У Вахтангова была способность по окончании работы суметь взглянуть на нее глазами непосредственного зрителя, откинув требования режиссера, руководителя, педагога. Возможно, что эта особая способность и предопределяла то сильное впечатление и умение проникнуть в душу зрителя, которыми отличались вахтанговские спектакли. «Быть актером для себя самого, у себя в комнате — значит находиться в экстазе, но это не есть искусство театра, которое заключается в способности возбудить в себе мысль и чувство и заразить ими зрителя, в умении чувствовать публику и вести ее за собой»1,— говорил Вахтангов.
С первых дней Великой Октябрьской революции, принятой Вахтанговым всем сердцем художника, он понял, что его место «вместе с народом, творящим революцию». С этих позиций он, воспитывая актерскую молодежь, окружавшую его, и многие из его учеников, во главе с Б. В. Щукиным, с честью выполнили и выполняют свой долг перед советским народом.
Все творчество Вахтангова проникнуто горячей любовью к человеку, ненавистью к старому миру, бездушие и эгоизм которого так волновали его в «Потопе», заставляли искать острую форму для бичевания буржуа в «Чуде св. Антония»
По записи В. К. Львовой.
Стр. 19
И мещанства в чеховской «Свадьбе», где трагически звучали слова «Человек, выведи меня! Человек!» У Вахтангова в «Свадьбе» это был призыв к Человеку с большой буквы.
Вахтангову был чужд путь подражания. Будучи верным учеником и последователем Станиславского, принимая его систему как единственный путь для творчества актера, он мечтал о новых формах театра на основе системы, о возвращении в театр подлинной театральности. Станиславский и Немирович-Данченко поддерживали его в этом стремлении и оценивали его победы как «украшение имени Художественного театра» (Немирович-Данченко), а Станиславский назвал его «первым плодом нашего обновленного искусства».
Вахтангова не так легко понять, не принимая во внимание того времени, в которое он жил. Его последняя работа была закончена в самом начале 1922 г., тогда, когда еще не было советских пьес, и мечты Вахтангова о народном театре, «где революционный народ найдет все, что есть у этого народа», еще не могли быть осуществлены. «Когда началась революция, мы почувствовали, что в искусстве не должно быть так, как раньше»1. Резкий протест вызывал у Вахтангова натурализм,
1 Е. Б. Вахтангов, Записки. Письма. Статьи, стр.258.