2015-09-06
226
Впервые - в сборнике пьес: "Сарданапал. Двое Фоскари. Каин". Лондон,
Меррей, 1821.
"Каин" был начат в Италии, в Равенне, 16 июля 1821 года и закончен 9
сентября того же года. До начала работы над мистерией у Байрона были уже
наброски к образу Люцифера. В дневнике от 28 января 1821 года он записал:
"Набросок речи Люцифера для трагедии "Каин":
Когда бы смерть была лишь злом - безумец!
Жить разве я позволил бы тебе?
Живи, как я живу, как жил отец твой,
Как будут жить и правнуки твои.
(Пер. С. Боброва.)
(В окончательный текст "Каина" эти строки не вошли.) На протяжении XIX
и до конца 70-х годов XX века сведений о том, что "Каин" был поставлен в
Англии, нет, но в последние годы в Лондоне труппой "Театр трех" была
осуществлена постановка "Каина".
В нашей стране в начале XX века была попытка поставить "Каина" на сцене
Московского Художественного театра, но священный синод не дал разрешения на
постановку. "Каин" был поставлен Художественным театром в 1920 году:
постановка К. С. Станиславского, художник Н. А. Андреев, основные
исполнители - Л. М. Леонидов (Каин), В. Л. Ершов (Люцифер).
Посвящение В. Скотту. - Байрон поручил Меррею узнать у В. Скотта, не
будет ли он возражать против посвящения ему "Каина". Меррей послал В. Скотту
неопубликованный экземпляр произведения и в сопроводительном письме передал
просьбу Байрона. В ответ (4 декабря) В. Скотт писал: "С чувством величайшей
признательности принимаю предложение лорда Байрона поставить мое имя на
первом листе его поистине великой,и потрясающей драмы "Каин". Может быть, я
отношусь к автору с некоторым пристрастием, которое вы легко можете себе
объяснить, но в этом произведении его муза совершает такой полет, какой еще
ни разу не удавался ей в прежних взлетах..."
Кювье, Жорж (1769-1832) - французский зоолог, объяснял смену ископаемых
фаун теорией катастроф.
Альфьери, Витторио (1749-1803) - итальянский драматург, создатель
национальной трагедии классицизма.
Люцифер - в христианской мифологии падший ангел, сатана, дьявол.
Иегова (Яхве) - ветхозаветное имя бога у древних евреев.
Эдем - рай.
Небесных обитателей... - Далее у Байрона:
Небесных обитателей, чем за
Обители, сужденные другим;
И только, приближаясь, я заметил
Их бесконечность, созданную, чтобы
Служить приютом существам живущим,
А не для жизни собственной. Но как?
(Перевод дан по изданию: Дж. Г. Байрон. Драмы. Под ред. Н. С. Гумилева
и М. Л. Лозинского. П.-М., 1922, с. 164. В дальнейшем ссылка на это издание
дается сокращенно - "Изд. 1922").
Адонаи - другое обозначение бога Яхве, равнозначное русскому "господь".
Я не имею стад, я земледелец... - У части современных исследователей
библейской легенды о Каине и Авеле сложилось мнение, что она "является
отголоском конфликтов, возникавших в глубокой древности между кочевыми
скотоводческими народами и населением, которое начало вести оседлый образ
жизни и посвятило себя земледелию. Древние евреи были в те времена
скотоводами, поэтому Авель, пастырь овец, стал в их сказании любимцем Яхве и
невинной жертвой земледельца Каина. Кстати, стоит отметить, что в истории
развития человечества было как раз наоборот: именно кочевые племена нападали
на миролюбиво настроенных земледельцев". (Зенон Косидовский. Библейские
сказания. М., Политиздат, 1968, с. 32.) Байрон, оправдывая в известной
степени Каина, был близок к такому толкованию библейской легенды.
Р. Усманова
Популярность: 50, Last-modified: Sat, 10 May 2003 06:18:15 GMT
Каин
Краткое содержание пьесы
Читается за 5–10 мин
оригинал — за 50−60 мин
Мистерию, действие которой развёртывается в «местности близ рая», открывает сцена вознесения молитвы Иегове. В молении участвует все немногочисленное «человечество»: изгнанные из райских кущ в воздаяние за грех Адам и Ева, их сыновья Каин и Авель, дочери Ада и Селла и дети, зачатые дочерьми Адама от его же сыновей. Против нерассуждающей набожности родителей и брата, покорно приемлющих карающую длань господню, инстинктивно восстаёт Каин, воплощающий собой неустанное вопрошание, сомнение, неугасимое стремление во всем «дойти до самой сути». Он вполне искренен, признаваясь: «Я никогда не мог согласовать / Того, что видел, с тем, что говорят мне». Его не удовлетворяют уклончивые ответы родителей, во всем ссылающихся на Его всеблагие веления: «У них на все вопросы / Один ответ: „Его святая воля, / А он есть благ“. Всесилен, так и благ?»
Адам, Ева и их дети удаляются к дневным трудам. Размышляющий Каин остаётся один. Он чувствует приближение некоего высшего существа, которое «величественней ангелов», которых Каину доводилось видеть в окрестностях рая. Это Люцифер.
В трактовке образа вечного оппонента предвечного, низринутого с небесных высей и обречённого на беспрестанные скитания в пространстве, но несломленного духом, всего отчётливее проявилось дерзновенное новаторство Байрона — художника и мыслителя. В отличие от большинства литераторов, так или иначе касавшихся этой темы, автор мистерии не проявляет ни малейшей предвзятости; в его видении Сатаны нет и тени канонической стереотипности. Симптоматично, что Люцифер Байрона не столько даёт прямые ответы на вопросы, которыми засыпают его Каин и вернувшаяся зачем-то Ада, сколько внушает им мысль об императивной необходимости вечного вопрошания, о спасительности познания как ключа к бессмертию духа. Всем своим поведением он опровергает ходячее представление о себе как низком, корыстном искусителе. И Каин не в силах не поверить ему, когда тот недвусмысленно заявляет: «Ничем, / Помимо правды, я не соблазняю».
Терзаемый проклятыми вопросами о тайне своего существования, о законе смерти и конечности всего сущего, о загадке неведомого, Каин молит пришельца разрешить его сомнения. Тот предлагает ему совершить путешествие во времени и пространстве, обещая Аде, что спустя час или два тот вернётся домой.
Неистощимая по изобретательности романтическая фантазия Байрона находит выражение во втором акте мистерии, развёртывающемся в «бездне пространства». Подобно Данте и Вергилию в «Божественной комедии», только в специфической романтической ритмике и образности, отчасти навеянной величественностью мильтоновской барочной поэтики, они минуют прошедшие и грядущие миры, по сравнению с которыми Земля ничтожней песчинки, а заветный Эдем — меньше булавочной головки. Каину открывается беспредельность пространства и бесконечность времени. Люцифер невозмутимо комментирует: «Есть многое, что никогда не будет / Иметь конца... / Лишь время и пространство неизменны, / Хотя и перемены только праху / Приносят смерть».
На неисчислимом множестве планет, пролетающих перед их взорами, узнает ошеломлённый Каин, есть и свои эдемы, и даже люди «иль существа, что выше их». Но его любопытство неутолимо, и Люцифер показывает ему мрачное царство смерти. «Как величавы тени, что витают / Вокруг меня!» — восклицает Каин, и Сатана открывает ему, что до Адама Землю населяли высшие существа, не похожие на людей, но силою разума намного их превышавшие. Иегова покончил с ними «смешением стихий, преобразивших / Лицо земли». Перед ними проплывают призраки левиафанов и тени существ, которым нет названия. Их зрелище величественно и скорбно, но, по уверению Люцифера, несравнимо с бедами и катастрофами, которые ещё грядут, которым суждено выпасть на долю адамова рода. Каин опечален: он любит Аду, любит Авеля и не в силах смириться с тем, что все они, все сущее подвержено гибели. И он вновь просит Сатану открыть ему тайну смерти. Тот отвечает, что сын Адама пока ещё не в силах постичь её; надо лишь уразуметь, что смерть — врата. «Каин. Но разве смерть их не откроет? /Люцифер. Смерть — / Преддверие. /Каин. Так, значит, смерть приводит / К чему-нибудь разумному! Теперь / Я менее боюсь её».
Каин сознаёт, что его «проводник» по неисчислимым мирам, затерянным во времени и пространстве, не уступает мощью всесильному Иегове. Но разве сам Люцифер — не орудье Божие?
И тут Сатана взрывается. Нет и ещё раз нет: «Он победитель мой, но не владыка... /...Не прекратится / Великая нещадная борьба, / Доколе не погибнет Адонаи / Иль враг его!» И на прощание даёт ему совет: «Один лишь добрый дар / Дало вам древо знания — ваш разум: / Так пусть он не трепещет грозных слов / Тирана, принуждающего верить / Наперекор и чувству и рассудку. / Терпи и мысли — созидай в себе / Мир внутренний, чтоб внешнего не видеть: / Сломи в себе земное естество / И приобщись духовному началу!»
Лишь бессмертие духа способно воспрепятствовать всемогуществу смертного удела, отведённого Иеговой людям, — таков прощальный урок, преподанный герою Сатаной.
Вернувшись к близким, Каин застаёт их за работой: они готовят алтари к жертвоприношению. Но жертвоприношение — знак смирения перед уделом, заранее уготованным и несправедливым; против него-то и восстаёт вся страстная, неукротимая натура Каина: «Я сказал, / Что лучше умереть, чем жить в мученьях / И завещать их детям!»
От него в ужасе отшатывается кроткая, любящая Ада, мать его ребёнка; мягко, но настойчиво понуждает его к совместному принесению жертвы Авель.
И тут впервые напоминает о себе не присутствующий на сцене, но неизменно напоминающий о себе персонаж мистерии — Бог: он благосклонно принимает закланного младшим братом, скотоводом Авелем, агнца и далеко раскидывает по земле плоды — жертву земледельца Каина. Авель невозмутимо советует брату принести на алтарь новые дары вседержателю. «Каин. Так его отрада — / Чад алтарей, дымящихся от крови, / Страдания блеющих маток, муки / Их детищ, умиравших под твоим / Ножом благочестивым! Прочь с дороги!»
Авель стоит на своём, твердя: «Бог мне дороже жизни». В приступе неконтролируемого гнева Каин поражает его в висок головнёй, схваченной с жертвенника.
Авель умирает. На стоны медленно осознающего содеянное старшего сына Адама сбегаются его близкие. Адам растерян; Ева проклинает его. Ада робко пытается защитить брата и супруга. Адам повелевает ему навсегда покинуть эти места.
С Каином остаётся только Ада. Но прежде чем начать влачить мириаду унылых бессчётных дней, братоубийце предстоит пережить ещё одно испытание. С небес спускается ангел Господень и налагает на его чело неизгладимую печать.
Они собираются в нелёгкий путь. Их место — в безрадостной пустыне, «к востоку от рая». Раздавленный своим преступлением Каин не столько выполняет волю отца и Иеговы, сколько сам отмеряет себе кару за грех. Но дух протеста, сомнения, вопрошания не угасает в его душе: «Каин. О, Авель, Авель! /Ада. Мир ему! /Каин. А мне?»
Эти слова завершают пьесу Байрона, трансформировавшего мистерию о смертном грехе в волнующее таинство непримиримого богоборчества.
Каин
Краткое содержание пьесы
Читается за 5–10 мин
оригинал — за 50−60 мин
Мистерию, действие которой развёртывается в «местности близ рая», открывает сцена вознесения молитвы Иегове. В молении участвует все немногочисленное «человечество»: изгнанные из райских кущ в воздаяние за грех Адам и Ева, их сыновья Каин и Авель, дочери Ада и Селла и дети, зачатые дочерьми Адама от его же сыновей. Против нерассуждающей набожности родителей и брата, покорно приемлющих карающую длань господню, инстинктивно восстаёт Каин, воплощающий собой неустанное вопрошание, сомнение, неугасимое стремление во всем «дойти до самой сути». Он вполне искренен, признаваясь: «Я никогда не мог согласовать / Того, что видел, с тем, что говорят мне». Его не удовлетворяют уклончивые ответы родителей, во всем ссылающихся на Его всеблагие веления: «У них на все вопросы / Один ответ: „Его святая воля, / А он есть благ“. Всесилен, так и благ?»
Адам, Ева и их дети удаляются к дневным трудам. Размышляющий Каин остаётся один. Он чувствует приближение некоего высшего существа, которое «величественней ангелов», которых Каину доводилось видеть в окрестностях рая. Это Люцифер.
В трактовке образа вечного оппонента предвечного, низринутого с небесных высей и обречённого на беспрестанные скитания в пространстве, но несломленного духом, всего отчётливее проявилось дерзновенное новаторство Байрона — художника и мыслителя. В отличие от большинства литераторов, так или иначе касавшихся этой темы, автор мистерии не проявляет ни малейшей предвзятости; в его видении Сатаны нет и тени канонической стереотипности. Симптоматично, что Люцифер Байрона не столько даёт прямые ответы на вопросы, которыми засыпают его Каин и вернувшаяся зачем-то Ада, сколько внушает им мысль об императивной необходимости вечного вопрошания, о спасительности познания как ключа к бессмертию духа. Всем своим поведением он опровергает ходячее представление о себе как низком, корыстном искусителе. И Каин не в силах не поверить ему, когда тот недвусмысленно заявляет: «Ничем, / Помимо правды, я не соблазняю».
Терзаемый проклятыми вопросами о тайне своего существования, о законе смерти и конечности всего сущего, о загадке неведомого, Каин молит пришельца разрешить его сомнения. Тот предлагает ему совершить путешествие во времени и пространстве, обещая Аде, что спустя час или два тот вернётся домой.
Неистощимая по изобретательности романтическая фантазия Байрона находит выражение во втором акте мистерии, развёртывающемся в «бездне пространства». Подобно Данте и Вергилию в «Божественной комедии», только в специфической романтической ритмике и образности, отчасти навеянной величественностью мильтоновской барочной поэтики, они минуют прошедшие и грядущие миры, по сравнению с которыми Земля ничтожней песчинки, а заветный Эдем — меньше булавочной головки. Каину открывается беспредельность пространства и бесконечность времени. Люцифер невозмутимо комментирует: «Есть многое, что никогда не будет / Иметь конца... / Лишь время и пространство неизменны, / Хотя и перемены только праху / Приносят смерть».
На неисчислимом множестве планет, пролетающих перед их взорами, узнает ошеломлённый Каин, есть и свои эдемы, и даже люди «иль существа, что выше их». Но его любопытство неутолимо, и Люцифер показывает ему мрачное царство смерти. «Как величавы тени, что витают / Вокруг меня!» — восклицает Каин, и Сатана открывает ему, что до Адама Землю населяли высшие существа, не похожие на людей, но силою разума намного их превышавшие. Иегова покончил с ними «смешением стихий, преобразивших / Лицо земли». Перед ними проплывают призраки левиафанов и тени существ, которым нет названия. Их зрелище величественно и скорбно, но, по уверению Люцифера, несравнимо с бедами и катастрофами, которые ещё грядут, которым суждено выпасть на долю адамова рода. Каин опечален: он любит Аду, любит Авеля и не в силах смириться с тем, что все они, все сущее подвержено гибели. И он вновь просит Сатану открыть ему тайну смерти. Тот отвечает, что сын Адама пока ещё не в силах постичь её; надо лишь уразуметь, что смерть — врата. «Каин. Но разве смерть их не откроет? /Люцифер. Смерть — / Преддверие. /Каин. Так, значит, смерть приводит / К чему-нибудь разумному! Теперь / Я менее боюсь её».
Каин сознаёт, что его «проводник» по неисчислимым мирам, затерянным во времени и пространстве, не уступает мощью всесильному Иегове. Но разве сам Люцифер — не орудье Божие?
И тут Сатана взрывается. Нет и ещё раз нет: «Он победитель мой, но не владыка... /...Не прекратится / Великая нещадная борьба, / Доколе не погибнет Адонаи / Иль враг его!» И на прощание даёт ему совет: «Один лишь добрый дар / Дало вам древо знания — ваш разум: / Так пусть он не трепещет грозных слов / Тирана, принуждающего верить / Наперекор и чувству и рассудку. / Терпи и мысли — созидай в себе / Мир внутренний, чтоб внешнего не видеть: / Сломи в себе земное естество / И приобщись духовному началу!»
Лишь бессмертие духа способно воспрепятствовать всемогуществу смертного удела, отведённого Иеговой людям, — таков прощальный урок, преподанный герою Сатаной.
Вернувшись к близким, Каин застаёт их за работой: они готовят алтари к жертвоприношению. Но жертвоприношение — знак смирения перед уделом, заранее уготованным и несправедливым; против него-то и восстаёт вся страстная, неукротимая натура Каина: «Я сказал, / Что лучше умереть, чем жить в мученьях / И завещать их детям!»
От него в ужасе отшатывается кроткая, любящая Ада, мать его ребёнка; мягко, но настойчиво понуждает его к совместному принесению жертвы Авель.
И тут впервые напоминает о себе не присутствующий на сцене, но неизменно напоминающий о себе персонаж мистерии — Бог: он благосклонно принимает закланного младшим братом, скотоводом Авелем, агнца и далеко раскидывает по земле плоды — жертву земледельца Каина. Авель невозмутимо советует брату принести на алтарь новые дары вседержателю. «Каин. Так его отрада — / Чад алтарей, дымящихся от крови, / Страдания блеющих маток, муки / Их детищ, умиравших под твоим / Ножом благочестивым! Прочь с дороги!»
Авель стоит на своём, твердя: «Бог мне дороже жизни». В приступе неконтролируемого гнева Каин поражает его в висок головнёй, схваченной с жертвенника.
Авель умирает. На стоны медленно осознающего содеянное старшего сына Адама сбегаются его близкие. Адам растерян; Ева проклинает его. Ада робко пытается защитить брата и супруга. Адам повелевает ему навсегда покинуть эти места.
С Каином остаётся только Ада. Но прежде чем начать влачить мириаду унылых бессчётных дней, братоубийце предстоит пережить ещё одно испытание. С небес спускается ангел Господень и налагает на его чело неизгладимую печать.
Они собираются в нелёгкий путь. Их место — в безрадостной пустыне, «к востоку от рая». Раздавленный своим преступлением Каин не столько выполняет волю отца и Иеговы, сколько сам отмеряет себе кару за грех. Но дух протеста, сомнения, вопрошания не угасает в его душе: «Каин. О, Авель, Авель! /Ада. Мир ему! /Каин. А мне?»
Эти слова завершают пьесу Байрона, трансформировавшего мистерию о смертном грехе в волнующее таинство непримиримого богоборчества.
