Поиск эффективной техники ЛСД психотерапии

Будет очень непросто системно и полно описать терапевтическую процедуру, которой я пользовался в моих клинических исследованиях в области ЛСД психотерапии в Праге. Когда эти исследования начались, о ЛСД и его терапевтическом потенциале было известно очень мало. Целью этого исследования было выяснить, может ли ЛСД быть полезным инструментом для диагностики личности и терапии эмоциональных расстройств. В силу того, что этот проект был пилотным исследованием, разработанным для того, чтобы собрать новую информацию, на своей начальной фазе он сочетал терапевтические приемы, основанные на традиционном понимании психотерапевтического процесса, с попыткой сориентироваться в абсолютно новом мире клинических явлений. В результате, в ходе исследования техника лечения постоянно пересматривалась и перерабатывалась. Изменения в терапевтическом подходе отражали мой растущий клинический опыт, более глубокое понимание эффектов ЛСД и интуитивные озарения, происходившие в ходе наблюдения. Ниже я коротко опишу основные направления и стадии развития этой новой терапевтической техники.

Когда я начал проводить терапевтические ЛСД сессии с психиатрическими пациентами, как убежденный психоаналитик я автоматически выбрал классическую модель Фрейда. У меня не было сомнений по поводу концепции психоанализа и действенности и пригодности ее терапевтической техники. Моим намерением было исследовать возможность усиления и ускорения психоаналитического процесса, по моему мнению, блестящего и изысканного в теории, но разочаровывающе неэффективного на практике. Я надеялся, что использование ЛСД как дополнения к терапии поможет получить более впечатляющие результаты, чем при классическом анализе, для который занимает годы интенсивной работы и отличается сравнительно низкой окупаемостью огромных вложений времени и сил. Однако в ходе моих ЛСД исследований, ежедневные клинические наблюдения заставили меня оказаться не только от фрейдистской терапевтической техники, но также и от ее концептуальной модели и базовой философии.

В первых терапевтических сессиях, которые я проводил, я просил пациентов лежать на кушетке, а сам сидел рядом на кресле таким образом, что они не могли меня видеть. Я ожидал, что они будут рассказывать мне о своих переживаниях и иногда объяснять их. Но вскоре стало очевидно, что такая модель не годится для ЛСД терапии, и мне удалось придерживаться ее лишь на нескольких сессиях. Природа переживаний и самого процесса, кажется, была несовместима с фрейдистской техникой и требовала более человеческого подхода, настоящей поддержки и личного участия. Вначале я передвинул мое кресло так, чтобы оно стояло рядом с кушеткой, позже все чаще и чаще я вставал из него, чтобы присесть на край кушетки, входя в прямой физический контакт с пациентом. Этот контакт варьировался от простой поддержки - я держал пациента за руку, успокаивающе поглаживал или дотрагивался до него или баюкал - до глубокого массажа, биоэнергетических практик и психодраматического участия в борьбе. В силу того, что я учился на психоаналитика, переход от отстраненности к прямому участию в процессе происходил постепенно, не без определенного сомнений и сопротивления с моей стороны. С одной стороны, казалось вполне уместным предлагать такую степень поддержки субъектам, которые демонстрировали признаки настоящей возрастной регрессии в младенчество или испытывали страдания, столкнувшись с невероятными эмоциональными испытаниями. Однако в историческом контексте такие действия могли показаться почти комичными - в век центров духовного роста, групп общения, тренингов сензитивности, нео-райхианской терапии и нуддистких марафонов. Все же я сделал первые шаги в направлении нарушения фрейдистского табу на прикосновение в то время, когда на семинарах, на которые я ходил, мои учителя всерьез обсуждали проблему, является ли пожатие рук с пациентом опасным в свете проблем переноса/контрпереноса. Другим большим изменением лечебной техники был переход от активного вербального взаимодействия и случайного зрительного контакта к сессиям «погружения» с минимумом разговоров, с использованием темных повязок на глазах, наушников и стереофонической музыки.

Даже более серьезными, чем модификации терапевтической техники, были изменения в концептуальной модели и основной парадигме, лежащей в основе психотерапии. Ежедневные наблюдения на психоделических сессиях поставили многие под сомнение традиционные научные взгляды и показали острую необходимость в пересмотре таких фундаментальных вопросов, как картография и динамика бессознательного, природа памяти, происхождение сознания, определение душевного здоровья и болезни, терапевтические цели и иерархия ценностей, философия и стратегия психотерапии и даже природа реальности и человека. Здесь мы обсудим только те наблюдения, которые имеют непосредственное отношение к психотерапии. Онтологические и космологические догадки, навеянные психоделическими исследованиями, и их связь с революционными идеями современной физики будут рассмотрены в следующих книгах.

Сейчас многие профессионалы понимают необходимость признания мудрости древних и восточных духовных школ и их ассимиляции в психологию и психиатрию. Трансперсональная психология становится все более популярной и постепенно завоевывает официальное признание. Сложно ожидать от профессионала, живущего в конце семидесятых, что он сможет представить себе те трудности, с которыми мы столкнулись в конце пятидесятых- начале шестидесятых годов, изучая ЛСД психотерапию, вооружившись концептуальной моделью и мировоззрением психоанализа Фрейда. Почти каждый день на психоделических сессиях мы встречали новые, озадачивающие явления, такие как процесс смерти-возрождения, внутриутробные, родовые, расовые и филогенетические воспоминания, сознание животных и растений или опыт прошлой жизни. Терапевтические улучшения, связанные с некоторыми из этих необычных переживаниях, часто были более драматичными, чем изменения, достигнутые в ходе биографически-ориентированной работы. Типичному раннему ЛСД исследователю, наблюдающему некоторые из этих экстраординарных эпизодов, приходилось сталкиваться с серьезным испытанием для собственного здравого рассудка и быстро учиться умалчивать о них для того, чтобы избегать вопросов о своем душевном здоровье со стороны своих коллег. Сейчас, спустя двадцать лет, мы намного более открыты таким феноменам, но нам все еще недостает всеобъемлющей научной теории, способной их объяснить.

Описания захватывающих путешествий в ранних клинических исследованиях, которые привели к развитию представленной в этой книге терапевтической техники, могут быть интересны с исторической точки зрения, но имеют маленькую практическую ценность. Вместо того, чтобы утомлять читателя сложными сериями проб и ошибок, я сфокусируюсь на окончательном продукте этого процесса – на терапевтической технике, которая выросла их многолетних клинических экспериментов и кристаллизовалась в более или менее стандартизированную процедуру. По моему опыту, этот подход сводит к минимуму риски и максимально увеличивает эффективность психоделического процесса. Он делает психотерапию с использованием ЛСД мощной, действенной и сравнительно безопасной методикой лечения и изменения личности.

В данный момент, кажется, будет не лишним коротко обсудить основные существующие техники терапевтического использования ЛСД и указать на их достоинства и недостатки. Этот разговор предоставит основу для понимания логического обоснования лечебной процедуры, которое будет детально рассмотрено ниже. В первых частях этой книги я описал четыре техники и лежащие в их основе концепции, которые я считаю жизнеспособными в области ЛСД терапии, а именно: психолитический, психоделический, анаклитический и гипноделический методы. Использование ЛСД в рамках гипноделического подхода кажется наименее полезным. Это специализированная процедура, обсуждение которой требует значительного погружения в теорию и практику гипноза. Он использовался только несколькими исследователями в прошлом, и в будущем, скорее всего, также не будет широко практиковаться. Подобным образом, анаклитическая терапия в своей крайней форме – технике слияния - используется только в качестве исключения, хотя многие ЛСД терапевты взяли на вооружение ее смягченную версию. Из практических соображений мы сфокусируемся на двух наиболее важных методах – психолитической и психоделической терапии – с некоторыми отдельными обращениями к специфике анаклитического лечения.

На первый взгляд психолитическая и психоделическая терапии, кажется, отличаются и в теории, и в практике до такой степени, что большинство ЛСД терапевтов сочтут их несовместимыми. Они полагают, что пропасть, лежащая между ними и философиями, на которых они основаны, настолько глубока, что невозможно себе представить тот мост, который был бы способен их объединить. В результате они посвящают себя либо одному, либо другому направлению в чистом виде. Только некоторые исследователи оказались способными освоить оба метода и использовать их по очереди. Эта дихотомия достаточно удивительна, если учитывать тот факт, что оба подхода используют одно и то же химическое соединение, работают с эмоционально неспокойными человеческими существами и имеют одну и ту же цель – терапевтически помочь своим пациентам. Хотя экстрафармакологические факторы, такие как личность терапевта и установка и обстановка, играют очень важную роль в ЛСД переживаниях, кажется уместным заключить, что психолитический и психоделический подходы имеют дело с явлениями, возникающими в одном пространстве и являющимися тесно связанными, если не идентичными. Различия, кажется, лежат не в природе самих переживаний, а в том, насколько часто определенные элементы возникают на сессиях, и насколько много внимания терапевт уделяет определенным феноменам и тенденциям в ущерб другим.

Хорошо известно, что психолитические терапевты часто встречают трансперсональные феномены в своей клинической практике. Однако они обычно стараются избавиться от них, как от нежелательного отвлечения от важного травматического детского материала и как от побочных психотических «пузырей» в ЛСД процедуре1. В рамках психолитического подхода трансперсональные феномены и их терапевтическая ценность не признаются. Таким образом, пациентам дают понять или прямо отговаривают от того, чтобы они входили в трансцендентальные состояния; более того, сами дозы, использующиеся в этом подходе – малые и средние – как правило редко вызывают перинатальные и трансперсональные переживания, в отличие от больших доз, назначаемых психоделическими терапевтами.

При психолитическом лечении у пациентов могут появляться трансперсональные состояния, равно как и пациенты, проходящие психоделическую терапию, могут переживать травматические детские воспоминания и сталкиваться с другим материалом очевидно биографической природы. Многие психоделические терапевты с их однобоким вниманием к трансперсональным, мистическим и религиозным переживаниям, очень мало ценят и даже с трудом терпят проявление психодинамического материала. Имплицированное и эксплицированное суждение, которое характерно для психоделической терапии, заключается в том, что такая сессия во много раз хуже сессии, проведенной в трансперсональных переживаниях. При таких условиях пациенты, которые по большей части имеют биографические сессии, в ходе психоделической терапии начинают чувствовать себя неполноценными. Нередко в этой ситуации чувство «упущенной возможности» испытывает и психоделический терапевт, не важно, какой именно биографический материал был проявлен и проработан на такой сессии.

Как уже было упомянуто выше, мой собственный путь позволил мне получить непосредственный опыт психолитической, психоделической и анаклитической терапии. Будучи ортодоксальным психоаналитиком, я начал свою ЛСД работу в Праге, следуя принципам психолитической терапии. Когда многочисленные наблюдения в ходе моей ежедневной клинической практики показали несостоятельность этого взгляда, я вышел далеко за рамки узкой психоаналитической модели и понял практическое и теоретическое значение процесса смерти-возрождения и трансперсональных явлений. Во время моего пребывания в Лондоне в 1964 году, я участвовал в работе Джойс Мартин и Полин МакКрикик и многое осознал относительно природы анаклитической терапии и в качестве пациента, и в качестве терапевта. После моего переезда в Соединенные Штаты в 1967 году я многие годы занимался психоделической терапией в Психиатрическом Исследовательском Центре Мэрилэнда в Балтиморе, работая с алкоголиками, героиновыми наркоманами, невротиками, профессионалами в сфере душевного здоровья и людьми, умирающими от рака.

Кроме того, на различных конференциях по ЛСД и в ходе моих посещений различных терапевтических учреждений в Европе, США и Канаде я познакомился с большинством терапевтов, практикующих психолитическое и психоделическое направления. Дискуссии на этих встречах, изучение литературы по ЛСД и мой собственный клинический опыт постепенно убедили меня в том, что различия между этими двумя лечебными техниками не так огромны, как это обычно считалось. Я пришел к выводу, что можно свести феномены, наблюдавшиеся в обоих подходах, к некому общему знаменателю и сформулировать всеобъемлющую общую теорию ЛСД психотерапии. Практическим приложением этого нового понимания механизмов, работающих на ЛСД сессиях, будет развитие интегрированной лечебной процедуры, сочетающей достижения психолитической и психоделической терапий, и сводящей к минимуму их дефекты.