Разоблачение

После слов Марининой мамы последовала немая сцена, хорошо описанная Гоголем в его «Ревизоре». Опомнившись, Ромка медленно оглядел собравшихся и указал на большой стол.

— А где он его чинил? Здесь?

— Где же еще? — ответила Ирина Афанасьевна и понесла чашку на кухню.

— И фотоальбомы здесь лежали. Ему их даже искать не пришлось! Вот, значит, у кого приятный мягкий голос!

С потускневшим лицом Марина села на диван. Ромка присел рядом.

— А он что, техникой увлекается? Почему он ваш телефон вздумал чинить?

— Увлекается. У него в квартире кладовка под мастерскую оборудована. Не могу поверить, что это мог сделать Виталик! Это какое-то очередное недоразумение. Сколько их уже было!

Ромка Марине сочувствовал, но правда была превыше всего.

— А кто ж еще? Мы все думали, что у вас в тот день было трое гостей, а их оказалось четверо. Значит, это он нашу копию письма на вокзале подобрал. И следил за нами тоже он, когда мы на экскурсии были. Он по мосту на трамвае ехал, потому ты, Лешка, его и не увидела.

— Но на остановке он не выходил, — возразила сестра.

— Правильно, он вышел на следующей, потому что прекрасно знал, куда мы все направляемся. Он ведь бывал с вами на экскурсиях раньше?

— Бывал, — удрученно кивнула девушка.

— А кепка клетчатая у него есть?

— Кажется, есть. Неужели это он? Я так ему доверяла! И как же теперь быть? — с безмерным отчаянием сказала Марина.

Ромка вскочил с дивана.

— Его надо срочно найти и объявить, что нам все известно. А он сегодня в театр придет?

Девушка покачала головой.

— И он не придет. Что ему там делать? Нам дали время на сборы.

Марина замолчала. Осмелев, Ромка тронул ее за руку.

— А не могли бы вы ему позвонить? Прямо сейчас. И под каким-нибудь предлогом попросить зайти к вам. Ведь вы хотите выяснить, преступник он или нет? Только он не должен ничего заподозрить.

— Ты прав, я должна это знать. Может быть, вы все-таки ошибаетесь? Клетчатые кепки есть у всех.

Марина сняла с исправленного старенького аппарата трубку и по памяти набрала номер своего приятеля. Голос ее звучал весело и непринужденно.

— Виталик, ты не мог бы ко мне приехать? Срочно, да. Очень нужно, скажу при встрече. Жду.

Наступило томительное ожидание. От нечего делать Ромка считал и пересчитывал монеты. Марина собирала сумку.

Катька посмотрелась в зеркальце, походила по комнате. Кроме Лешки, никто не замечал ее беспокойства.

— А вдруг он нам отомстит за разоблачение? А так как мы уедем, то это будет Катя. — Распахнув глаза, Лешка схватила Марину за руку. — Вернется, ее найдет и…

— Успокойся! — В голосе актрисы появились твердые нотки. — Если это Виталий, то он никого не обидит и не убьет. Вы дети, вот он вас и запугивает. Он честолюбивый, себялюбивый авантюрист, если хотите, но никак не убийца. Если это действительно он! Если он!

— То что?

На лице Марины выступили красные пятна.

— То я ему этого никогда не прощу! Я же с ним столько лет училась! Доверяла ему, как самой себе! Я… — Девушка махнула рукой, села на диван и обхватила руками голову. — О, как это страшно!

Лешка присела перед ней на корточки и заглянула в лицо.

— Страшно — что?

— Разочаровываться в тех, кому веришь.

Катька успокоилась и села в кресло. Из слов Марины следовало, что ей самой ничего не грозит, и теперь она всецело сочувствовала девушке. И еще думала о том, как Виталий — если он был тем самым «вампиром» — будет смотреть ей в глаза.

А Ромка достал свой диктофон, пробежался по записям и неожиданно для себя заметил, что среди множества случайных голосов у него нет одного — Виталия.

— А Виталий-то боялся, что мы его запишем, — ядовито заметил он. — Помните, мы попросили позвать к нам Антона и с ним поговорить? Позвать-то он его позвал, а разговаривать не стал, смылся. Помнишь, Катька?

— Помню. Он спешил к кассиру, кажется.

— Притворялся, что спешит.

Катька вскинула голову.

— И все-таки мне не верится, что «вампир» — Виталик. Он хороший и добрый, а «вампир» был очень злым.

Ромке вдруг вспомнился старинный мамин знакомый — актер ТЮЗа дядя Саша, который в «Голове профессора Доуэля» играл омерзительного профессора Керна.

— Он же артист! Ты что, забыла? Скорей бы уж приходил, что ли!

— Минут через десять он будет здесь, — посмотрев на часы, сказала Марина.

В течение следующих десяти минут каждый из них не находил себе места. Ромка жаждал немедленного разоблачения преступника. Катька с Лешкой жутко волновались, не представляя, как это будет, а Марина очень надеялась на то, что в истории с кладом замешан вовсе не он, а какой-нибудь другой, безразличный ей человек.

Наконец раздался звонок в дверь. Марина вскочила.

— Мама, это ко мне, я открою, — крикнула она и произнесла своим мелодичным голосом: — Здравствуй, раздевайся.

— Здравствуй. Что стряслось, Мариночка? — спокойно спросил Виталий.

— Сейчас узнаешь. Проходи.

Марина вошла в комнату первой и села на диван, а новому гостю указала на стул.

Виталий уселся и тут только заметил троих друзей.

— А, кладоискатели! Привет, — весело сказал он.

«Веселый, — отметила про себя Лешка. — И голос мягкий».

А Виталий подмигнул ей и посмотрел на Ромку.

— Хотел бы я увидеть ваш клад.

— Увидишь, — хмуро сказал Ромка.

— И где же ваши червонцы?

Ромка посмотрел на закрытую банку от чая «Ахмад» и сунул руку в карман, чтобы достать оттуда монетку, и сразу же вспомнил, что она осталась в других брюках, и что вчера он тоже был в этих, и потому не смог показать вещдок Виталию. А тот его не спросил, из чего состоит пропавший клад, это Ромка хорошо помнил.

— А откуда ты знаешь, что там были червонцы? — сощурив глаза, спросил он.

Актер ничуть не смутился.

— Я не знаю, я просто предположил. Клады часто состоят из царских червонцев. А у вас, значит, не из них? Из чего же? Из золота и бриллиантов?

— Да нет, у нас как раз из червонцев, — спокойно ответил Ромка.

— Серьезно? И кто, по-вашему, их украл? Опознала старушка голос Антона?

В упор глядя на Виталия, Ромка медленно покачал головой.

— Нет, не опознала. Мы теперь голоса всех актеров решили записать. Раз ты здесь, с тебя и начнем.

Он положил диктофон на стол.

Виталий не испугался.

— С меня? Пожалуйста.

Девчонки переглянулись. Неужели они ошиблись, и Виталий ни в чем не виноват?

А Ромка встал, полез в свою сумку, достал из нее подсвечник и демонстративно водрузил его на стол.

Виталий машинально протянул руку и слегка, словно взвешивая, приподнял пятигорский сувенир.

— Там уже ничего нет. — Ромка по-прежнему оставался спокойным.

Актер отдернул от подсвечника руку и сделал это, как показалось Лешке, слишком поспешно.

— А там что-то было? — невозмутимо спросил он.

— А ты как думаешь?

Виталий внимательно посмотрел на Ромку.

— Что-то я тебя не понимаю. О чем я должен думать?

Ромка молчал. Чувствуя себя котом, поймавшим жирную мышь, с которой хочется поиграть, он тянул паузу.

Виталию стало не по себе. Это заметили все. Он обвел глазами компанию, Лешка с Катькой отвели глаза. Марина смотрела куда-то в угол. А Ромка заговорил вновь.

— А ты молодец, и руки у тебя золотые — телефон вон починил. Мы только что об этом узнали. По нему тебе и звонили. Он хорошо работает. А металлоискатель у тебя самодельный или покупной? Я смотрел в Интернете — каких там только нет.

И Виталий сорвался.

— Нет у меня никакого металлоискателя. Какую чушь ты несешь! — Повернув голову, он призвал Марину на свою защиту. — Можно спросить, зачем ты меня позвала? Этот малявка непонятно в чем меня обвиняет, а ты сидишь и молчишь.

Ромка выпрямился и вытянулся изо всех сил вверх. Обозвать его малявкой в присутствии Марины? Вот уж этого он Виталию не простит никогда. И он ткнул в него пальцем.

— Ты преступник и вор! Ты отравил бабушку Симу и украл у нее клад. Ты до смерти перепугал нашу Катьку!

— Что он говорит?! Марина, да скажи ты ему наконец!

Со времени прихода Виталия девушка не проронила ни слова. Она следила за его перепалкой с Ромкой, и на лице ее отражалась боль. Чтобы ответить, она приподнялась, и Лешка с Катькой затаили дыхание.

Голос Марины звучал глухо.

— А что я должна сказать? Ведь и так все ясно. Или ты думаешь, что я стану вслед за детьми записывать твой голос и заставлять тебя примерять парики и страшные маски? — Она покачала головой. — Не беспокойся. Ничего такого я делать не буду. Но и того, что сделал ты, никогда не забуду.

— Марина! — Виталий схватил девушку за руку. — Все не так. Совсем не так! Я тебе сейчас все объясню!

Марина вырвалась и встала.

— Что ты мне объяснишь?

— Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь. — Виталий сел на диван, на ее место. — Не будешь же ты выгонять меня силой.

И Марина сдалась.

— Идите домой, — сказала она друзьям. — Мы с вами еще увидимся, но позже, потом.

Ромка спрятал подсвечник в сумку, закрыл за собой дверь и, сделав девчонкам знак, громко протопал к входной двери. А затем тихонько вернулся обратно, из листка бумаги свернул воронку, приставил ее к замочной скважине и припал к ней ухом.

В комнате было тихо, потом раздался голос Виталия:

— Ну, что ты смотришь на меня, как на какого-то монстра?

— Я и вижу тебя в страшной маске, в которой ты предстал перед бедной девочкой. Или это и есть твой истинный облик? Верно сказал Оскар Уайльд: «Маска говорит больше, чем лицо». Нет, ты мне скажи, как ты мог так поступить?

Не видя перед собой Марины, Ромка, однако же, легко представил себе, как горько она усмехается, как искажаются от боли ее черты.

— Ничего ужасного я не сделал. Дал старушке совершенно безобидное снотворное. Ну, девчонку слегка напугал, но тоже ничего плохого ей не сделал.

— Но зачем, зачем тебе понадобились чужие монеты?

— А тебе еще не надоело безденежье? Я о тебе, кстати, в первую очередь думал. Ты знаешь, что в Париже на то, чтобы свое дело открыть и вид на жительство получить, всего-то и нужно тысяч десять евро на человека. А одна такая монетка сто евро стоит. Во время гастролей мы могли бы разведать там обстановку, а потом и вовсе туда свалить. Не вечно же существовать на нищенскую зарплату.

— Мне нечестные деньги не нужны. Я считаю, что каждый человек всего в жизни может достичь сам, своими силами, своим талантом. Я думала, что мы вместе будем этого добиваться, но теперь поняла, что ошиблась.

— Скажи, пожалуйста, какая патетика! А как же везение? Должен человек иметь право на свой шанс, на удачу, наконец?

— Должен. Но не за счет стариков и детей.

Услышав шаги, Лешка дернула брата за руку. Ромка отскочил от двери и смял воронку.

— Вас что, в комнату не пускают? — спросила Ирина Афанасьевна.

— Мы уходили, но вернулись. Я кое-что там забыл.

Ромка заглянул в комнату. Марина с Виталием сидели за столом напротив друг друга. Актер машинально крутил в руках его диктофон.

— Извините, я свою вещь забыл. — Ромка выхватил у Виталия диктофон. — Еще раз до свидания. — Его слова относились к одной Марине.

— Ну, и что теперь? — спросила Катька у Ромки, когда они вышли на улицу.

— А ничего. Клад мы нашли, преступника разоблачили, все намеченное выполнили. Что тебе еще надо? Он тебя не убьет, не бойся.

— Я не о том. Как теперь Марина с Виталиком поступит?

— А никак. Просто ему с ней больше ничего не светит, — с явным злорадством сказал Ромка. — Ты же слышала, как она сказала, что больше ему не верит? Он загубил свой авторитет и все потерял, ясно?

— Ясно.

Ромка посмотрел на свой диктофон, который все еще держал в руке, расстегнул сумку, чтобы положить его туда, и наткнулся на толстую философию, которую в Воронеже так ни разу и не открыл. Он пролистал несколько страниц и поднял голову.

— А хочешь, Катька, я объясню тебе, что такое настоящий авторитет. Жил на свете такой древнегреческий философ Платон, настоящее имя которого было Аристокл. Я об этом Лешке уже говорил. Ты, конечно, слышала, что давным-давно, а если конкретно, то с пятого века, человечество ищет Атлантиду — таинственный материк, который двенадцать тысяч лет назад располагался за Гибралтаром и погиб, погрузившись в море, в «один день и бедственную ночь». Так сказал Платон. Он не указал место предполагаемой катастрофы и не привел никаких доказательств, но авторитет его был так велик, что люди и по сей день ищут исчезнувшую страну атлантов, — вдохновенно, на одном дыхании произнес Ромка. — То есть люди поверили ему и верят до сих пор. А Марина Виталию больше никогда не будет верить, что бы тот ни делал, потому что он навсегда утратил свой авторитет. И ничего у них уже не получится. Так ему и надо! Если б не она, я б ему еще не то устроил. Он бы у меня поплясал!

Он упрятал книгу в сумку и сдвинул брови.

— А теперь куда? Домой не хочется. Может быть, зайдем к Олежке и отдадим ему металлоискатель? Здесь он нам больше не нужен, а в Москве я сам сделаю себе такой же. Попрошу Олежку нарисовать мне схемку мультивибратора. Катька, веди нас к нему, а то я уже забыл, где он живет.

Олежка оказался великодушным. Он широким жестом отодвинул Ромкину руку с самодельным прибором.

— Оставь себе. Скажи лучше, пригодился?

— Еще как! — Ромка вывалил на стол монеты из зеленой чайной коробки.

— Ух ты! — поразился обычно невозмутимый изобретатель и, разглядывая найденный клад, потребовал: — Рассказывай!

Внимательно прослушав всю историю и посчитав ее довольно занимательной, Олежка с особым уважением взглянул на Ромку.

— А что с червонцами будете делать? Понесете старушке?

— Ой, да, к бабушке Симе надо сходить прямо сейчас, а то она, должно быть, со вчерашнего дня переживает, куда Катя делась, — воскликнула Лешка.

— Сходим, — кивнул Ромка. — Порадуем ее, что клад у нас, и скажем, что отвезем его в Москву. Кто-то, а Дарья Кирилловна лучше всех знает, что с ним делать. Бабулька, я уверен, возражать не станет. Куда она сама с этими червонцами пойдет?

— А когда вы уезжаете? — спросил Олежка.

— Завтра вечером, — с грустью ответила Катька.

А Ромка посмотрел на часы и в отличие от нее обрадовался.

— Глядите-ка, еще и одиннадцати нет. Да у нас до отъезда еще уйма времени! Катюха, ты, кажется, говорила, что у вас где-то можно на лошадях покататься?

— Это в парке. Там здорово. Окопы остались еще со времен войны. Народу совсем мало, — сказал Олежка. — Вы после старушки мне позвоните, ладно?

— И ты пойдешь? — удивилась Катька.

— А я что, не могу погулять с друзьями?

Попасть в друзья такому интересному человеку, как Олежка, было нелегко, но, похоже, Ромке с девчонками это удалось.

И за оставшееся до отъезда время ребята сумели выполнить программу, намеченную Катькой на все дни каникул. Вместе с Олежкой они сходили в парк культуры и отдыха и вдоволь накатались на лошадях. Лучше всех освоила верховую езду Лешка, а вот Ромка умудрился несколько раз свалиться с вполне мирного на вид серого Алмаза. На другой день они посетили любимое Олежкино кафе, где собирались все его друзья, и один из них пригласил их покататься на катере по водохранилищу. Несмотря на осенний холод, это было здорово. Катер разрезал волны, брызги летели на палубу, целыми фонтанами обрушивались на Лешку с Катькой, девчонки увертывались и взвизгивали от восторга.

Друзья сошли на берег на закате. Последний день их пребывания в Воронеже подходил к концу.

Воздух был терпким и прозрачным, ветер прекратился, рукотворное море успокоилось, и растущие вдоль дамбы деревья как в зеркале отразились в воде.

Лешка взглянула на часы.

— Надо спешить, а то мама будет волноваться. До поезда каких-то три часа осталось.

— Успеется. Отсюда десять минут ходу, если иди в гору напрямик, — сказала Катька. — А вон там, поглядите, живет бабушка Сима. Видите, монастырь на солнышке светится?

Ромка задрал голову и посмотрел вверх, куда указала Катька.

Заходящее солнце позолотило купола церквей, верхушки высотных зданий, там и сям возвышающихся над горой.

— А красивый, однако, ваш Воронеж.

— Ты это только заметил? А я люблю сюда ходить. А хотите, я вам стихи прочту.

Не дожидаясь ответа, с одухотворенным лицом Катька продекламировала:

На доске малиновой, червонной,

На кону горы крутопоклонной,

Втридорога снегом напоенный

Высоко занесся санный, сонный,

Полуберег, полугород конный…

— Ну, как?

— Как в сказке, — сказала Лешка. — Это кто, Мандельштам?

— Он. Мы эти стихи в студии учили. И сюда с Мариной приходили. Это зимой было. Мандельштам тоже сюда ходил и таким видел наш город.

— Но теперь-то все не так, — возразил Ромка. — Кони только в парке и водятся. Никаких саней не осталось. И дома другие, и дороги…

— Ну и что? Закрой глаза и представь, как все было. Как вместо потока машин ползли в гору телеги, запряженные лошадьми, как светились окнами маленькие домики, над которыми вился печной дымок… А купола церквей сверкали, как и тогда… А вы видели старую колонку возле нашего дома? Около нее тогда подводы останавливались, и возницы поили лошадей водой из ведер. И потом, уже после войны, ребята садились на санки и от нашего дома скатывались до самой речки — водохранилище позже построили. Моя бабушка была тогда такой, как мы, и она тоже каталась на санях.

Ромка посмотрел на нескончаемый поток машин, несущихся с горы.

— Теперь, к сожалению, не скатишься.

— Теперь у нас и без того полно развлечений.

— Это точно.

Брат с сестрой бросили последний взгляд на Успенскую церковь, стоящую на берегу водохранилища, на огромную башню Ю.В. ж.-д. — символ города, на монастырь, где среди больших домов затерялся маленьких домишко бабушки Симы…

— Вот и кончились наши каникулы, — с грустью сказала Лешка.

Ромка вздохнул. Как же быстро идет время.

И вдруг кто-то положил руку на его плечо. Ромка оглянулся и остолбенел. Перед ним стояла Марина.

— Как вы здесь… Откуда?

— Мне Катюша позвонила, я хотела с вами на катере покататься, но не смогла выбраться. Вы довольны поездкой?

— Еще как! — От счастья Ромка не находил слов.

— Приезжайте опять. Может быть, еще какой-нибудь клад отыщем, — весело сказала Катька.

— Приедем. Мы теперь обязательно к вам приедем!

ЭПИЛОГ

А еще через пару дней Ромка с Лешкой сидели в уютной кухне Дарьи Кирилловны и пили зеленый чай из огромных глиняных кружек. Рядом, на стуле, лежала кучка золотых монет.

— Такое чувство, что мы не уезжали, а все, что с нами случилось, было во сне, — сказал Ромка. — А вы, Дарья Кирилловна, как в воду смотрели, когда говорили о Мандельштаме и о всяких других воронежских достопримечательностях. Мы ведь и в самом деле на экскурсию ходили по тем местам, где он когда-то жил.

— И не жалеете, что время зря потеряли? — прищурилась Дарья Кирилловна.

— Нет, что вы. Он и впрямь хорошие стихи писал. И был смелым и мужественным человеком.

— Вы сами такой вывод сделали?

— Ну да. Раз он Сталина не испугался.

— Смелый, мужественный… Это слишком простые определения. Он, как никто другой, трезво оценивал эпоху, но не умел и не хотел к ней приспосабливаться. Потому-то и был настоящим Мастером. В тяжелейшее время он был свободен в мыслях и стихах. «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Так говорил Эрнест Хемингуэй, кумир прошлого века. Это высказывание, как никакое другое, применимо к Мандельштаму. — Она вздохнула и улыбнулась. — Значит, вам понравился Воронеж?

— Офигенно понравился! Ведь там… — Ромка хотел сказать, что в этом городе есть такая актриса, как Марина, но удержался. — Там еще конь Алмаз есть. В парке. Но коней мы в предпоследний день видели. А до того все клад искали. Спасибо вам, что вспомнили о письме и дали его нам.

О кладе брат с сестрой рассказали Дарье Кирилловне в первую очередь, как только пришли.

Она посмотрела на червонцы.

— Но вовсе не думала, что вы найдете клад. Я показала вам письмо лишь для того, чтобы вы захотели туда поехать. Сознаюсь: в то, что монеты находятся в доме тети Симы, я нисколечко не верила.

— А мы вам поверили и потому их нашли! — воскликнул Ромка.

— Да еще и с приключениями.

— А вы поможете бабушке Симе найти могилу ее мужа? — спросила Лешка.

— Конечно, помогу. И даже съезжу вместе с ней в Болгарию, одна она так далеко не доедет. А со временем уговорю ее переехать к нам. Когда ей совсем трудно станет жить одной.

— А это ничего, что одну монетку я себе взял, на память, ну и чтобы все показывать, а другую… — Ромка замялся, — другую Марине отдал?

— Конечно, — сказала Дарья Кирилловна, — я думаю, вы имеете полное право на какую-то часть этих сокровищ.

В прихожей послышался шум, и в кухню заглянул Андрей. Он увидел старых знакомых, перевел взгляд на червонцы и присвистнул:

— Неужели нашли?

— А ты как думал? — Ромка пожал плечами с таким видом, будто находить клады для него было самым будничным делом.

— Ну-ка, колитесь, как вам это удалось.

Андрей присел рядом с ними, налил себе чаю, и Ромке пришлось вспомнить все с самого начала, то есть с той самой минуты, когда они покупали билеты на Павелецком вокзале и увидели там актеров из воронежского молодежного театра «Триумф». А поскольку он рассказывал об этом далеко не в первый раз, а в пятый или шестой — успел оповестить ребят со двора и весь свой класс, а также написать письмо Артему, — то слова из него лились как по писаному.

Лешка, перебивая брата, вставляла дополнительные детали, очевидцем которых он не был. Она поведала об ужасном вампире, встретившемся ей в поезде, который потом жутко напугал ее подругу Катьку.

— Мы никак не могли понять, кто он такой. А оказалось, что это Маринин друг, очень веселый и талантливый актер. Только вот наш клад сбил его с толку. — Лешка была доброй девочкой, и ей хотелось хоть как-то оправдать Виталия.

— А хотите послушать наш с ним разговор? Тот еще был поединок. Но я сразу вывел его на чистую воду, и Марина поняла, что ее друг не так хорош, как она думала. — Ромка достал из сумки диктофон и включил его.

Все смолкли, и в кухне настала тишина. Диктофон молчал.

— Не записалось? Жаль, — сказал Андрей.

— Этого не может быть. Значит, когда мы вышли, во время разговора с Мариной он успел стереть запись. — Ромка покачал головой. — А вы говорили! Горбатого могила исправит. Этот «вампир» меня перехитрил.

— Ничего не перехитрил, — возразила Лешка. — Клад-то у нас. И Марина с ним больше не дружит. Мы на обратном пути снова в одном поезде с актерами оказались, — пояснила она. — Только они в другом вагоне были, в соседнем, и мы к ним бегали, к Марине то есть. А Виталий ходил грустный-прегрустный.

— Еще бы, — с огромным злорадством вставил Ромка. — Марина на него не смотрела и с ним не разговаривала.

И тут он вспомнил, как Виталий обозвал его малявкой, а он ему на это ничего не возразил. Да и что тут скажешь, когда он и в самом деле младше Марины, и она, даже забыв своего Виталия, никогда не обратит на него внимания. И не станет ждать, пока он вырастет. Ведь это еще так не скоро!

С великой грустью Ромка отхлебнул чай. Его печаль разрушил Андрей. Ему не все было понятно в этой истории.

— Роман, — спросил он, — вы сказали, что в конце экскурсии Виталий присоединился к вам и тоже навестил бабушку Симу. Тогда почему она не узнала его по голосу?

— Я об этом думал и вспомнил, что он при ней не сказал ни слова. Она его и не разглядела толком, так как он сразу на кухню вышел, следом за мной. Тоже к печке приглядывался.

— Значит, это он письмо подобрал на вокзале, когда вы билеты покупали?

— Ну да, ясно же. И следил за нами тоже он.

— Но зачем ему было за вами следить, когда он мог с самого начала ходить с вами по городу?

— Он ведь не знал, что Марина с нами пойдет. А если бы нет? Если бы мы с ней после экскурсии расстались, то ему пришлось бы с ней и тетками-профессоршами назад возвращаться, а не с нами улицу Сакко и Ванцетти искать.

— А какую роль во всем это играл осветитель театра? Водитель «семерки», который у вас горшок забрал?

— А никакую. Сам Виталий к нам подъехать не мог, вот и решил кого-нибудь подговорить. И подговорил осветителя, наплел ему что-то, и тот поверил, что мы действительно у Виталия что-то украли. А когда в машине открыл пакет и нашел в нем вместо подсвечника цветочный горшок, то велел ему остановиться и позвать меня. Но увидел, что за мной бежит Марина, и дал деру. Не повезло ему, короче. Не на тех нарвался.

— Зато вам везет на приключения, — с улыбкой произнесла Дарья Кирилловна. — Больше в Воронеж не собираетесь?

— Вообще-то собираемся. Одну вещь мы так и не успели сделать.

— Какую же?

Ромка взглянул на сестру и, слегка смутившись, сказал:

— Посмотреть спектакль «Полоумный Журден». Ведь мы его так и не видели.

— Я бы тоже не отказалась, — призналась Лешка и незаметно подмигнула Дарье Кирилловне. — Там такая Люсиль! Глаз не отвести. Правда, Рома?

Ромка кивнул и смутился еще больше.