Синтагмы

В русском языкознании термин синтагма существовал и активно использовался ещё в начале 17 века. Например, М. Смотрицкий включил его даже в название своей известной Грамматики. Затем термин как-то забылся. Возвращение его в науку, в частности в синтаксис, и обращение к нему синтаксистов отражает стремление лингвистов завершить изучение синтаксической теории при чёткой дифференциации единиц языка и речи, при этом выделить исходную единицу речи и противопоставить её как предельно минимальную, одномерную структуру тексту как завершённому речевому произведению.

Однако синтагмой занимались недостаточно, главным образом, эпизодически. По крайней мере, объём и результаты её исследования совершенно не соответствуют той прагматической роли, которая реально отведена этой единице в процессе речевой деятельности.

Ещё в античные времена синтагмуотносили к области синтаксиса (Syntagma – с греч. “вместе построенное, соединённое”). Под влиянием античных теорий к области синтаксиса относил её М. Смотрицкий, когда описывал, как нужно строить “Грамматики Славенския правилное Синтагма”.

Возвращение интереса к синтагме отмечается с начала ХХ века, и связано оно с именами А.А. Потебни, Ф. де Соссюра, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ш. Балли, Л.В. Щербы, С.И. Карцевского, В.В. Виноградова и других учёных. Но теперь лингвисты по-разному определяют это понятие и соотносят его с разными языковыми уровнями и фактами. Они объясняют синтагму как объединение двух (и более) компонентов на фонетическом, морфемном, морфологическом или синтаксическом уровнях при отражении отношений определяемого и определяющего.

Такая универсализация данного понятия как-то слабо соотносится с античной теорией синтагмы и с мыслями М. Смотрицкого. Развитие теории синтагм в русской и зарубежной лингвистике находит отражение в работах Л.В. Щербы, В.В. Виноградова, М.В. Скепской, О.С. Родионовой, В.А. Филатова, М.В. Влавацкой, и других исследователей.

Рассматривая синтагму с фонетической точки зрения на уровне сочетания фонетических слов и соотнося, а часто и отождествляя её с речевым тактом, учёные добились того, что получили ещё один синоним известного языкового явления, для которого уже существовал установившийся общепринятый термин (речевой такт – синтагма). Стремясь осветить проблемный вопрос, они лишь затемнили другой, уже достаточно ясный, так и не сумев убедительно разъяснить, чем же различаются речевой такт и синтагма.

И лишь некоторые лингвисты рассматривали синтагму как синтаксическую структуру, но квалифицировали её в качестве структурно-смысловой единицы языка, а не как единицу речи, что свидетельствовало о смешении лингвистических сфер, а также отсутствии чётких критериев разграничения лингвистических единиц по сферам.

Всё это вскоре привёло к тому, что у исследователей появились сложности при объяснении того, чем синтагма отличается от члена предложения или от словосочетания.

Им пришлось остановиться на том тезисе, согласно которому каждое предложение делится на синтагмы, что тоже далеко не всегда соответствовало действительности. Как, например, могут делиться на синтагмы такие однокомпонентные предложения, как Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Темно. Неуютно. Тепло.

Так что вопросы о том, что такое синтагма, каковы её природа, сфера функционирования, назначение и конкретные функции, остаются актуальными.