Период «военной демократия»

В период перехода от первобьггно-общинных отношений к об­ществу классовому обособление отдельных племен идет на убыль, племена сливаются в народ, во главе которого стоит военачальник, разделяющий власть с народным собранием и советом старейшин. Это не значит, что исчезла самая память о племенном строе. Это значит только, что племенной строй уже перестал быть ведущим.

. Народ в это время организован по-военному, потому что военная организация необходима для военных предприятий, в даниы! период являющихся основной функцией народа. Война как постоянный промысел усиливает власть верховного воена­чальника и превращает, наконец, ее из выборной в наследст­венную. Так, родовые органы народной воли превращаются в органы государственные. Закладываются основы наследственной монархии и наследственного дворянства.

Вполне естественно, что в этот период у всех народов войско и варйд — понятия тождественные.

«Каждый свободный пользуется безграничным правом воору­жения^[392], отсюда каждый свободный муж называется «Were или «Were», его земельный участок — «Were», совокупность его прав — «Gewere», — Пишет Мейиерт о германцах в своем труде «История военного дела и военного строя в Европе»»¹.

То же и у славян: у хорват vojska значит die Leute, homines, celjad, ljudi, ljudstwo, narod, puk, svijet, svijetina, domaci, fa- mltia, glota,' obitelj, zupa. В Ёоке vojska значит celjad" (ijtidJ; Jenie, dieca) w. p. ovoj kuci ima mnoga vojska (в данной семье много членов)^[393].

У сербов vojska до настоящего времени означает то же, что Zupa, т. е. домочадцы, большая семья. Сербская женщина по настоящий день называет своего мужа vojno. Поэтому, — заме­чает Иречек, — voje + voda значит «начальник рода», «глава семьи»^[394].

У западных славян wojsko значит «множество», «число», етё grosse Menge, grosse Zahl. Wojski значит «его», «свой»^[395]. Полк, чешек, pluk, ст.-славянек. «плък», русск. «полк», сербск. «пук» до настоящего дия у южиых славян значит «народ вообще», «простой народ», как римск. valgus, немецк. Volk. В древности оио было известно в этом же значении и чехам. Военная служба в это время не была ни привилегией для одних, ни бременем длй Других, но'обязанностью всех. Военная сила складывалась из вооруженных людей; на войну шел всякий, кто был способен. Об этом свидетельствуют три названия: vojska, celjad, puk. На­звания эти первоначально значили «людской состав дома или рода», а потом и «вооруженный народ».

Об этом времени относительно сЛавян и антов имеются у нас более ясные свидетельства византийских писателей н историка готов Иордана, изображающего антов и славян как раз в пе­риод «военной демократии», когда славяне и анты, как вооружен­ный народ, огромными массами хлынули через Дунай в пределы Византии. Это было в VI веке, но Иордаи сообщает приблизи­тельно такие же сведения об антах и для IV века н. э., когда анты вели борьбу с готамн. Прокопий говорит, что «эти народы, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в демократии и поэтому у ннх счастливые и несчастливые дела решаются сообща». (Т<5 if*P ^таВ1:а ExXaPifiol те ж1 "Ачда обх Spxovtai itpo! «v8pot йчос, ski.' iv 8тцмх(им1«in mtXatoS fiioxefam, mi 8ia xoSto owxois tffiv itpafiiarav aei та xe $o(mjiopa xal xa ssoxoxa в«xotvdv ayexat.)^[396]

Тот же Прокопий сообщает и о конкретном случае такого об­щего собрания по вопросу о Хнлвудии: «Когда этот слух, распро­страняясь в народе, стал достоянием всех, по этому поводу соби­рались почти все анты, считая это дело общим...»

В 577 г., по свидетельству Менандра, 100 000 славян пере-¹ правилось через Дунай. Тот же Менандр сообщает интересный факт, свидетельствующий о сознании славянами своей воен-' Ной силы. Аварам на требование дани вождь славян Добрит

Ьтвечал, что нет силы, способной заставить славян кому бы то ни было покориться.

О военном строе и военных качествах антов много и спе­циально говорит Маврикий. В своем труде «Тактика и страте­гия» Маврикий дает сведения о тех народах, которые так или иначе опасны для Византии («которые тягостны для Империи»), «для того, чтобы желающие воевать с ними могли лучше приго­товиться». Он рассматривает отдельно персов, «скифов, т. е. аваров», турок и «подобные им народы», «рыжеволосые народы», т. е. «франков, лангобардов», славян, антов и другие народы. Очень важно рассматривать эти характеристики народов парал­лельно, чтобы яснее стал удельный вес в глазах Маврикия каж­дого из этих народов. На фоне этих характеристик изображение военного строя и военных качеств славян не только не проигры­вает, ио имеет ряд преимуществ.

«Племена славян и антов, — пишет Маврикий, — сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчине­нию; они храбры, преимущественно в своей земле, и выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище... находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени... (дальше идет хорошо известная характеристика быта славян и антов. — Б. А)...»^[397]

Итак, из приведенных свидетельств совершенно ясно, что у славян и аитов вооружены все мужчины, что вооружение их при­митивно, что они представляют собой пешее войско. Впрочем, у нас есть известия и о знакомстве славян с морем.

Правда, есть у Маврикия одно место, как будто способ­ное несколько опорочить военную характеристику славян и антов: «Это также возможно, — пишет он, — когда неприятель и многочислен, но у него нет ни порядка, ни предводителей, как, например, у славян и аитов н других одноплеменных с ними».

Но, во-первых, тут славяне н анты приведены лишь в виде примера, стало быть это не исключение, и, во-вторых, у нас имеется много фактов, опровергающих это положение. О предво­дителях славян и антов, между прочим, достаточно говорит сам Маврикий, а относительно «порядка» мы можем согласиться с Маврикием только условно: конечно, это не тот порядок, какой был заведен издавна в римских войсках и который оставался еще долго в Византии, но это был свой собственный порядок, соот­ветствовавший уровню общественного состояния славян и антов. Иначе они ие могли бы победоносно занять значительную часть Восточной Римской империи.

Чтобы понять этот «порядок», мы должны изучить организа­цию народа-войска, исходя из того общего бесспорного положе­ния, что толпа превращается в войско благодаря организации. И тут перед нами встает вопрос, давно уже интригующий иссле­дователей, — о десятичной системе (тысячи, сотни, десятки), которая была хорошо известна Киевской Руси, но происхожде­ние которой до сих пор еще окончательно не определено. По этому предмету существует значительное количество мнений, но нет ии одного специального исследования.

Относительно десятичной системы организации войска в ли­тературе было бысказано несколько мнений.

Н. И. Хлебников выводит сотенную организацию из глубо­кой древности и связывает ее с родовым строем. Но у него понятие о роде совершенно неясное: «Разделение на сотии возникло из того, что род разрастается в целое племя, так что прежний поря­док устройства уже неудовлетворителен»^[398].

М. Ф. Владимирский-Будаиов считает, что «более древняя, чем княжеская», система управления Руси была построена по «численному делению общества»: как целое государство состав­ляло тысячу, а старшие города и провинции делились иа сотни и десятки, так н центральным правителем был тысяцкий, а под­чиненные ему — сотские и десятские. Происхождение должности тысяцкого — доисторическое; можно принять гипотезу о том, что тысяцкие заменили прежних племенных князей. Тысяцкий есть «предводитель народного ополчения»^[399].

По мнению Н. П. Павлова-Сильванского, «наши сотский и тысяцкий, точно так же как германские centenarius и millenarius (иначе tluphadus), по своему происхождению связаны с древним военным делением племен иа сотии и тысячи»^[400].

М. С. Грушевский, подчеркивая факт уже готового наличия десятичной военной организации в X веке и указывая на анало­гичные явления у других народов, считает эту организацию более древней, чем позднейшая дружинная. По его мнению, десятичная организация во времена Владимира Святославича переживает уже время своего упадка^[401].

Такого же мнения придерживался и М. А. Дьяконов. «Сот­ни, — по его мнению, —это сохранившийся пережиток исконного военного деления, когда земли составляли тысячу, разделив­шуюся на сотни и десятки. Деление на сотни известно всем евро­пейским народам»^[402].

С. В. Юшков считает, что тысяцкие и сотские, вероятно, су­ществовали с момента возникновения Древнерусского государ­ства; что тысяцкие, сотские и десятские — военного происхо­ждения; у всех народов в определенный период их общественного развития применялась десятичная система при делении войска. «У восточного славянства при переходе к племенному строю,' и тем более в период разложения племенных отношений, войско делилось так же, как и у других народов, на тысячи, сотни и десятки, во главе которых находились тысяцкие, сотские и де­сятские. При завоевании племен киевские князья должны были ставить в племенных или в других крупных центрах свои гар­низоны; в племенных и особо важных центрах — более круп­ный гарнизон — тысячу, которая распадалась на сотни (тысяц­кий был начальником гарнизона, а сотники — командирами отдельных частей); в городах меньшего значения — меньший гарнизон, которым командовал согский»^[403]. Тут неясно, как С. В. Юшков распоряжается темн тысячами и сотнями, которые находились у отдельных племен до перехода их под власть киев­ских князей. Во всяком случае у С. В. Юшкова два слоя тысяч, сотен и десятков: у отдельных племен и у киевских князей. По­следние, расставляя свои гарнизоны по племенам и городам, оче­видно, упраздняли месгныетысячиисотни.С. В. Юшков тут ясно­сти не вносит. Из этих более или менее согласных мнений о древ­ности происхождеиня десятичной организации резко выделяется мнение А. Е. Преснякова. Он считает десятичную систему учреж­дением княжеским, а «гипотезу о доисторических народных тысяц­ких и тысячах, необоснованной ии в русском материале, ни в сравнительно-исторических наблюдениях» Кроме того, он отде­ляет вопрос о тысяче от вопроса о сотне. Последнюю он считает учреждением городским и не военным, а судебно-администра- тивным. Свое мнение А. Е. Пресняков основывает на отсутствии документальных данных о древности десятичного деления, приводящего в смущение и некоторых западноевропейских бур­жуазных ученых (Шверин и Ритшель).

С последним утверждением А. Е. Преснякова нельзя не согла­ситься. Действительно, в источниках нет никаких указаний на происхождение этой системы. Наши источники знают ее уже готовой. Но отсюда скорее можно сделать именно тот вывод, к ко­торому и приходит М. С. Грушевский: поскольку «эту десятичную военную организацию мы встречаем уже готовой в первые, ближ? нам известные времена Русского государства (конец X века)», то ее следует считать «старой, пред-дружинной организацией обороны».

Во всяком случае такое предположение будет более правдо­подобным, чем приписывание учреждения тысячи князьям. Ведь русские источники тоже ничего не говорят об этом.

Что касается «фабнителЬйй-иСториЗе'сКиЗс наблюдений», то они как будто против А. Е. Преснякова.

Самый заметный дефект в гипотезе А. Е. Преснякова заклю­чается в том, что он совершенно игнорирует огромный период истории восточных славян, когда вооруженный народ и состав­лял войско. Это период «военной демократии».

Из того, что при киевских князьях X—XI веков, как думает А. Е. Пресняков, уже не было «организованных народных опол­чений», решительно не вытекает, что таких «ополчений» не было никогда, тем более что источники «докиевского периода» нашей истории, византийские по преимуществу, говорят нам именно о том, что славяне и анты все вооружены н болынймн массами во главе со своими вождями уопешно наступают на Византию. Побеждать византийцев и готов в неорганизованном виде, т. е. беспорядочной толпой, было, конечно, невозможно.

Попробуем все же собрать сравнительно-исторический мате­риал о десятичных организациях.

Перуанские племена знали деление на десятки, сотни и тысячи. По вопросу о происхождении этого деления Кунов гово­рит: «Так как это (десятичное. — Б.Г.)деление родов по десятич­ной системе едва ли могло произойти от естественного расщеп­ления старых родов, то приходится допустить, что в прошлом, по каким-то особенным, не связанным с родством, причинам, имело место новое деление племен кечуа, — вероятно, по числу боеспособных мужчин, которое могли выставить на случай войны отдельные роды. Это тем более вероятно, что атуналыо, главный род называется также уаранка... т. е. «тысяча»; обыкновенное алыо (род) в то же время назывался пачака... что значит сотня, а большая семья — чунка... т.е. десяток: дело в том, как это точно выясняется, что в среднем обыкновенное алью могло выставить сотню, а атуналыо — тысячу взрослых мужчин...Напрашивается предположение, что это (деление. — Б Г.) произведено было инками по военным мотивам»^[404].

Путешественник Лапинский относительно адигейцев сообщает интересные сведения.

«По своему внутреннему устройству адиге распадаются на три племени; самое многочисленное — шапсуга, затем следуют абаздехи, самые малочисленные — убыхн... Убыхи составляют только одно колено. Каждое колено делится на известное число родов, а эти последние делятся на семьи; но и колена и роды и семьи одного племени жнвут смешанно и в каждом округе представляются все колена и роды. Административное деление, если^можно употребить это выражение, есть сотня дворов или семей, которые, таким образом, составляют деревню, разбросан­ную на целую квадратную милю. Эти сотни составляют как бы отдельную республику, под управлением своих старейших...

Каждая сотня дворов посылает в общее представительство земли или племени двух своих представителей. Внутри каждая сотня делится на десятки дворов и десять представителей вместе с иманом составляют совет и суд сотни... В каждом дворе жи­вут кроме отца с матерью женатые сыновья, а также неженатые сыновья и незамужние дочерн». Число жителей в таком дворе доходит до ста^[405].

Это наблюдение над жизнью адиге, хотя и записанное, пови- димому, не совсем точно, очень интересно. Тут, правда, не го­ворится о времени возникновения десятичной организации, но видно, что она существует в период распада родового строя и существования большой патриархальной семьи.

Аналогичные явления мы видим и у монголов.

Монгольские нукеры получали в награду от хана «такое ко­личество кочевых аилов, которое могло бы выставить сотню или тысячу воинов, в более редких случаях, десять тысяч. Сооб­разно этому все монгольские племена, все поколения, роды, кланы были поделены на «десятки», «сотни», «тысячи» и «тьмы» — десятки тысяч, т. е. на группы аилов, которые могли выста­вить десяток, сотню, тысячу и т. д. воинов. Конечно, деление это было очень приблизительным, во всяком случае далеким от математической точности»^[406].

Б. Я. Владимирпов, специалист по истории монгольского об­щества, видит в своих источниках совершенно то же самое, что и исследователи русских материалов: десятичная организация — это военная организация; монгольские ханы застают ее уже го­товой и лишь приспособляют ее для своих целей.

Когда же эта система могла возникнуть? Самым естествен­ным ответом на этот вопрос, как мне кажется, будет предположе­ние, что это деление на десятки, сотни и тысячи возникло в тот момент, когда роды и племена объединялись для общих целей в большие организации военного характера, т. е. в период «воен­ной демократии», когда вооруженный народ выступал в военных предприятиях. Эта десятичная система не отрицала целиком ро­довых связей, но она их восполняла, вносила порядок в движе­ние людских масс, превращала толпу в войско. Так шли на Рим германцы, так и славяне десятками, а может быть, и сотнями тысяч переходили Дунай, отвоевывая каждый свой шаг у визан­тийской армии н разрушая византийские крепости.

Какой-то отголосок организации народа по десятичной системе отразился в еврейских преданиях, о чем свидетельствует довольно поздняя часть библии — «Исход».

Иофор, тесть Моисея, в целях упорядочения управления и суда иад народом, выведенным из Египта, посоветовал Моисею

Поставить иад ним (народом) тысяченачальников, стоначальнй- ков, пятидесятиначальников и десятииачальников^[407]. Это деление необходимо было и для военных целей. В пути евреи сражались с амаликитянами ⁸ и победили их, что можно было сделать не тол­пой, а только организованном войском.

Народ управлялся до сих пор старейшинами, упоминаются и общие собрания: «Пусть заколет его (агнца) все собрание об­щества израильского»^[408].

Не говорю сейчас о всем известных сотнях у германцев и о центуриях римских.

Незачем род отождествлять с сотней, как это делает Дель­брюк^[409], потому что родовое устройство само по себе не нужда­лось в дополнительных подразделениях на десятки, сотни и тысячи, ставших совершенно необходимыми при более широких объединениях целевого, так сказать, назначения. Большие массы людей для достижения поставленных в данном случае военных целей должны были внести в свою организацию нечто новое, родовому строю как таковому ненужное. Это и был десятичный порядок вооруженного народа. Время зарождения десятичной системы падает иа период «военной демократии». Эта система не отмерла целиком и в ранний период существования Древне­русского государства, в распоряжении которого были большие военные силы.

Было бы для дальнейших наших целей очень важно опреде­лить численность восточного славянства, но это — задача без­надежная. Мы можем об этом говорить только приблизительно и без цифр. Попытка, сделанная Дельбрюком, решить эту задачу по отношению к германцам не может считаться убедительной. Мы знаем, что по сравнению с другими народами славяне пора­жали наблюдателей своей численностью. Это действительно са­мый многочисленный народ в Европе. Об этом говорит топони­мика, это подтверждает археология. Письменные свидетельства в этом отношении тоже совершенно ясны. Особенно ярки показа­ния византийских писателей VI—VII веков и историка готов Иордана. Последний пишет: «К нему (Дунаю. — Б. Г.) приле­гает Дакия, как венцом огражденная высокими горами, по левой стороне которых и от верховьев Вислы на неизмеримом простран­стве обитает великий народ вииидов» ^[410] (per immensa spatia Wini- dorum natio populosa consedit). «Хотя имя их и меняется теперь в зависимости от племен и мест, но главные названия их — скла- вины и анты. Склавины живут от города Новиодунского и так называемого озера Мурсийского до Днестра и на север до Вислы;

йнтЫ сильнейшие (iortissimi) между ними, — иад излучиной Черного моря от Днестра до Днепра»¹.

Прокопий в определении территории антов не расходится с Иорданом и подтверждает их численность. «Меотийский залив впадает в Эвксинский понт. Тамошние жители, известные прежде под именем киммерияи, ныне называются уже утургутами. Даль­нейшие края на север занимают бесчисленные антские народы» (sdvv) та 'Ачтай 5|»етра iSptmat).

Когда готы говорили о неизмеримом пространстве, занимае­мом восточными славянами, то, разумеется, имели в ниду про­странство, настолько значительное, что его ни готы, ни визан­тийцы полностью узнать не могли. Естественно, что и народ, сумевший занять столь огромное пространство, должен был ка­заться готам и грекам «бесчисленным»(рорц1оза natio, Sdvoc oip-Etpov).

Греческий военный писатель Маврикий, говоря о многочис­ленности антов, делал свои расчеты на возможность их раз­грома, только учитывая политическую раздробленность славян. «Так как у них много князей и они между собой не согласны', то выгодно некоторых из них привлечь на свою сторону или по­средством обещаний, нли богатыми подарками, в особенности тех, которые по соседству с нами (Византией. — Б. Г.) и имеют сношения с другими, чтобы они не соединились вместе и не по­ступили под начальство одного» ('1т рл| яро? ъачхк &X®P^tt evowiv, г) |»ovap)[(av noi-ijoT)). О том же вспоминал и Масуди в начале X века, когда восточные славяне в значительной мере осуществили то, чего так не хотели и боялись греки. «Если бы славяне не были так раздроблены и если бы между отдельными их племенами было менее несогласия, то ни один народ в мире не в состоянии был бы им противиться».

Многочисленный народ — славяне и анты — в период сво­ей борьбы с готами н своего массового наступления на Восточ­ную Римскую империю были организованы по десятичной си­стеме. Эта гипотеза кажется мне наиболее убедительной.

Мы имеем некоторые данные, письменные и вещественные, и относительно вооружения славян и антов этого периода.

Ипатьевская летопись под 1114 г. сохранила запись старин­ного предания о том, что до изобретения способов ковки метал­лического оружия люди «палицами и камениемь бьяхуся» Ле­тописец имел все основания думать, что в очень далекие времена таким оружием бились и его предки.

Наши самые ранние источники, однако, славян уже ие за­стают в таком состоянии.

В I веке н. э. Тацит, сомневаясь, к какой группе народов от­нести венедов — к германцам или к сарматам, — приходит к заключению, что их следует причислить скорее к германцам, ввиду того что они н дома прочно строят, и щиты имеют, и пре­красно двигаются в пешем порядке, что совершенно чуждо сарма­там, всю жизнь проводящим в кибитке и на коне. Здесь явное противоположение славян и германцев, мало связанных с верхо­выми лошадьми, тому конгломерату кочевых по преимуществу народов, который подразумевается под термином «сарматы».

А уже Иоанн Эфесский сообщает, что те самые славяне, кото­рые до встречи с византийским войском сражались якобы одними дротиками, к удивлению и огорчению этого сирийца быстро пе­ревооружились но византийскому образцу и научились владеть римским оружием лучше, чем сами византийцы (ромеи). В заме­чании Иоанна Эфесского, несомненно, есть некоторое преувели­чение:. едва ли славяне рискнули бы и раньше выступать против ромеев с одними дротиками. Конечно, у них были не только дро­тики, но все же несомненно, что по сравнению с византийским войском славяне были вооружены хуже и что, увидев преимуще­ства византийского оружия, они многое переняли у своего про­тивника. Иначе победить греков они бы ие смогли.

Прокопий сообщает, что славяне идут в бой обычно в пешем строю^[411] со щитами и копьями в руках, но без панцырей^[412]. Маври­кий, специалист военного дела, указывает, что славянские воины вооружены парой коротких копий для метания н нанесения удара, а также пользуются деревянными луками и стрелами; некоторые из них имеют при себе большие н неудобные для ношения щиты³.

Во весь период «военной демократии» вооружение иарода- войска не оставалось неизменным. Под влиянием серьезных военных столкновений с высококультурным и прекрасно воору­женным противником славянский народ-войско старался (и не без успеха) перевооружиться по римскому образцу.

Итак, VI век застает славян и антов в состоянии «военной де­мократии». В.этом же веке славяне и анты сделали большие ус­пехи' в военном деле, позволившие им победить Восточную Рим­скую империю, подобно тому как германцы за одно столетие до этого одолели Западную Римскую империю.

Античный мир, разлагавшийся внутри вследствие кризиса рабовладельческого строя, пал под ударами рабских восстаний и «варварских» нашествий с запада, севера и востока. Роль «вар­варов» в этом процессе была всюду аналогична. «Варвары» несли с собой омоложение умиравшему античному миру и благодаря своему общинному строю сделали большой шаг вперед, идя по пути создания новых, более прогрессивных форм общественных отношений — феодальных.