согласно п. 3.1 ч. 2 ст. 74 УПК РФ в качестве доказательств допускаются "заключение и показания специалиста". Законодатель употребляет в данном случае (как и в п. 3, касающемся заключения и показаний эксперта) союз "и", а не "или", располагая заключение и показания специалиста в одном пункте статьи и рассматривая их как единое доказательство. Тем самым показания специалиста, как и показания эксперта, в качестве самостоятельного вида доказательств не выделены. Согласно же ч. 2 ст. 80 УПК РФ, показания эксперта - это сведения, сообщенные им на допросе, проведенном после получения его заключения, в целях разъяснения или уточнения заключения. Если исходить из аналогии закона, то следует признать, что показания специалиста - это сведения, которые сообщаются им на допросе, проведенном после получения его заключения, в целях разъяснения или уточнения такого заключения. Следовательно, показания лица, допрошенного в качестве специалиста, сами по себе (без заключения специалиста) недопустимы в качестве доказательств <11>. Тем более что законодатель, устанавливая в УПК РФ необходимость учета мнения сведущего лица по тому или иному вопросу, неизменно указывает, что это мнение должно быть выражено в форме именно заключения (ч. 4 ст. 187, п. 4 ч. 1 ст. 208, ч. ч. 1, 5 ст. 445, ч. 1 ст. 446).
--------------------------------
<11> Овсянников И. Заключение и показания специалиста. С. 34 - 35.
Таким образом, казалось бы, можно сделать вывод о том, что при отсутствии заключения специалиста следователь и суд для установления обстоятельств, требующих специальных познаний, должны не допрашивать специалиста, а истребовать у него заключение или назначать судебную экспертизу. Но так ли это на самом деле?
Показания эксперта и специалиста при некотором сходстве имеют существенные различия, которые обусловлены процессуальным положением указанных лиц, предметом допроса и объемом сообщаемой ими информации. Прежде всего различно процессуальное положение эксперта и специалиста. Принципиальное отличие при применении специальных знаний специалиста и эксперта состоит в том, что специалист может быть привлечен для оказания помощи следователю и суду при отсутствии требования о даче заключения, то есть при отсутствии заключения специалиста.
В то же время в теории уголовного процесса высказано мнение о том, что цель использования показаний специалиста заключается в разъяснении данного им заключения, а также в разъяснении, уточнении примененных им в конкретных следственных действиях методов и средств и достигнутых результатов, и поэтому допрос специалиста до представления им заключения не допускается <12>.
--------------------------------
<12> Там же; Тхакумаев Б.Ю. Тактико-организационные особенности участия специалиста при производстве следственных действий. Автореф. дис.... к.ю.н. Нальчик, 2005. С. 15.
Такое утверждение вызывает принципиальные возражения, поскольку значительно ограничивает предмет допроса специалиста и по существу снижает значимость нового источника доказательств. Несмотря на недостаточную четкость ч. 4 ст. 80 УПК РФ о том, что является предметом допроса специалиста, полагаем, что необходимость в получении его показаний возникает не только по поводу подготовленного им заключения. Хотя допрос специалиста, безусловно, может проводиться и с целью уточнения данного им заключения, все же по смыслу указанной нормы закона предметом допроса данного лица могут быть и обстоятельства его участия ранее в следственных и иных процессуальных действиях, равно как и любые иные обстоятельства, требующие специальных знаний.
Таким образом, положение ч. 4 ст. 80 УПК РФ о том, что специалист на допросе разъясняет свое мнение, прежде всего следует понимать как разъяснение данного им заключения. Но при этом нельзя не принимать во внимание, что ранее мнение специалиста может быть выражено в заявлениях и замечаниях, занесенных в протокол следственного действия, в котором он участвовал.
Указание в законе на такой предмет показаний специалиста, как необходимость получения сведений об обстоятельствах, требующих для их постижения специальных знаний, представляется в целом удачным. Вместе с тем нельзя не учитывать, что потребность в допросе специалиста, принимавшего участие в производстве следственного действия, может возникнуть также при поступлении жалоб на действия следователя и других участников уголовного судопроизводства <13>.
--------------------------------
<13> Шапиро Л.Г., Степанов В.В. Показания специалиста в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2005. N 4. С. 83.
Предметом показаний специалиста могут быть любые обстоятельства, характеризующие обстановку того следственного действия, в котором он участвовал, а также действия участников следственного действия, в том числе и самого специалиста. В этом случае учитывается, что допрашиваемый располагает определенными сведениями, объем которых определяется информационной сущностью конкретного процессуального действия.
Предмет допроса специалиста в подобных ситуациях обусловлен деятельностью, связанной с содействием в обнаружении, закреплении и сохранении следов преступления и других объектов (предметов, документов), использованием технических средств. Допрос специалиста может быть направлен также на выявление обстоятельств, связанных с участием в таких процессуальных действиях, в ходе которых определялось экспертное задание и формулировались вопросы эксперту, а также с разъяснением сторонам и суду вопросов, входящих в его компетенцию.
Таким образом, предмет показаний специалиста могут составлять сведения, сообщенные им в ходе следственных и иных процессуальных действий, в которых он принимал участие, в том числе связанные с содействием в обнаружении и закреплении следов преступления и других объектов (предметов, документов), использованием технических средств; сведения об обстоятельствах, отраженных специалистом в своем заключении; сведения, касающиеся оценки специалистом заключения эксперта, полученного в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства; сведения, сообщенные специалистом защитнику при оказании им консультационной помощи в порядке п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ; сведения о любых иных обстоятельствах, имеющих значение по уголовному делу и требующих специальных знаний.
Не следует забывать, что предмет показаний специалиста всегда ограничен конкретной областью его специальных знаний. Это означает, что в процессе его допроса следователь не вправе выходить за рамки тех профессиональных познаний, которыми обладает соответствующее лицо.
По своей сущности показания специалиста представляют собой ответы на вопросы, разрешение которых требует наличия специальных знаний. То есть показания специалиста - это сведения, сообщенные им на допросе лицу, осуществляющему уголовно-процессуальную деятельность и не обладающему такими знаниями, но заинтересованному в их получении для правильного разрешения дела.
Объективную сторону такого доказательства, как показания специалиста, составляют сведения, полученные в ходе его допроса. В то же время показания специалиста представляют собой процессуальный источник сведений, получаемых в ходе его допроса. При этом необходимо учитывать, что это источник результатов мыслительных, логических действий человека, а не сведений как объективных отражений обстоятельств совершения преступления.
Не менее существенно и то, что сведения, содержащиеся в показаниях специалиста, как содержание доказательства должны быть получены способами, указанными в законе, т.е. в результате такого следственного действия, как допрос. Выполнение требований уголовно-процессуального закона относительно процессуальных источников сведений, способов его получения и фиксации в материалах уголовного дела обеспечивает такое свойство доказательства, как допустимость.
Особенность показаний специалиста состоит в том, что, по общему правилу, он, в отличие от эксперта, с обстоятельствами преступления предварительно не знаком. При необходимости они могут быть доведены до него как до, так и в ходе допроса. Необходимость ознакомления специалиста с материалами уголовного дела обусловливается предметом его допроса и спецификой механизма совершенного преступления. Допрашиваемый специалист может нуждаться в использовании тех или иных источников информации, например, в ознакомлении с соответствующими документами, литературой (справочной, научной), в производстве определенных расчетов, осмыслении интересующей расследование ситуации с позиции научных данных. В этих случаях допрос специалиста может быть отложен.
Как уже отмечалось, отличительной особенностью показаний специалиста является то, что сведения, сообщаемые им, имеют (с точки зрения их доказательственного значения) характер нового, выводного знания, полученного путем логических умозаключений. Причем именно логические выводы с использованием специальных познаний - главная и необходимая часть такого доказательства, как показания и заключение специалиста. Если заключение специалиста является письменным изложением его суждения, то показания специалиста - это его суждения, мнения, изложенные устно в ходе допроса на предварительном следствии или в суде.
Однако, по мнению С.Н. Еремина, имеются все основания для утверждения, что суждением специалиста является только его заключение, которое должно быть результатом проведенного им исследования; показания же специалиста - это сообщение им на допросе сведений об обстоятельствах, требующих специальных знаний, что является его консультативной деятельностью, согласующейся с кардинальной трактовкой одной из функций специалиста - разъяснение сторонам вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию <14>.
--------------------------------
<14> Еремин С.Н. Заключение специалиста как новый вид доказательств в уголовном судопроизводстве (уголовно-процессуальное и криминалистическое исследование): Автореф. дис.... к.ю.н. Краснодар, 2004. С. 22.
Показания специалиста имеют важное познавательное значение для следователя и суда, которые, используя полученную информацию в определенной области знаний, способны квалифицированно разобраться в ситуации и принять законное и обоснованное решение по делу. Сведения, полученные при допросе специалиста, не просто способствуют собиранию, проверке и оценке других видов доказательств. Показания специалиста, данные им по специальным вопросам, имеющим значение для дела, отраженные в протоколе допроса, являются самостоятельным источником доказательств независимо от оценки их содержания следователем и судом.
В процессе расследования показания специалиста могут быть использованы для выдвижения версий и планирования расследования, для подготовки следственных действий, выработки тактики их проведения, для определения круга вопросов, которые могут быть заданы допрашиваемому лицу, и их целесообразной последовательности, для формулирования экспертного задания и вопросов эксперту. Все это позволяет существенно сократить время на поиск сведений о фактах и их материальных и идеальных носителях, избрать оптимальные приемы, методы и средства получения интересующей информации.
Но не менее, если не более важным является то, что показания специалиста не просто способствуют экономии процессуальных средств, но и имеют самостоятельное доказательственное значение: в ряде случаев возможно ограничиться допросом специалиста, не прибегая к производству исследований, осуществляемых экспертом, либо не имея возможности использовать этот вид доказательств. Так, показания специалиста (лечащего врача) имеют ныне решающее значение для следователя и суда при оценке ими способности свидетеля правильно воспринимать значимые по делу обстоятельства и давать о них адекватные показания (то есть при оценке достоверности показаний свидетеля), который страдает психическим заболеванием и отказывается добровольно подвергнуться судебно-психиатрической экспертизе.
Включение в число источников доказательств показаний специалиста помогло решить существующую на практике проблему, которая заключалась не только и не столько в том, что лицам, расследующим и рассматривающим дело, сложно разобраться в существе вопросов, входящих в предмет доказывания, а в том, что в материалах уголовного дела должны быть документы, процессуально безупречно оформленные, содержащие анализ обстоятельств, подлежащих исследованию и оценке.
ДОСТУПНОСТЬ ПРАВОСУДИЯ НА СТАДИИ НАДЗОРНОГО ПРОИЗВОДСТВА
Р.С. АБДУЛИН
Абдулин Роберт Семенович, кандидат педагогических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права и процесса Курганского государственного университета, судья Курганского областного суда в отставке, заслуженный юрист РФ.
Подробно останавливаясь на рассмотрении таких вопросов, как существенность и фундаментальность нарушений Уголовно-процессуального кодекса РФ, влекущих за собой отмену приговора и последующих судебных решений, автор статьи предлагает внести соответствующие изменения в действующее уголовно-процессуальное законодательство.
Ключевые слова: доступ к правосудию; право на судебную защиту; предпосылки доступности правосудия; суд надзорной инстанции; существенность; фундаментальность.
Access to justice on the stage of review proceedings
R.S. Abdulin
Abdulin Robert Semyonovich, candidate of pedagogical science, assistant professor, honored lawyer of RF, judge of the Kurgan regional court.
Paying much attention to examining such questions as importance and solidity of violations in criminal procedural legislation, which lead to disaffirmation of sentence and following legal judgments, the author of the article offers some changes to in-law criminal legislation.
Key words: access to justice; supervision instance court; right for legal defense; importance; solidity.
В действующем Уголовно-процессуальном кодексе РФ в качестве дополнительного способа доступа к правосудию является пересмотр судебных решений, вступивших в законную силу, который осуществляется как при производстве в надзорной инстанции, так и при возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.
Между тем прежняя редакция ст. 405 УПК РФ не допускала пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора, а также определения и постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела.
Таким образом, ст. 405 УПК РФ, абсолютизировав принцип недопустимости поворота к худшему путем очевидного ущемления прав жертв преступных посягательств, вопреки принципу справедливости и основанным на нем конституционным гарантиям охраны достоинства личности и судебной защиты прав и свобод человека (ч. 1 ст. 17, ст. ст. 19, 21, 46 и 52 Конституции РФ), стала препятствием для отмены неправосудных судебных решений.
Следствием этого и стало обращение Курганского областного суда, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива "Содействие", общества с ограниченной ответственностью "Карелия" и ряда граждан в Конституционный Суд РФ о нарушении конституционных прав потерпевших положениями ст. 405 УПК РФ (о недопустимости поворота к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора, несмотря на допущенные судом при предыдущем разбирательстве существенные нарушения, повлиявшие на исход дела). В результате Конституционный Суд РФ Постановлением от 11 мая 2005 г. N 5-П <1> признал эти положения не соответствующими Конституции РФ, а также ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и п. 2 ст. 4 Протокола N 7 (в редакции Протокола N 11).
--------------------------------
<1> СЗ РФ. 2005. N 22. Ст. 2194.
Тем не менее для изменения соответствующих норм уголовно-процессуального закона законодателю понадобилось почти четыре года.
Между тем принятие названного Постановления Конституционного Суда РФ и даже последующее изменение УПК РФ (после почти четырехлетней паузы, взятой законодателем) не внесли ясности в толкование ст. 405 УПК РФ, и бурные дискуссии как ученых, так и практиков вокруг данной юридической конструкции продолжаются. И то, что до настоящего времени не найдено согласованного доктринального решения в определении критериев фундаментальности нарушений закона, влекущих за собой ухудшение положения осужденного, не добавило суду надзорной инстанции самостоятельности в принятии таких решений.
Для иллюстрации сказанного рассмотрим несколько примеров. Отменяя оправдательный приговор и кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам, Президиум Санкт-Петербургского городского суда указал, что при вынесении этих судебных решений не дано должной оценки исследованным в судебном заседании доказательствам, не учтены надлежащим образом обстоятельства, имеющие существенное значение для дела, что повлияло на законность, обоснованность и справедливость обоих решений, ввиду чего на основании ст. ст. 379, 380, 409 УПК РФ они подлежат отмене. Кроме того, суд надзорной инстанции пришел к выводу, что допущенные судами нарушения закона отвечают критериям, содержащимся в Постановлении Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, являются фундаментальными, поскольку повлияли на исход дела и привели к ущемлению прав потерпевших. Однако Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ со ссылкой на ст. 405 УПК РФ (еще в редакции Федерального закона от 29 мая 2002 г. N 59-ФЗ) с такими выводами не согласилась и отменила постановление суда надзорной инстанции. При этом она указала, что в соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, на которое ссылается суд надзорной инстанции, исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора. Между тем приведенные в Постановлении Президиума нарушения нельзя признать фундаментальными и дающими основание для отмены вступившего в законную силу оправдательного приговора <2>.
--------------------------------
<2> См.: Определение Верховного Суда РФ от 29 октября 2008 г. N 78-Д08-11 // СПС "КонсультантПлюс".
Не были также признаны фундаментальными нарушениями закона неточное применение норм материального права и неправильный расчет размера наркотического средства <3>; недостаточная аргументация выводов суда относительно доводов кассационного представления и неправильная юридическая оценка содеянного <4>; проверка приговора с точки зрения его обоснованности <5>; или когда в представлении прокурора не указано на применение позиции, изложенной в Постановлении Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, а просьба об отмене состоявшихся по делу судебных решений не обоснована наличием в деле существенных (фундаментальных) нарушений <6> и др.
--------------------------------
<3> См.: Определение Верховного Суда РФ от 17 мая 2007 г. N 11-ДП07-68К // СПС "КонсультантПлюс".
<4> См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 30 мая 2007 г. N 112П-07ПР // СПС "КонсультантПлюс".
<5> См.: Определение Верховного Суда РФ от 25 декабря 2006 г. N 36-Д06-29 // СПС "КонсультантПлюс".
<6> См.: Определение Верховного Суда РФ от 26 сентября 2006 г. N 74-д06-13 // СПС "КонсультантПлюс".
Такая, прямо скажем, осторожная позиция Верховного Суда РФ была отнюдь не случайна и предопределена содержанием Постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, из которого следовало, что в порядке надзора допускается поворот к худшему лишь после внесения законодателем соответствующих изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ с тем, чтобы не допустить произвольный, не ограниченный по времени и основаниям пересмотр вступивших в законную силу судебных решений, влекущих ухудшение положения осужденного или оправданного.
Тем не менее, несмотря на такую разновекторность ст. 405 УПК РФ (в прежней редакции) и названного Постановления Конституционного Суда РФ, предпосылки доступности правосудия для участников уголовного процесса в надзорной инстанции и создания им равных возможностей все же были созданы. В результате этого постепенно стали появляться примеры, хотя и достаточно редкие, признания допущенных нарушений существенными (фундаментальными). Так, лишение потерпевшего права на участие в исследовании доказательств, в судебных прениях и ограничение в других его правах на доступ к правосудию <7> и незаконное прекращение дела, не позволившее потерпевшей осуществить защиту своих прав и законных интересов <8>, в свете Постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П были признаны существенными (фундаментальными) и послужили основанием для пересмотра судебных решений.
--------------------------------
<7> См.: Определение Верховного Суда РФ от 8 октября 2009 г. N 30-ДП09-3 // СПС "КонсультантПлюс".
<8> См.: Ярцев Р.В. Надзорное производство в контексте принципа правовой определенности // Мировой судья. 2010. N 3, 4, 5.
Между тем, оценивая положительные и отрицательные стороны измененной редакции ст. 405 УПК РФ, приходится констатировать, что регламентация понятия "фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на законность приговора, определения или постановления суда" является недостаточно полной и далекой от совершенства. И не случайно ученые и практики находятся в постоянном поиске оптимального варианта ст. 405 УПК РФ, предлагая свои редакции данной статьи <9>. Не является исключением в этом смысле и Конституционный Суд РФ, постоянно выявляя скрытые возможности ее применения. Поэтому с большой долей уверенности можно предположить, что ст. 405 УПК РФ еще не раз может стать предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ, поскольку определение фундаментальности нарушений уголовно-процессуального закона, повлиявших на законность приговора, определения или постановления суда, на сегодняшний день оставляет больше вопросов, чем ответов.
--------------------------------
<9> См.: Вырастайкин В. Соответствует ли теперь ст. 405 УПК Конституции? // Законность. 2010. N 2; Хомяков А.И. Военные суды в свете новой государственной политики в области национальной безопасности, международных и российских требований к их деятельности // Российская юстиция. 2009. N 10; Быков В.М. Новые законы о производстве в надзорной инстанции // Законность. 2009. N 8; Ярцев Р.В. Указ. соч.
Справедливости ради все же отметим, что дополнение ч. 2 ст. 405 УПК РФ предельным годичным сроком, в течение которого возможен пересмотр в порядке надзора вступившего в законную силу приговора, определения или постановления суда по основаниям, ухудшающим положение осужденного, оправданного или лица, в отношении которого производство по делу прекращено, безусловно, является положительным моментом. Вследствие этого, как считает И.С. Дикарев, исключается долговременная угроза пересмотра окончательного судебного решения и на практике обеспечивается принцип правовой определенности <10>. На первый взгляд с такой точкой зрения уважаемого автора можно было бы и согласиться, если бы в системе судов общей юрисдикции не была множественность надзорных инстанций, что, в свою очередь, совершенно не исключает неоднократного пересмотра вступившего в законную силу судебного решения (возможно, в каждом случае оцениваемого с иной точки зрения судебного усмотрения), что никак не способствует реализации принципа правовой определенности.
--------------------------------
<10> См.: Дикарев И.С. Срок допустимости поворота к худшему при пересмотре судебных решений в порядке надзора // Российская юстиция. 2010. N 4. С. 36 - 38.
Тем не менее уже только то, что возможность ухудшения положения осужденного, оправданного или лица, в отношении которого производство по делу прекращено, ограничена определенным сроком, безусловно, является положительным фактором.
В рамках исследуемой проблемы предлагается взглянуть на рассматриваемую статью еще с одной стороны.
В соответствии с ч. 2 ст. 405 УПК РФ пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора и последующих судебных решений, вынесенных в связи с его обжалованием, по основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела допускаются в срок, не превышающий одного года со дня вступления их в законную силу, если в ходе судебного разбирательства были допущены фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на законность приговора, определения или постановления суда.
Между тем понятие "фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на законность приговора, определения или постановления суда" сразу же вызвало неоднозначную реакцию ученых и практиков. К примеру, В.М. Быков считает, что законодателю не следовало вводить в закон новый термин "фундаментальные нарушения уголовно-процессуального закона", а строго следовать формулировке, использованной Конституционным Судом РФ. По его мнению, в законе следовало указать на существенные нарушения уголовно-процессуального закона как основания отмены и изменения судебных решений в порядке надзора. Иначе это может породить ненужные дискуссии и неправильное толкование нового уголовно-процессуального закона. В подтверждение своих слов В.М. Быков даже обращается к толковым словарям русского языка и находит, что слова "существенный" и "фундаментальный" имеют различные смысловые значения <11>.
--------------------------------
<11> См.: Быков В.М. Указ. соч.; Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57 000 слов / Под ред. чл.-кор. АН СССР Н.Ю. Шведовой. 17 изд., стереотип. М.: Рус. яз., 1985.
Разделяет такую же позицию и И.С. Дикарев. По его мнению, предложенная законодательная дефиниция не позволит на практике эффективно и в духе международного права решать вопрос о том, какие из допущенных при производстве по уголовному делу нарушений отвечают критериям фундаментального нарушения, а какие - нет <12>.
--------------------------------
<12> См.: Дикарев И.С. Понятие "фундаментальное нарушение" в уголовном процессе // Российская юстиция. 2009. N 6.
На наш взгляд, понятия "фундаментальное нарушение уголовно-процессуального закона" и традиционное "существенное нарушение уголовно-процессуального закона", применявшееся в ранее действовавшем Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР (ст. 345) и использованное Конституционным Судом РФ в Постановлении от 11 мая 2005 г. N 5-П, следует рассматривать как синонимы. К слову сказать, подавляющее большинство практических работников поддерживают такую позицию, полагая, что различие между этими двумя понятиями чисто условное и в их применении не следует допускать излишнюю категоричность.
Между тем допущенная законодателем юридико-техническая ошибка (иначе ее не назовешь), заключающаяся в рассогласованности норм ч. 2 ст. 405 УПК РФ и Постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, создала дополнительные трудности не только на практике, но и в реализации права потерпевшего на равный с обвиняемым доступ к справедливому правосудию. Согласно положениям ч. 2 ст. 405 УПК РФ потерпевший (его представитель), прокурор по-прежнему не в состоянии в полной мере реализовать принцип состязательности в суде надзорной инстанции, не могли требовать назначения более строгого наказания осужденному, привлечения его к уголовной ответственности по более строгой норме уголовного закона. Тем самым создана почва для нарушения основополагающего принципа уголовного судопроизводства - равенства всех граждан перед законом и судом, гарантированного ч. 1 ст. 19 Конституции РФ, ч. 4 ст. 15 и ст. 244 УПК РФ.
Основанием для такого утверждения служит следующее. Как нетрудно заметить, все без исключения приведенные выше примеры обладают одной особенностью: в них рассматриваются существенные (фундаментальные) нарушения уголовно-процессуального закона. Но ведь на практике могут быть допущены существенные (фундаментальные) нарушения и в связи с неправильным применением уголовного закона. Нередко назначенное по приговору наказание не соответствует тяжести преступления, личности осужденного либо наказание по своему виду или размеру является несправедливым вследствие чрезмерной мягкости и др. В таком случае вопрос о его несправедливости может быть поставлен только в представлении прокурора либо заявлении частного обвинителя, потерпевшего или его представителя (ч. 2 ст. 383 УПК РФ).
Вместе с тем применение положений ч. 2 ст. 383 УПК РФ возможно лишь во взаимосвязи с нормами ч. 1 ст. 405 УПК РФ (в редакции Федерального закона от 14 марта 2009 г. N 39-ФЗ), в соответствии с которыми пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора либо определения или постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела не допускается, за исключением случаев, предусмотренных ч. 2 указанной статьи. А в ней речь идет лишь о фундаментальных нарушениях уголовно-процессуального закона.
Попытки судов применить положения ст. 405 УПК РФ в связи с неправильным применением уголовного закона при назначении наказания заканчивались безрезультатно. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора в связи с необходимостью изменения вида режима исправительной колонии с общего на строгий, т.е. по основанию, влекущему за собой ухудшение положения осужденного, недопустимым в силу ст. 405 УПК РФ и при этом указала, что ошибка, допущенная судом первой инстанции при назначении осужденному вида исправительного учреждения, не может быть отнесена к существенным (фундаментальным) нарушениям закона, поскольку данное нарушение не повлияло на исход дела, т.е. на выводы суда о виновности осужденного и назначении ему наказания <13>.
--------------------------------
<13> См.: Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за первое полугодие 2009 года // СПС "КонсультантПлюс".
Между тем такие ошибки на практике могут быть сопряжены не только с назначением неправильного вида исправительного учреждения, но и с нарушением правил судопроизводства, которые могли повлиять на правильность уголовно-правовой оценки содеянного и, соответственно, требуют безусловного исправления путем пересмотра судебных решений по делу в порядке надзора, в том числе по основаниям, ухудшающим положение осужденного.
Указанные основания и послужили поводом для вторичного рассмотрения в Конституционном Суде РФ вопросов неопределенности положений ст. 405 УПК РФ (в редакции Федерального закона от 14 марта 2009 г. N 39-ФЗ). Только на этот раз речь шла не об исправлении судебной ошибки в связи с фундаментальными нарушениями уголовно-процессуального закона, а о возможности пересмотра в порядке надзора обвинительного приговора и последующих судебных решений, вынесенных в связи с его обжалованием, а также судебных актов, не обжаловавшихся в суде второй инстанции и вступивших в законную силу, по основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, но в связи с неправильным применением уголовного закона при назначении наказания.
По мнению Президиума Курганского областного суда, обратившегося с запросом в Конституционный Суд РФ, подлежащие применению положения ст. 405 УПК РФ не допускают пересмотра в порядке надзора вступившего в законную силу постановления или приговора суда в связи с неправильным применением уголовного закона по основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, и тем самым не позволяют исправить судебную ошибку. В частности, речь шла о надзорных представлениях, принесенных прокурором в связи с обнаружением после вступления в законную силу и обращения к исполнению приговоров неправильного применения судом уголовного закона при определении вида исправительного учреждения и назначении окончательного наказания по совокупности приговоров.
Однако Конституционный Суд РФ, проанализировав приведенные в запросе примеры, никакой неопределенности в вопросе о соответствии Конституции РФ положений ст. 405 УПК РФ не усмотрел. Обращая внимание на нарушения, которые могут повлечь пересмотр вступившего в законную силу судебного решения в сторону, ухудшающую положение осужденного (оправданного), Конституционный Суд РФ определил их в общей форме - существенные (фундаментальные) нарушения как уголовного, так и уголовно-процессуального закона. Поскольку правосудие в сфере привлечения к ответственности за совершение преступных деяний осуществляется посредством уголовного судопроизводства (ст. 118, ч. 1 и 2, Конституции РФ), то это предполагает, как указывает Конституционный Суд РФ, применение судом норм материального права только в условиях процедуры, осуществляемой с соблюдением порядка судопроизводства, установленного в нормах уголовно-процессуального закона.
Согласно позиции Конституционного Суда РФ положения ст. 405 УПК РФ во взаимосвязи с п. 2 ст. 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также с сохраняющими свою силу правовыми позициями, сформулированными в Постановлениях Конституционного Суда РФ от 17 июля 2002 г. N 13-П и от 11 мая 2005 г. N 5-П, в конкретных случаях, указанных в запросе Президиума Курганского областного суда, не препятствовали Президиуму установить, является ли допущенная судом ошибка существенным (фундаментальным) нарушением, искажающим суть правосудия, сопряжена ли она с таким нарушением правил судопроизводства, которое могло повлиять на правильность уголовно-правовой оценки содеянного, и требует ли такая ошибка исправления путем пересмотра судебных решений по делу в порядке надзора, в том числе по основаниям, ухудшающим положение осужденного <14>.
--------------------------------
<14> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 3 февраля 2010 г. N 148-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запросов Президиума Курганского областного суда о проверке конституционности положений статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2010. N 4.
Между тем не совсем понятно, почему президиум областного и приравненного к нему суда должен устанавливать существенность (фундаментальность) нарушения при всей очевидности невыполнения судом императивных уголовно-правовых норм, исключающих любую возможность отхода от этих положений. Поэтому любой приговор или иное судебное решение, вступившее в законную силу, но противоречащие властно-обязывающим нормам материального права, на наш взгляд, должны признаваться ущербными с юридической точки зрения, подпадать под понятие фундаментальных нарушений и, безусловно, подлежать пересмотру в соответствии с установленными законом требованиями. Тем более что речь идет о нарушениях материального права, которые всегда носят объективный и очевидный характер.
Тем не менее сегодня мы имеем позицию Конституционного Суда РФ о судебном усмотрении президиума по исправлению только двух конкретных судебных ошибок, в частности, в связи с обнаружением после вступления в законную силу и обращения к исполнению приговоров неправильного применения судом уголовного закона при определении вида исправительного учреждения и назначении окончательного наказания по совокупности приговоров. При этом данные основания, вытекающие из правовой позиции Конституционного Суда РФ, являются исчерпывающими и расширительному толкованию не подлежат.
Из этого следует, что решения Конституционного Суда РФ и последующие изменения ст. 405 УПК РФ так и не прекратили широкую дискуссию и не явились ключевыми для разрешения всех остальных вопросов, возникающих как в теоретическом осмыслении, так и в практическом применении данной нормы.
Более того, разночтения в толковании существенности (фундаментальности) нарушений уже создали благоприятную почву для противоречий и несогласованностей во всех судебных инстанциях, что хорошо видно из приведенных примеров.
На наш взгляд, не решают данный вопрос и изменения, внесенные в Уголовно-процессуальный кодекс РФ и вступающие в силу с 1 января 2013 г. <15>. Согласно ст. 401.6 УПК РФ президиуму предоставляется право в кассационном, а не в надзорном порядке пересматривать приговоры, определения, постановления суда по основаниям, влекущим ухудшение положения осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное дело прекращено, в срок, не превышающий одного года со дня вступления их в законную силу, если в ходе судебного разбирательства были допущены повлиявшие на исход дела нарушения закона, искажающие саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия.
--------------------------------
<15> Федеральный закон от 29 декабря 2010 г. N 433-ФЗ // СЗ РФ. 2011. N 1.
Таким образом, законодатель вновь возвращает президиум при определении судебной ошибки к собственному усмотрению, совершенно не задумываясь над тем, что неправильное истолкование судебной ошибки как искажающей саму суть правосудия, смысл приговора может привести к неправильному применению норм материального или процессуального права, а в результате создать самые неблагоприятные последствия как для осужденного с точки зрения ухудшения его положения при отсутствии на то оснований, так и для потерпевшего при всей очевидности допущенного по делу существенного нарушения.
Поэтому судебное усмотрение в уголовном процессе на стадии надзорного производства, а с 1 января 2013 г. и на стадии кассационного производства, ввиду своей неопределенности, односторонности и дискуссионности не может быть застраховано от судебных ошибок, более того, в своих самых худших вариантах даже может перерасти в произвол и злоупотребление таким правом.
В этой связи предлагается законодательно закрепить (лучше всего в отдельной статье гл. 48 УПК РФ) примерный перечень нарушений закона, влияющих на исход дела, искажающих саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия, которые могут явиться основанием для отмены в надзорном порядке (с 2013 г. - и в кассационном порядке) обвинительных и оправдательных приговоров, постановлений и определений о прекращении дел, а также судебных решений, связанных с исполнением приговора в части отбывания осужденным наказания.
Библиографический список
1. Быков В.М. Новые законы о производстве в надзорной инстанции // Законность. 2009. N 8.
2. Вырастайкин В. Соответствует ли теперь ст. 405 УПК Конституции? // Законность. 2010. N 2.
3. Дикарев И.С. Понятие "фундаментальное нарушение" в уголовном процессе // Российская юстиция. 2009. N 6.
4. Дикарев И.С. Срок допустимости поворота к худшему при пересмотре судебных решений в порядке надзора // Российская юстиция. 2010. N 4.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57 000 слов / Под ред. чл.-кор. АН СССР Н.Ю. Шведовой. 17 изд., стереотип. М.: Рус. яз., 1985.
6. Хомяков А.И. Военные суды в свете новой государственной политики в области национальной безопасности, международных и российских требований к их деятельности // Российская юстиция. 2009. N 10.
7. Ярцев Р.В. Надзорное производство в контексте принципа правовой определенности // Мировой судья. 2010. N 3, 4, 5.
КАССАЦИОННАЯ ИНСТАНЦИЯ КАК СУД НАДЗОРНОЙ ИНСТАНЦИИ
ПО НОВОМУ ЗАКОНУ: НАУЧНЫЙ КОММЕНТАРИЙ
В.М. БЫКОВ
Быков Виктор Михайлович - доктор юридических наук, профессор кафедры информатизации правовой деятельности факультета ноосферной безопасности и права Тамбовского государственного технического университета.
В статье рассматривается порядок производства в суде кассационной инстанции по новому Федеральному закону от 29 декабря 2010 года N 433-ФЗ. Автор указывает на некоторые спорные положения нового Закона и предлагает пути устранения отмеченных недостатков.
Ключевые слова: юриспруденция, суд, закон, кассация, жалоба, представление, порядок, рассмотрение, права суда, отмена решений.
The cassation instance as a court of review under the new law: scientific commentary
V.M. Bykov
Bykov Viktor Mikhailovich - doctor of law, professor of the department of the informatization of the legal activity of the faculty of the noosphere activity and law of the Tambov state technical university.
The article is devoted to the judicial procedure in the court of cassation under the new Federal Law of the Russian Federation of December 29, 2010 N 433-FZ. The author points out some questionable issues of the new law and offers the ways to deal with the differences.
Key words: jurisprudence, court, law, cassation, claim, order, hearing, rights of court, revoking a judgement.
Ранее мы уже писали о том, что кассационная инстанция вместе с апелляционной инстанцией должны, на наш взгляд, составлять суд второй инстанции <1>. Наша позиция не претерпела в этом вопросе каких-либо изменений, но следует отметить, что законодатель пошел по другому пути - он преобразовал кассационную инстанцию в суд надзорной инстанции. В связи с этим новый Закон в этой части заслуживает также самостоятельного исследования и изучения. Ниже мы предлагаем наш комментарий нового Закона о кассационной инстанции как суде надзорной инстанции.
--------------------------------
<1> См.: Быков В.М. Каким быть суду второй инстанции в уголовном судопроизводстве? // Российская юстиция. 2011. N 2. С. 38 - 41; Быков В.М. Апелляционный и кассационный суды в России: критические заметки о новом Законе // Право и политика. 2011. N 3. С. 388 - 393.
Федеральный закон от 29 декабря 2010 года N 433-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Фед
