Глава двадцать шестая

Бог закрывает одну дверь...

 

Райан сидела на краю кровати Маркуса с планшетом на коленях. Она не могла поверить в то, что читала. Что еще хуже, она не могла поверить, что, однажды обжегшись, она позволила этому случиться во второй раз.

— Маркус, ты сказал, что теперь все будет хорошо.

Он опустился перед ней на колени и взял ее за руку.

— Да, это так, не волнуйся. Самое худшее уже позади.

— Позади? Они выставляют меня монстром.

— Я понимаю, но слушание закончилось и гастроли тоже. Суд знал, что все эти бульварные газетенки просто сплошной вздор. Они не смогут преследовать меня или детей.

Райан встала и откинула его руку.

— Ты действительно настолько эгоистичен? Тебя не волнует, что это делает со мной?

— Что ты имеешь в виду? Эту статью скоро забудут, — он тоже встал, потом снова протянул ей руку, но она ее не приняла. — Что ты теряешь?

— Я поступила в аспирантуру на программу развития ребенка. Я буду работать в реальных условиях – это означает, что я буду находиться в одной комнате с детьми, беседовать с ними, изучать их. Если бы ты был учителем или родителем, ты бы позволил своему ребенку находиться в одной комнате с девушкой, которую описали в этой статье? Я имею в виду слова «с ней рядом всегда существует угроза насилия». Не удивлюсь, если мне позвонят из приемной комиссии университета по этом поводу. Я могу представлять опасность для школы.

— Ты преувеличиваешь. Серьезно. Все пройдет через пару дней.

— Не для меня. Всякий раз, когда кто - нибудь захочет меня погуглить, это первое, что он увидит.

— Райан, ты должна суметь видеть дальше этого. Люди читают всякую ложь, когда ищут информацию обо мне, но я научился не позволять этому беспокоить меня.

— Только лишь потому, что у тебя нет выбора. И потому, что ты также имеешь возможность наслаждаться всем хорошим, что дает тебе известность.

— Пожалуй, — Маркус выглядел таким же наивным и бестолковым, как и Майлз. Но он должен понять, как невыносимо было оказаться в орбите его славы.

— Да брось, ты занимаешься тем, что любишь, — сказала Райан. — И ты не можешь жить, не играя каждый вечер для нескольких тысяч людей, или не имея публику, восхищающуюся тобой. По крайней мере, признай это.

Теперь Маркус расхаживал по комнате.

— Ну и что ты просишь меня сделать, перестать исполнять музыку? Бросить все, ради чего я работал только потому, что только так я смогу продолжать отношения? Ты говоришь сейчас о деле всей моей жизни.

— Хорошо, быть может, я недостаточно стара, чтобы говорить о «деле всей моей жизни», но я тоже упорно трудилась, чтобы добиться того, что у меня есть.

— Пожалуйста, не сравнивай. Ты все еще можешь делать, что захочешь. Ты можешь все изменить – я не могу. Даже если бы я больше никогда не записал ни одну песню или не выступил ни на одном концерте в своей жизни, я все равно известная личность. Где бы я ни находился, я всегда буду МаркусомТроем.

— Вот именно, и неужели ты не понимаешь, что это делает невозможным быть с тобой для меня? И для любого другого?

— И опять я повторяю, не надо делать сравнений. Послушай, давай остановимся только на тебе и на мне.

Он больше не пытался взять ее руку. И выглядел огорченным и злым. Но разве у него больше прав быть обиженным, чем у нее? Это не его только что опозорили на весь интернет.

— Трудно говорить только о нас с тобой, Маркус, когда так много других людей, которые всегда стараются вставать между нами.

— Ну что ж, я ничего не могу с этим поделать. И ты точно знала, кто я, прежде чем начала охотиться за мной.

— Я охотилась за тобой? Это ты приставал ко мне, — Райан не могла поверить в то, что слышала.

— Да ладно. — Покачал головой Маркус. — С той минуты, как ты подъехала к моему дому, ты не могла отвести от меня глаз.

— Только потому, что ты был почти голый! И я сбежала оттуда так быстро, как только смогла, потому что ты был таким наглым.

— Но ведь ты вернулась, не так ли? Почему? Потому что тебя привлекал не я, а моя известность, слава, как и всех остальных.

— Ты придурок. Я вернулась, потому что мне была нужна работа, и это единственная причина! — Она была так зла, что хотела закричать. — Ты просто невозможен, знаешь это? Думаешь, что весь мир крутится вокруг тебя и твоей карьеры. Может быть, поэтому...

Но Райан остановила себя. Это было сравнение, которое она не хотела делать.

— Вперед, давай, заканчивай свою мысль. Я самый эгоистичный человек в мире, верно? Моя личность слишком значительна, моя известность подавляет, и это в буквальном смысле душит тебя.

— Ну, да, иногда так кажется. Это душит меня, и, возможно, слишком давит на тебя.

— Ну, вот так же чувствовала себя каждая женщина в моей жизни, так почему ты должна быть исключением? Тебе нравилось ездить со мной, пока не получила пару ударов, а потом – адиос.

— Маркус, так кто сейчас сравнивает? Я не Бьянка.

— Ну, ты ведешь себя так же, как она – наказываешь меня за обстоятельства, которые находятся далеко за пределами моего контроля. Это сумасшествие.

— Не называй меня сумасшедшей.

— Я не называл. Я сказал…

— Я не сумасшедшая, и, возможно, Бьянка тоже.

Как только она это сказала, то захотела взять свои слова обратно. Но было слишком поздно.

— Что ж, она оставила меня. И теперь, похоже, ты тоже. Может быть, у вас обеих больше общего, чем я думал.

— Маркус, я... Я думаю, что должна уйти.

Она попыталась пройти мимо него, но он схватил ее за руку и удержал. Его глаза вспыхнули гневом.

— Это невозможно. Я уже уволил тебя!

Райан взглянула на него. И сквозь стиснутые зубы ответила:

— Прекрасно. Тогда, мне, пожалуй, пора идти.

Маркус выпустил ее руку из своих тисков, и теперь она была свободна. Девушка проскользнула мимо него к выходу и захлопнула за собой дверь.

 

* * *

 

Во время полета в Калиспелл Райан, впервые после поездки, оставшись совершенно одна, чувствовала себя так, как будто выдохнула в первый раз с июня. С тех пор, как Райан выбежала из номера Маркуса, она больше с ним не разговаривала. После быстрого прощания с детьми, когда она запаниковала и сказала только, что хотела бы увидеть их снова в ближайшее время, Райан, наконец - то, была свободна.

Хаос, последовавший за статьей в Нью - Йорк Пост, был необычайным. «Няня – рок - звезда», как сейчас называли Райан, привлекла международное внимание. Хотя Райан больше не говорила напрямую ни с одним представителем прессы, не говоря уже об издателях или двух кинопродюсерах, которые обратились к ней с просьбой предоставить право на публикацию ее истории, ей пришлось изменить свой номер телефона и удалить аккаунты в социальных сетях. Она чувствовала, будто ушла в подполье.

Родители подобрали ее в аэропорту, и она сама удивилась тому, что не разрыдалась прямо в зале получения багажа. Мать обняла ее и позволила проплакать на своем плече всю дорогу домой, пока отец вез их в полном молчании. Сможет ли Райан когда-нибудь найти такую же любовь, как у них, чтобы создать такую простую, доверительную связь, какую родители пронесли через десятилетия? После Ника и после Маркуса, она не чувствовала, что это когда - нибудь случится.

— Тише, тише, милая, — сказала мама. — У тебя впереди целая счастливая жизнь. Весь мир перед тобой.

— Спасибо, мама.

— Просто помни, милая. Все хорошие вещи...

Райан не дослушала предложение. В данный момент она не была очень терпеливой. Уткнувшись головой в плечо матери, она заплакала так сильно, как никогда не плакала, даже будучи маленькой девочкой.