Глава 4 «Переломный момент»

Глава 1 «Знакомство»

 

-Эй, Макс! Срочное дело есть, слышишь? – сквозь тишину офиса и мирный гул стареньких компьютеров донесся голос Виталика.

Я оторвал взгляд от экрана монитора, отложив на время поиск полицейских сводок о сегодняшних происшествиях и вопросительно взглянул на своего коллегу – слегка упитанного лысоватого молодого человека лет двадцати восьми.

-Спасатели кинули мне на «мыло» приглашение в рейд по диким пляжам. Утопленников по ходу ищут. Ты съезди, а? Сам понимаешь, если что найдут, то я вида этих мертвых ребят не переношу. Не говоря уже о запахе. Так и воротит от всего этого…

- Ты слишком привередливый для журналиста, Виталь – хмыкнул я.

-Ой, да пошел ты! – хрюкнул Виталик и отвернулся.

Я резко обернулся, вперившись взглядом ему в затылок. Кулаки сжались. Как же я хотел сейчас ударить его, освободить это гнетущее чувство, возникающее каждый раз, когда кто-то высказывался или поступал вразрез с моими представлениями о чести. Где ты девятнадцатый век – прекрасное время дуэлей? Но сейчас мне оставалось лишь одно – вздохнуть и проглотив оскорбление, спросить:

- Другие журналисты там будут?

-Нет, только новенькая из их пресс-службы, - Виталик подмигнул мне, - Говорят ничего такая. Может кстати по неопытности и инфу интересную выболтать. Так что ты похитрее с ней, ок?

- Не учи ученого, - усмехнулся я, складывая в сумку фотоаппарат, диктофон, ручку и блокнот. – Ну не скучайте. Жанне привет как из магазина вернется.

-Ага, передам, давай, удачи.

 

Мои коллеги в принципе-то неплохие люди. Только те еще мать их циники. Особенно редактор. Редкостная стерва, но по счастью сейчас в отпуске. Хотя циничные, но умные люди – не самое паршивое для меня окружение. По крайней мере, схожее со мной. Но как я порой устаю от самого себя и своих едких мыслей, так и бывает устаю от Виталика с Жанной. Единственный от кого я сейчас не устаю – это мой друг Серега. Но ему еще месяцев одиннадцать предстоит служить в краях, находящихся в отдаленности от провинций, прилегающих к столице нашей необъятной страны.

Так что да, с пониманием и дружеским общением в последнее время дефицит.

 

На месте я был через полчаса. Спустившись к реке, я сразу же нашел тот старый паром возле которого была назначена встреча. Возле привязанной к парому моторной лодки, на которой уже местами потрескалась краска, со скучающим видом стоял спасатель. На нем были шорты, водолазка, сланцы, светлая фуражка с золотистой эмблемой в виде якоря и темные очки. Пожилое лицо не выражало ничего кроме усталости. Но сильные черты лица, загар и седые усы делали его похожим на боцмана из какой-нибудь морской новеллы. Я знал этого спасателя, он часто работал с прессой. Звали его Анатолий Семенович, но он всегда настаивал на том, чтобы его называли просто «Семеныч». Он не спеша и вальяжно беседовал с девушкой лет двадцати двух (моей ровесницей). Хотя, похожа на меня девушка была не только возрастом. Голубые глаза и темные волосы придавали нам сходства. Но если я был исключительно худощавого телосложения, то девушка обладала соблазнительными формами, при этом не будучи ни полной, ни нездорово-тощей. Оторвавшись от разговора, она перевела на меня взгляд больших выразительных глаз и озадаченно надула пухлые губки.

- Ира, знакомься – это Максим, - представил меня Семеныч, пожав мне руку. Мы обменялись с Ирой кивками.

-Ира Самойлова, пресс-служба. Можно просто Ира, - слегка робея, представилась она. Я мысленно усмехнулся, ощутив долю самодовольства. Мы с Виталиком и Жанной могли сколько угодно дурачиться, но наша газета была одна из лучших в городе и многим журналистам, особенно молодым и неопытным внушала благоговейный трепет.

- Очень приятно, Ира, ну как у вас тут дела? Много утопленников за сезон-то выловили. Поди каждый день всплывают? – подмигнул я ей.

Ира уже открыла было рот, чтобы ответить, как тут вспылил Семеныч, - Так, Макс, ты мне тут девчонке мозги не пудри! Сказано, что без комментариев – вот и нечего юлить.

Сердито фыркнув, я достал сигарету и закурил. Ира недовольно на меня покосилась. Виновато улыбнувшись, я тут же отвел взгляд. А ведь она ничего… Воображение тут же услужливо нарисовало картину: вот мы мчимся на лодке, ветер развевает ее волосы, а она сама сидит совсем рядом, напротив, слегка касаясь меня коленями…

- Максим… Ты что песню какую-то вспомнил? – послышался ее голос.

- А? – я недоуменно посмотрел на Иру.

- Ты пальцами щелкаешь.

- Ну да, вспомнился один мотив, - рассеяно ответил я. На деле же, пальцами я щелкал всегда, когда волновался. Щелк-щелк, щелк…

 

********

Щелк! – Тишину этого пустынного пляжа, заросшего камышом, нарушали звуки фотоаппарата. Я опустил объектив и еще раз взглянул на утопленника. Судя по всему, он пролежал в воде не так долго, как прежние. Кожа не покрылась еще волдырями и не слезла, но приобрела уже нездоровый сероватый оттенок.

Тело этого полного мужчины, с волосатой грудью и ногами и редкими волосами, также не источало омерзительных запахов. От него лишь отдавало сыростью и тиной. Кое-где к нему прилипли водоросли, но не более. Но несмотря на это, Ире все же стало плохо. Она стояла бледная и по всей видимости с трудом сдерживала рвотные позывы.

- Недавно видимо утонул… - закинул я пробную удочку, косясь на Семеныча. Тот сплюнул, - Да уж, не давеча к этой ночью. Черт, что же эти полудурки делают. Место дикое, да и наверняка ведь пьяным полез – классический случай. Когда уже у людей мозги начнут работать. Блин, сто раз предупреждали – не лезьте бухими в воду. Так мало того, сейчас ведь еще май только. Вода даже не прогрелась как следует.

-И какой же по счету покойничек-то за эту весну? - осторожно спросил я, решив воспользоваться неожиданной разговорчивостью Семеныча, но тут встряла Ира,

- Хватит! – ее трясло от негодования и страха, -Ладно Семеныч, давно здесь работает. Но ты, Макс, как можешь так цинично и спокойно рассуждать?

-Жизнь заставила – пожал я плечами, - Тебе, кстати тоже не помешало бы научиться быть более безразличной. Работа спасателей это ведь не только людям на помощь приходить. Это еще такие вот трупы и трупы много хуже. Изъеденные червями, рыбами, раздувшиеся тела мужчин, подобно этому, женщин и даже детей! Если ты не знала об этом, когда шла сюда работать, то хотя бы сейчас пойми, что подобное – неизбежно.

- Неизбежно, да я согласна. – горячо возразила Ира. Но это не значит, что мне плевать. Он человек, он такой как мы понимаешь? Возможно, что у него есть семья. Жена, дети, которые сейчас сидят дома и не понимают, почему же папочка так и не вернулся домой после того, как ушел вчера. Мне жаль и их и его.

-Думаешь, мне не жаль? – холодно спросил я, - но он мертв и этого не изменить. А жалеть всех никаких сил не хватит. Цинизм – это наша защита, понимаешь? Иначе и чокнуться можно, если все воспринимать близко к сердцу… - я достал сигарету и закурил, а она все так же смотрела на меня большими испуганными глазами.

В чем-то она права. Сейчас, стоя над трупом, я даже не щелкал пальцами. Его вид не вызывал у меня каких-либо чувств. Я не всегда был таким безразличным. Нас меняют жизненные обстоятельства…

 

Я прервал воспоминания, покинув тот водоем и оказавшись вновь в реальности, в этой маленькой тесной комнатушке. Да, пусть и меня нельзя было испугать такими вещами, как разложившийся труп или кровь, но я совсем этим не гордился. Ведь дело не в смелости, а в том, что в испытывал и видел вещи куда хуже. Больше полугода назад мои родители попали в жуткую автокатастрофу, когда ехали к другу на день рождения. Их машину просто смял грузовик, который вылетел тогда на «встречку». Меня привели на опознание, и по фрагментам лица, не искореженных металлом и стеклом, по личным вещам и по кольцам на переломанных пальцах, я опознавал собственных родителей. Квартира перешла ко мне. Большую часть денег, оставшихся после их смерти я потратил на похороны и на почти двухнедельный запой, подробности которого в голове практически не задержались. Лишь как во сне мне потом мерещились собственные крики, руки разбитые в кровь и то, как я скользил в собственной блевотине…

Единственное из-за чего я смог вернуться к более-менее нормальной жизни и начал искать работу – это моя бабушка. Я не мог причинить боль и ей. Тем более, после новости о родителях, с ней случился сердечный приступ и она попала в больницу. Врачи говорили о том, что новых беспокойств она может и не перенести. А мне было ужасно стыдно навещать ее в полусознательном состоянии.

Я всей душой ненавидел этого безмозглого ублюдка, который сел пьяным за руль и погубил моих прекрасных родителей. И пусть впоследствии закон и наказал его сроком в колонии, но что это такое по сравнению с навсегда потерянными близкими людьми. Я ведь никогда больше не смогу пожать отцу руку, обнять маму, сходить с ними вместе в кино или на каток. Они не увидят, как я устраиваюсь на работу, завожу семью, не увидят своих снов. Господи… Даже после всех этих событий, произошедших в моей жизни за последний год и приведших меня в эти четыре стены, гибель моих родителей остается одной из самой трагических и страшных страниц в моей жизни. Может потому что после того, что случилось с ними уже ничто не могло меня так ранить?

Скорбь по ним часто сопровождалась вспышками ненависти. И не только к виновнику аварии. Но и к некоторым тупоголовым людям, из числа так называемых друзей и родственников семьи. Я позвал тогда на похороны всех кого мог, но многие так и не удосужились на них прийти. Хотя все логично. Некоторым из них всегда было плевать на родителей и меня. Так с чего было надеяться, что их смерть что-то изменит?

Возможно, та несправедливость и та ложь, беспомощность, с которой я тогда столкнулся и заставили меня пойти в журналистику. В армию меня все равно не брали из-за одного хронического заболевания. Следовательно, устроится работать в какую-либо силовую структуру, ища справедливости, я не мог. Но журналистика – другое дело. Те, кто работают там, видят правду и могут дать ее людям. Кроме того, они обладают властью. Не делом, так хотя бы словом могут изобличить подонков, которых стало в последнее время слишком много.

А хуже всего, что это были подонки, не уважающие себя. Ни одного солидного преступления. Не было, интересных, по-настоящему захватывающих случаев, которые заставили бы трепетать людей и были достойны бы целой полосы в газете. Лишь сплошная пьяная бытовуха – вот чего я с лихвой насмотрелся в журналистике.

Целая куча новостей о жестоко зарезанных, забитых или иным способом умерщвленных по-пьяни людях, совместные рейды с полицией и спасателями, в ходе которых мы наталкивались на трупы, все это примешивалось к шоку от смерти родителей. И все это лишило мои чувства прежней остроты. Иногда она возвращалась, когда мое сознание менялось в следствии различных причин – алкоголя, недосыпа или болезни. Но в целом я становился все более безжизненным и холодным.

Но была надежда. Тогда, у водоема я это понял, встретив Иру. Был шанс вновь ощутить себя живым. Поэтому после того рейда, когда Иринка пришла в себя, мне удалось разговорить ее и взяв номер телефона, назначить свидание.

 

 

Глава 2 «Она»

 

Из дневника размышлений Максима Орлова, запись от 7.07.2016:

 

«Насколько странной и несправедливой порой кажется жизнь. За счастье мы платим несчастьем и плата эта высока. Одна секунда радости может стоить человеку целой минуты уныния. Но весь секрет в том, что оно того стоит».

 

Прокручивая в уме события последнего года, я понимаю, что все же были в моей жизни моменты, когда я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Как, например в июле прошлого года. К тому времени прошло уже два месяца, как мы с Ирой начали встречаться. Нам было хорошо вместе, и я испытывал к ней чувства, которые уже давно ни к кому не испытывал. Я предложил ей отметить нашу двухмесячную дату, хотя и считал всегда подобные события лишь символическим вздором. Хотя, с другой стороны, я был рад с ней что-то отметить. Тем более, двухмесячный срок был для меня чем-то вроде показателя. Пусть и невозможно было за него хорошо и досканально узнать человека, но в целом мнение о нем складывалось и если вы до сих пор были вместе, значит были шансы, что ваши отношения продлятся дольше, намного дольше.

В этот день я пригласил Иру на ужин к себе домой. Признаться, я ощущал беспокойство. Ведь мы с ней не были близки. Конечно же, глупо было бы полагать, что к двадцати трем она осталась девственницей. Да и я приобрел неплохой опыт, особенно во время прошлых отношений. И все же, наш случай был чем-то иным. Даже когда мы просто целовались с ней, мне порой казалось, что моей, человеческой души слишком мало для того чтобы вместить все чувства и нежность, что я испытываю к ней. Голова шла кругом от мысли, что будет со мной твориться, когда обнимаясь, мы ляжем на кровать.

По крайней мере, ожидание вечера я мог скрасить подготовкой к нему.

-Так, так… она любит суши, из фруктов – ананасы. – бормотал я себе под нос, направляясь в магазин. Проходя аптеку, я было замялся, но затем покачал головой и пошел дальше. Не тот случай.

В гипермаркете я заказал суши и ожидая их, решил произвести другие покупки. В итоге – долго колебался, выбирая напиток, пока мой взгляд не упал на вермут. Затем придирчиво изучал объем. Взять пол-литра? А не мало ли? Вечер ведь долгий и нас двое. Да и разбавит ли это мое волнение? Взять что ли ноль семьдесят пять… а вдруг она подумает, что я алкоголик? Хотя, с другой стороны, не обязательно же выпивать все, просто скажу если что, что с запасом взял. Протоптавшись в итоге еще минут с десять, я плюнул и взял бутылку побольше. Уже выходя из магазина, я хлопнул по лбу, воскликнув: «Свечи»! и вернулся обратно. Домой я пришел в легкой панике, так как на покупки и ожидание заказа ушло больше времени, чем я планировал. До встречи оставалось всего-то минут пятнадцать. Сыпля ругательствами, я стал спешно накрывать на стол. Зазвонил мобильный. Сбиваясь с ног, я ответил.

-Алло?!

-Привет. Солнце, я в пробку попала, задержусь.

-Ничего страшного, целую.

Резерва времени хватило на то, чтобы накрыть на стол, переодеться и еще раз воспользоваться бритвой.

Услышав звонок в домофон, я открыл дверь подъезда, а сам зажег свечи на кухне, затем погасил люстру и прикрыл дверь, дабы не выдать сюрприз раньше времени.

Когда она появилась на пороге моей квартиры, я задохнулся от нежности и восторга. Господи, это не со мной, это все не реально.

Я ведь простой смертный человек, журналист пусть и не плохой, но провинциальной газеты. Я не великий праведник, герой, или известная личность. Чем же я заслужил столь совершенную красоту, этого ангела, плечи которой обнимали лямки нежно-зеленого легкого платья.

Чем я заслужил взгляда ее восхищенных голубых выразительных глаз? Как во сне я обнял ее и почувствовал жаркое дыхание и тепло ее губ на своих.

- Прости что опоздала…

-Пустяки, - опьяневшим от поцелуев голосом сказал я и дождавшись пока Ира разуется, провел ее на кухню.

-Боже, как тут красиво… - она, будто бы завороженная ступила сквозь полумрак кухни к огонькам свечей, свет которых устраивал причудливую пляску теней на стенах, столе и мебели. Ира восторженно улыбнулась и подобрав подол платья, села за стол.

-Максим, у меня нет слов… как замечательно ты все организовал, спасибо.

-Рад, что тебе понравилось, ответил я, пощелкивая пальцами. Все-таки хорошо, что я не рассказал ей, что щелчки для меня признак волнения. Главное, чтобы не заметила легкой дрожи в руках, лихорадочно подумал я, разливая по бокалам вермут.

-За что выпьем? – лукаво улыбаясь, спросила она.

-Истинным ценителям не нужен повод, - ухмыльнулся я и Ира рассмеялась, -Да нет же, Макс, прекрати, я ведь серьезно.

-Тогда за нашу любовь, - сказал я, задумчиво глядя на огоньки, - Чтобы она освещала наш путь, но не отбрасывала теней.

Ира кивнула, и мы звякнули бокалами. Затем мы принялись за суши, при этом смущенно не сводили друг с друга глаз. Последовавший после ужина и еще пары бокалов вопрос о том есть ли у меня музыка, застал меня врасплох. Вот об этой части вечера я как-то заранее и не подумал. Хорошо хоть на маленькой плазме на кухне было несколько музыкальных каналов и я защелкал пультом. Слава Богу, что там нашелся канал с медленной композицией. И хотя я сотню лет не танцевал и не был в этом деле профи, но тут же встал и подошел к ней, шутливо поклонившись, - Позволите?

На ее лице промелькнула улыбка. Она слегка наклонила голову набок, будто призадумавшись, а затем произнесла: «Разумеется» и протянула руку.

Ее небольшая ладонь послушно и изящно оказалась в моей. Вторая рука легко легла на талию Иры, одновременно прижав ее ближе. И хотя я не наступал своей пратнерше на ноги, но из меня и впрямь вышел не самый лучший танцор. Ведь уже минуту спустя мы не столько танцевали, сколько целовались. Жадно, страстно, будто бы желая соединиться душами, разрушить телесные границы, стать единым целым и раствориться в вечности. И когда музыка закончилась, нам двоим уже было не до танцев и ужина.

-Что ты делаешь? – взвизгнула, хохоча Ира, когда рывком я взял ее на руки.

- Наслаждаюсь моментом, - шепнул я и поцеловал, делая шаги прочь от кухни.

Пожалуй, со стороны я выглядел как какой-нибудь стереотипный мачо из кино, когда прямо на руках донес свою девушку до постели. Но хотя, выпитая доля вермута и подхлестнула мою уверенность, сердце все же выдавало около двухсот ударов в минуту. Не прекращая поцелуев, мы плавно опустились на кровать. Я буквально зарылся в ее волосах, а она обвила мою шею руками, тесно прижав к себе и прерывисто дыша в промежутках между поцелуями. Голова шла кругом от запаха ее духов, от разгоряченных поцелуев и близости ее тела. Будто бы не своими руками я отыскал замок на тыльной стороне платья и потянул собачку вниз…

***********

Я не тешил себя надеждами, что высплюсь той ночью. Тем не менее мне никогда не было так приятно пробуждаться не поспав и пары часов и вновь тонуть в ее объятиях, поцелуях, сливаться с ней в единое целое. В первый раз мы управились друг с другом за несколько минут и возбужденно дыша затем лежали под одеялом, прижавшись тесно и согревая друг друга обнаженными телами, не в силах поверить что это наконец случилось. Во второй и последующие заходы мы все дольше и дольше отдавались самому процессу, растягивая произведение нашей близости, откладывая кульминацию на более поздний срок.

Мне отчаянно, до ужаса не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась. «Время, ты мой враг, время ты насмешник проклятый, что приближает минуту нашего расставания» - мелькало в моих мыслях, когда я вновь и вновь погружался в ее объятия. Но остановить ход времени я не мог. Все хорошее или плохое когда-нибудь кончается. Эта ночь была. Но одновременно ее будто не было, в тот момент, когда утром я закрыл за ней дверь и вернулся в свою кровать. Лишь запах духов на подушке напоминал, что еще пару часов назад здесь лежала она. В остальном же царило чувство нереальности. Видимо, для этого люди и начинают жить вместе. Чтобы ежедневно, ежечасно, ежеминутно получать подтверждение, что все реально и что они и вправду вдвоем.

Но с другой стороны, я понимал, что время еще и мой союзник. Ведь у нас впереди были месяцы, возможно годы, состоящие еще из множества встреч, что нам предстоит.

*****

Я вернулся к реальности, покинув мыслями уютную кровать и вновь оказавшись здесь, в этом чертовом сыром и холодном месте. В проклятых темных четырех стенах. Я хрипло закашлялся, смеясь и не смог остановиться. Мной овладел истерический приступ хохота, из-за которого вполне можно было подумать, что с головой у меня беда. Но нет, за последний год я не стал психом, в полном смысле слова, нет не стал. Я сохранял относительно трезвый рассудок, что было хуже всего, и лишь иногда позволял себе скатываться до легких признаков безумия. Сейчас, события той романтической ночи казались не более реальными, чем события треклятого фильма, идущего в кино. Более того, кино теперь казалось более настоящим чем моя прошлая жизнь. Люди смотрели эти фильмы, уделяли им свое время, испытывали эмоции, сочувствовали героям. Мне же никто не сочувствовал, даже когда было настолько паршиво, что хотелось выть.

 

Глава 3

«Бочка дегтя»

 

Дневник размышлений Максима Орлова, запись от 15.08.2016

 

«Что означает справедливость и существует ли такое понятие в принципе? Ведь каждый толкует его по-своему. Кто-то считает правильным отдавать соразмерную плату людям за их деяния. Но как соизмерить ее. Как не остаться должным или не переборщить? Да никак. Царство справедливости извращенно. Люди черпают от источника правды, разливая воду по своим грязным бутылкам и неся ее домой. Каждый утоляет жажду правды по-своему. Но не всегда можно напиться, особенно если до этого сильно хотелось и мимо тебя шли с полными бутылками, не давая ни капли…»

 

- Пап, зачем вы ушли? – листва в этом мрачном осеннем лесу слегка обволакивала ступни и практически не шуршала под ногами.

-Так надо сынок, - отец подмигнул мне, а затем положил ладони на плечи и внимательно посмотрел своими мудрыми зелеными глазами, - Ты ведь уже совсем взрослый. Привыкай жить самостоятельно.

-Я не хочу пап, вы нужны мне. Где мама?

- А, твоя мама? Она здесь сынок, зайди за это дерево и ты сам все увидишь. Я с опаской посмотрел на темный огромный клен и покачал головой. – Пап, я боюсь.

- Не бойся, сынок. Мама, конечно, неважно себя чувствует, но ты ведь хочешь увидеть ее, правда? Мы зашли за дерево. Прямо перед ним кто-то лежал, но я все никак не мог разглядеть окровавленную фигуру, хотя в ней уже и угадывались смутно черты моей матери. Я задрожал.

-Папа, почему тут так холодно?

-Я не твой отец, ответил уже чужой голос и я увидел перед собой костлявое, морщинистое лицо, выглядевшее смутно знакомым.. – Что же до холода, сынок, то для морга это обычное дело – он усмехнулся, показав желтые, в паре мест выбитые зубы. А затем захохотал хриплым голосом. Я бросился наутек, прочь от тела моей матери и водителя грузовика, виновного в смерти родителей.

Я проснулся, ощущая раздражение. Оно услилилось, когда я бросил взгляд на совместное с родителями фото. Я бы все отдал, чтобы разучиться чувствовать. И тут же понял, что попал в логический тупик. Интересно, смог бы я пожертвовать и своими чувствами к Ире, лишь бы забыть эту боль?

 

Я нежностью вспомнил ее улыбку, моменты из наших свиданий. Как мы гуляя по лесу, нашли куст малины, и рискуя уколоть пальцы, срывали ягоды и кормили друг друга. Вспомнил даже тот момент, когда мы шли вместе за руки а двое подпитых неряшливых молодых людей, насмешливо крикнули: «Эй, голубки, вас приклеили друг к другу что ли?» Помню как тогда было дернулся ответить им, но Ира лишь крепче сжала руку и сказала: «Не надо, ненавижу, когда лезут в драку. Был печальный опыт, с бывшим. Он любил помахать кулаками. С тех пор у меня невыразимое отвращение к несдержанным парням».

Ирочка моя… в последнее время у нее так много работы и мы так мало видемся вместе. Ну ничего, главное, что она у меня есть. И те приступы бессильной ярости, что случаются у меня после гибели родителей, они словно замирают. Будто бы тьма из моей души рассеивается и все перестает быть плохо. Может позвонить ей, спросить, свободна ли она?

Я взял телефон и почти отыскал ее в списке контактов, когда мобильный зазвонил сам. Это была бабушка. Ощущая небольшой укол совести за то что я сам ей не позвонил, я ответил на вызов.

- Алло?

-Алло!!? Максим, это ты? – в трубке послышался незнакомый старушечьий голос.

-Да, я вас слушаю, кто это?

-Соседка Любы, Валентина Сергеевна. Максим, приезжай, горе случилось.

-Что?! – сердце у меня замерло, - Что такое, где бабушка, почему вы звоните.

-Она… - в трубке раздались всхлипывания. – Она больше не сможет позвонить, Максим. У нее случился сердечный приступ. Когда скорая приехала уже ничего не смогли сделать.

У меня затряслись руки и я выронил телефона. Крышка его отлетела и батарея вылетела. Я упал на пол, пытаясь дрожащими руками собрать его воедино. Но затем взревел и отбросил телефон прочь, приложив его об стену.

-Неееет, ну пожалуйста нет!!!! – зарыдал я. Пусть все это будет неправдой, за что, за что ты так со мной, жизнь? Что я тебе сделал. Отдай, тварь,верни всех моих близких. Ненавижу, не хочу, не могу больше терять их. За что все это? Что я сделал, что вызвал на себя гнев небес?

-Нет, нет, нет – я забил кулаком об пол, сердце резко защемило, в груди заныло я будто задыхался, глотая концентрированные дозы боли вместо воздуха.

- Видишь, внучок, подвела я тебя. Просто, сердце не выдержало, когда узнала, что они погибли. Врачи сказали, что еще один приступ может стать последним. Старая я, совсем старая. Но ради тебя, Максим, поживу еще. Остались-то ведь только ты да я.

Я тряхнул головой, пытаясь выбросить тот образ, когда бабушка- совсем слабая, лежала в больнице, а я сидел у ее кровати и в наших глазах были слезы. Этот образ принес мне новую порцию боли и я забился в истерике лежа на полу.

Словно в тумане я поехал к ее дму. Стоял и смотрел на нее, не в силах поверить, что это смерть. Она была так спокойна, будто бы уснула. До меня доносились бесвязные обрывки сочувствий и слов соседей.

- А посреди ночи как загремело что-то возле ее квартиры, будто бы дверь пытались выломать. Я побоялась тогда выходить, но вскоре все стихло.

-Следов взлома нет, - скучающим голосом ответил участковый, - Может кто-то и шумел, но это тянет максимум на нарушение порядка… Штраф от 100 до 500 рублей. Будете писать заявление?

-Заявление? Да боже упаси, на кого я его буду писать, поди разберись кто там шумел.

-У нее было слабое сердце… - осипшим голосом ответил. – Если в ее дверь кто-то ломился, она могла испугаться и… - я шмыгнул носом.

Участковый скептически на меня посмотрел, - Ну и что мне с этим прикажете делать?

-Я не знаю, это ведь ваша работа, верно? Искать виноватых?

-А были ли они? Я все понимаю, но работы по горло. А тут все очевидно – у старушки произошел приступ, это несчастный случай виноватых нет.

-Они есть? Ты что вообще не черта не слышал? Это твой работа найти их, ты поганый, ленивый ублюдок!!! – меня затрясло.

-Ах ты мерзавец, да я тебя…

-Прошу вас, не злитесь на него – вставила свои пять копеек соседка, - Мальчику сложно, его родители погибли. Любочка была его единственным родным человеком, он не со зла это сказал.

-Ну знаете… - поморщился участковый и вышел за дверь. Я тоже дольше не мог оставаться в одной комнате с трупом моей бабушки и вышел в подезд, где сел на ступеньки и, содрогаясь от рыданий, закурил.

Этой ночью я остался в бабушкиной квартире, но так и не смог заснуть. Мне казалось, что за мной постоянно наблюдает какая-то зловещая сила. Я лежал молча в темноте, периодически пугливо озираясь на темные окна. В сердце ощущался неприятный холодок. Иногда я шел в соседнюю комнату, чтобы в очередной раз убедиться, что она действительно мертва. Порой я подходил ближе и трогал запястье, надеясь прощупать пульс, но тщетно. Это был бесконечно долгий сумрачный день, в котором не было покоя и конца.

Я забыл о том, что еще сутки назад ощущал себя практически счастливым, я целиком потонул в этом горе. Когда я вновь ложился в постель, выкурив очередную сигарету или сделав себе теплого чаю, чтобы побороть внутренний холод, я чувствовал будто падаю в пропасть. Будто меня засасывает какая-то темная сила, как раз в тот момент, когда у меня совершенно нет возможности ей сопротивляться.

В голове мелькали обрывки слов, фраз, из моей жизни и тех статей, что я печатал:

«Водитель грузовика, он был пьян, вылетел на встречную полосу и протаранил машину ваших родителей»

«Как думаешь, много ли народу в этом сезоне всплывет кверху брюхом?» (смех моего коллеги Виталика).

«Значит вам нужны комментарии? Что же, ситуация была такова. По словам подозреваемой, ее трехмесячный ребенок слишком громко шумел. Он начал ее раздражать и тогда женщина, подошла к его кровати и накрыла его лицо подушкой, чтобы заставить его замолчать. Она перекрыла доступ кислорода и малыш умер»

«как загремело что-то возле ее квартиры, будто бы дверь пытались выломать. Я побоялась тогда выходить, но вскоре все стихло»

«все очевидно – у старушки произошел приступ, это несчастный случай виноватых нет».

-Есть, есть виноватые!!! – заорал я, вскакивая с постели, не в силах больше выдерживать этот поток негатива, хлынувший в мой мозг, - Виноваты люди, всегда они. Тупые, лживые, порочные создания. Вы, люди, черпаете зло и кормите им друг друга. Вы создаете этот бесконечный чертов круговорот. Вы делаете друг из друга монстров, сводя с ума и загрязняя мысли даже тех, кто изначально стремится к свету. Вы разносите пороки, как заразу. Как же я вас всех ненавижу… Будьте вы прокляты, хотя вы и так уже прокляты, поганые бессмысленные твари, - тут я запнулся, вспомнив Иру. Возможно, не все потеряно. Она моя надежда и всегда ею будет. Она сможет меня удержать от падения во тьму…

Я закашлялся, вновь возвращаясь к реальности. Проторчав в этом месте, не по своей воли, около двух часов, я стал окончательно замерзать. Добравшись до угла этого помещения, я нашел какой-то старый грязный плед, которым были укрыты трехлитровые банки с маринованными огурцами. Набросив его на плечи, но по-прежнему клацая зубами я стал, сидя раскачиваться взад и вперед. Ни тогда ни сейчас я не чувствовал угрызений совести за свои мысли. Люди сделали меня таким. Мои мысли – это лишь отражение их собственных пороков, которыми они охотно делятся с другими. Они вливают в меня свое зло, а я лишь как губка впитываю его. Но скоро я верну все, без остатка, хотя и выжал из себя уже первые капли. Главное-выбраться отсюда. И тогда я вытащу тьму из моей души и раздам ее людям…

Глава 4 «Переломный момент»

Дневник размышлений Максима Орлова. Запись от 18.08.2016

 

«Уверенность – это опасно. Общепринятость – зло. Стоит нам только уверовать в какие-то нормы, в их благо, как все летит к чертям. И однажды, ты с удивлением замечаешь, что твое послушание и следование тому, что заведено, не дало результата. Жизнь все равно разжевала тебя и высрала в канализационную трубу. И ты полетел туда, ощущая себя полным кретином, ведь все то, что ты считал правильным, оказалось иллюзией. И лишь отряхнувшись от всего этого дерьма, ты понял, что отныне будешь идти своим путем. И когда жизнь вновь попробует тебя разжевать, ты выбьешь ей к чертовой матери все зубы»

Знаете в чем ирония? У похоронных бюро тоже есть свои визитки. Да я понимаю, что это блин удобно, но со стороны выглядит дико. «Вот, держите визитку. Она вам очень пригодиться, если еще кто-то из ваших близких скончается. Можем предоставить скидку…» А знаете в чем большая ирония? Визитка мне пригодилась.

Кажется, я ни разу не улыбнулся, ни за день похорон, ни днем позже. Может и проскользнуло какое-нибудь нервное сокращение мышц. Но мне начинало казаться, что я полностью утратил способность улыбаться. Хуже того – меня постоянно преследовали сны, где бабушка была жива. Я просыпался, какое-то время думал, что это правда, а потом вспоминал. И рыдал как ребенок. Еще я злился на Иру. Звонок с соболезнованиями – единственное, что она сделала за два дня. Она не предложила мне встретиться или поговорить. Отчасти я догадывался из-за чего. Она, возможно, думала, что мне сейчас не до встреч. Но сидеть в теперь пустой бабушкиной квартире и слушать тиканье ее настенных часов, было еще хуже. Я понимал, что после урегулирование кое-каких вопросов стану владельцем вот уже второй квартиры, но мне было как-то плевать. Пустая квартира для опустевшей души, какая теперь была разница. И даже Ира не способна заполнить всю пустоту. Там где были мои родственники теперь ваккум и скорбь.

 

Я до сих пор с содроганием и ненавистью вспоминаю тот вечер…. Прошло девять дней после смерти бабушки. Я убирал со стола после ее гостей и знакомых, что пришли почтить ее память. В желудке плескалось несколько рюмок водки, но легкий алкогольный дурман не принес облегения. Заполнив два пакета мусором и пустыми бутылками, я взял их и вышел из бабушкиной квартиры. Уже было поздно. На улице стояла истинно июльская погода. Дул теплый ветер. Небо было ясным. Где-то вдалеке лаяли собаки и шумели колеса машин. Я подошел к мусорному баку и выкинул пакеты. По спине пробежал неприятный холодок, хотя на улице было тепло. Я достал сигарету и закурил, стоя у бака. Начал щелкать пальцами. Спустя пару минут чувство тревоги никуда не ушло, а только усилилось. Я пошел обратно, к подъезду. Я не дошел буквально несколько метров, как дверь подъезда распахнулась. Оттуда вышли трое молодых людей. Тех самых, кого старушки на лавочке за глаза именуют «наркоманы». Вот только на этот раз бабушки оказались правы. Одного из них – длиноволосого, с выбитым зубом и отекшими глазами буквально месяц назад откачаивала скорая, когда тот валялся без сознания на лестничной клетке в луже собственной блевотины. И судя по исколотой руке, которую я тогда мельком заметил, облюбовали малолетние торчки даже не «спайс», а нечто похуже. Сейчас же тот парень, развеселый улыбался, общаясь с двумя дружками, в руках одного из которых была банка пива.

… да черт его знает, к кому столько народу, Костело. К старухе из 32-й по-моему. Ну той, что померла недавно.

-А, внатуре. Слышь, а мы не в 32-ю тогда долбились? По-моему туда. Вот черт, ты тогда так обдолбался, что кажись со своей хатой перепутал. Еще не понимал, че так долго не открывают. Ахаха, вот угар.

 

Я не думал о том, что их трое, а я один. Не думал, что это опасные для людей обдолбышы, у которых хрен знает, что на уме. Думал лишь о том, как причинить им боль посильнее. Желательно – стереть мразей с лица земли, если хватит сил. Я набросился сзади, надавив на шею, повалил одного из них на землю. С наслаждением услышал клацанье его черепа об асфальт, и прижав, провел взад и вперед, словно мелкие камни асфальта – терка, а его волосатая башка – кочан капусты. Затем отпустил одну руку, но лишь для того чтобы сломать ею нос, а затем, попытался выдавить большими пальцами глаза. Волосатый заорал от боли, но это было последнее, что я успел с ним сделать. Меня будто оторвали крюком от него и мой позвоночник поздоровался с чьим-то коленом. Я охнул, почувствовав, как из меня вышбивает дух. Повернув шею насколько можно, я увидел, что меня держит тот, кого назвали Костело. Выше почти на голову (а я ведь и сам не малыш), тучный бугай с багровым лицом. Справа на всю сцену с расслабленно-дебильным выражением лица взирал третий обдолбыш. Тот на кого я набросился, скуля катался по земле, но уже предпринимая первые попытки встать. И то что я увидел в его глазах не сулило ничего хорошего. Но мне было уже плевать.

-Отпусти меня, ублюдок сраный! – я что есть силы дернулся, рассчитывая на внезапность, но не тут-то было. Здоровяк лишь усилил хватку, взяв в тиски одной из рук мою шею.

-Вставай, вставай Кирюха! – сплюнул он. – Эта гнида твоя, можешь сделать с ней все, что захочешь.

Ярость осталась. Но теперь к ней примешался страх. Он возник, когда я заглянул в обезумевшее окровавленное лицо наркоманского ублюдка, которого я избил. Он подошел ко мне и посмотрел, оскалившись:

- Если ты выживешь, урод, ты все равно ничего нам не сделаешь. Ты избил меня, сам полез. Так что заяву накатать не выйдет. Откуда ты вообще взялся, а? Отвечай, когда с тобой разговаривают! - Он ударил наотмашь кулаком в челюсть. В ушах зазвенело, я почувствовал, как зуб зашатался, привкус крови во рту. Первый удар не удовлетворил его, а лишь распалил, видимо.

-Нет, Костело, ты посмотри на него. Он мать его меня бесит. Ушлёпок ты, видишь кровь на моем лице? Ты нах умоешься ею, падла! - Он вцепился ногтями в мои уши и выкрутил их до предела, так что я почувствовал, как что-то хрустнуло, я заорал от боли. И тут же кулак врезался мне в челюсть и мои зубы со звоном сомкнулись на языке. Я будто бы откусил его. Затем- он ударил в кадык, лишив меня воздуха. Мне казалось, что я умираю. Я не мог ни вздохнуть, ни кричать, я лишь мычал, ощущая как раскалывается голова, немеют уши и льется кровь из зубов в горло. А меня все продолжали бить, теперь обрабатывая быстрыми и мощными ударами в корпус. Кажется меня бил уже не только тот тип, которого я огрел, но и его приятель. Пару раз перепало под дых ногой. Я чувствовал, как все мое тело расплывается, будто становясь мягким и податливым и в тоже время оно было охвачено огнем. Когда я наконец смог открыть глаза, я увидел иглу со шприцом. Сквозь звон донеслись голоса,

-Как думаешь, просто воткнуть в него или всадить в вену и пустить туда воздуха, чтобы он наконец-то сдох. Черт, охота замочить его, вот же мразота, накинулся на меня как долбанутый. Эй, слышишь, дерьмо, знай, ты сам нарвался, если что.

Я замычал и резко дернулся, практически вырвавшись. Но тут здоровяк крутанул запястье и я услышал хруст и почувствовал, как рука, пронзенная дикой болью, безвольно повисла.

-Эй, отморозки, вы что творите, я полицию сейчас вызову! – донесся с балкона мужской голос.

-Валим, - сплюнул накроман, что держал иглу. Я почувствовал как бугай берет меня за плечи и разворачивает лицом к себе.

-Это тебе прощальный подарок, тварь, - я еле стоял на ногах, чтобы сопротивляться. Поэтому даже с какой-то охотой последовал за рывком этого наркомана, который направил мое лицо навстречу с его коленом. Сильный удар. Темнота…

 

**********

 

Врачи, очевидцы, потом они рассказывали. Как какой-то мужик вызвал скорую, как я заорал, когда пришел в себя. Как бредил, после того как меня обкололи обезболивающими и как звал своих родителей. У меня оказался выбит зуб, сломаны пара ребер, рука, сотрясение мозга, а все мое тело игрудь были покрыты огромными, как медузы, синяками. Я был разбит, сломан и теперь не только морально, но и физически. Я лежал и молчал, порой целыми днями глядя тупо в белый потолок, и, краем уха слушая разговоры соседей. Моя девушка навестила меня лишь один раз. Лишь для того чтобы сказать какой я придурок, что полез в драку. ЕЙ, мать его было плевать, что я сижу на обезболивающих, что у меня периодически раскалывается жутко голова и приходиться вновь глотать эти чертовы таблетки. Ей, блин, невдомек, что я потерял всех своих близких и что она в этот момент единственный человек который может меня навещать. Что иначе – я просто лежу сутками и думаю, потому что вставать мне пока не рекомендовали. Да и закоулки больницы интересовали меня мало.

Я ощущал себя брошенным и ненужным. И от этого становилось еще хуже. Я чувствовал, будто что-то злое сидит у меня на груди и впускает свои горящие когти, окутанные тьмой прямо в сердце. Я орал мысленно, внутри черепа и горел внутри, но снаружи был неподвижен. Потому что в такие моменты меня будто парализовывало. Лишь слезы порой скатывались по щекам, а в горле стоял ком. Из-за одиночества у меня даже появилась привычка вести частые внутренние диалоги с самим собой.

-Ты не нужен ей… ты никому не нужен

-Она говорила другое. Говорила, что любит.

-Где ее любовь, где мать ее, любовь этой Иры? Да она лгала тебе. Эта сволочь пришла сюда единственный раз, чтобы упрекнуть тебя. Да она только о себе и думает.

-Может быть и так. Может я и впрямь никому не сдался. Но разве я настолько паршивый человек, что все от меня уходят.

-Будто у них есть выбор. Будто они не остались бы жить, если бы хотели.

-У нее есть выбор. Но она не хочет. По своей воле или нет – все оставляют меня. Я больше так не могу. Я… я не понимаю, как я еще держусь.

- Им всем назло…

-Назло им? Возможно, хрен дождутся, что я съеду с катушек или типо того. Все они мудаки, в большинстве своем они никчемные жалкие эгоисты, конченые люди. У них нет никаких принципов. Они живут в разврате, колятся и тусуются. Разве это люди? Разве достаточно родиться лишь для того чтобы считаться человеком. Кто из них на самом деле заслуживает этого звания, а? Отбросы, которые меня избили? Мужик с балкона, который зассал заступиться по-настоящему? Коллеги, которые не дали мне работать по удаленке, чтобы самим больше материала написать, а меня оставить на копеечном больничном? Всем плевать. Все начинают задумываться, лишь когда жизнь с ними круто обойдется. Все тычут пальцами в чужую несдержанность, в чужое отчаяние и злобу, не понимая, что сами ее порождают. Они все лицемеры. Они вливают в других, невинных зло и стыдятся, когда видят, как их зло, приобрев форму, проявляет себя.

Эта мысль, зародыши, которой начали появляться еще раньше, настолько взволновала и восхитила меня, что я чуть было не вскочил с постели. И она однвоременно настолько подчеркивала всю несправедливость и жестокость этого мира, что мне захотелось заорать и взяв с тумбочки кружку, разбить ее о стену. Но я не сделал ни того ни другого. Я лежал в темноте, глядя на луну за окном. В глазах моих были слезы, а в душе разгорался огонь. Зло должно вернуться к людям, точнее – к нелюдям. Кто-то должен на это решиться. Нужно лишь время.

 

*********

 

Какова одна из самых популярных фраз - штампов для заключенных, обретших свободу? «Я стал другим человеком». Что же, большинство наших больниц скорее похожи на тюрьмы. И я выписался из нее, будучи «другим человеком». Кем была для меня Ира? Ни много ни мало – последней надеждой на людей. Я не какой-то там пессимист, да, бывают и славные люди. Только невинных не бывает. Невинность-это обман, заблуждение. Смешно, но даже какое-то время я думал следующим образом: «Все люди грешат, но их спасение-в любви». Я думал, что она мое спасение. Но пренебрегая мной, когда все было так паршиво, она повергла меня в еще большую депрессию. И пока я лежал там искалеченный, мне даже больно было рыдать. В конец-концов боль достигала такого уровня, что казалось лопнет голова. Но потом пришло безразличие. Будто все чувства умерли. Но на самом деле я знал, что это новая жизнь. Я пуст. Во мне ничего нет. Наполните меня своей злобой, для нее теперь куча места.

Прежде всего, я бы не хотел, чтобы подобное повторилось. Я купил нож с выкидным лезвием, начал читать, много читать о том как обращаться с холодным оружием. Научился делать различные выпады. Теперь, если судьба вновь сведет меня с этими ублюдками, я не задумываясь, перережу им глотки.

Порой я гадаю – а на что способен человек, доведенный до отчаяния? До безумного исступления. Ведь тогда даже тюрьма не сдержит зверя внутри него. Если убийства могут вызывать какую-либо зависимость, то что помешает такому человеку задушить сокамерника во сне или наброситься на одного из заключенных во время прогулки и изувечить его. Так где предел? Где границы, когда человек может остановиться? Да и так ли легко его остановить.

Я вздохнул, поправил лямку рюкзака. Посмотрел на умирающее августовское солнце. И зашагал в сторону дома.

 

Глава 5 «Клуб»

 

«-Все началось с клуба?!!! Отвечай ублюдок! – я пожал плечами и усмехнулся, - Знаешь, как-то трудновато теперь вспомнить точку отсчета. Говорят, что для того чтобы разгорелось пламя нужна искра. Но в моем случае – искра была не одна, в этом-то вся и проблема. Вот только пламя поначалу не разгоралось. Я скорее медленно тлел со всех сторон. А когда искр стало слишком много, то и не заметил как вспыхнул…»

-Эй, Макс! Макс, блин, хватит залипать – вывел меня из размышлений зычный бас Виталика.

-Чего тебе? – я оторвался от экрана монитора и слегка раздраженно посмотрел на него.

- Да не напрягайся ты, не по работе вопросы. Хотя лично мое мнение, что твоя последняя статья – гавн…

-Ой, да заткнись ты уже, что хотел?

Виталик обернулся по сторонам, будто бы убеждаясь, что нас никто не подслушает и заговорщически мне подмигнул. Я закатил глаза, - Виталь, много работы, дедлайн скоро, надо материал дописать. Так что давай без этой твоей театральщины. Сразу по делу, ок?

-Окей, окей. Смотри короче тема такая. Сегодня пятница, последний рабочий день. А я тут волшебным образом смог надыбать билеты на закрытую вечеринку. Состоится в лкубе, в центре. Там клевый диджей приезжает и будет куча VIPов. Пощелкаем немного, а дальше можно будет расслабиться и отдохнуть. Че скажешь?

Я посмотрел на Виталика и хмыкнул, что же, мне не помешало бы развеяться. А то так и спятить недолго. Одна работа, депрессивные мысли и желание послать всех куда подальше.

Последние три месяца после выписки из больницы проходили в каком-то тумане. Сил и желаний сделать что-то не было совсем. Я все так же по привычке носил нож в кармане, порой посещал могилы бабушки и родителей и подолгу стоял там, вспоминая их. За эти три месяца я чувствовал себя одиноким, как никогда ранее. Порой все они снились мне и Ира тоже. Во сне она мне улыбалась.

Пожалуй, и впрямь сегодня стоило просто напиться в кои-то веки и забыть обо всем хоть на время, сидя за столиком в клубе и болтая с Виталиком о бабах и политике, потягивая кальян…

- Иииии вы на вечеринке «Последний день лета». И с вами ваш бесменный ведущий Костя Лютор. И спонсором сегодняшнего конкурса является магазин секс-товаров «Hot girl». Итак, три пары собраны и сейчас им надо будет изобразить в одежде различные позы из Камасутры. Самой страстной паре мы вручим подарок от нашего спонсора. Итак, готовы? Поехали!!!

Я поморщился и отвернулся от действа на сцене, сделав вид, что меня очень интересует уголь, тлеющий в чаше кальяна.

-Не одобряешь? – спросил Виталик.

-А что одобрять, Виталь, а? – я почти перекрикивал музыку и улюлюканье толпы, - Что в этом хорошего?

- Ну знаешь, хоть не так как в том клубе на окраине. Когда телку взяли прямо на сцене. Всем конкурсам конкурс.

- Ты знаешь, как расшифровывается аббревиатура VIP, Виталь, а? Ну знаешь, нет? Ты же говорил, что здесь все VIPы соберутся.

-Я в английском твоем не шарю, прости братан – Виталик улыбнулся и развел руками.

-Да тут-то шарить особо и не надо. Ну так, на уровне школы. VIP – это very important person, что переводится как очень важная персона. – я подчеркнуто хмыкнул, глядя на мужика в дорогом костюме, который пытался зубами сорвать лифчик со стриптизерши, а та смеялась и прикрывала грудь. – А теперь скажи мне, коллега. Что важного в этих людях? Кому они важны. Тебе вон тот хмырь важен, а? Да простой человек пройдет мимо еще и плюнет в его сторону. Ну неужели в наше время деньги это такая большая ценность, чтобы называть важными таких как он и открывать перед ним все двери, всюду стелить ковровые дорожки и подтирать задницу? – я опрокинул стопку. «Закуской» стала еще одна затяжка кальяна, после которой во рту стало отдавать лимоном и мятой. – Черт возьми, да что с этими людьми, а? Что хорошего они делают, чтобы жить лучше чем мы? Чтобы не думать о том, как прожить от зарплаты до зарплаты. Или прокормить семью.

- Ну старик – Виталик озадаченно почесал голову. – Так было всегда. Кому то все. А кому-то жалкие гроши. Да и потом, не все же богатые зло. Уверен, многие из них жертвуют на благотворительность или заработали деньги честным предпринимательством.

-Что значит так было всегда – я поморщился. – Мы же типо в свободной стране живем, каждый волен выбирать, что ему хочется и делать на этом деньги, разве нет? У нас же нет деления на крестьян, дворян и так далее. И все равно появляются те, кто гордо величает себя элитой, хотя на деле это лишь зажравшееся быдло.

- Ага, - буркнул Виталик. – И что ты предлагаешь? Систему не изменить. По крайней мере простому человеку. Нужно получать тогда и плюсы от такого порядка – голодные, похоие на поросячьи в этот момент глазки моего коллеги были прикованы к пьяной в дрова девушке, трясущей во всю задницей на танцполе.

Я лишь фыркнул, но разговор продолжил.

– А теперь ответь мне - если у нас мать его свобода, то почему существует заведомо проигрышные дела, а? Почему если я в восторге от того чтобы писать статьи в газету, работать медперсоналом в больнице или учить детишек уму-разуму в школе или садике, то я должен быть готов жить на нищенскую зарплату? Почему для того чтобы нормально обеспечить себя или семью мне надо пойти работать в гребаный банк, налоговую или начать барыжить? А если я не хочу? Если вот нет у меня ген банкира или торгаша? Может я вообще гуманитарий? Куда мне податься? Кому я нах нужен?

-Ну, везде можно преуспеть – рассеянно ответил Виталий, не сводя глаз с танцпола.

Я лишь фыркнул, - А ты вот до хрена знаешь учителей-олигархов или медсестер, отдыхающих за свой счет на Мальдивах каждый год? А чем они хуже этих финансистов, который порой делают бабки ради бабок, тупо из воздуха. Человек, который передал свои знания сотням подрастающим или дал всему населению города правду получает в сотни разы меньше чем брокер, который продал евро, которые подарила ему бабушка на день рождения и купил баксы, а потом обменял их на рубли, когда курс повысился! Вот как у нас «ценят» по-настоящему важных людей!

Оттуда и получаем дерьмо с образованием с дойными коровами-студентами, которые ни фига не знают в итоге и денежными мешками-преподами, которые знают, но предпочитают молчать, потому что их никто не контролирует и не уважает.

Виталик сделал сильную тягу и наморщил лоб, - Что-то ты загрузил меня Макс сегодня. Пойду лучше подкачу к той дамочке, отдохнуть охота. Как-то не до серьезных разговоров…

-Вали, - отрезал я. – Все это развалится рано или поздно… - это я уже пробормотал, когда Виталий самоуверенной походкой зашагал в сторону пьяной танцошицы, практически оголившей ляжки.

 

Оставишись наедине с мрачными мыслями, я решил напиться. Напивался же не только при помощи алкоголя, но и при помощи еще более мрачных мыслей. К мыслям о социальной несправедливости стали примешиваться лица наркоманов, рожа водилы грузовика-убийцы и грустное и разочарованное лицо Иры. Я чувствовал, как со всех сторон словно что-то давит. Мир стал казаться большим злом, свалившемся на мою бестолковую пьяную голову. Зло исходило отовсюду. Оно шло от людей. Я чувствовал холодные его щупальца в моей груди. Бежать было некуда и негде было скрыться. Я лишь мог хватать губами воздух, как рыба, выброшенная на берег, переживая этот приступ. Я хотел растворить людское зло. Сжечь его 40-градусной водкой, но зло лишь тлело, не желая сгорать. Тлело и лишь больше жгло грудь. Как бы я сейчас хотел дать ему выход. Я представил как беру кальян с горящими углями и со всех сил впечатываю его в рожу ближайшего толстосума. Я аж закрыл глаза и едва не замурлыкал от удовольствия, воображая это. Вот ведь славно было бы…

Вскоре мне стало дурно, то ли от выпитого, то ли от обдуманного. Виталика уже минут 15 как нигде не наблюдалось, так что я решил не ждать его и выйти покурить на воздухе, а заодно и проветриться.

Сквозь шумную толпу, морщась от музыки, бьющей по ушам, я продрался к выходу. Навстречу мне со стороны курилки вышел довольный как слон Виталик.

-Эй, Макс, помнишь ту девчонку на танцполе, а? Я только что взял ее прямо в туалете, прикинь? О, как же она шевелила бедрами, ты бы знал. Так круто, что сейчас презики можно даже в толчке клуба купить.

-Очень рад за тебя, - пробормотал я.

-А ты куда? Не Иру случайно ищешь? А то я когда из туалета в курилку шел, видел ее.

-Иру? – сердце лихорадочно заколотилось. В памяти всплыли голубые глаза, темные волосы, заплетенные в косички и такой невинный, но одновременно возбуждающий взгляд…

-Да, с мужиком одним. Он вроде сын директора этого клуба.

- Что? – я ошарашенно посмотрел на своего коллегу.

- Ну да, а ты не знал? Их уже недели три видят вместе.

-То есть… – мой разум заметался, пытаясь переварить услышанное. То есть пока я лежал в больницы она шлялась по клубам с каким-то мажором???!!!

-Да не кипишуй ты. Может они там просто дружат или еще что – неуверенно сказал Виталик, - эй, ты куда?

-Воздухом подышать – рявкнул я, направляясь к выходу. Внутри все клокатало. Слезы обиды стояли комом в горле, а мой разум будто бы горел в адском пламени. Все. Конец. Какой-то урод из тех, что я всегда ненавидел отнял у меня последнее что оставалось – девушку, которую я любил. Девушку, которая меня предала. Ненавижу!!!!!! Ненавижу вас всех. Ничего. Сейчас я тоже кое-что отниму. Я с силой толкнул дверь как раз для того чтобы увидеть, как с парковки трогается машина. Как в замедленной съемке я увидел лицо Иры, сидевшей на переднем сиденье. Они ехали не в ту сторону, где был ее дом. Значит, они едут к нему.

- Тварь,- сплюнул я на асфальт и зашагал к пожилому мужчине-таксисту, который дежурил у клуба.

-Машина нужна? – спросил он у меня.

-Да, - сказал я, бросив взгляд на серебристую иномарку.

-Куда поедем? – спросил он, когда мы сели. На размышления понадобились секунды.

- За той машиной – ответил я.

Черный «мерс» в котором была Ира ехал быстро по пустым дорогам. Но и таксист не отставал. Ничего, погоди. Это тебе не сойдет с рук, сволочь. Вы богатенькие мальчики думаете, что можете брать все что захотите. Но не в этот раз. Если я достану тебя, то все что ты захочешь – это остаться в живых.

- Хех, прям героем боевика себя чувствую. Погоня есть. Перестрелки надеюсь не будет? – усмехнулся водитель.

Я покачал головой, думая о том, что ствол сейчас бы не помешал. Но это только в фильмах с ним разгуливают направо и налево, находят в папиных сейфах или даже маминых вещах. В реальной жизни, если хочешь покончить с кем-то, то придется пользоваться подручными средствами.

Никогда не думал, что об убийстве буду помышлять настолько легко. Но в тот момент мне казалось, что вся моя жизнь вела к этому моменту. Несправедливость и зло со стороны общества, неприятие ложных ценностей, которые пропагандируют в кругах так называемой «элиты», предательство любимой девушки с представителем одного из них, пора разорвать эту чертову череду дерьма, что обрушилась на меня.

Далеко от клуба мы не отъехали. «Мерс» завернул в новеньких двор, что находился возле рощи.

-Остановите машину, - ледяным тоном сказал я водителю и расплатившись с ним, вышел из такси.

 

 

Глава 6 «Беглец»

Запись в тетради Максима Орлова:

«Порыв…Вот что губит людей. Сам по себе, как чувство, он безобиден. Но когда чересчур сдерживаешь его, люди этим пользуются. И порой им нужно напоминание, что они просто не могут забрать что-то или кого-то у тебя и уйти безнаказанными. Тех, кто уступают эмоциям кличут «несдержанными»… Справедливо ли? Ведь на самом деле они часто пытаются сдержать нечто большее, чем тот жалкий порыв, которому уступили»

Когда настал момент, то мне некогда было размышлять над планом нападения. Да и размышления не лезли в голову. Как бык на красный плащ я бежал в их сторону. Но уже видел, что не успеваю. Подъездная дверь закхлопнулась едва я достиг дорожки, ведущей к ней. Я лишь и успел врезаться в бездушный кусок дерева и железа, а затем барабанить по нему. Но никто по ту сторону не услышал (или не пожелал услышать) ни стуков, ни ругательств. В одном из оконо на третьем этаже загорелся свет. Я не питал иллюзий. Я понимал, что скоро они будут далеко не чай пить. И был вне себя от гнева. Будто зверь загнанный в клетку я кидался до этого на дверь как на прутья своей темницы. Темница же была внутри меня, а не снаружи. И лишь ярость могла расплавить ее. И вместе с тем – беспомощность наваливалась на меня и осознание предательства.

Хотя, кое-что я сделать мог. Пусть Иру и не вернуть, а ее поступка не изменить. Но я мог обломать им ночь. Я знал, как выманить этого урода на улицу!

Я нашел камень поувесистее и подошел к его машине. Оценивающе взглянул на нее, пощелкивая пальцами. Щелк-щелк. Что же… Пожалуй лобовое стекло – лучший вариант. Отойдя на пару шагов, размахнулся и с силой метнул его, чуть не вывихнув запястье. Оглушительный звон и вой сигнализации. И куда приятнее – хлопок балконной двери через несколько секунд и его крики.

- Ты, урод, ты что творишь??

- Это ты мне, ублюдок? Давай спускайся, поговорим!

Фигура в балконе исчезла и я улыбнулся. Наконец-то. У меня не было ни малейших сомнений, что я разберусь с ним. Ярость даст мне сил. Его гнев из-за разбитой тачки – ничто по сравнению с моим. Но тут краем глаза я заметил фигуру в форме, неспеша подходившую ко мне справа. Он остановился. Я отметил, что на ремне не было кобуры. Он вздрогнул, видимо поняв куда я смотрю. И заговорил миролюбиво, будто невзначай, - Парень, а ты случайно не видел, что тут произошло?

Я помотал головой и бросился бежать. Сзади меня послышались крики и топот ног. Но я бежал как никогда. Услышал, как хлопнула дверь подъезда, и горько пожалел, что не могу вернуться. Я знал, где можно было скрыться. За домом напротив была рощица, которая тянулась вдоль всего района, выходя

краем на мой дом. Спуск туда был крутой, поэтому когда я обогул дом, мне пришлось замедлить бег. Но все равно я скатился вниз чуть ли не кубарем. Ломанулся через предательски трекающиеся кусты и выбежал на одну из троп.

Ноги периодически отказывали мне и казалось, что я бегу сам по себе, а они-отдельно. Но я не мог остановиться, хотя признаков погони давно уже не было.

Наконец я выбежал к домам, среди которых был и мой. Лихорадочно оглядываясь, я подбежал к нему, как подбегает загнанный зверь к своему убежищу. Дрожащими руками открыл дверь подъезда и устремился вверх по лестнице.

Дома я набрал теплую ванную. Пока вода бежала, я стащил с себя одежду и уставился в зеркало на перепачканное, потное, с парой царапин от веток лицо. Мои глаза, прежде спокойные, были лихорадочно-безумными. Я улыбнулся и эмоция вышла другой. Будто отражение в зеркале по своей воли выдало ехидную ухмылку. Раньше у меня никогда не было проблем с законом. Еще в студенческие годы мои одногруппники могли сходить с ума и распивать спиртное на дестких площадках или красть по-мелочи в супермаркетах. Я всегда сторонился этого. А теперь сам был вынужден бежать и повезло, что скрылся.

Адреналин ушел и стал уступать место страху. А если бы меня схватили? За то что разбили чужую тачку и оказал сопротивление властям, штрафом я бы не отделался. Как минимум дали бы условку. А там-малейший прокол и я уже отправляюсь прямиком в колонию-поселение. Это крест на работе, крест на всем. Конечно, с двумя квартирами можно не особо переживать за финансовое положение. Одну из них можно было бы сдавать, если что. Но тем не менее моя работа мне нравилась и я бы не хотел ее терять.

«Да в этом ли дело»… - зашептал внутренний голос. «Как с тобой обошлись… Ты же был готов убить его. Забить до смерти собственными руками» - я засмеялся, маленький кровожадный голос внутри меня залепетал «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста»… Это было что-то новое. Мысль об убийстве не отталкивала и не внушала страх. Наоборот – она была чуть ли не вожделенной.

Я уставился на себя в зеркало. Да кто же я такой? В кого я превращаюсь? Я чувствовал как подкатывает истерика. –Да ни в кого я не превращаюсь!!! – заорал я. – Это вы! Это всё ВЫ!!!! Вы во всем виноваты. Я, я просто защищаюсь. Вы прогнили, а не я!!!

Но ведь его-то тоже кто-то любит, разве нет? Неужели ты бы смог совершить такое зло, Максим? Неужели ты бы убил человека?

Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Бесконечный диалог у меня в голове. Говорят, что за правым плечом у нас ангел-хранитель, а за левым – демон-искуситель. Я уже не мог понять - кто есть кто. Если ангел приводил разумные доводы, то он слабак и недотепа. Желает ли он мне добра, если позволяет всем и вся вытирать об меня ноги? Быть вечно несчастным, обманутым, раздавленным. А может и нет у меня ни ангела, ни демона? Может это просто конфликт разных точек зрения, но моих?

Точки зрения, запятые сознания, многоточия мыслей… К чему эти ярлыки? Я просто хотел жить нормально. Жить и любить. У меня не получилось. Простите все.

Бог, если ты есть, если не отвернулся от меня, прости мою душу. Ты видишь, у меня не осталось выбора. После всего того, что я пережил, прежними не остаются. Я бы очень хотел, но я не могу. Я не хочу и дальше, закрыв глаза, смотреть на всю эту несправедливость. Я лучше пожертвую своей жизнью и душой, но сделаю этот мир немного лучше.

Вода в ванной стала уже давно комнатной температуры. А я все сидел в ней, постоянно взъерошивая волосы и думая о разном. Все свалилось на меня, как откровение. Я были слишком измучен и раздавлен. Но у меня еще были силы. Пусть мне это будет стоить жизни или еще чего. Но я сделаю этот мир хоть немного чище. Люди убивают друг друга на войне и ветеранов за их убийства никто не обвиняет. Им воздают почести. Если вокруг столько людского дерьма, то чем они лучше тех, кто были нашими врагами? Почему им никто не спешит объявить войну. Почему они калечат судьбы хороших людей, превращая их в тех, кем становлюсь я?

Конечно я был реалистом. Я знал, что полностью избавить мир от дерьма у меня не выйдет. Но любой вклад пошел бы этому миру на пользу. Поэтому я описываю часть своих идей и мыслей в дневнике. Быть может люди найдут его и последуют за мной. Я очень на это надеюсь.

Я бы очень хотел убить этого мажора первым. И чуть было не сделал это сегодня. Но если рассудить, то есть кандидатуры более достойные. Те хреновы наркоманы. Хотя нет. На них-то тогда все и закончится. Ведь смогут связать то, что их убирают по одиночке с нашим общим инциндентом. Значит первая цель не должна быть как-то связана со мной. Ей следует быть случайной. Клуб? Да, там полно ублюдков. Не сложно будет проследить кого-то от входа. Да и время удобное-ночь. Если мы окажемся в темном проулке-я и жертва, то все должно получится. Но как лучше это сделать. Нож?

Да и результат гарантирован и спрятать легко. Что же, отлично.

То спокойствие с которым я рассуждал о выборе способа, орудия убийства, уже не внушало мне страх, трепет. Я будто бы утратил в этот момент все человеческие чувства, превратившись в машину. Орудие для устранения тех, кто нес зло.

Еще недавно я бежал, но мне надоело бежать. Надоело терпеть боль и несправедливость. У каждого есть свой предел. Я больше так не могу. Пора что-то сделать…

 

Строки из тетради размышлений:

Мама…Папа… Бабушка. Не знаю, способны ли вы меня услышать. Простите меня пожалуйста. За все. Я бы очень хотел быть тем человеком, которым бы вы гордились. Надеюсь, что вы меня поймете. Но возможно, то что я сделаю, избавит других от моих мучений. Я понимаю, что убийство есть зло. Но в данном случае – это зло необходимое. И я готов пожертвовать своей душой, чтобы сделать этот мир хоть немножечко чище. Если у меня все получится, то найдутся те, кто поймут или напротив те, кто будет обвинять меня. Но я уверен в своей правоте. Мамуль, Папуль, Бабушка… Я никогда им не прощу ни вас, ни того, что они делают. Я всего лишь хотел, чтобы в моей жизни было все хорошо. Не моя вина, что так не вышло.

 

 

Глава 7 «Муза»

 

Дверь подвала отворилась. Тусклая полоска света выявила витающую в воздухе пыль. Лицо вошедшего оставалось в тени. Человек стоял напротив меня, не говоря ни слова. Но его намерения не были загадкой для меня…

-Ты готов это услышать? Хоть я и без понятия кто ты, но пара догадок есть. Но, кто бы ты не был, ты готов?! Я тебя спрашиваю??!!

Незнакомец едва заметно кивнул. Это взбесило меня ещё больше. А потом я вновь окунулся с головой в безразличие. Мне стало абсолютно всё равно кто мой тюремщик и какой он вынесет приговор. Я просто хотел выговориться. Воспоминания, которые были ранее, не шли ни в какое сравнение с тем, что я собирался открыть ему. Никто раньше не слышал правды о том дне, который изменил мою жизнь…

Жизнь моя отчего-то мне всегда казалась ненастоящей, будто она была слизана из какого-то телесериала или же книги. Я словно