Первичный крик 271

желание и великую пустоту от того, что не удостоился любви

моего отца. Во вторник я прошел тот же путь, испытав боль от-

того, что так и не получил ни грана любви от моей матери. Плач

и крик спустились глубже, на таком глубоком уровне они еще

не находились. Так как накопившееся от отца дерьмо находи-

лось в голове, то из моего носа хлестало как из водосточной тру-

бы. Все слезы, которым я когда-то запрещал течь, все слезы,

которые я через нос втягивал в голову, теперь потекли из меня

бурным потоком. Недуг мой, связанный с матерью, гнездится

у меня в животе, в кишках, и чувствовать его означает для меня

сильный кашель и рвотные движения, когда в рот поднимают-

ся мокрота и желчь, которые я прежде заглатывал, чтобы ниче-

го не чувствовать.

Но как же я плакал и кричал сегодня! Такое впечатление,

что я никогда в жизни так не плакал. Вдруг мне в голову при-

шло, что именно так я плакал когда-то, когда был совсем ма-

леньким мальчиком. Я чуял истинное, неподдельное горе, я

воистину, всем своим существом, чувствовал себя обобран-

ным, ощущал внутри, в душе, отчаянную пустоту. Я плакал

для отца, это был умоляющий плач, мое признание в том, что

он мне нужен. Наконец, когда на меня, в какой-то степени,

снизошли покой и безмятежность, я утих, продолжая просто

лежать, а все фрагменты мозаики постепенно собирались в

цельную картину.

Вечер прошедшей пятницы оказался решающим — я всту-

пил в новую фазу чувства и его переживания. Вторая фаза от-

личается большей интенсивностью, более глубоким осозна-

нием, более острой болью и более сильным страданием, по-

вышенным инстинктивным стремлением выздороветь, более

отчетливым чувством болезни, большей всепроникающей ус-

талостью, большей бдительностью, заставляющей сторониться

сумасшествия окружающих и большим удовольствием от пре-

бывания в одиночестве. Думаю, что вторая фаза повторяет все,

что было и до ее наступления, но с большей глубиной, в боль-

шем множестве измерений и на более высоком уровне. Все это

заставляет чувствовать себя еще хуже, чем раньше, хотя и рань-

ше, на первой фазе, я чувствовал себя очень паршиво.

Артур Янов

Июня

Желание выкурить сигарету — это превосходный знак, так

как мне не нужного другого намека на то, что я желаю подавить

свои чувства. Во мне нарастает агрессивность, мне хочется швыр-

нуть что-нибудь на пол — это еще одно причудливое ухищре-

ние, оберегающее от способности чувствовать. Реально же в это

время только одно — это колоссальный, рвущийся изнутри

крик. Этот крик также велик, как все мое тело, и настолько фо-

мок, насколько позволяют мои легкие. Этот крик — я сам, а

слезы, готовые хлынуть из глаз, это слезы многих лет боли и

страданий, накопившиеся и ждущие выхода. Почему мне хо-

чется кричать и плакать именно сейчас, я не знаю. Но именно

сейчас я ощущаю свою ничтожность, малость, беспомощность

и подверженность греху.

За последние две недели в моих снах стали происходить

странные события. Мне стало не только трудно вспоминать мои

сны или даже реконструировать их, но я вообще не уверен, что

в моих снах что-то происходит. Действительно, все мои снови-

дения в последние две недели кажутся мне сверхъестественны-

ми. Все выглядит так, словно я проснулся, но знаю, что я спал

до этого, и, несмотря на то, что проснулся, продолжаю спать.

Такое вот сумасшествие. Один или два раза я просыпался (как

мне кажется) и спрашивал: «Бодрствую ли я?». В таком «изме-

рении» переживаний я спал. Я плачу и сейчас, потому что чув-

ствую себя еще более безумным, записывая все это на бумаге.

Но в действительности мне кажется, что сон для меня — это

некое новое измерение, в котором существует какое-то новое

чувство — возможно, неопределимое седьмое чувство. Стран-

ные вещи происходят в царстве этого чувства. Но я ничего не

могу вспомнить.

Дважды у меня было такое ощущение, что я знаю, что сплю.

Другими словами, я полагаю, что нечто внутри сознания — воз-

можно то самое неопределимое седьмое чувство — работает

именно в тех переживаниях, которые бывают у нас во сне. Мне

не снилось, что я сплю. Я действительно спал, и все выглядело

так, словно я проснулся где-то внутри себя, хотя внешне и про-

должал спать.