Артур Янов

ны, будет лучше, если ночь снова будет испорчена, так как это

единственный способ сделать так, чтобы в будущем мне не при-

ходилось переживать таких плохих ночей.

Мне только что пришло в голову, что когда я кричу, моя

речь вырождается в непристойности, но интересно не это; мне,

на самом деле интересно, что я начинаю выражаться на анг-

лийском языке городских трущоб, которым я когда-то пользо-

вался: любопытные междометия, фрагментированные выска-

зывания — наполовину вопросительные, наполовину утверди-

тельные, и сленг. Такое впечатление, что я намеренно выби-

раю этот язык, чтобы меня поняли те, к кому я обращаюсь.

Думаю также, что речь на самом деле реальна — мне нет нужды

подыскивать подходящие слова; самое верное слово сейчас —

это то, которое само рвется из груди.

Только что подумал о том, что может иметь какое-то значе-

ние: когда я переживаю первичную сцену со своими старыми

знакомыми, то начинаю размахивать кулаками, стараясь дотя-

нуться до их морд; но сегодня, представив своих братьев, я не

помню, чтобы пытался их ударить. Я изо всех сил лупил кушет-

ку, но мне кажется очень значимым, что я не хотел бить их по

лицу. Кроме того, я точно помню, что не обзывал их обидными

словами. И вот что еще меня донимает: когда я хочу сказать что-

то старику, то начинаю жестоко бить сам себя. Я себя никогда

не обижал, и поэтому меня беспокоит то, что я хочу причинить

себе боль — за что? Вероятно, меня мучает чувство вины; я так

сильно виноват, что сегодня целый день искал оправдания сво-

им родителям, стараясь объяснить, что они из себя представ-

ляют или представляли раньше. Арт прав, когда говорит, что

они причинили мне глубокую обиду, и это, на самом деле, так.

Я знаю, что стало причиной первичной боли.

Февраля

Эта ночь прошла не так уж плохо. Я прекрасно выспался.

Не знаю, правда, хорошо или плохо это для лечения. Я был один

на протяжении четырех часов с лишним, и почти не испыты-

вал при этом никакого беспокойства. Я старался воскресить в