Архангельская губерния во второй половине XIX

7(19) марта 1861 г. по распоряжению Архангельского гражданского губернатора в Свято-Троицкий кафедральныи собор пришли все крепостные, жившие в Архангельске. Их собралось около двухсот человек - «обоего пола и разного возраста». С амвона им прочитали текст «Манифеста», в котором излагались основные пункты «Положения 19 февраля 1861 года о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости».'

Вечером в трех местах города взвились искристые ракеты, а в городских кварталах вспыхнули разноцветные фонари. В окнах мещанских домов были. расставлены свечи и светильники. На набережной и площадях, а также в об­щественном саду запылали пирам иды смоляных бочек. На вензеле, горевшем возле нового здания городской думы, светилась надпись: «19 февраля 1861 гада». Обывателей привлекали к себе щиты с указанием числа освобожден­ных крестьян: их оказалось 21625609 чел. Однако освобождение барских кре­стьян коснулось лишь незначительной части северной деревни, а также не­многих «дворовых людей».

26 июня 1863 г. появилось «Положение о крестьянах, водворенных на зем­лях имений государевых, дворцовых, удельных», предусматривавшее перевод всех удельных крестьян Вельского и Шенкурского уездов на выкуп в обяза­тельном порядке. Размер земельного надела и система выкупных платежей подлежала фиксации в уставных грамотах, а их составление затянулось до 1869 г. В большинстве случаев уставные грамоты вводились в одностороннем порядке, так как от их подписания уклонилось 92 % удельных крестьян Ар­хангельской губернии. Удельное ведомство оставило почти без изменения пло­щади пахотных земель, но зато отрезало у крестьян часть сенокосных угодий; основная же часть «отрезков» коснулась лесов. Если до 1863 г. удельные кре­стьяне имели 106476 тыс. десятин лесов, то после реформы - 102161 тыс. десятин, то есть было отрезано 4315 тыс. десятин, или 4,1 %. Однако закон предоставлял крестьянам и некоторые преимущества: обязательный выкуп сра­зу же прекращал феодальную зависимость крестьян от Удела, они освобожда­лась от всяких денежных доплат Удельному ведомству.

Указ 18 января 1866 г. ликвидировал прежнюю административную обособ­ленность государственной деревни, передавал ее из ведения Министерства государственных имуществ органам местной власти. 24 ноября 1866 г. был утвержден закон «О поземельном устройстве государственных крестьян в 36 губерниях», в том числе в Архангельской губернии. Первый параграф этого закона устанавливал, что государственные крестьяне получают «во владение на правах собственности» все сельскохозяйственные угодья, которые были в их пользовании до реформы. С этой целью составлялись не уставные, а ((вла­денные записи». Их составление, затянувшееся до 1903 г., так и не закончи­лось. Между тем на территории трех уездов Вологодской губернии и семи уез­дов Архангельской губернии проживало более 20 % государственных кресть­ян Российской империи, и реформа по их «освобождению» не получила завершения. Общая сумма выкупных платежей государственной деревни была установлена с 1 января 1887 г. с обязательным переходом на выкуп. Она со­ставляла 140 тыс. рублей и подлежала к выплате до 1 января 1931 г. Впрочем, эта сумма так и не была выплачена архангельскими крестьянами. Средние же земельные наделы составили от 1 до 2 десятин на ревизскую душу.

В итоге реформы не только уменьшили размер крестьянского надела, но и изменили его структуру. Удельное ведомство и казна, сохранив в руках крес­тьянские пахотные угодья, про извели отрезки сенокосов, выгонов и леса. Рост численности крестьянского населения усугублял тяжелое положение: кресть­янам не хватало земли, сенокосных и лесных угодий. Кроме того, тяжелому экономическому положению крестьянства сопутствовало общественно-поли­тическое неполноправие. Крестьянское общественное «самоуправление», пе­решедшее в жизнь. сельских общин из дореформенного времени, поддержива­ло сословную неполноправность и замкнутость пореформенного крестьянства, оставляя его в зависимости от царской администрации и полиции.

Однако реформы 1860-х гг. способствовали проникновению на Север ка­питализма. Крестьяне-труженики районировали сельскохозяйственное произ­водство, использовали не только традиционный набор выращиваемых на пашне культур и местных пород скота, но и вводили новшества. Многонациональное крестьянство Севера - северноруссы и коми, реже саамы и ненцы - одно­временно с земледелием обращалось к промыслово-торговой деятельности, включаясь в отходничество и промысловый найм.

Северная деревня представляла собой противоречивый мир, где сочетались расширенное и простое воспроизводство; предпринимательская аренда земель и голодная, нищенская аренда; рабочие-поденщики на лесных промыслах и их наниматели крестьяне-богатеи; отход на заработки ради прокормления и прибыльное предпринимательство в отходе немногих «крепких» мужиков; зажиточные крестьяне использовали в своем хозяйстве железные плуги, ко­силки и молотилки, а бедняки «совершенствовали» дедовские борону и соху.

В крестьянской среде выделялись и действовали хозяйства, основанные на применении наемной рабочей силы, а их продукция регулярно поставлялась на рынок. С рынком были связаны и хозяйства середняков и бедноты, однако здесь товарность нередко осуществлялась за счет сокращения норм пропита­ния. Из этих же категорий крестьянства создавался и рынок рабочей силы, снабжавший рабочими руками пореформенное лесопроизводство, лесохимюо, рыбные морские промыслы и другие неземледельческие «крестьянские» про­изводства. Этому способствовала и деятельность буржуазной кооперации в различных сферах крестьянского предпринимательства. Таковы основные ито­ги крестьянской реформы 1860-х гг. на Архангельском Севере.

Итоги реформы

После реформ 1860-х гг. государственные и удельные крестьяне северных уездов больше всего страдали от ма­лоземелья. Их земельный фонд за сорок лет после 1861 г. почти не изменился, увеличившись лишь на 66 тыс. десятин (в 1861 г. - 330 тыс. десятин, в 1905 - 396 тыс. десятин): На долю хлебородных Шенкурско­го и Холмогорского уездов приходилось 62 % всей запашки Архангельской губернии, в остальных уездах земледелие развивалось относительно слабо. Везде преобладало традиционное трехполье, в котором озимое «поле» состав­ляло в 1887 г. 32 %, тогда как в центре России оно занимало половину кресть­янских наделов. В итоге дефицит продовольственных хлебок составил в 1898 - 1899 гг. 71 %. Своим хлебом северяне, как и раньше, прокормиться не мог­ли, поэтому крестьяне покупали привозной хлеб или пекли его из различных суррогатов (смесей). В какой-то степени крестьянский бюджет пополнялся продуктами животноводства и огородничества, доходами от неземледельчес­ких промыслов.

Дальнейшее развитие получило морское рыболовство. Баренцево море сла­вилось треской и палтусом, Белое море - сельдью и навагой; высоко цени­лась семга. В бассейнах рек и озер велось подсобное рыболовство. Архан­гельские, мезенские и печорские зверобои расширили промыслы тюленей и моржей, охотились даже на китов. Лесная охота была распространена почти повсеместно, а на Пинеге и Мезени превратилась в профессиональный вид крестьянского промысла. В Каргополье узкопрофессиональным стал бели­чий промысел. По подсчетам историков-аграрников, в 1901 г. архангельские крестьяне получали около 45 % своих непашенных доходов от лесных про­мыслов, 20 % давало отходничество и 35 % - морские промыслы. Собствен­но поморы составляли в это время около трети населения губернии: из 170 тыс. жителей Архангельской губернии, по переписи 1897 г., на долю 22 населен­ных пунктов Поморья (Беломорья) приходилось около 45 тыс. человек.

С 1868 г. началась «вторичная» официальная колониза­ция Мурмана.

Согласно правительственному решению, русские и ино­странные переселенцы на Мурманском берегу прирав­нивались к поморским крестьянам в правах на льготы в торговле с Норвегией.

Процесс организованного переселения оказался сложным. Правительство допустило ряд ошибочных решений, дозволив, например, селиться на вновь осваиваемых землях не только русским, но и норвежцам и финнам. Через не­которое время пришлось сдерживать поток иностранных колонистов и даже организовывать охрану морских промыслов от браконьеров, вести борьбу с контрабандой. Интересы государства отстаивали энергичные архангельские губернаторы М.Д. Голицын (1850 - 1925), АЛ. Энгельгардт (1845 - 1903), И.В. Сосновский (1868 - после 1917) и др. Благодаря ознакомительным по­ездкам по Крайнему Северу, они хорошо изучили нужды русских поморов, содействовали развитию экономики края и просвещению. Всемерно поддер­живая натиск иностранных колонистов, губернаторы, однако, не допустили крупных конфликтов между Россией и ее скандинавскими соседями.

Поморская то р говля

Впрочем, независимо от властей свободная торговля существовала давно

В норвежские провинции Трумс и Финнмарк в 1840-х гг. ежегодно приходило 300 - 350 поморских судов, в 1870 - 1890-х гг. - около 290. Поморская торговля была меново-обменной (товар на товар). В конце XIX - начале ХХ в. важнейшими видами товаров русско-норвежской торговли в Заполярье были: у русских - хлеб, толстая и тонкая доска, береста, канаты, скобяные изделия, кожа, парусина, а также экзотическая продукция - медовые пряники, «рус­ские леденцы», «русские орешки», расписные и резные поделки из дерева; у норвежцев - колониальные товары и, конечно, рыба. Изменились типы рус­ских судов: старые лодьи, кочмары и ранишны постепенно заменялись клипе­рами и шхунами, а затем - пароходами. В связи с этим появилась так называ­емая бочечная торговля: соленая рыба перевозилась на пароходах в Россию.

Торговые контакты на пограничье Норвегии и России способствовали появле­нию русско-норвежскогоязыка-пuджuна, так называемого «руссенорска», сло­варь которого насчитывал свыше пятисот слов. Этот торговый язык у русских назывался «моя-по-твоя», у норвежцев «как спрэк», одинаково понятный тем и другим. Вот как, например, выглядела беседа русского и норвежца при ме­новой сделке в 1891 Г.:

Рус.: «Страсви!» (<<Здравствуй!»). Норв.: «Как ю снакка? (<<Что ты говоришь?»).

Рус.: «Моя виль снакка по твоя. Моя виль копум хус твоя»

(<<Я хочу поговорить с тобой. Хочу у тебя покупать»).

Норв.: «Как ю копум?» (<<Что ты хочешь купить?»).

Рус.: «Фиска копум. Как стоит?» (<<Хочу купить рыбу. Сколько стоит?») и Т.д.

В 1881 г. на Мурмане существовало 19 колоний с более чем 800 колониста­ми, причем большинство колонистов Западного Мурмана были выходцами из Норвегии и Финляндии. Впрочем, в «Нор вегу» ездили торговать из всего бе­ломорского Поморья, из Мезени и даже из Печорского уезда.