Создание Пермской (Молотовской) области

История повседневности

[…] Для историка (а стало быть, и для истории) изучение повседневных структур социальной жизни в их индивидуальном или корпоративном воплощении представляется делом необходимым и неотложным. Нельзя понять поведение социальных групп или отдельных их представителей, абстрагируясь от действительных условий их существования, от малых социальных практик.... Участники исторических событий могут проводить границу между своими публичными и частными поступками, могут верить также, что такая граница существует и убеждать себя и других в том, что домашняя жизнь — это нечто неважное, внимания не заслуживающее. Для историков эти верования являются лишь малым фрагментом общей картины, менее значимым, нежели реальные социальные практики.

Дело не только в том, что знание повседневности помогает «...разрушать официальный обман, гипнотизировавший ряд поколений». По мнению М. Н. Покровского, высказанному в начале прошлого века, такая процедура была бы небесполезной «с точки зрения материалистического понимания истории».

1. Что такое «история повседневности»? В чем смысл ее изучения?

Создание Пермской (Молотовской) области

Г. Молотов, центр области, образованной незадолго до войны на Западном Урале. По Указу Верховного Совета СССР от 3 октября 1938 г. из Свердловской области выделили Коми-Пермяцкий национальный округ и четыре города — Пермь, Лысьву, Кизел, Чусовой, а с ними и тридцать четыре района. Указ явно готовили наспех: в нем забыли упомянуть центр химической промышленности г. Березники, перепутали название других городов. Правительственные чиновники не слишком утруждали себя и поиском названия для новой области, просто выдали ей старорежимное имя некогда упраздненной Пермской губернии. В марте 1940 г. спохватились: Пермь переименовали в г. Молотов, а область, соответственно в Молотовскую. Новое имя обязывало: вновь назначаемым на Западный Урал ответственным работникам в ЦК внушали: «Вы едете в область имени Молотова, оправдайте доверие партии на той работе, на которую выезжаете».

По переписи 1939 г. в области проживало чуть более двух миллионов человек.

…Складывается впечатление, что Свердловское начальство просто пыталось сбросить груз ответственности за десятилетиями пребывающий в прорыве Кизеловский угольный бассейн. А уже к Кизелу добавили все остальное.

Область напоминала сшитое на скорую руку лоскутное одеяло. Ее административный центр был отдален от подвластных ему местностей отсутствием надежных коммуникаций. «Районы области территориально разбросаны, — докладывал в Москву новоназначенный прокурор, — до северных Ныробского, Красновишерского, Чердынского, Гаинского, Косинского районов расстояние до центра области составляет 200—600 км, без железных дорог и автомобильного сообщения, до южных районов — Чернушинского, Щучье-озерского, Куединского, Б. Усинского, Фокинского и др. — расстояние от Молотова по прямой 250 км, но, чтобы попасть туда, надо ехать через Свердловск, или пользоваться авиатранспортом». Областное начальство годами не могло вызвать на доклад своих подчиненных.

Время от времени областное начальство высылало экспедиции, в духе времени называемые бригадами обкома, для обследования удаленных территорий. Руководитель бригады, им в сороковые годы чаще всего назначался областной прокурор, вернувшись в г. Молотов составлял справку, очень напоминающую по содержанию и даже по форме доклады путешественников по казенной надобности, объезжавших в XIX веке окраины империи.

2: Какие причины создания Пермской (Молотовской) области указаны в тексте?

«О состоянии социалистической законности в Юго-Осокинском районе Молотовской области» ноябрь 1948 г.

На трех десятках машинописных листов государственный советник третьего класса Д. Куляпин скрупулезно описывает поселения местных жителей: «во многих деревнях, сельском и районном центрах чувствуется упадок культуры и хозяйства»; их занятия сельским хозяйством: «посевы происходят зачастую вместо рядового сева руками, минеральных удобрений не завозят, яровизацию зерновых культур (кроме картофеля) не применяют, протравы семян не производят, уход за посевами крайне слабый, на полях множество сорняков. <...> в колхозе «Труженик», расположенном в районном центре, навоз из скотных дворов не вывозился на поля в течение 8 лет подряд»; обменом: «наличие родственных связей среди торгового аппарата превратило торговлю в какую-то особую касту, где немало всякого рода противозаконных и жульнических операций — и все это покрывается в результате взаимной дружбы», а также странные обычаи местных князьков, промышляющих полюдьем: «Также установлено, что некоторые руководящие работники, посещая колхозы, не платят деньги за предоставляемые им обеды и продукты», или пирующих за казенный счет: «Установлено также и то, что после демонстрации в районном центре 7.XI. 1947 г. б. Первый секретарь РК ВКП(б) Кайдалов, председатель райпотребсоюза Любимов и бухгалтер сельпо Елтышев зашли в чайную, где за закуску и вино не уплатили 765 рублей 80 коп. денег впоследствии списанных "на культурные нужды"».

Особое впечатление на прокурора произвели дороги: «В то же время Юго-Осокинский район ни одного километра не имеет нормальной дороги, как на станцию Ергач, так и в г. Кунгур. Если же эти две основные магистрали, по которым перевозятся все грузы хлеба, овощей, товаров и т.п., считаются главными артериями, то они, особенно в осенний период, а также и весной, представляют собой невозможность проезда. Мосты худые и опасны для автомашин и для лошадей. Кюветов почти нет, глубокие колеи. Что же касается сельских дорог, связывающих районный центр с колхозами, то здесь дороги представляют собой прямо-таки чудовищное явление. Глубочайшие ямы сплошь, объезды на лошадях только стороной, и то в ряде мест возможно только верхом, или пешим порядком, не говоря уж о мостах, которых фактически нет. Во многих селениях (Бырма, Быково, Ерши, колхозах «Союз», «Стаханов», «Коммунар» и др.) передвигаться возможно только пешему человеку и то с большим трудом. Вот по таким дорогам, представляющим собой дикое состояние, везут хлеб, овощи и товары, где ломаются телеги и автомашины, калечатся лошади, чувствуется полнейшее оскудение элементарной заботы о дорожном хозяйстве».

Для московских властей новая административная единица и после войны была темным пятном на карте Российской Федерации, иначе не пришлось бы секретарю обкома К. М. Хмелевскому в официальном письме Л. М. Кагановичу сообщать, что «...область имеет 48 районов включает в себя 8 городов областного, один город окружного подчинения и 33 рабочих поселка. Молотовская область простирается на расстоянии до 328 км с востока на запад и до 660 км с юга на север. Как Вам известно, южная и центральная часть обширной области насыщена предприятиями черной и цветной металлургии, химической, нефтяной, каменноугольной, лесной и оборонной промышленности».

Впрочем, одно из центральных ведомств Молотовскую область знало хорошо. МВД СССР превратил ее в место ссылки, куда «...приводили все время "десанты", эшелон за эшелоном из тюрем и лагерей». Бывшие заключенные, не только прибывшие извне, но и освободившиеся из местных лагерей, оседали на шахтах и стройках, формируя особую среду. Милицейские начальники после войны взяли в привычку объяснять свои провалы и ошибки некомплектом личного состава: не из кого набирать, люди не те.

Кроме бывших уголовников МВД СССР размещало на территории области спецпоселенцев. Последних делили по категориям, общим числом двенадцать. В таблице, составленной в 1954 г. в областной прокуратуре, все они были аккуратно расписаны в соответствии с директивными актами. К ним относились лица немецкой национальности ранее жившие в СССР и немецкие военнопленные, выселенцы из Крыма, Грузии, Калмыкии, Северного Кавказа, Прибалтики, «власовцы», «оуновцы» и члены их семей, «указники» (уклоняющиеся от трудовой повинности и ведущие асоциальный образ жизни).

В 1948 г. на территории области было размещено около 50 000 заключенных. Их и не пытались скрыть от глаз населения. Регулярно по утрам и вечерам по центральным магистралям г. Молотова гнали на работу колонны зеков. Рычали овчарки, конвоиры стволами и прикладами автоматов отталкивали случайных прохожих. Вот картинка с натуры все того же 1948 г.:

«Я хочу напомнить наш разговор с т. (имя нрзб) в прокуратуре по поводу конвоирования арестованных. Может быть, часть присутствующих здесь товарищей испытывали на себе подобные экзерциции, когда ведут арестованных по городу, что-то творится ужасное. Впереди идут десятки людей с винтовками наготове. Некоторые с револьверами сбоку, слева, справа, идут впереди собаки, собаки справа и слева. Наводится страх. Люди бегут под заборы, во дворы. <..> Это серьезное политическое дело. Стоит какому-нибудь человеку со слабым зрением не заметить, как он может ощутить дуло автомата. Такая дикость должна быть осуждена. Мало того, часть работников из штаба УИТЛК была обстреляна. Меня самого чуть не пристрелили. Я ехал на машине, вдруг, откуда ни возьмись, наваливаются на шофера с автоматом, с винтовками и собаками. Шофер ничего сделать не может. Подходит человек к машине с автоматом. Спрашиваю — что вы делаете? "Уходи немедленно, куда хочешь"».

Это была одна сторона медали, имелась и другая. За годы войны область превратилась в гигантское предприятие по производству боеприпасов, вооружения, стратегических материалов.

«В настоящее время город вырос в крупнейший индустриально-транспортный центр на Урале. В г. Молотове построены и работают на полную мощность крупнейшие заводы союзного значения: Завод им. Сталина, завод № 33 Министерства авиационной промышленности, завод им. Кирова и завод № 260 Министерства сельскохозяйственного машиностроения. Только за последние 5 лет количество союзных и республиканских заводов возросло с 24 до 40 с годовым выпуском продукции около 4 млрд. рублей».

В 1944 г. впервые за долгие годы выполнил задания по угледобыче Кизел. Интенсивно работали химические предприятия в городах Березники, Губахе и Соликамске, увеличивали объемы производства предприятия лесной промышленности1. Область приняла более ста заводов, эвакуированных из западных областей страны, с некоторыми из них пришлось после войны расстаться. Другие укоренились на пермской земле. Перечень промышленных предприятий в области, получивших союзную категорию, выглядел внушительно: сорок семь заводов, ТЭЦ, трестов и комбинатов: магниевые заводы в Березниках и Соликамске, завод ферросплавов в г. Чусовом, коксохимический завод в Губахе, бумагоделательные комбинаты в Соликамске, Краснокамске и Красновишерске и многие другие.

Крупная промышленность — это не только оснащенные современным оборудованием фабрики и заводы, но и новые работники, среди которых излюбленные персонажи тогдашнего советского эпоса: рабочие — стахановцы и инженеры — орденоносцы, противостоящие «отсталому» и «неблагонадежному» люду, завербованному, или попросту загнанному властями в медвежий угол европейской России. Правда, вглядевшись в их лица внимательней, обнаруживаешь так много общего в их социальном и культурном облике, что все внешние различия кажутся чем-то второстепенным, несущественным.

Тем более, что по своей социальной организации новые предприятия больше походили на старые уральские заводы демидовской эпохи, чем на рационально организованные фабрики XX столетия. В 1945 г. в Молотовский обком было доставлено анонимное письмо из Добрянки, в котором утверждалось: «...в 1944—1945 в заводе существовала директорская охранка во главе с начальником охраны Ромашевым. Рабочих за малейшее ослушание сажали в карцер, где избивали и лишали трудоспособности». На обороте письма сохранилась запись, сделанная рукой партийного чиновника: «Эти вопросы разбирались Добрянским РК ВКП(б). Начальник охраны Добрянского металлургического завода исключен из партии, арестован. В настоящее время по этому вопросу ведется следствие органами прокуратуры. Директор Добрянского завода т. Вершинин и парторг ЦК ВКП(б) нам заявили, что об избиениях и арестах рабочих охраной они не знали». Письмо списали в архив....

Патриархальные нравы, неопределенная продолжительность рабочего дня, бесправие перед заводским начальством — все это порождало ответную реакцию, часто даже средневековую — бегство с места работы. Беглецов ловила милиция. Наказывал военный трибунал. Судебные чиновники вели учет. Когда количество беглецов с какого-нибудь конкретного завода резко увеличивалось, тогда по этому поводу проводилось прокурорское или партийное расследование. Дирекции предприятия указывали на то, что «...случаи бездушного отношения к старым кадровым рабочим со стороны отдельных лиц из администрации завода являются не единичными» и требовали принять меры. Раздавались выговоры, производились служебные перемещения, но через некоторое время все возвращалось к исходному состоянию.

Не следует также переоценивать техническое состояние новых предприятий. Строили их наспех, оборудование эксплуатировали по-стахановски, условия труда и быта рабочих учитывались в последнюю очередь. В 1954 г. областная прокуратура проверила состояние охраны труда на березниковском содовом заводе. Из составленных актов следует, что «...атмосферный воздух на территории завода и прилежащей к нему площадки сильно загрязнен продуктами горения каменного угля ТЭЦ-4 и заводской ТЭЦ». Во многих цехах обнаружен высокий уровень загазованности ввиду «...отсутствия необходимой герметизации аппаратуры и коммуникаций, очистных сооружений, нарушений технологического режима». Люди работают при температуре 45—55 °С, а потому часто болеют: «Общая заболеваемость рабочих за 10 месяцев 1953 г. по заводу на 100 рабочих выражается в случаях 102,2, т.е. болело 6526 чел. Потеряно 64.194 рабочих дня».

Быт рабочих был организован соответствующим образом. В информационных сводках, поступающих в обком, из года в год повторялись одни и те же сведения: «На всех шахтах треста «Сталинуголь» в общежитиях одиночек и семейных рабочих большая скученность. В 45 общежитиях по шахтам с общей жилплощадью 11930 кв.м. проживает 4227 человек. В среднем на одного живущего в общежитии приходится 2,8 кв.м., а на шахте № 5/13 — 2,4 кв.м., на шахте № 3/4 — 2,5 кв.м., на шахте № 2 Капитальная — 2,7 кв.м. Около 100 семей рабочих по шахтам треста проживают вместе с одиночками. <...> Выдача зарплаты рабочим и служащим на шахтах не организована. При получении зарплаты создаются большие очереди, вызывающие недовольство рабочих.

В банях шахт № 2 Капитальная, имени Серова, № 3/4 и имени Сталина паропроводная и водяная магистрали не исправные. Часто бывают перебои в подаче пара и горячей воды. Не полностью обеспечены бани душевыми установками и тазиками.

На улицах поселков и около общежитий грязь, горы кокса, мусор и нечистоты».

Так же грязно было и в столовых: «Столовая № 3 ОРСа Кизелшахтстрой находится в антисанитарном состоянии. На кухне мухи, в разделочных столах обнаружены в большом количестве черви и тараканы. Помещение столовой по своей запущенности похоже на грязный подвал. Пища приготовляется невкусно, в антисанитарных условиях. Имеются случаи порчи продуктов /рыбы/. Посуда моется небрежно без соды и хлора. Обслуживающий персонал носит грязную спецодежду. Техминимум не проходит. В результате этого имеются массовые недовольства и жалобы рабочих».

Рабочий-стахановец, увиденный с близкого расстояния, столь же мало походил на персонажа газетных очерков и официальных характеристик, как и Добрянский машзавод на передовое социалистическое предприятие. В августе 1946 г. в областную газету «Звезда» пришло письмо из деревни. Автор письма — партиец, сельский житель и фронтовик, подписавшийся своим именем, критиковал воспитательную работу на заводе имени Дзержинского. Поводом для письма послужила встреча с племянником — Щеклеиным Василием Михайловичем, 21 одного года от роду:

«Он имеет 6 разряд, работает по доводке точных деталей. Является таким образом "дефицитным" рабочим. На заводе работает много лет. От призыва в армию был освобожден по брони. Вот коротенькие биографические данные. Что же характеризует безобразную воспитательную работу партийной организации завода? Первое: Щеклеин женился и взял женой девушку — комсомолку с этого же завода. Свадьба проходила по всем правилам....Венчание проходило в церкви, при большом стечении публики, гостей, знакомых. <...> Бригада инструментальщиков этого цеха завоевала первенство по Министерству и получила ценные премии. Послушайте, что говорит член этой бригады Щеклеин В. М.: "премии нам дали так, совсем ни за что. Мне дали, я совсем не знаю за что. Никаких перевыполнений у нас нет, а там сидят конторщики, выдумали, приписали, вот нам и дали". "У нас премию получить, или повышенную ставку — раз мигнуть. Напоишь мастера, дашь ему денег немного, вот тебе и премия, и ставка, какая надо будет". <...> А что говорит Щеклеин: "Ухожу на работу в 8, прихожу в 12. Ничего мне не будет. Мастеру подам 200 грамм водки — и все будет улажено. Сейчас у нас мастер новый, хочет выслужиться, новшества всякие вводит, программу хочет выгнать. Сегодня мне говорит — вот тебе задание — сделать 20 колец, а я его к... матери послал. А колец ни одного не сделал. А при расчете тысячу или полторы отдай, да выложь. Но ничего, мы этого мастера быстро скрутим, он у нас долго не наживет. Старший мастер нам заработать не дает. Дает такую работу, на которой ничего не заработаешь, а я нахожу сотни причин, чтобы такую работу не брать". И это говорится, и делается на заводе, который включился в соревнование трех областей». Кроме того, дядя упрекал племянника в антисемитизме: «Послушайте, что говорит Щеклеин В. М. по этому вопросу: "Евреи и украинцы предали Россию. Евреи — самые последние люди и их надо убивать. И спасибо Гитлеру за то, что он их убивал. Если бы мне разрешили убивать евреев, я бы их всех перебил, как собак. Это продажные шкуры. На Украине в Киеве был еврейский погром, ох, и били там евреев, страсть, и совсем бы перебили, если бы Хрущев не заступился. Вот погодите, и у нас так будет"»...

3.Характеризуйте состояние Пермской (Молотовской) области в сороковые годы. 4.Назовите основные проблемы. (социальные, организационные). Сравните с текущим состоянием дел.

5. Какой предстает повседневная жизнь населения? Соответствует ли она официальному шаблону пропаганды.