Зарождение движения

Политические организации, в которых некоторые историки обнаруживали начала русофильской идеологии, и в которых активно участвовали будущие русофилы, появились в пределах Австрийской империи вскоре после подавления русскими войсками революции 1848—1849 гг. Однако культурное русофильство возникло раньше. Так, ещё в самом начале XIX века в Россию переехали ряд подкарпатских интеллигентов, достигших, в некоторых случаях, высоких постов (Иван Орлай, Пётр Лодий, Василий Кукольник, Михаил Балудянский, Юрий Венелин и др.). Отчасти через них население региона начало знакомится с русской культурой и русским языком. Структурное сходство этого языка с карпатскими говорами, а также то, что он во многом базировался на церковнославянской лексике (известной греко-католическому населению Галичины и Закарпатья, но чуждой западным славянам) уже тогда привело некоторых учёных к мысли, что русский язык является наиболее чистой, литературно обработанной формой их речи — которую они традиционно называли «руской». Такие взгляды уже в 1810-1830-х гг. высказывали Кмицикиевич^[3] на Галичине и Фогораший на Закарпатье, причём Кмицикиевич делал выводы о том, что единый язык подразумевает единый «сильно разветвленный русский народ». Революционные события 1848 года и поход русской армии в Венгрию привели и к личному знакомству многих галичан, закарпатцев и буковинцев с русским языком и русской культурой ^[4]. После этого русофильские симпатии начинают оформляться в первые политические действия — на близких к позднейшему русофильству позициях стоят издания «Зоря Галицкая» и «Слово», начавшие выходить в 1859—1860 гг. и объединившие вокруг себя будущих лидеров русского движения Галичины (Богдана Дедицкого, Михаила Качковского и др.). На Закарпатье в это время укрепляются позиции русского языка, и вместе с ним, русофильских симпатий, во многом благодаря авторитету таких деятелей как Александр Духнович и Адольф Добрянский. Так, общество им. Василия Великого в конце 1850-х годов уже говорит о русском народе и русском языке. Точное время формирования русского движения, соотношение роли местных исторических традиций или российской пропаганды до сих пор остаётся спорным вопросом.