Идейные истоки философских воззрений К. Леви-Строса

Начало XX в. эпоха великих открытий в различных областях научного знания; что, естественно, не могло не сказаться на развитии философской мысли. Все большую актуальность приобретают концепции, в той или иной степени связанные с результатами научного познания, и в свою очередь, позволяющие претендовать на решение общих философских проблем. Именно такой всеобъемлющей концепцией и являются структуральные представления Леви-Строса [6, с.75].

Ранние научные интересы исследователя были связаны с геологией, благодаря которой он впервые ощутил, как пространственные напластования позволяют проникнуть в толщу времени. Благодаря этому юношескому интересу к проблеме времени Леви-Строс по-своему воспринял психоанализ, который в 20 – 30-е гг. становится достаточно модным во Франции. В методе З.Фрейда, стремившегося воссоздать психическую историю личности, и возвести невроз к травмам раннего детства (т.е. выявить подсознательное, оказывающее сильное влияние на поведение человека), он увидел, прежде всего, подобие того, как геолог обнажает хронологические пласты пород, изучая изменения рельефа. Таким образом, Леви-Строс стремился постичь психоанализ как расширение области мыслимого. Поэтому ему важно не только то, что открытые Фрейдом структуры относятся к области бессознательного, но и, прежде всего то, что они поддаются анализу научной мысли. Позднее Леви-Строс обратился к рациональному изучению других структур, не осознаваемых членами тех коллективов, которые этими структурами (мифами, ритуалами, социальными установлениями) пользуются [5, с.398]. К тому же в «Структурной антропологии» он обнаруживает предшественников Фрейда на значительно более ранних этапах развития культуры, высказывая мысли о сходстве психоаналитических методов со способами лечения болезней, практикуемыми американскими индейцами. Важным отличаем взглядов З.Фрейда и К. Леви-Строса является то, что у первого подсознательное – это нечто сформировавшееся в раннем детстве, бессознательное же второго – дар природы [3, с.434].

Леви-Строс часто спорит с Юнгом, он при этом многие их взгляды удивительно близки. В глубинах человеческой психики Юнг, как известно искал мифообразные «архетипы», представляющие коллективное бессознательное. Он придерживался мнения, что коллективное подсознание имеет безличную объективность и что мысли в «первобытном» состоянии как бы сами «думаются» (тождественные высказывания имеются у Леви-Строса во введении к «Мифологикам»). Архетипы и соответствующие мифологемы он считал категориями символической мысли, расшифровка которой есть лишь перевод на другой образный язык (то же самое можно сказать относительно леви-строссовских «кодов») [13, с.185]. Созвучны Леви-Стросу и идея «синхронизации» элементов, ведущая к их осмыслению, и обращение к понятию энтропии, и использование «диалектики» мифа в разрешении фундаментальных противоречий (зачатки представления о медиаторах). Различия в теории этих двух ученых заключаются в том, что у Юнга речь идет о разрешении противоречий психологических, а у Леви-Строса логических; первый говорит о соотношении инстинктивного и сознательного, второй о соотношении природы и культуры; у Юнга энтропия относится к психической энергии, а у Леви-Строса – к собственно информации [14, с.468].

Определенный след в мировоззрении Леви-Строса оставили и взгляды лингвиста Ф. де Соссюра, который дал на материале языка конкретное представление о подсознательном, выделив в каждом предложении два уровня: неосознанный (язык) и осознанный (речь). Точно так же, утверждает Леви-Строс, и каждое явление культуры содержит в себе два слоя информации: поверхностную, которую люди осознают и глубинную, неосознанную.

Среди философов Леви-Строс мог бы назвать в качестве своих предшественников Парменида и Зенона (VI – V вв. до н.э.), различавших мнение, основанное на ощущении, и истину, основанную на знании. Ощущения дают видимость: конкретная природа – иллюзорна, нам кажется, что в ней все движется. Знания дают истинное бытие – оно шарообразно (сфера у Леви-Строса), неизменно, неподвижно, вечно, непрерывно. Парменид трактовал чувственный мир как смесь огня и земли, теплого и холодного, светлого и темного, легкого и тяжелого, что было для него конкретным воплощением тождества и различия [3, с.436-437].

В семнадцать лет Леви-Строс увлекается сочинениями К. Маркса. Как он пишет в «Печальных тропиках», это увлечение никогда не ослабевало, и он нередко перечитывал «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и «К критике политической экономии». В своих работах исследователь пытается следовать основным постулатам марксистской диалектики – применение одних и тех же методов при исследовании взаимосвязей природы и культуры, построение доказательной базы на научных данных, в его этнографических наблюдениях можно найти подтверждение основных законов диалектики [5, с.399].

Первые годы научной и преподавательской деятельности Леви-Строса определялись, прежде всего, интересами в области философии и социологии. Когда он жил в Бразилии и работал профессором социологии в университете Сан-Пауло, перед ним открылись возможности этнографического исследования индейцев Бразилии. Знакомство с жизнью аборигенов укрепило Леви-Строса в тех убеждениях, которые роднят его с Ж. Руссо, о чем он не один раз говорил в своих трудах. Так в книге «Первобытное мышление» идеям Руссо посвящена целая глава [10, с.19-29]. Леви-Строс называет этого ученого отцом антропологии и отмечает, что именно Руссо поставил проблему между природой и цивилизацией и установил методологический закон помогающий преодолеть то, что на первый взгляд можно счесть двойным парадоксом – предлагая изучать людей самых далеких, занимался главным образом изучением одного самого близкого ему человека – самого себя [10, с.21]

Большое воздействие на формирование взглядов Леви-Строса, по словам самого исследователя, оказали традиции французской социологической школы Э. Дюркгейма, который четко выделяет в человеке индивидуальное и коллективное сознание. Леви-Строс по-своему переосмыслив это деление, утверждает, что коллективное сознание – это лишь выражение бессознательного [3, с.432-433]. В этнографических работах Дюркгейма Леви-Строса привлекли, прежде всего, попытки применить целостный подход в изучении конкретного предмета. В частности, зачатки структурного анализа он увидел в работе Дюркгейма и Мосса «О некоторых примитивных формах классификации» [13, с.250].

В годы жизни Леви-Строса в США (во время второй мировой войны) очень существенной для него оказывается встреча с одним из создателей структурной лингвистики – Романом Якобсоном, сходные идеи которого вдохновляют на создание структурной теории этнографии. Обоим авторам принадлежит идея, что человека (с грузом его культурного развития) отличают многоуровневые («многоэтажные») структуры. Они надстроены над тем уровнем, который у него оказывается общим с приматами. Только человек использует орудия для изготовления орудий; только у человека из элементарных сигналов, число коих приблизительно равно с числом подобных сигналов у многих высших позвоночных, строятся знаки высших уровней, например слова из фонем [13, с83-84].

В конце 40-х гг. XX в. в работе над диссертацией об элементарных системах родства Леви-Строс начинает активно привлекать возможности точных наук, что выражается в сотрудничестве с известным математиком А. Вейлем. Вейлю удалось найти тот круг идей дискретной математики, который соответствовал этнологическому подходу Леви-Строса, а именно использование аппарата групп перестановок. В дальнейшем мысли о сотрудничестве этнологии с математикой были развиты в идее о применении электронных вычислительных машин [5, с.403-404].

60 – 80-е гг. XX в. – важнейшие вехи на профессиональном пути родоначальника этнологического структурализма и одновременно французской социальной антропологии. В эти годы К. Леви-Строс является заведующим в Колледж де Франс кафедры социальной антропологии и руководителем одноименной лаборатории. Фактором внутреннего единства школы французской социальной антропологии стал структуральный подход к изучению феноменов бесписьменной культуры.

Таким образом, в формировании философских воззрений Леви-Строса отразились воззрения ученых из разных областей знаний – гуманитарных и точных наук, представителей общественной и политической мысли, и даже деятелей искусства (к числу своих предшественников Леви-Строс относит Р. Вагнера, который обратился к мифу, чтобы отыскать «чистую человечность», свободную от влияния современной истории, и стремился создать универсальный общепонятный музыкальный язык; так же, по словам исследователя в какой-то мере он испытал влияние П. Пикассо). Бесспорно, решающую роль на формирование его структурального подхода оказали социологическая школа Дюркгейма, американская школа культурной антропологии, теория бессознательного, взгляды Руссо, и философия К. Маркса.