2017-12-14
487
В начале этой книги мы обсуждали абстрактные, психодинамические, перинатальные и трансперсональные явления как четыре основных категории переживаний, встречающихся на ЛСД сессиях. Классификация генеративных матриц этих переживательных модальностей и их взаимодействия запутана и сложна. Их нельзя свести к линейной модели и лучше всего понимать в голономном виде1. Таким образом, не совсем верно будет говорить о бессознательном как о слоистой структуре, и считать одни проявления более поверхностными, чем другие. И все же в повседневной клинической работе с ЛСД некоторые из этих явлений кажутся более доступными, чем другие, и при системной психоделической работе они обычно всплывают в определенной характерной последовательности.
В нескольких первых ЛСД сессиях, особенно если доза составляла 100-150 мкг, обычно превалируют разнообразные абстрактные переживания. При закрытых глазах большинство субъектов видят красочные движущиеся геометрические узоры, архитектурные формы, калейдоскопические картины, волшебные фонтаны и фантастические фейерверки. Иногда они принимают более сложную форму интерьеров гигантских храмов, нефов католических соборов, куполов монументальных мечетей или украшений из арабских дворцов («арабесок»). С открытыми глазами субъектам кажется, что окружающий мир течет или пульсирует. Цвета становятся необыкновенно яркими и сочными, цветовой контраст намного сильнее, чем обычно, а мир воспринимается в виде картин, выполненных в различных современных стилях живописи – импрессионизме, кубизме, сюрреализме или суперреализме. Иногда неодушевленные объекты оживают, в других случаях весь мир кажется геометризированным и необыкновенно красочным. Возможно, наиболее интересным перцептуальным явлением этого типа являются оптические иллюзии. Различные простые элементы окружения могут трансформироваться в фантастических животных, гротесковые лица или экзотические пейзажи. Хотя изменения перцепции наиболее сильно затрагивают зрение, они также присутствуют и в слухе, осязании, обонянии и ощущении вкуса. Для этого состояния характерна синэстезия – явление, при котором внешние раздражители вызывают реакцию в «неправильных» органах чувств; так ЛСД субъекты могут сообщать о том, что они видят музыку, слышат боль и ощущают цвета на вкус.
Вышеуказанные переживания, хотя и кажутся чудесными с эстетической и художественной точек зрения, имеют очень малое значении для терапии, самопознания и личностного роста. По большей части, этот опыт можно объяснить в рамках психологии как результат химической стимуляции органов чувств и как отражение их анатомической структуры и функциональных характеристик. Многие из этих переживаний можно получить при помощи гипоксии, гипервентиляции и вдыхания углекислого газа, или при использовании различных физических способов, например, надавливания на глазное яблоко, электрической стимуляции зрения или при воздействии стробоскопического света и звуков различной частоты. ЛСД субъекты, говоря об этих явлениях, иногда ссылаются на нечто в повседневной жизни, напоминающее эти переживания. Так экран ненастроенного на волну телевизора показывает что-то похожее на зрительные искажения или геометризацию образов, а радиошум похож на иллюзорные акустические изменения, вызываемые ЛСД.
Видение геометрических узоров настолько распространено в первых сессиях с небольшой дозировкой ЛСД, что его первоначально приняли за обычную и типичную реакцию на препарат. Однако эти явления обычно исчезают из сессий, если доза повышается, или когда назначение ЛСД повторяется. Это наблюдение не просто объяснить. Существует возможность того, что они представляют собой наиболее поверхностные сенсорные явления, вызываемые недостатком кислорода в ходе родов, и, следовательно, эта форма является наиболее поверхностным уровнем воспоминаний о рождении. На это же указывает и их некоторое сходство с третьей перинатальной матрицей. Чтобы избежать неправильного понимания, следует подчеркнуть, что не все абстрактные и геометризированные видения на ЛСД сессиях относятся к этой категории. ЛСД субъекты могут наблюдать различные образы геометрической природы и в более поздних сессиях. Эти два типа геометрических образов очень разные, и поэтому их легко отличить друг от друга. Второй тип геометрических иллюзий связан со специфическими формами микро- и макрокосмоса, или представляет собой элементы духовной геометрии. Типичными для этой категории являются видения атомной и молекулярной структуры, клеточных и тканевых элементов, раковин, пчелиных сот, цветов и соцветий, а также различных вселенских символов и сложных мандал. Богатый философский и духовный контекст этих явлений, очевидно, отличает их от абстрактных и эстетических переживаний, наблюдающихся в ранних сессиях.
Иногда абстрактные сенсорные изменения могут становиться выражено эмоциональными и даже наполняться содержанием. Они могут становиться острыми, опасными и агрессивными, окрашенными в темные тона, напоминающими о несчастных случаях, операциях, убийствах или инцесте. Они могут окрашиваться в цвета фекалий, вызывая чувство отвращения, омерзения или стыда. Некоторые другие формы и цвета абстрактных видений могут быть восприняты как распутные и непристойные, или же как очень чувственные, сексуальные, соблазняющие и возбуждающие. Сходным образом, теплые, мягкие и успокаивающие формы и цвета могут напоминать о мире удовлетворенного ребенка. Такие особые качества воображения всегда отражают корневой эмоционально релевантный биографический материал. Это верно и для изменений восприятия в различных областях, не важно, случаются ли они спонтанно или как особая иллюзорная трансформация конкретных внешних сенсорных раздражителей. Переживания этого типа представляют собой переход от абстрактного к психодинамическому уровню.
При исследовании психолитической терапии в Праге большинство пациентов на ранних стадиях ЛСД лечения в своих переживаниях сталкивалось с психодинамическими и абстрактными элементами в различных комбинациях. По мере увеличения числа сессий абстрактные явления постепенно исчезали, и процесс фокусировался на сложном биографическом исследовании себя. Психодинамические сессии включали в себя такие элементы, как переживание важных событий жизни, начиная с раннего детства и вплоть до недавнего прошлого. Другие явления этого уровня можно определить - сразу или после некоторого размышления - как дериваты биографического материала. Расшифровка этих более сложных построений часто происходит спонтанно в ходе ЛСД терапии, когда они вдруг соотносятся со своим источником. Однако в силу того, что психодинамические явления имеют структуру, сходную со сновидениями, они также могут быть подвергнуты последующему анализу при помощи разнообразных техник, используемых в толковании снов.
Понимание содержания и динамики ЛСД сессий на этом уровне облегчается, если мы оперируем понятиями специфических систем воспоминаний, или СКО, которые были описаны выше. Это помогает объяснить явление, которое в ином случае показалось бы необъяснимым, заключающееся в том, что на последующих сессиях специфическое содержание обычно подвергается постоянному изменению, хотя общая структура переживаний, качество эмоций и сопровождающие психосоматические симптомы могут оставаться сравнительно неизменными на протяжении долгого периода времени. Это отражает тот факт, что каждая СКО имеет общую тему, которая характеризует ее, но каждый из исторических слоев представляет собой конкретную и отдельную версию этой темы, связанной с большим количеством биографических деталей. Когда СКО оказывается целиком проявленной, последовательные изменения специфического содержания сессии (и соответствующие им иллюзорные трансформации терапевта и окружающей обстановки) могут быть ретроспективно поняты как отражение различных исторических слоев. При некотором клиническом опыте также возможно использование знания о СКО для предсказания примерной природы переживаний на более глубоких уровнях еще до того, как они действительно проявятся в ЛСД процессе. Как мы уже обсуждали ранее, концепция СКО и управляющих динамических систем в целом особенно полезна для понимания осложнений при назначении ЛСД, таких как затянувшиеся реакции или «флэшбэки».
В нашем исследовании в Праге изменение содержания психодинамических сессий обычно шло от переживания травматических эпизодов психологической природы к воспоминаниям о серьезных болезнях, операциях или несчастных случаях. Это утверждение следует понимать статистически, как тенденцию, наблюдающуюся у большого количества пациентов; это не означает, что это развитие абсолютно линейно, или что оно обязательно для каждого отдельного индивида и каждой лечебной ситуации. На определенной стадии ЛСД лечения многие пациенты переходят от конфликтов, проблем и воспоминаний о релевантных эпизодах к проживанию ситуаций, в которых существовала угроза их жизни и здоровью. События, представляющие собой биологическую угрозу или связанные с серьезными психологическими травмами младенчества, кажется, являются связующими между биографическим и перинатальным уровнями бессознательного. В силу того, что эти две области в значительной степени перекрывают друг друга, переход от одной к другой может быть постепенным и почти незаметным. Так, многие ЛСД пациенты, которые переживали эпизоды утопления, дифтерии, коклюша, детской пневмонии или операцию по удалению миндалин часто понимали, что боль, страх и удушье, которое казалось им связанным с этими биографическими событиями, на самом деле было частью родовой травмы. Сходным образом, другие пациенты, которые прорабатывали бешенный гнев, связанный с ранними оральными расстройствами, часто осознавали, что некоторая часть из этой безумной агрессии, которую они возводили к своему младенческому неудовлетворению в связи с кормлением, находилась на более глубоком уровне, связанном с борьбой в ходе рождения. В перинатальном контексте напряжение и сведение челюстей, характеризующее оральную агрессию, кажется вполне естественным на последней стадии родов, когда головка новорожденного испытывает давление со стороны стенок родового канала. Следовательно, опытный ЛСД терапевт часто может распознать всплывающие перинатальные элементы в определенных необычно сильных эмоциональных реакциях и психосоматических проявлениях, которые пациент ассоциирует с различными детскими воспоминаниями.
Сложное переживание, в котором сочетаются ощущения сжимания, порождаемые генитальными и пупочными ощущениями. Это иллюстрирует происхождение комплекса кастрации и тот факт, что его корни лежат в родовой травме.
Если психоделические сессии продолжаются, каждый ЛСД субъект рано или поздно переходит из биографической области в перинатальную. Количество сессий, необходимых для этого перехода, значительно различается у разных индивидов. В целом, в рамках исследования психолитической терапии в Праге, субъекты без серьезных эмоциональных проблем тратили очень мало времени на проработку биографического материала и сравнительно быстро переходили к проблемам умирания и рождения, философским вопросам смысла жизни и открытию духовных изменений существования. В противоположность этому психиатрическим пациентам с серьезными невротическими и психосоматическими проблемами иногда требовалось от двадцати до тридцати сессий, прежде чем они полностью переходили к процессу смерти-возрождения. Оглядываясь назад, многие из них понимали, что это застревание на психодинамическом уровне имело защитную природу: они пытались избежать еще более пугающего перинатального материала. Это отношение, конечно, поддерживалось и поощрялось пристальным вниманием к биографическому материалу, диктуемым первоначальной фрейдистской ориентацией терапевтов. Время, необходимое для психодинамической работы, может быть значительно сокращено, если ситтеры знакомы с перинатальными и трансперсональными измерениями психоделического переживания и спокойно к ним относятся.
Когда пациенты полностью вовлечены в процесс смерти-возрождения, основное внимание на ЛСД сессиях уделяется раскрытию перинатального материала во всех его нюансах. В целом, оно представляет собой последовательность из большого количества сложных переживаний, включающих символизм отдельных перинатальных матриц. Мы не смогли выявить никаких паттернов или закономерностей относительно порядка, в котором эти матрицы выходят на поверхность. Некоторые исключительные пациенты имели прямой переживательный доступ к элементам БПМ I и трансперсональным явлениям еще до того, как они встретились с негативными перинатальными матрицами. Более типичной является ситуация, когда доступ к БПМ IVи БПМ I увеличивается по мере того, как ЛСД субъекты прорабатывает сложные аспекты БПМ II и БПМ III. В целом, паттерны перинатальной последовательности очень индивидуальны; детерминирующие их факторы очень сложны и в настоящее время недостаточно поняты. Природа и обстоятельства процесса биологического рождения и специфические особенности индивидуальной истории, которая активизирует определенные грани родовой травмы, кажется, имеет значительную важность с этой точки зрения.
Ужас родовой травмы. Птицеподобные монстры сжимают беспомощный и хрупкий плод, который свисает на пуповине с маточного купола. Их гигантские когти и клювы символизируют деструктивные биологические силы, действующие во время родов.
Кроме элементов, встроенных в структуру личности субъекта, разнообразные внешние факторы тоже, кажется, имеют большую потенциальную и актуальную значимость. Сюда относится личность терапевта, его или ее общая ориентация и терапевтический подход, а также элементы установки и обстановки в общем смысле. Различные недостаточно систематизированные наблюдения показывают, что на содержание и течение сессии могут влиять некоторые календарные или сезонные аспекты, например, дни рождения, важные годовщины, Рождество и Пасха и т.п. Иногда можно наблюдать некоторые интересные связи с астрологическим прогнозом пациента и данными о движении планет2, таким образом, определение возможных космобиологических детерминантов психоделических сессий в общем, и в перинатальном процессе в частности, может стать интересной областью для будущих исследований. Когда основной переживательный фокус ЛСД процедуры сосредоточен на перинатальном уровне, некоторые важные эпизоды, связанные с индивидуальными матрицами могут проявиться в рамках одной сессии. Однако в этих последовательностях существует определенный общий момент, аспект, грань или уровень переживательного паттерна. В некоторых случаях, связанных с негативными матрицами, центральным является эмоциональное качество, например, депрессия, тревога, вина, гнев, агрессия или отвращение. В других – своеобразной «осью» переживания может быть одно или несколько психосоматических явлений – чувство удушья, давления на голову или тело, различные физические боли, разрядка напряжения в треморах, тошноте или рвоте. Кроме того, каждая из стадий перинатального процесса может переживаться на различных уровнях, от разнообразных поверхностных символических аллюзий до ощущений фундаментальной природы, которые могут изменить сознание и мировоззрение.
Богатство содержания переживаний дополняется тем, что процесс включает в себя бесконечное разнообразие иллюстративного материала из биологии, зоологии, антропологии, истории, мифологии и религии. Эти элементы также являются частью содержания позитивных перинатальный матриц, чьи эмоциональные и физиологические проявления намного более однотипны и просты по сравнению с негативными БПМ. По этим причинам психоделические сессии, сфокусированные на процессе смерти-возрождения не только имеют большой терапевтический потенциал, но также являются источником бесценных научных, социополитических, философских и духовных инсайтов.
Хотя ЛСД субъекты могут сталкиваться с разными элементами смерти или возрождения в рамках одного психоделического переживания, обычно необходимо значительное количество сессий для того, чтобы этот процесс завершился, и перинатальный материал окончательно исчез из содержания. Это хорошо согласуется с антропологическими наблюдениями различных не-западных культур, где мощные переживания смерти и возрождения индуцируются препаратами или различными немедикаментозными методами в рамках так называемых обрядов перехода. Существуют указания на то, что во второй половине жизни эпизоды необычных состояний сознания в ходе таких ритуалов становятся менее драматичными, а перинатальные элементы в них могут вообще отсутствовать. В качестве важного тому подтверждения можно сослаться на описание сенойской культуры, сделанное Килтоном Стевартом (Kilton Stewart, 96). По ходу разворачивания перинатального процесса, интенсивность негативных переживаний обычно усиливается, и чувство облегчения и освобождения после них становится более глубоким и полноценным.
Определенные аспекты перинатального процесса можно использовать как условные показатели его прогресса. Если ЛСД субъект проводит длительные периоды времени на протяжении нескольких сессий в роли страдающей жертвы – беспомощной, разочарованной и мучимой ощущением безвыходности - это обычно означает, что он или она находятся на начальной стадии процесса. Увеличение доступа к агрессивным чувствам и переход к активной роли в переживании характеризуют более продвинутые стадии процесса смерти-возрождения. Мы уже упоминали раньше, что содержание третьей перинатальной матрицы, физическая и эмоциональная агония оказывается тесно переплетенной с сильным сексуальным возбуждением. В результате этой связи в ходе ЛСД терапии при использовании малых доз часть родовой агонии может быть разряжена и проработана в виде оргастических последовательностей болезненной интенсивности. Если в ЛСД процессе используются высокие дозы препарата, возникновение сексуального содержания на сессиях является важным индикатором того, что перинатальный процесс подходит к своей заключительной стадии. Это верно и для тесного контакта с биологическим материалом, таким как кровь, слизь, фекалии, урина или другие омерзительно пахнущие субстанции. Другим типичным признаком того, что процесс смерти-возрождения подходит к концу, является ситуация, когда в сессиях начинает доминировать элемент огня в форме конкретных образов вулканов, термоядерных реакций, взрывов и пожаров, и особенно в наиболее абстрактной и трансцендентальной форме очищающего и обновляющего огня (пирокатарсис).
Для практики ЛСД психотерапии исключительно важно хорошо знать признаки перехода от смерти к возрождению. Некоторые состояния, с которыми субъекту приходится сталкиваться в этом контексте, настолько невыносимы, что он или она могут не справиться с ними, не имея представления об этой территории и не ощущая постоянную поддержку со стороны ситтеров. Если это невозможно, отчаянные попытки избежать пугающих аспектов точки перехода могут стать долговременными препятствиями или даже постоянным блоком, не позволяющим завершить этот перинатальный процесс. Ожидания катастрофического глобального взрыва, невероятного удушья, чувства необратимой потери сознания («блэк-аут»), ощущения физического распада и коллапс всей системы мировоззрения – вот наиболее часто встречающиеся последние препятствия, с которыми субъект должен встретиться лицом к лицу в процессе смерти-возрождения.
Перинатальные переживания занимают промежуточное положение между биографически детерминированным индивидуальным бессознательным и трансперсональными областями коллективного бессознательного. Сравнительная степень вовлечения психодинамического и трансперсонального материала в перинатальных сессиях является другим индикатором прогресса. На ранних стадиях ЛСД сессии в основном фокусируются на биографических элементах со случайными неожиданными переходами на перинатальный уровень во время проработки травматических детских воспоминаний. Позднее основной фокус почти полностью смещается в сторону содержания перинатальных матриц, и количество психодинамических элементов сокращается до редких моментов переживания болезней, операций и несчастных случаев. В это же время на сессиях все чаще появляются различные трансперсональные моменты, либо в качестве иллюстраций и сопутствующих деталей перинатальных последовательностей, либо как независимые эпизоды. Достаточно часто ЛСД субъекты, переживающие различные аспекты родовой травмы, говорят о том, что они одновременно получают доступ к воспоминаниям из прошлой жизни, имеющим сходные элементы. Так, чувство удушья в родовом канале может ассоциироваться с воспоминанием об утоплении или повешении в другой жизни. Острые перинатальные боли могут вызвать воспоминание о том, как субъекта закололи мечом, или как его разорвал дикий зверь. Чувство безвыходности БПМ II может иметь параллели с заключением в средневековую темницу. Подобным образом переживания смерти эго могут соответствовать казни, убийству или ритуальному жертвоприношению.
Многие другие формы трансперсональных явлений могут впервые возникать в связи с перинатальными элементами. Различные архетипические образы божеств и демонов могут сопровождать родовые переживания, как в виде отдельных видений, так и в качестве части целых мифологических сцен. Разные варианты Ужасной или Великой Матери, Сатаны, Молоха, Шивы Разрушителя, Осириса, Диониса и Христа, кажется, особым образом связаны с перинатальными матрицами и различными аспектами процесса рождения. В некоторых случаях воспоминания о жизни человеческих предков индивида или переживания различных филогенетических кризисов могут играть ту же роль, что и описанные выше кармические элементы. Очень типична идентификация с людьми других рас, профессий, социальных групп и классов, например, солдат на войне, амбициозных военных лидеров, революционеров, диктаторов, заключенных концентрационных лагерей, пациентов психиатрических лечебниц, путешественников, исследователей, мучеников, святых и мудрецов. Подобные идентификации могут переживаться в отношении целых групп людей и сопровождаться различными релевантными инсайтами о динамике важных религиозных, социополитических и исторических движений. В крайнем случае, переживание смерти-возрождения может трансцендентировать все границы и стать драмой, в которой участвует все человечество.
Идентификация с распятым Христом в контектсе БПМ III.
Вверху: Иисус, окруженный полной ненависти и агресси толпой.
В центре. Жестокие биологические аспекты распятия.
Внизу: гнев, который кажется естественной человеческой реакцией на страдания, которым подвергают Иисуса.
Три проявления одной темы на психодинамическом, перинатальном и трансперсональном уровнях.
Вверху: «Пега», важный воображаемый друг субъекта в детстве.
В центре: солдаты в древних костюмах сдавливаются двумя гигантскими цилиндрами. По большей части, это перинатальный символ: солдаты представляют собой элемент корневого трансперсонального опыта, который изображен на последнем рисунке.
Внизу: военный поход древней (африканской) армии. Образ «Пеги» снова появляется в виде узора на знамени.
Вверху: взрывоопасные энергии и чрезмерные эмоции на последней стадии перинатального раскрытия (БПМ III).
Внизу: Связь между процессом и открытием сердечной чакры.
Количество психоделических сессий, необходимое для завершения перинатального процесса, значительно варьируется от человека к человеку, а также в большой степени зависит от внешних факторов, таких как доза перпарата, терапевт и установка и обстановка. По этой причине любая обоснованная числовая оценка невозможна. По моему опыту, некоторые индивиды оказываются способными проработать и интегрировать перинатальный материал за менее чем десять полностью интернализованных ЛСД сессий с высокой дозой препарата. Другим нужно несколько десятков психоделических переживаний, прежде чем они смогут полностью перейти в трансперсональную фазу. Я также встречал нескольких людей, который принимали ЛСД в одиночестве, без профессиональной поддержки и в экстернализованной социальной ситуации, и даже не начали этот процесс, несмотря на сотни попыток.
Если используется высокая доза чистого ЛСД, а сессии воспринимаются как глубокое самоисследование, большинство индивидов рано или поздно заканчивают процесс смерти и возрождения эго. За этой точкой все их сессии приобретают трансперсональную природу и превращаются в постоянный философский и духовный поиск. Не важно, проводился ли процесс изначально из терапевтических соображений или по какой-то другой причине, в этот момент он превращается в космическое приключение в пространство сознания, направленный на поиск решений загадок собственной идентичности, человеческого существования и сути вселенной.
В программе психолитической терапии в Праге типичный психиатрический пациент с невротическими или психосоматическими проблемами постепенно переходил от психодинамических вопросов, через процесс смерти-возрождения к философскому и духовному исследованию на трансперсональной фазе. Если мы хотим связать это развитие с существующими школами психотерапии, мы можем соотнести первую фазу с идеями Фрейда, так как большую часть ЛСД процесса на психодинамическом уровне можно понять в рамках психоанализа. В силу того, что важным аспектом перинатального периода является переживание родовой травмы, мы можем назвать его ранкианским. Характерной особенностью этой фазы является высвобождение огромного количества подавляемой энергии через оргазмо-подобную разрядку и растворение брони личности, что также является важным элементом ранкианства. Единственным психиатром, который системно изучил и описал трансперсональные явления, был Карл Густав Юнг. Хотя его концепция не покрывает всего разнообразия трансперсональных феноменов, все же вполне допустимо назвать эту третью стадию юнгеанской. Большую часть переживательной картографии перинатальной и трансперсональной областей также была так или иначе описана религиозными и мистическими системами и традициями3.
Прохождение этих трех стадий, а также соответствующие им изменения содержания могут быть проиллюстрированы на примере серии ЛСД сессий Эрвина, двадцати двухлетнего пациента с крайне тяжелой формой обсессивно-компульсивного синдрома. Хотя с точки зрения терапевтического результата он был одним из немногих пациентов, в чьем случае лечение было неудачным, его сессии были интересным примером изменения символического содержания. В них можно было наблюдать, как змея - классический фрейдистский фаллический символ - принимала различные значения в зависимости от уровня психоделического процесса. В ходе своей ЛСД терапии Эрвин успешно пережил различные психодинамические, перинатальные и трансперсональные явления, но все они имели негативную природу. Он ни разу не смог пережить экстатические состояния единства, которые, по нашим наблюдениям, имеют огромные терапевтический потенциал. Эрвин был включен в программу ЛСД лечения после четырех лет безуспешной психиатрической терапии с использованием различных традиционных методов. Его наиболее мучительным клиническим симптомом была навязчивое желание строить в уме геометрическую систему с двумя координатными осями и находить в ней особое место для каждого человека, ситуации и проблемы в его жизни. Когда он сопротивлялся этому, его охватывал невыносимый страх или другие неприятные эмоции. Эта деятельность требовала от него так много времени и сил, что мешала его повседневной жизни и часто полностью его парализовывала. Иногда он проводил часы, пытаясь найти подходящие координаты для определенных аспектов своей жизни, но ему никогда не удавалось решить эту задачу так, чтобы он остался доволен. Прямо перед началом терапии у него выработалось тревожное ощущение, что центр его системы координат смещается влево. Это сопровождалось чувством тревоги, напряжения, депрессии и общей незащищенности. В это же время у него появились различные психосоматические симптомы, которые он интерпретировал, как ипохондрик. Он был направлен на ЛСД терапию после нескольких психиатрических госпитализаций и безуспешного лечения с использованием транквилизаторов, антидепрессантов, а также средствами немедикаментозной терапии.
В начале Эрвин демонстрировал крайне высокую устойчивость к действию ЛСД; однажды ему удалось успешно сопротивляться действию 1500 мкг Сандоз ЛСД, назначенному внутримышечно4. Долгие серии сессий с высокой дозой были полностью бессобытийными; содержание большинства из них ограничивалось массовой соматизацией и борьбой за контроль. После этого он постепенно получил доступ к некоторым недавним биографическим событиям, таким как воспоминания о службе в армии. В конце концов, в своей тридцать восьмой сессии он неожиданно, но убедительно и реалистично регрессировал в детство. Он почувствовал себя маленьким и беспомощным, и у него были очень странные ощущения в генитальной области. Ему показалось, что его пенис уменьшился и стал крошечным, как у младенца. Это сопровождалось определенной тревогой по поводу возможности потери контроля над своей прямой кишкой и стыдным ощущением, что его штаны вдруг стали грязными и мокрыми. Его обычная обсессивная необходимость усилилась до невероятной степени и казалась тесно связанной с видениями движущихся рептилий и узорами змеиной шкуры. Сдвиг различных элементов внутри его воображаемой геометрической системы казался полностью синхронизированным, а временами, даже идентичным движениям змей. На этих сессиях он прорабатывал проблемы, связанные с приучением к туалету и борьбой с авторитетом родителей. Выделительные функции имели для него амбивалентное значение, одновременно представляясь приятными и отвратительными.
В связи с этим он пережил в сложной форме и при полной возрастной регрессии событие, которое случилось, когда ему было два года. Его мать повела его в цирк, и он смотрел представление, сидя у нее на коленях на первом ряду. После номера, в котором женщина исполняла танец живота с большим удавом, ее партнер-мужчина пронес змею по краю арены, показывая ее зрителям. Когда он приблизился к Эрвину и его матери, змея неожиданно дернулась. В приступе паники Эрвин описался и обкакался, сидя у матери на коленях. Она почувствовала себя очень неудобно, и они сразу же ушли. Реальность этого воспоминания была позже подтверждена матерью Эрвина.
Ему понадобилось много времени для того, чтобы проработать все сложные эмоции, связанные с этим событием. Они варьировались от отвращения, смущения, стыда и чувства неполноценности до сильного либидиального удовлетворения и чувства триумфа, связанного с нарушением преувеличенных родительских запретов, касающихся соблюдения чистоты. На этом уровне образ змеи и невротические симптомы имели явную анальную коннотацию; змеиные формы были похожи на фекалии, и обсессивная озабоченность сдвигом системы координат отражало движение каловых масс.
Позднее в сессиях Эрвина появился абсолютно новый элемент. Видение змеиной шкуры и колец змеиного тела стало связанным с сильным эротическим возбуждением и сексуальным напряжением. Иногда Эрвин видел сцены, в которых присутствовали обнаженные мужские и женские тела, участвующее в сексуальном взаимодействии. Эти картины, в конце концов, привели к сложному переживанию классической примальной фрейдистской сцены – наблюдение за сексуальной активностью родителей, которой он придал садистскую интерпретацию. Он почувствовал, что это событие случилось примерно в одно и то же время, что и тот поход в цирк. Два воспоминания, кажется, были глубоко схожи; и в одном, и в другом участвовали мужчина и женщина, а он был наблюдателем. Удав из цирка и пенис из примальной сцены казались символически эквивалентными. На этом уровне змея стала чисто фаллическим знаком в полном соответствии с фрейдистской традицией.
Когда Эрвин перешел на перинатальный уровень, многие из элементов, которые он встречал раньше, обрели значение в связи с родовыми мучениями. Так змея стала символом деструктивного женского элемента, разрушающим и душащим ребенка во время родов. Эрвин вспомнил книги и фильмы, показывающие удавов, сжимающих своих жертв и глотающих их. Сходство между этими действиями и родами и беременностью, кажется, представляло собой ассоциативный мостик между фаллической коннотацией символа змеи и ее связью с процессом смерти-возрождения. Обсессивные симптомы все еще были тесно связанными с движениями змеиного тела, но сейчас они символически отражали конфликтные силы во время проталкивания по родовому каналу. Чувство нечистоты распространилось с гениальной и анальной зон на все тело и имело сходство с состоянием новорожденного сразу после рождения. Проблема потери контроля над мочевым пузырем и прямой кишкой теперь была связана с рефлексом уринации и дефекации, который возникает как реакция на родовую агонию.
Змеиные видения сохранились даже в более поздних сессиях, имеющих трансперсональную природу. Здесь змея появлялась в различных архетипических и мифологических контекстах. Эрвин описывал разнообразные видения великих жриц, прислуживающих священным питонам, змей, воплощающих первичные силы природы, гигантского Уробороса, глотающего свой хвост, змей, покрытых перьями и других загадочных змееподобных божеств.
ЛСД переживания на всех уровнях, кажется, имели смысл в отношении симптомов Эрвина. К сожалению, ни одна из этих, как казалось, релевантных связей, не принесла терапевтической пользы. Хотя Эрвин часто чувствовал, что он приблизился к разрешению своей проблемы, дальнейшие психоделические сессии не привели к желаемому результату.
