Мне — два, тебе — одно

 

 

Рассказывают, будто жили на свете старик со старухой, а детей у них не было. Жили они вместе не год, не два, а много-много лет. Раз под вечер сели они ужинать. Как обычно, сварила старуха три яйца: одно — себе и два — мужу.

Кто знает, какая муха ее укусила, только она вдруг возьми да и скажи старику:

— Надоело мне это: ты каждый вечер ешь два яйца, а я одно. Нынче будет наоборот: мне — два, тебе — одно.

— Вот еще! — говорит муж. — И не надейся! Мне — два, тебе — одно. Как заведено.

— Это почему же?

— Потому что я так хочу — муж в доме всему голова.

— А вот и нет! Сегодня мне — два, тебе — одно.

— Нет!

— Да!

Спорили они, спорили, и никто не хотел уступить другому.

Устал муж настаивать и говорит:

— Лучше умереть, чем жить с такой упрямицей!

— Ну и умирай! — говорит жена.

Тогда он лег и притворился мертвым. Увидала это жена и выбежала на улицу с криком:

— Ой, беда, умер мой муж! Ой, беда!

Пришел священник, приготовил все к погребению. Несут старика хоронить на кладбище, а старуха подошла к гробу, и говорит:

— Дайте-ка мне поцеловать его напоследок!

Наклонилась она к мужу и шепчет ему на ухо:

— Тебе — одно, мне — два.

А он беззвучно в ответ:

— Мне — два, тебе — одно.

Идет процессия дальше. Вот подходят они к кладбищенским воротам. Жена шепчет:

— Смотри, сейчас тебя похоронят.

А он свое:

— Глава семьи есть глава семьи: мне — два, тебе — одно.

Прибыли на кладбище. Опустили гроб наземь возле самой могилы. Жена упала на него, заголосила, а сама незаметно шепчет мужу на ухо:

— Последний раз говорю. Тебе — одно, мне — два.

— Ни за что! Пусть меня лучше в землю зароют.

Стали опускать гроб в могилу. Тут жена, наконец, не выдержала и говорит:

— Ладно, подавись! Съешь ты хоть все три, скотина!

Муж, как услыхал это, вскочил да на радостях как заорет:

— Целых три мне достанутся, целых три!

Народ со страху бросился врассыпную. А один хромой ковылял что было мочи позади да все приговаривал:

— Эй вы, погодите, не бегите так быстро — пусть по вкусу троих себе выберет!

 

Три совета

 

 

Жил на свете человек, а когда пришло ему время умирать, позвал он к себе сына и дал ему три совета: «От рыжих держись подальше, на лугу сосен не сажай, женщине секретов не доверяй!» Сказал — и умер.

Сын отца не послушался. Поглядел на свой луг и думает:

— Не будет от этой земли проку! Хоть сосну на ней посажу!

И посадил.

Понадобился ему слуга. Ищет, ищет, а найти не может. Наконец объявился рыжий парнишка.

— Я вам не подойду? — спрашивает.

Сын вспомнил про отцовский совет да и подумал: «Как-нибудь обойдется! Найму рыжего, других-то нет!»

Пришло время, женился неслух сын. Прожили они с женой год, и задумал он испытать ее: «Проверю-ка, прав ли отец был, когда не велел женщине тайну доверять!»

Позвал он нищего, что в селенье побирался, и говорит ему:

— Сослужи мне службу! А я тебе двадцать реалов заплачу, и кормить буду до отвала! Ты у меня в погребе денек посиди, чтоб никто об этом не знал, а когда надо будет — придут за тобой.

Обрадовался нищий, понравилась ему служба: сиди, ешь да пей. Запер его хозяин в погребе и пошел домой. Уселся в углу и молчит, да с таким видом печальным, будто случилось что-то ужасное.

Жена и спрашивает:

— Что такое с тобой?

А муж говорит:

— Тебе-то я скажу, раз ты жена мне. Но смотри — никому ни слова, не то плохо мне придется.

— Говори, не бойся! Я никому не скажу!

— Ну, так слушай. Охотился я, слышу — шорох в кустах. Я и пальнул. Думал, кабанчика подстрелю, а оказалось, человека убил — нищего, что по селенью побирался.

— Ужас-то какой!

— Ну, я и зарыл его там же, в кустах. Так ты гляди, чтоб никому не слова!

— И не сомневайся!

На другой день пошла жена к подруге. Та поглядела на нее и спрашивает:

— Что это с тобой сегодня? Лица на тебе нет!

— Да так, ничего. Показалось тебе.

— Ну, вот еще, показалось! Или у меня глаз нет?

— Говорю тебе — ничего.

— Ну, не хочешь, не говори. А только я думала, раз мы подруги…

— Ладно, тебе скажу. Да и как не сказать, когда уж извелась совсем! Но Христом Богом тебя молю, никому ни слова — страшная это тайна!

— Да чтоб я кому хоть слово сказала! Ты ж меня знаешь — могила!

— Ну, слушай. Муж мой вчера на охоту ходил, услыхал шорох в кустах — и выстрелил. Думал, кабанчик там, а оказалось — человек. Нищий, что у нас побирался. Вот какая беда стряслась!

Рассказала — и словно на душе полегчало. Пошла домой, а соседка на рынок отправилась. Встретилась по дороге с другой соседкой и говорит ей:

— Слыхала, что стряслось?

— Не слыхала. А что?

— Такое стряслось, не приведи Господь! Тебе-то я скажу, а ты молчи, никому ни слова: страшная тайна!

— Ну, уж я-то никому не скажу!

— Сосед-то наш нищего по оплошности подстрелил. Думал, кабанчик в кустах копошится.

— Вот беда-то!

Поговорили и разошлись. Одна на рынок заторопилась, другая в лавку зашла и тут же новость хозяйке выложила, и упредить не забыла:

— Смотри, никому ни слова! Я тебе одной говорю, а ты молчи: тайна есть тайна!

Хозяйка, понятное дело, не хуже остальных тайну сберегла, и к вечеру все селенье знало, какая беда стряслась.

Дошел слух до судьи. Он тут же велел убийцу в тюрьму засадить. Засадили.

Приходит к нему жена — поесть принесла, плачет, прощенья просит. А муж ее и слушать не хочет.

— Иди, — говорит, — с глаз моих долой!

Стали его судить и приговорили к смертной казни. Велел судья повесить его на той самой сосне, что он сам на лугу посадил. Все селенье собралось на казнь поглядеть. Привели беднягу, а палача отыскать не могут — как сквозь землю провалился. И никто за работу палаческую браться не хочет. Не знает судья, что делать! «Может, — думает, — казнь перенести?»

Но тут вышел вперед рыжий слуга и говорит:

— Давайте я хозяина вздерну!

И уж было за веревкой потянулся, а хозяин и говорит:

— Не торопись! Не за что меня казнить, нет за мной вины!

И рассказал, как дело было. Вынул из кармана ключ и говорит:

— Поглядите, кто у меня в погребе сидит и винцо мое попивает!

Пошли. Привели нищего, а он навеселе — сыт да пьян, жизнью доволен. Народ глазам своим не верит.

— Зачем, — спрашивают, — ты наговорил на себя?

— А вот зачем! — отвечает хозяин рыжего слуги.

И рассказал про три совета, что отец ему дал.

Отменил судья приговор. Освободили узника.

И первым делом срубил он сосну, что посадил на лугу, выгнал рыжего слугу, а судье вот что сказал при всем честном народе:

— Я как домой приду, задам жене хорошую трепку. Только учтите, сеньор судья, это я вам под большим секретом говорю. А уж вы, сделайте милость, никому ни слова — страшная это тайна!

 

 

ЯНВАРЯ

Вечер восьмой

 

 

Семь воронов

 

 

Жили на свете муж с женой, и было у них семеро сыновей, а дочери — ни одной. Как же обрадовались они, когда родилась дочь!

Велела как-то мать сыновьям воды принести. А братья перессорились — каждому матери угодить хотелось — стали вырывать друг у друга кувшин, да и разбили его. Отец увидал, рассердился и говорит:

— Чтоб вам воронами обернуться!

В тот же миг семеро его сыновей обернулись воронами и улетели. Мать горевала, горевала да и заболела с горя. Перед смертью позвала она дочь, сняла с руки колечко и отдала ей. Остались отец с дочерью одни на свете, и не было им утешения.

Как-то шел мимо гном, увидел, что плачет девушка, и пожалел ее:

— Что за горе у тебя? — спрашивает.

Девушка рассказала, а гном и говорит:

— Хочешь расколдовать братьев? Если хочешь, собирайся! Отыщи лес, где братья живут, да не забудь тыкву с собой взять!

Взяла девушка тыкву и пошла куда глаза глядят, да потеряла тыкву в лесу. Когда встретился ей снова гном, спохватилась, вспомнила о пропаже, повинилась, и не стал гном ее ругать.

— Как же я в хижину, где братья живут, войду? — спросила девушка.

Гном дал ей косточку:

— Возьми! Косточкой и откроешь.

Но и косточку она потеряла, как прежде — тыкву.

«Не беда, — думает девушка. — Я себе мизинец отрублю и косточкой дверь отворю».

Так и сделала. Вошла, — а в хижине ее тот самый гном дожидается.

— Если ты, — говорит, — и вправду расколдовать братьев задумала, сделай, как я велю. Садись за прялку — на семь рубах пряжи напрядешь, полотно соткешь да рубахи сошьешь. А пока прясть, ткать да шить будешь, — молчи. Скажешь хоть слово — не видать тебе братьев.

Села девушка прясть. Целый день пряла да в окно глядела. К вечеру слетелись в хижину вороны да как закаркают:

— Дух человечий чуем!

Набросились они на девушку, чуть было не растерзали, но увидал один из братьев у нее материнское колечко и закричал:

— Не троньте! Это сестра наша! Может, она и расколдует нас, братья!

Прошло время. Много напряла девушка, но и осталось немало. И вот однажды разлетелись вороны кто куда, а ее увидал принц, что охотился поблизости.

— Кто ты? — спрашивает. — Отчего прячешься здесь, в лесу?

А девушка не отвечает — молчит.

Принц другой раз спросил, третий — и она знаками объяснила, что не может говорить. А когда принц спросил, согласна ли она ехать во дворец и стать его невестой, девушка кивнула. Поехали они во дворец, а семь воронов полетели следом.

Стала жить девушка во дворце, и каждый день навещал ее принц в надежде услышать хоть слово. Но девушка пряла — и молчала. Не мог понять принц, отчего она молчит, отчего день и ночь прядет и отчего у окна ее вьются семь воронов.

Была у принца двоюродная сестра, которой давно хотелось выйти за него замуж. Невзлюбила она девушку. Что ни день нашептывала завистница королю с королевой, что издевается невеста над их сыном, — говорить с ним не хочет, а сама, наверно, ведьма, раз из лесу явилась:

— Не зря же черные вороны под окном ее кружат!

В конце концов завистница своего добилась: повелел король отвести девушку в темницу, а к утру сложить на площади костер и сжечь ее заживо. Принц, как узнал об отцовском повелении, от горя места себе не находит, а девушка головы не поднимает — седьмую рубаху шьет.

Всю ночь перед казнью она работала, да не успела к рассвету. Пришли за ней, повели на площадь, а она и перед костром иголки из рук не выпускает. Вот-вот костер разожгут, а она шьет.

Наконец сделала она последний стежок, и спустились к ней вороны, что кружили над площадью. А тот самый гном, что научил ее, как расколдовать братьев, пробрался сквозь толпу, взял у нее из рук рубахи и надел их на воронов. В тот же миг стали они снова людьми, а король с королевой, принц и весь народ так и замерли — глазам своим поверить не могут.

А девушка заговорила — рассказала о братьях, о заклятье и о зароке. И повелел король не ее казнить, а кузину-завистницу. На том самом костре злодейку и сожгли. Братьев девушки король назначил альгвасилами, а ее выдал за принца. Сыграли во дворце свадьбу, какой свет не видывал. И зажили молодые счастливо.

 

Как еда соль любит

 

 

Жил на свете король, и было у него три дочери. Позвал он их однажды и спрашивает:

— Сильно ли вы отца любите?

Старшая отвечает:

— Как сердце свое!

Средняя говорит:

— Как зеницу ока!

А младшая сказала:

— Как еда соль любит.

Не понравился отцу ее ответ. Велел он слугам отвести ее в лес, убить там, глаза ей вырвать, мизинчик с левой руки отрубить и ему принести. Отвели слуги девушку в лес, но не убили — пожалели, только мизинчик отрубили, королю показать. А чтоб глаза вырвать, собаку пришлось убить.

Бросили они девушку в лесу, и пошла она куда глаза глядят. Шла она, шла, и повстречался ей пастух. Одет он был беднее некуда, и стала девушка просить его продать ей свое одеяние, — не в бальном же платье по лесу бродить! Пастух согласился, продал. Принцесса тут же переоделась, а свое распрекрасное платье связала в узелок.

Шла она, шла и пришла во дворец, где как раз собирались нанять кого-нибудь ходить за птицами. Принцесса спросила: может, ее возьмут? Ее и взяли. Назвалась она Хуаноном, а раз пасла она индюшек, так и прозвали ее: Хуанон-индюшник.

Велели ей с утра выгонять индюшек на луг да смотреть за ними, но заскучала принцесса от такой работы и, чтоб развеять тоску, стала брать с собой на луг узелок с платьем. Шла к колодцу, прямо в поле переодевалась, и целый день любовалась своим отражением в колодце. Индюшки, и те от такой красоты глаз оторвать не могли. Стоят, смотрят, а принцесса с ними разговаривает:

— Как думаете, индюшечки, если б принц меня такой увидал, полюбил бы?

Индюшки головами кивают:

— Как не полюбить!

Индюшки, правду сказать, птицы глупые, — да от таких переодеваний кто и поумней последний разум потеряет. Так что стали королевские индюшки чахнуть. Уставятся на принцессу и никак в толк не возьмут, как это она меняется, а о еде и думать забыли. Первым с голоду самый старый индюк сдох. Взял его Хуанон-индюшник за крыло и принес во дворец. Так и пошло. Что ни день, в птичнике одной индюшкой меньше. А королю ни до индюшек, ни до Хуанона дела нет — потому и не выгнали бедолагу.

Но девушка все-таки сильно боялась, что узнает ее кто-нибудь и донесет отцу. И потому, когда возвращалась во дворец и садилась к огню погреться, брала украдкой пригоршню соли и начинала нарочно чесаться что есть силы да трясти над огнем свою одежду, потихоньку высыпая соль. Крупинки соли потрескивали, как блохи на жаровне, — и всех, кто грелся, так и корчило от омерзения. Никто не хотел рядом с блохастым Хуаноном сидеть:

— А ну, иди отсюда! В чулане чешись!

Хуанону же того и надо: в темном чулане никак нельзя признать в нем девушку.

Так все и шло своим чередом, да только забеспокоился принц о королевских индюшках. «Отчего это мрут, — думает он, — наши индюшки? Плохо, наверное, смотрит за ними этот блохастый!»

И решил принц разузнать, в чем тут дело. Пошел на луг, спрятался за деревом, что росло у колодца, и стал ждать. А принцесса, о том не подозревая, скинула пастушью одежду, вынула из узелка свое распрекрасное платье и нарядилась. Увидел принц, что краше ее нет на свете, влюбился без памяти и хотел было сразу жениться на ней. Только вот не знал он, чья она дочь, а узнать надо — принцам ведь на принцессах жениться полагается, иначе никак нельзя. Так что вернулся принц во дворец в раздумье.

Заперся у себя в опочивальне и решил притвориться больным. Который день ничего не ест, а тут вдруг говорит: «Пусть Хуанон-индюшник бульону мне принесет!» Королева, как услыхала, чуть дар речи не потеряла:

— Опомнись, сынок! Да ты не бредишь ли? Мало того что этот болван индюшек наших чуть не всех переморил, так ведь блохи с него песком сыпятся, хоть близко не подходи!

— И слушать ничего не хочу! А если кто другой бульон принесет — в рот не возьму!

Что было делать матери? Велела она, раз сын требует, позвать Хуанона-индюшника на кухню: пусть дадут ему чашку бульона да к принцу приведут. Нашла кухарка Хуанона в чулане, выволокла, отряхнула, а после поставила чашку с бульоном на поднос и дала ему, замухрышке.

Несет Хуанон принцу кушанье, а у самого коленки дрожат. Но куда денешься — вошла принцесса в опочивальню, принесла бульон, поставила, а королевич велел ей поближе подойти и сесть к нему на кровать. Схватил ее за руку и говорит:

— Я знаю, кто ты! Я был у колодца и видел, как ты пастушью одежду скинула!

Что было делать девушке? Рассказала она принцу свою историю. И об отце рассказала, как велел ее убить, — наверное, так и не узнал он, что дочь осталась жива, а если б узнал, все равно бы не сжалился!

Как же обрадовался принц, когда понял, что любимая его — королевская дочь, хоть и бесприданница. Иначе ведь родители и слушать не захотят о женитьбе!

Пригласили на свадьбу всех королей, что правили в ближних странах, — а значит, и отца невесты. Но не узнал он дочку — много времени прошло.

Сели пировать, принцесса все отца угощала — а сама велела слугам подавать ему всю еду без соли. Он и не ел почти. Принц видит, что гость не ест, и спрашивает:

— Вам не по вкусу угощенье?

— Не солена еда, вот и не ем. Знала моя младшенькая, что говорила!

— А хотите видеть ее живой и здоровой? — спросила принцесса.

— Как не хотеть! Я за то королевство свое отдам! — сказал король, а у самого слезы на глаза навернулись.

Тогда подошла принцесса и положила ему на плечо руку — ту, на которой недоставало мизинчика. Увидел это король, а принцесса и говорит:

— Вот я, ваша дочь, живая и здоровая! Вам вправду за меня королевства не жаль?

Узнал ее отец и от волнения лишился чувств, а когда пришел в себя, зарыдал и стал просить у дочери прощения. Обещанье свое король сдержал — отдал свое королевство дочке, и принц с принцессой соединили свои владенья. Счастливо они жили и долго правили.

И сам я в тех краях бывал — не помню, чем торговал, да все добро распродал.

 

Три подарка

 

 

Жили на свете братья — Хуан и Педро. Раз отправились они куда глаза глядят — счастья попытать. Дошли до развилки, и тут-то Педро говорит брату:

— Давай в разные стороны пойдем! А к воскресенью назад вернемся. Посмотрим, кому повезет!

Так и сделали. Взошел Педро на гору, после в долину спустился, и повстречался ему на пути сеньор.

— Мне, — говорит тот, — слуга нужен. Три дня мне послужишь — до конца дней своих нужды знать не будешь.

Как тут не согласиться! Отвел хозяин Педро в пещеру, а в ней — пусто, только свеча на камне горит да постель в углу постелена.

— Здесь, — говорит, — останешься. А когда свеча к изголовью перелетит, спать ступай.

Сказал — и был таков.

К ночи перелетела свеча к постели. Педро, как и было ему велено, улегся. И вскоре услыхал такой грохот да такие вопли, что сердце в пятки ушло.

«Ну, — думает, — рассветет и давай Бог ноги! Не вытерплю я такой службы!»

Рассвело. Пришел хозяин, завтрак принес: бутылку вина и тортилью. А Педро ему и говорит:

— Хватит с меня! Больше я здесь не останусь!

— Как знаешь! — отвечает хозяин. — Но если уйдешь, за прошлую ночь ни гроша не получишь.

Тем временем Педро съел тортилью, запил вином и расхрабрился:

— Ладно, — говорит, — останусь! Поевши и потерпеть можно.

Снова наступила ночь, и остался Педро один в пещере. А как перелетела свеча к постели, как только улегся Педро, вопли и начались, и до самого рассвета не смолкали.

«Мало было мне одной ночи! — думает Педро. — Как явится хозяин, уйду, — сил нет терпеть!»

Утром опять принес хозяин тортилью и бутылку вина. А Педро говорит:

— Отпустите меня! С ума сойду!

— Да кто ж тебя держит? Только учти, если уйдешь, за те две ночи ни гроша не получишь, а еще одну вытерпишь — разбогатеешь.

Поел Педро, выпил и думает:

— Останусь! Сыт да пьян все перетерпит!

Стемнело. И снова, как перелетела свеча к постели, улегся Педро и услыхал на этот раз звон цепей, а после голос ужасный:

— Ой! — кричит. — Сейчас упаду!

— Ну и падай, — говорит Педро, — мне-то что?

В тот же миг свалилась ему чуть не на голову нога отрубленная, а за ней другая. И снова голос раздался:

— Эй! Падаю! Посторонись!

— Да падай ты, падай! Места хватит!

Упало откуда-то тело. А голос снова как заорет:

— Падаю! Берегись!

— Падай, да побыстрей, — не томи душу!

И упали сначала руки, а потом голова.

И тут же приросли к туловищу, — и увидал Педро, что перед ним хозяин его стоит.

— Спасибо тебе! — говорит. — Натерпелся ты страху за три ночи, зато расколдовал меня. А за это подарю я тебе такие три вещицы, каких ни у кого на свете нет. Вот тебе пояс. Развяжешь его — деньги так и посыпятся, сколько душа пожелает! Вот тебе меч. Всех врагов этим мечом одолеешь! А еще возьми ковер. Встанешь на него и скажешь: «Лети, ковер!» Куда скажешь, туда и полетит.

Взял Педро подарки и пошел на перекресток. А там его уже Хуан поджидает:

— Ну, брат, нашел себе хозяина? — спрашивает Педро.

— Нашел! — отвечает Хуан. — А ты?

— И я нашел. Службу ему отслужил и теперь свободен, — и показал брату пояс с деньгами.

— Ты у хозяина украл?

— Не украл, а в награду получил!

Потряс Педро пояс — деньги из него так и посыпались. Озолотил он брата. И себе накупил Хуан всего вдоволь: и овец, и коров, и даже дворцом обзавелся.

А Педро стал летать на своем ковре из края в край да деньги транжирить — благо, без счета из пояса сыпались. И пошла о нем молва по свету — сам король про его сокровища прослышал и велел позвать во дворец. Явился Педро, а король ему и говорит:

— Давай меняться! Ты мне сокровища свои отдашь, а я тебе — дочку-принцессу в жены!

Вспомнил Педро, что дочка у короля — единственная, и так рассудил:

«Почему не поменяться? Ведь, если женюсь, сокровища принцессе достанутся, а значит — ко мне вернутся!»

Отдал он волшебные вещицы королю, а тот его обманул — не позволил на принцессе жениться. Ушел Педро из дворца нищим. И нанялся к одному сеньору садовником — чудесный был у того сад. А когда время пришло плоды собирать, хозяин и говорит Педро:

— Смотри не ешь груш с этого дерева и смоковницы этой не трогай! А что до других плодов — ешь, сколько душа пожелает!

Но очень уж захотелось Педро попробовать запретных груш. «Дай, — думает, — одну съем». Съел — и тут же у него рога выросли. «Ну, хуже не будет! — думает. — Съем и смокву».

Съел Педро смокву, а рога вдруг и отпали: сначала один, потом другой.

— Вот это дело! — обрадовался Педро.

И вот что задумал. Была у него подружка — швея. Он попросил сшить ему две котомки. В одну груши положил, в другую — смоквы. И объявил хозяину, что уходит от него. А на деньги, что заработал, купил платье, в каком лекари ходят, припрятал его до поры и отправился на площадь к королевскому дворцу. И уж до того хороши были груши, что придворный повар купил их и подал к королевскому столу. Поело груш королевское семейство — и тут же у всех троих рога выросли, да какие ветвистые!

Пришли слуги со стола убирать и видят: и король, и королева, и принцесса — все рогатые!

Созвали докторов, а они ничего поделать не могут.

И тут Педро вынул из сундука припрятанное одеяние лекаря, надел и во дворец пошел:

— Я, — говорит, — от рогов лечу!

Привели его к королю. Осмотрел Педро рога, покачал головой и говорит:

— Надо было сразу пилить, пока не затвердели. А теперь трудновато придется. Ну, так и быть! Отдайте мне пояс волшебный, тогда попробую.

— Все, что хочешь, проси! — взмолился король. — Только не пояс!

Но тут уже королева вмешалась:

— Да на что тебе деньги, если с рогами останешься? Не жадничай, отдай!

Отдал король волшебный пояс. А Педро взял стакан с водой, бросил туда смокву, смочил этим настоем рога, а смокву на мелкие кусочки порезал и велел съесть. Как только съел король последний кусочек, отпали рога.

Повернулся Педро к королеве и говорит:

— Я и вас от рогов избавлю, если король мне меч волшебный отдаст!

Король было заупрямился:

— Не дам! Чем же я буду от врагов обороняться?

Но королева крик подняла:

— Так ты хочешь, чтобы я до конца своих дней рогатая ходила?

Пришлось отдать меч. Избавил Педро королеву от рогов. А принцесса плачет — просит вылечить и ее.

— Ладно, — говорит Педро. — Так и быть. Расстелите-ка мне ковер волшебный, и пускай принцесса на него встанет.

Сказано — сделано. А Педро встал на ковер рядом с принцессой и говорит:

— Лети, ковер, в Рим!

И в тот же миг — король с королевой перекреститься не успели — исчез ковер с их глаз, и очутился Педро с принцессой в Риме.

— Выйдешь за меня, — говорит Педро, — тогда от рогов избавлю!

— Выйду, выйду, только избавь!

Дал ей Педро смокву (не жениться же на рогатой!) — и вылечил принцессу.

Поселились молодые во дворце, что брат его, Хуан, купил. Долго они жили и счастливо. Я и сам там бывал, своими глазами видал!

 

Марикилья-заводила

 

 

Жил на свете вдовый купец с дочкой. Всякий год отправлялся он в дальние края за товаром, а дочку одну оставлял. Подросла девочка, и отец стал тревожиться вдали от родных мест — вдруг кто ее обидит? Вернулся он раз из путешествия, а дочка ему и говорит:

— Выстрой, отец, для меня замок, а когда уезжать надумаешь, мы туда припасов разных навезем, чтоб ни в чем у меня до твоего возвращения нужды не было. И пускай десять подружек со мной вместе поселятся, и обязательно Марикилья, которую у нас заводилой зовут.

Сказано — сделано. Выстроили замок. И пошел отец по семьям просить, чтоб отпустили подружек дочкиных пожить с нею в замке. Убедились родители, что замок крепкий, просторный, и позволили дочерям вместе с подружкой своей поселиться.

А купец самолично запер ворота, взял ключ и отправился в дальние края со спокойной душой.

Хорошо жилось девушкам в замке — всего у них было вдоволь. На закате выходили они на башню полюбоваться, как солнце садится. И как-то раз заметили внизу в долине огонек. Любопытство взяло Марикилью.

— Я, — говорит, — дознаюсь, что там светится по ночам!

А подружки смеются:

— Как дознаться-то, когда все двери на запоре, а ключей нет!

Но раздобыла Марикилья где-то ключи, отперла ворота и повела девушек к огоньку. Шли они, шли и увидали хижину — окошко светится. Постучали. Отпер им старик и говорит:

— Ишь, сколько вас! Ну, заходите, цветочки-розанчики!

Откуда было знать девушкам, что попали они в логово разбойничье! Но все же стало подружкам не по себе. Одна Марикилья не растерялась. Хоть и в бедности она росла, не в пример остальным, а куда посмекалистей их была, да и раскрасавица — глаз не отвести! Заглянула она в котел, что на огне стоял, и увидала, что варится в нем ножка ребеночка.

— Да что ж за душегубы здесь живут! — закричала Марикилья и котел опрокинула.

Увидали девушки, что за ужин варил старик, и бросились наутек, а он им вслед грозит:

— Ну, розанчики, погодите! Вам это с рук не сойдет!

Вихрем домчались девушки до замка и заперлись. А тем временем воротились разбойники в хижину, и рассказал им старик про набег. Решили разбойники, что надо будет со стариком еще кого-нибудь оставлять, помоложе, — чтоб проучить девчонок.

Но Марикилья сказала подружкам, что выждать придется — ни на другой день, ни на третий нельзя к разбойникам идти: те ждать будут. А на четвертую ночь, хоть и дрожали от страха, пошли. Старик увидал их и взмолился:

— Вы хоть меня не трогайте!

Они его и вправду не тронули, зато дом в пух и прах разнесли: все побили, пораскидали, вверх дном перевернули и в замок немедля воротились, чтоб не застали их разбойники.

Прошло еще несколько дней. И в третий раз решили девушки устроить набег на разбойничью хижину.

На этот раз встретил их не старик, а один из разбойников, — его оставили дом сторожить.

— Входите, — говорит, — раз пришли. Поужинаем вместе!

Девушки испугались, хотели убежать, а Марикилья говорит:

— Останемся! И будь что будет!

Вскоре вернулись и остальные разбойники. Увидели девушек (одна другой краше!) — и глаза у злодеев так и замаслились. После ужина говорят они девушкам:

— А теперь спать ляжем!

— Ладно! — отвечает Марикилья. — Только сначала дайте-ка нам таз с водой. Голову помыть надо, а то вши замучили.

Дали им таз с водой и оставили одних. Сидят ждут, а из-за перегородки то слышится, как вода плещет, то голос: «А теперь ты!»

И невдомек разбойникам, что девушки мыться и не думают. Это Марикилья окна растворила и командует, кому за кем бежать. А когда все, кроме нее, в окно выпрыгнули, кинула Марикилья в таз курицу, чтоб та в воде плескалась, пока она в окно вылезет.

Ждали, ждали разбойники, а потом решили посмотреть, что это девушки замешкались. Зашли за перегородку, а там — никого. Поняли, что их провели. И тут только вспомнили, что главарь их — Капитан — как раз в этот вечер отомстить девушкам собирался; переоделся в старушечью одежду, платок повязал и понес в замок корзину со смоквами. А в смоквах-то — сонное зелье.

Встал переодетый Капитан у ворот и зарыдал в голос. Вышла Марикилья и спрашивает:

— Что стряслось с тобой, бабушка?

А Капитан отвечает:

— Издалека я иду, а куда — не знаю. Может, позволите мне у вас в замке передохнуть?

— Заходи! Живи с нами!

Девушки хотели было остеречь Марикилью — ну как это хитрость разбойничья? Вдруг купец, как воротится, узнает про старуху да рассердится? Но Марикилья и слушать не стала. Взяла свечу и повела старуху в комнаты. Увидела корзину и спрашивает:

— Что это у вас?

— Смоквы отборные, — отвечает старуха. — Священнику в подарок несу.

— А нам попробовать не дадите?

— Я бы с радостью, да не могу: догадается священник, что я не все принесла!

Но постаралась Марикилья, упросила старуху, и дала та каждой девушке по две смоквы.

Полакомились подружки. А Марикилья есть не стала — только сделала вид, а сама смоквы спрятала. И видит — засыпают девушки одна за другой. Тогда и она притвориться решила, что засыпает, но прежде уложила сонных подружек, а потом и сама легла. Лежит и сквозь ресницы посматривает. Вдруг видит — встала старуха, взяла свечу и каждой девушке на щеку воском расплавленным капнула, чтоб убедиться, крепок ли сон. Никто не шелохнулся. И тогда вынула старуха свисток и свистнула. Тут-то ее Марикилья за шиворот схватила и с балкона столкнула.

Упал Капитан и сильно расшибся. Там, за оградой, и нашли его разбойники — лежит, стонет. Подняли они своего Капитана и отнесли в хижину, на постель положили. И поклялись отомстить девушкам.

Вернулся купец. Видит — и дочка, и подружки ее живы-здоровы. Обрадовался, всем подарки раздал. И отправились подружки по домам. Но так скучали они друг по дружке, что и дня врозь прожить не могли, — каждый вечер в замке собирались. И вот как-то попросила Марикилья купеческую дочь достать для нее мужскую одежду, в какой лекари ходят, посох, кинжал и кулёчик соли. Все исполнила подружка. Марикилья поблагодарила и тут же переоделась. Взяла посох и отправилась в разбойничье логово:

— Я, — говорит, — лекарь знаменитый! Лечить вашего Капитана буду!

Впустили ее разбойники, провели к Капитану. А Марикилья велит:

— Одних нас оставьте — секретное у меня леченье! А если крики услышите, не входите, нельзя мешать. Пускай покричит — я ему кости вправлю.

И заперла изнутри дверь. Узнал ее Капитан.

— Прости меня! — говорит.

А Марикилья кинжал вынимает.

— Пощади! — взмолился Капитан.

А Марикилья кулёк развязала и соль ему в раны сыплет. Густо посыпала, да еще и бинтом завязала. Вышла украдкой, чтоб никто ее не видал, и прямиком в селенье — подружкам рассказать.

Прошло время. Подружки про разбойников и думать забыли.

Сидит Марикилья как-то у окна и вдруг видит — идет по улице кабальеро. Красавец — глаз не отвести! Заговорил он с ней, да так любезно, а под конец спросил, не пойдет ли она за него замуж. Согласилась Марикилья. И никому не сказала, что узнала в том кабальеро главаря разбойничьей шайки — Капитана.

Стал народ к свадьбе готовиться, подарки молодым дарить. А Марикилья за день до свадьбы пошла к кондитеру и велела изготовить втайне от всех куклу из сахарной помадки, с нее саму ростом.

— А еще, — говорит, — мне надо, чтоб голова у куклы вертелась!

Сказано — сделано. На другой день закатили пир на весь мир.

И пока гости ели-пили в свое удовольствие, удалилась Марикилья в опочивальню, положила на постель сахарную куклу, ленту ей к голове привязала и под кровать конец спустила, чтоб незаметно было. И сама туда же, под кровать, спряталась.

Вскоре появился Капитан. Видит, уже легла Марикилья, и говорит:

— Ну, сейчас ты мне за все заплатишь!

И стал ее колотить изо всех сил. А кукла терпит — только головой кивает, когда Марикилья за ленту дергает.

Вынул Капитан кинжал и вонзил его кукле в самое сердце — и брызнул ему мед в самые губы.

Задрожала у Капитана рука.

— Что ж я наделал! — крикнул он в отчаянье. — Зачем убил тебя, Марикилья? И кровь твоя мне сладка, милая!

И стал целовать, рыдая, сахарную куклу. Марикилья еще подождала немного — пускай поплачет, но в конце концов пожалела его, вылезла из-под кровати.

— Вот я! — говорит. — Смотри, живая и здоровая! Не плачь, Капитан!

Тот глазам своим не верит:

— Ты, Марикилья? Ты — живая?

Обнял ее Капитан на радостях. И она его обняла. Я сам в тех краях бывал, все своими глазами видал, на свадьбе ел да пил, а подарка не получил.