Деяния 17:22-25

И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все.

Эти стихи дают представление об умении убеждать, присущем Павлу, и о его государственном мышлении. Мы видим в них, кроме того, нечто очень важное. Подобно тому, как евреи были готовы встретить Мессию, так греки подготавливались и искали Бога. Эти поиски были столь интенсивными, что боги находились практически для всего. Несмотря на такую набожность, они не имели ни образования, ни должной подготовки для того, чтобы принять это новое вероисповедание. Потому они делали, что могли, и рассматривали поклонение Богу Авраама в понятных и привычных для них терминах.

В книге «Этот еврейский Господь» (This Hebrew Lord) Джон Шелби Спонг пишет:

Когда я подвергаю анализу терминологию, концепции, понятия современных традиционных религиозных форм, я обнаруживаю, что они пришли к нам отнюдь не из нашего еврейского наследия; они произрастают непосредственно из неоплатонических корней греческой философии. Христианская вера зародилась в еврейском окружении из служения Господину евреев, который был источающим жизнь, жизнелюбивым, целостным, свободным человеком. Но когда эта вера перешагнула границы еврейского мира и попала в цивилизацию Средиземноморья, ее столкновение с дуалистическим мышлением представителей греческого мира было неизбежным. После этого столкновения она уже не была прежней. Дуализм сделался главной философской посылкой, через призму которой рассматривалась христианская вера. Этот процесс протекал постепенно. Далеко не сразу все материальное стало восприниматься как зло; процесс шел гораздо изощренней. Медленно, но верно еврейское представление о благостной сущности творения и целостности жизни было предано забвению, а христианство усвоило греческий дуализм, неминуемым результатом чего стало то, что я называю «огречиванием» евангелия. Мир стал пониматься как место, которое необходимо избегать, с которым нельзя иметь ничего общего. Христиане, которые теперь служили «возвышенному призванию», отвернулись от реальной жизни и предались «духовным» поискам в молитвах, раздумьях и созерцаниях. Я убежден, что если мы хотим понимать Библию, мы должны развивать «еврейский взгляд» и «еврейское отношение к жизни». Библия — это еврейская книга, рассказывающая историю еврейского народа. Иисус был господином евреев.

Люди, ставшие отцами Церкви, не были обучены Торе. Они были обучены греческой философии. Обсуждение велось не вокруг того, как понимать Тору, но вокруг вопроса о том, какого греческого философа стоит предпочесть. В силу того, что язычники находились в совершенно иной системе мышления, рассматривая писания первых последователей, они приходили к выводам, резко отличающимся от того, что задумывали сами авторы.

В книге «Наш отец Авраам» (Our Father Abraham) Марвин Уилсон пишет:

Платонизм полагает, что существуют два мира: видимый, физический мир и невидимый, духовный мир. Мир видимый (или феноменальный) находится в оппозиции к миру невидимому (или концептуальному). В силу того, что физический мир несовершенен и является источником зла, он низший по отношению к миру духовному. С этой точки зрения, человеческая душа происходит из небесной сферы, из которой она опускается в сферу физическую. Несмотря на то, что люди имеют отношение к обоим этим мирам, они стремятся освободиться от физических тел, чтобы их истинные тела (их души) смогли вознестись в бессмертный мир небесного и божественного.

Взгляд Платона на устроение космоса применялся к устроению человека. Тело является темницей, в которой томится душа. Бессмертная душа — чистый дух — заключена в тюрьму несовершенного тела, сделанного из непрочной глины. Спасение наступает после смерти, когда душа выходит из тела и возносится ввысь к невидимой сфере чистого вечного духа. Этот взгляд оказывал глубокое влияние на историческое развитие христианской мысли. «Важнейшим фактом в истории развития христианской теологии является то, что Ориген, отец христианской теологии, был философом-платоником Александрийской школы». — Вернер Егер, «Греческие представления о бессмертии», Гарвард Теолоджикал Ревью 52 (июль, 1959), с. 146.

В отличие от греков, евреи считали мир благостным в своей сути. Хотя он действительно пал и не искуплен, он остается творением Божьим, созданным в соответствии с потребностями человека. Поэтому вместо того, чтобы избегать мира, люди ищут Божьего общения, любви и спасения, проявляющихся в историческом развитии этого мира.

Хотя большинство «отцов Церкви» было воспитано на греческой философии, среди них находились сторонники радикальных взглядов. Учение Маркиона, который, в конечном счете, был признан еретиком, дает возможность сложить представление о том, какие идеи имели хождение на этой ранней стадии развития христианства.

Д-р Джон Гарр пишет:

В середине второго века еврейские основы христианской веры подверглись атаке со стороны первой великой ереси из тех, что бросали вызов церкви. Некоторые идеи этой ереси настолько глубоко проникли в коллективное сознание церкви, что по-прежнему мешают полному восстановлению духовного и текстуального равновесия. Маркион, сын епископа Синопского из Понта (на этот счет существуют расхождения во мнениях), стал разделять учение сирийской гностической школы в Риме, которая развивала дуалистический взгляд на метаисторию, постулировавший существование двух богов: доброго и милостивого Бога (Христос) и Демиурга (Иегова Иудеев). Учение Маркиона настаивало на непримиримом противоречии между евангелием и законом, между христианством и иудаизмом. Демиург и его религия считались грубыми, жестокими и беспощадными, и были низвергнуты в ад Христом, добрым Богом.

Маркион установил собственный канон Святых Писаний, который состоял из укороченного Евангелия от Матфея и десяти посланий Павла, которые подверглись его правке. Он удалил слова Иисуса в Евангелии от Матфея 5:17 и вместо них провозгласил: «Я пришел не исполнить закон и пророков, но уничтожить их».

С точки зрения Маркиона, христианство не имеет ничего общего с какой-либо традицией в прошлом, с иудаизмом или с каким-либо языческим культом, но было ниспослано внезапно, чудесным образом, с небес. Иисус не рождался и не умирал. Его тело было видением, через которое открывал себя добрый Бог, а его смерть была иллюзией. Этот Христос не был Мессией, обещанным в Ветхом Завете; он был совершенно новым, непредвиденным ранее проявлением доброго Бога греческого дуализма. Поскольку остальные иудействующие апостолы искажали истинное христианство, Христос призвал Павла на апостольское служение, чтобы проповедовать истину радикального маркионовского антиномизма и антииудаизма.

Именно Маркион был изобретателем ярлыков «Ветхий Завет» и «Новый Завет», и его влияние чувствуется по сей день. Как могло такое произойти? Неужели еврейские верующие не пытались направлять обращенных язычников и влиять на них? Одной из причин такого «недосмотра» явилось стремительное умножение языческого присутствия в общинах, сопровождавшееся усиливающимся политическим давлением со стороны Рима. В течение нескольких лет большинства еврейских лидеров не стало.