Средневековое свободомыслие

Средневековое свободомыслие складывается как движение за десакрализацию определенных сфер жизнедеятельности человека, за признание их автономии поотношению к религии и церкви. Представители средне-векового свободомыслия Пьер Абеляр (1079—1142 гг.),Жильбер Порретанский (ок. 1076—1154 гг.), Сигер Бра-бантский (ок. 1235—1282 гг.), Боэций Даккийский и другие не отвергали религию. Это было невозможно в западноев-
ропейских условиях того периода и не отвечало их настро-ениям в качестве верующих христиан. Поэтому они при-знавали существование сверхъестественного порядка,подчиняющегося руководству сверхприродного Бога. Всвоих работах средневековые свободомыслящие постоян-
но ссылаются на авторитет «Священного писания», «отцовцеркви». Вместе с тем, они отстаивают права и возможности человеческого разума, максимальную самостоятельность рационально-философского исследования и, тем самым, объективно подрывают устои ревеляционистского
| догматизма. рвые шаги средневекового свободомыслия связаны с проникновением в религиозное вероучение диалектики как науки о законах правильного мышления. Яркий представитель этого периода — Пьер Абеляр. В период абсолютного господства теологического авторитаризма Абеляр предпринял попытку поднять голос в защиту философского разума. Исходной посылкой концепции Абеляра служит отождествление Христа с Логосом. «Христос как
Логос (слово, рассуждение), так и мудрость отца — София.И подобно тому, как от Христа возникло название «христиане», так и логика получила название от Логоса. Последователи ее тем истинней называются философами, чем более истинными любителями этой высшей мудрости они
являются. Эта величайшая мудрость наивысшего этапа,когда она облекается в нашу природу для того, чтобы просветлять нас от мирской любви к любви в отношении его самого, конечно, делает нас в равной степени христианами и истинными философами... Сам Господь Иисус Христос
побеждал Иудеев в частых спорах и подавил их клевету как писанием, так и раздумьем, доказательством укрепить веру в себя не только могуществом чудес, но особенно силой слов. Мы должны привлекать к вере при помощи разумных доказательств, тех, кто ищет мудрости...». Оценка Абеляра роли разума в религиозной жизнивыглядит, может быть, даже скромнее, чем у Климента или Августина, но в XI веке она звучала крайне революционно, и не в последнюю очередь за эту оценку Абеляр был подвергнут жестоким преследованиям.

Свое наивысшее выражение рационалистические моменты идеологии средневекового свободомыслия нашли в теории двух истин или «двойственной истины». Эта теория переносит проблему соотношения веры и разума, религии и знания в сферу взаимоотношений теологии и философии. Главный смысл теории «двух истин» утвердить независимость науки и философии от вероисповедных догм теологии.В средневековой мысли существовали различные варианты теории «двух истин». Один из них, представленный Шартрской школой, сводился к утверждению различий предмета и методов теологии, с одной стороны, науки и философии, с другой. Теологии отдавалась областьсверхъестественного, науке и философии — область зна-
ния, относящаяся к естественному миру. Истина сверхъестественного откровения в силу авторитета «Священного писания» и церкви должна быть принята на веру. Философия же в своем исследовании опирается на разум и опыт.Основные усилия представителей Шартрской школы были направлены на то, чтобы доказать положение об отсутствии противоречий между теологией и философией в силу различия их предметных областей и методов, хотя несомненный примат отдавался теологии.

Более радикальным выглядит вариант теории «двух истин», представленный латинскими аввероистами Сигером Брабантским и Боэцием Даккийским. Представители данного направления свободомыслия действуют в новых исторических условиях. К этому времени были переведены на латинский язык произведения Авиценны, Альфараби, Мамоннида, Ибн-Геброля, ряд произведений арабо-язычной науки — медицины, астрономии, математики, оп-
тики. Еще большую роль сыграли переводы античных философов Платона, Плотина, Прокла. Особое значение имел перевод «Метафизики» Аристотеля