2015-10-22
327
Что мы чаще всего имеем: сообщение о мощном вагинальном оргазме, соседствующим со фригидностью в следующим за ним коитусе; спонтанное вагинальное возбуждение без локальных стимулов, но фригидность при половых сношениях; размышления и вопросы, возникающие из необходимости понять полное содержание ранних сексуальных игр, сновидений и тревог и более поздних фантазий об изнасиловании (впрочем, как и реакций на ранние сексуальные наблюдения); и, наконец, определенное психическое содержание и последствия в виде тревоги, обусловленные у женщин мастурбацией. Собрав все эти данные вместе, я могу выдвинуть только одну гипотезу, дающую удовлетворительный ответ на все эти вопросы, а именно гипотезу о том, что с самого начала влагалище имеет и играет свою собственную сексуальную роль. С таким ходом рассуждений тесно связана проблема фригидности.
По-моему, эта проблема состоит не в том, каким образом либидонюзная чувствительность переносится на влагалище[119], а, скорее, в том: почему, несмотря на то, что влагалище уже обладает чувствительностью, оно или отказывается реагировать, или реагирует в непропорционально малой степени на очень сильное либидонозное возбуждение, создаваемое всевозможными эмоциональными и локальными стимулами при коитусе? Несомненно, существует только один фактор, пересиливающий желание наслаждения, и этот фактор — тревога. Здесь мы сталкиваемся с вопросом, что именно означает вагинальная тревога, или, скорее, обусловливающие ее инфантильные факторы.
Анализ раскрывает прежде всего кастрационные импульсы, направленные против мужчин и ассоциирующуюся с ними тревогу, имеющую двоякий источник: с одной стороны, женщина страшится своих собственных враждебных импульсов, и с другой стороны — возмездия, которое ждет ее по закону талиона, а именно, что органы ее тела будут разрушены, похищены или высосаны. Сами по себе эти импульсы, как мы знаем, по большей части не недавнего происхождения, а могу быть прослежены до инфантильной ярости и мстительных побуждений по отношению к отцу, вызванных разочарованиями и фрустрациями, через которые прошла маленькая девочка.
Весьма похожие по содержанию формы тревоги, описанные Мелани Клейн, могут быть прослежены вплоть до самых ранних деструктивных импульсов, направленных против тела матери. И снова возникает тот же вопрос страха возмездия, который может принимать многообразные формы, но суть его остается, в общем, одной и той же: все, что проникает в тело или уже находится там (еда, испражнения, ребенок) несет в себе опасность. Хотя эти формы тревоги пока что во многом аналогичны генитальной тревоге мальчиков, они принимают особый характер под влиянием общей склонности к тревоге, которая является частью биологической природы девочек.
В этой и предыдущих статьях я уже указывала на эти источники тревоги и здесь я хочу только завершить и подвести итог сказанному ранее:
1. Тревога исходит прежде всего от пугающей разницы между размерами родителя и ребенка, между гениталиями отца и маленькой девочки. Нам не обязательно знать, решается ли вопрос о диспропорции размеров пениса и вагины из непосредственных наблюдений, или эта диспропорция оценивается инстинктивно. Совершенно понятный и реально неизбежный результат — то, что фантазия об удовлетворении напряжения, обусловленная вагинальными ощущениями (то есть страстным желанием принять внутрь себя, получить), дает почву тревоге со стороны Эго.
Как я показала в статье Страх перед женщиной, я уверена, что в этой биологически детерминированной форме женской тревоги мы имеем нечто специфически отличное от первоначальной генитальной тревоги мальчиков по отношению к матери. Когда мальчик фантазирует об удовлетворении генитальных импульсов, он сталкивается с фактом, очень болезненным, но только для его самооценки ("мой пенис слишком мал для моей матери"), девочка же стоит перед разрушением части ее тела. Следовательно, в соответствии с их биологическими основами, страх мужчины перед женщиной — генитально-нарциссический, в то время, как женский страх перед мужчиной — физический.
2. Второй специфический источник тревоги, универсальность и значение которого подчеркивается Дали[120],- это наблюдения девочкой менструаций у взрослых женщин. Помимо того, что у девочки могут возникнуть побочные интерпретации о кастрации, она наглядно в первый раз получает подтверждение уязвимости женского тела. Подобным образом, ее тревогу заметно усиливает наблюдение выкидышей или родов матери. Так как в сознании детей и (позднее — когда включается в работу вытеснение) в подсознании взрослых существует тесная связь между половым актом и родами, тревога может принимать форму страха не только перед родами, но и перед коитусом.
Наконец, третий специфический источник тревоги — это страх девочки (и снова вследствие анатомической структуры ее тела) перед последствиями своих ранних попыток вагинальной мастурбации. Я думаю, что последствия этого страха могут быть более длительными у девочек, чем у мальчиков, и вот почему: девочка не может реально проверить, какое влияние оказала мастурбация. Мальчик, чувствуя тревогу в отношении своих гениталий, всегда может убедиться, что они на месте и в порядке[121]. Девочка не имеет возможности доказать себе, что ее тревога на самом деле безосновательна, напротив, ее ранние попытки вагинальной мастурбации убеждают ее еще раз в факте собственной огромной физической уязвимости[122].
Я обнаруживала при анализе, что для маленьких девочек, пытающихся мастурбировать или участвующих в сексуальных играх с другими детьми, причинение себе боли или нанесение небольших ранений, обуславливаемых микроскопическими надрывами гимена[123], отнюдь не является чем-то необычным. Когда общее развитие протекает благоприятно — то есть, когда объектные отношения детства не стали благодатной почвой для конфликтов — с этой тревогой удается успешно справиться, и тогда для женщины открыт путь для принятия своей женской роли.
