О задачах художественного воспитания

 

Одна из современных задач современного воспитания – это научить ребят работать и жить коллективно. В эпоху перехода от капитализма к социализму эта задача имеет совершенно исключительное значение.

Мы многому научились за последние восемь лет. Мы теперь гораздо яснее отдаем себе отчет в том, что переход от капитализма к социализму означает не только обобществление средств производства, но параллельно с этим и переработку всей психики людей, превращение людей из индивидуалистов, каковыми их воспитал капитализм, в коллективистов, умеющих свое «я» спаять с коллективом, находить совершенно новые радости, новое счастье в этом слиянии, умеющих к каждому вопросу подходить с точки зрения целого.

И надо отдать себе отчет в том, что одной из необходимейших предпосылок возможности осуществления коллективизма является тесная связь между людьми, близость их между собой, способность до конца понимать друг друга.

Средством общения между людьми является слово. И мы видим, как страшно повысила наша революция умение говорить. Раньше массы были страшно беспомощны в деле выражения своих мыслей словами, значит, не могли люди говорить, а теперь говорят. Как многих научила революция, научил послереволюционный период говорить... Этого уж ничем никакие белогвардейцы не могут изменить – люди научились говорить и тем самым лучше понимать друг друга.

Но слово не единственный способ общения между людьми – «холоден и жалок нищий наш язык».

Пока язык человека был не развит и мог выражать очень немногое (у диких первобытных народов), сильно были развиты другие способы выражения своих мыслей и чувств – мимика, жест, интонация; интонация, оформленная ритмом, вырастала в музыку, мимика, жест – в ритмическое движение, в танец. Я не знаю – я далеко стою от искусства, – но мне кажется, что изучение музыки, танцев, вообще искусства малокультурных народов проливало свет на то, что такое музыка, танец, пение. Вероятно, в истории искусства об этом рассказано.

И, когда мы хотим построить художественное воспитание ребят, мы должны ознакомиться с этой историей, она может раскрыть перед нами совершенно новые подходы к художественному воспитанию детей.

Ребенок лишь постепенно научается говорить, долгое время запас слов его скуден, конструкция бедна, а переживания сильны, есть у него известные уже мысли и чувства. И ребенок прибегает к интонации, к мимике, к жесту. У ребят они гораздо сильнее развиты, чем у взрослых.

Стремление к общению растет у ребенка все больше, по мере того как он научается выражать себя. Возраст 7–12 лет характеризуется развитием общественных инстинктов. Умение выразить свои мысли и чувства сближает.

Обычно семья и школа стремятся сдерживать у ребенка выявление им себя. И поэтому ребенок с возрастом становится менее «жив», менее экспансивен. Его учат часто музыке, танцам, говорению с выражением стишков, но это уж нечто другое, это уже не выражение собственных мыслей и чувств ребенка, это подражание, в большинстве случаев подражание выражению себя взрослым.

Правильно ли по мере обогащения речи подавлять мимику, жест, интонацию? Неправильно. И у взрослого человека эти формы выявления себя способствуют лучшему пониманию людьми друг друга. Какой оратор наиболее захватывает аудиторию? Тот ли оратор, который говорит деревянным голосом, без всякой интонации, с маскообразным лицом, не двигаясь, или оратор, речь которого полна выражения, глаза которого загораются, на лице и в жесте которого отражаются его мысли и чувства?.. Конечно, дело не в искусственных повышениях и понижениях голоса, шаблонных, театральных жестах, беганье по трибуне – рабочая и крестьянская аудитория и в жестах и в интонации, как и в словах, требует соответствия выражаемым мыслям и чувствам. По нет сомнения, что сила второго оратора во много раз выше.

Музыка, танец, театр захватывают нас часто, если они созвучны нашим переживаниям, до крайности...

Недостаточность словесного переживания своих мыслей особенно остро почувствовалась в революционное время и вызвала у нас в искусстве искания – не очень, правда, удачные – новых форм выражения...

Надо ли гнаться за тем, чтобы дать подрастающему поколению возможность наиболее полно, наиболее разносторонне выражать свои мысли и чувства? Думается, что да. Ибо выражение оформляет мысли, углубляет чувства. Выражая себя, человек растет. Как в процессе речи, устной и письменной, человек лучше осознает свои мысли, так и выражая свои переживания в песне, в танце, в мимике, человек лучше осознает себя. Мне кажется, изречение древних: «Познай самого себя» – имело в виду не копание в себе, а именно это познание себя в процессе выражения.

При художественном воспитании важно особенно внимательное отношение к тому, чтобы не подавлять естественный рост выражения себя в песне, ритме, музыке, танце, не навязывать ребенку сложных развитых форм этого выражения у взрослых...

Взрослые так часто не понимают ребенка, характера его восприятий, характера его выражения себя... Например, понимают ли взрослые неотделимость для ребенка содержания от формы? Посмотрите, как слушает ребенок сказку; он не позволит вам при повторении сказки изменить ни одного слова: если первый раз девочка была в голубом платье, то потом уже нельзя сказать никак, что она была в розовом... Ребенок воспринимает и форму, и содержание целостно... У малокультурного человека наблюдается то же самое. Я наблюдала в воскресной школе малограмотных. Для них пересказ представляет неимоверные трудности. Не потому, что взрослому неглупому человеку непонятно содержание прочитанного, но потому, что он стремится передать рассказ дословно: и для него форма не отделима от содержания. Когда дело идет о переложении басни или стиха, тут дело обстоит еще хуже: малограмотный старается передать не только как можно точнее, теми же именно словами содержание, но стремится воспроизвести и ритм. Бывали случаи, что на поверочных работах учащиеся пытались дать изложение в стихах...

Нужно наблюдать и наблюдать ребят в области их художественного выявления себя. Эта целостность, неразделимость образов у ребят выражается и в рисовании. Ребенок никогда не рисует отдельных частей – голову, руку: он старается изобразить ландшафт, хоровод, целую сцену так, как она запечатлелась у него.

Отсюда, по-моему, вытекает необходимость пропитанности всех занятий в школе I ступени элементами искусства, но не выделение различных форм искусства в отдельные предметы, отдельные отрасли искусства. Такое разделение уместно во II ступени, в период полового созревания, когда у ребят является потребность в анализе, в расчленении, в дифференциации, в самоуглублении. В этот период искусство имеет особое значение именно потому, что оно позволяет подростку лучше осознать себя.

Но умение выражать себя – это одна сторона дела, другая – умение понимать других. Для этого нужно созвучие в их переживаниях. Для того чтобы понять другого, надо самому пережить много. Человек, который сам не переживал сильных эмоций, сам не думал, не поймет и другого.

Но в одиночку человек может развиваться только до известного предела, очень незначительного, а там его опыт должен оплодотворяться опытом других. Опыт других, созвучный развивающемуся ребенку, близкий ему, дающий материал для сравнения, ведет ребенка вперед. Чем шире будет этот усваиваемый, впитываемый чужой опыт, тем больше вынесет из него ребенок, тем более коллективным человеком он будет расти.

Необходимо научить ребенка воспринимать опыт других. Тут искусство может дать опять-таки колоссально много. Не только надо научиться слушать речь другого, но надо научиться слушать и его интонацию, его песню, читать на его лице, читать его движения, жесты, рисунки...

Про Владимира Ильича часто говорят, что он умел слушать рабочих и крестьян. Но он не только слушал, он воспринимал каждую интонацию, каждый жест говорившего, улавливая по этому его настроение, степень искренности и пр.

Как научить ребят воспринимать переживания чужих? Мне кажется, что базой для этого должны быть сильные коллективные переживания – совместное пение близкой, понятной песни, совместные коллективные движения (игра), коллективная декламация и пр. Конечно, не только это, но и коллективный труд, сопровождаемый песней, коллективная радость, всякая, всеми ребятами ощущаемая эмоция.

Особенно важно крепить коллективные эмоции в возрасте от 7 до 12 лет, когда у ребенка так ярко выражается социальный инстинкт, стремление все делать сообща. Искусство тут может сыграть очень большую роль.

Школа I ступени должна дать прочную базу закрепленного социального инстинкта, на котором самоуглубление, свойственное переходному возрасту, развивалось бы уже на базе прочных социальных коллективистических навыков и благодаря этому протекало бы наиболее нормально.

Целый ряд серьезнейших проблем возникает в связи с художественным воспитанием. Тут нужны новые пути.

Надо помочь ребенку через искусство глубже осознавать свои мысли и чувства, яснее мыслить и глубже чувствовать; надо помочь ребенку это познание самого себя сделать средством познания других, средством более тесного сближения с коллективом, средством через коллектив расти вместе с другими и идти сообща к совершенно новой, полной глубоких и значительных переживаний жизни.

1927 г.

 

КОММУНИСТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ И ЛИТЕРАТУРА (ДОКЛАД НА I ВСЕРОССИЙСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ;

 

Позвольте, товарищи, приветствовать вашу конференцию. В связи с теми докладами, которые стоят на вашей конференции, мне хотелось бы сделать несколько замечаний. Прежде всего я хочу остановиться на следующем вопросе.

После Октября перед советской школой встали новые задачи. Цели обучения, цели воспитания были поставлены совершенно по-иному. Вся школа должна была служить задачам воспитания нового человека, вооружения его знаниями. Для осуществления этих целей требовали пересмотра содержания все предметы преподавания. И, конечно, требовало пересмотра содержания преподавания и обществоведение. Всякий понимал, что преподавать обществоведение по-старому немыслимо, что нужно вложить новое содержание. Сначала все внимание было приковано к тому, как построить эти программы по обществоведению, как ввести в них достаточное освещение всех событий с марксистской точки зрения, как увязать историю с современностью, как указать, что история служит для более ясного и отчетливого понимания современности. Задача заключалась в том, чтобы указать, как надо увязать экономику с политическим строем, дать картину революционной борьбы, дать картину развития человечества. И так как в старом обществоведении все эти вопросы – вопросы экономического развития, вопросы политического развития – или вовсе не освещались, или освещались вкривь и вкось, то на них было обращено главное внимание, а вопросы литературы отступили несколько на задний план.

Конечно, каждому ясно, что в состав обществоведения входит также освещение вопросов, как человек той или другой эпохи, того или другого класса переживает те или иные явления. В состав обществоведения входит также освещение взаимоотношений между людьми, другими словами говоря, в обществоведение составной частью входит литература. Вспоминаешь, как Плеханов в свое время говорил, что народников надо изучать так же внимательно, как изучаем статистические таблицы, потому что понять в целом определенную эпоху можно только в том случае, если в состав этого изучения войдет и человек данной эпохи, данного общественного строя. Но так как в первое время после Октябрьской революции пришлось главным образом останавливаться на изучении основных факторов, то литература отодвинулась на задний план.

В программах ГУСа главное внимание было обращено на то, чтобы было ясно, что литература представляет только кусок того обществоведения, с которым мы хотим познакомить ребят, которое ребята должны понять. Но при этом получился перегиб палки. Литература стала использоваться как простая иллюстрация, как дополнение к тем историческим сведениям, к тому ознакомлению с современным строем, которое давалось в обществоведении. То, что преподаватель литературы должен владеть особым методом, особыми подходами, – это как-то отступило на задний план. Конечно, если бы составителей программ спросить, считают ли они, что у литературы должна быть своя методика, свой особенный подход, который диктуется своими собственными соображениями, то каждый ответил бы: «Да, конечно». Но так как центр внимания был обращен на то, чтобы связать литературу с обществоведением, то эти вопросы отодвинулись на задний план. В практике мы наблюдали такую картину, что литература стала лишь иллюстрацией к тому или другому положению, к той или другой части обществоведения.

Это было, конечно, неправильно, и это было неправильно вдвойне при преподавании литературы в школе II ступени. Школа II ступени – школа подростковая,

Подростки могут воспринимать обществоведение наилучшим образом тогда, когда преподавание происходит в конкретных формах, а наибольшую конкретность изучение эпохи приобретает тогда, когда особенности ее проходят через призму человеческих переживаний. Через человека, через понимание его чувств, настроений, через понимание всех человеческих отношений подросток лучше всего может подойти и к пониманию обществоведения в целом. Это тот эмоциональный заряд, который необходим подростку для понимания обществоведения. Мы сейчас постоянно слышим жалобы на то, что у нас слишком сухо ведется преподавание обществоведения, что оно превращается в какую-то политграмоту, что ребята часто отбывают уроки обществоведения как нечто обязательное, но мало их интересующее.

Сейчас вся страна обращает особое внимание на воспитание нового человека. Мы сейчас, на одиннадцатом году после Октябрьской революции, подошли вплотную к вопросу о коренном переустройстве и нашего хозяйства, и всей нашей жизни, всего ее строя, всего ее уклада. И поэтому с особой настоятельностью выдвигается в последнее время, особенно в последние месяцы, вопрос о воспитании нового человека, человека-коллективиста. Та задача, которая поставлена была десять лет тому назад, сейчас стала особо близкой, особо злободневной, и мы видим, как на ряде совещаний, на ряде съездов сейчас обсуждаются вопросы воспитания этого нового человека.

Так, сейчас запросы идут по женской линии – от женских журналов. И о чем же просят писать? О быте. О чем просят выступать на собраниях? О быте. Вот был у нас педологический съезд, который вызвал громадный интерес, и вызвал его именно потому, что в центре его внимания стоял вопрос о том, как подходить к воспитанию нового человека. Ваша конференция также уделяет этому вопросу большое внимание. Одновременно с ней идет конференция по пионердвижению, и там вопросы воспитания, коммунистического воспитания подростков стоят во весь рост. Ваша конференция имеет большое значение, поскольку она под этим углом зрения рассмотрит пройденный за последние годы путь и подумает о том, как сделать преподавание литературы наиболее жизненным, как сделать его орудием воспитания нового поколения.

Попутно я хотела бы остановиться на одном вопросе. Много спорят сейчас о том, надо ли преподавание литературы ставить как отдельный предмет, или не надо. Я думаю, на этот вопрос надо так ответить: конечно, сейчас немыслим преподаватель литературы необществовед. Конечно, фон должен быть обществоведческий. Преподаватель литературы должен хорошо разбираться в явлениях общественной жизни, иначе преподавание литературы не будет служить той цели, которой оно должно служить, иначе это будет нечто мертвое, что не будет захватывать современную молодежь. Преподаватель литературы должен быть обществоведом во всяком случае, и притом обществоведом, по-марксистски разбирающимся в общественной жизни. Но вместе с тем он должен владеть теми методами, теми подходами, которые вытекают из особенностей этой своеобразной области обществоведения.

Для преподавания литературы не годится такой обществовед, который не изучал специально литературу, особенности художественного творчества различных эпох, техники отображения человеческих отношений, человеческих переживаний, чувствований в живых образах, передаваемых словом, – тут нужны специальные знания. Экономист может быть никуда не годным преподавателем литературы. Таким образом, знание обществоведения есть условие необходимое, но недостаточное для преподавания литературы. Кроме него, требуется знание еще специальной области, области литературы, и умение передавать свое понимание этой области ребятам.

Далее я хотела бы остановиться на вопросе о том новом ученике, с которым встречается теперь преподаватель литературы и с которым он в дальнейшем будет все больше и больше встречаться.

Нужно сказать, что напор на школу II ступени с низов теперь громадный. На фабриках, на заводах вопрос о школе II ступени – это один из самых злободневных. Редко на общем собрании не ставится вопрос о том, как сделать школу-семилетку, школу II ступени общедоступной. То же самое нужно отметить и в отношении деревни. По крайней мере, если говорить о Центрально-промышленном районе, то там напор жаждущих учиться во II ступени колоссальный, так что если мы сейчас можем говорить о том, что состав школы гораздо более демократичен, что в ней гораздо больше детей рабочих и крестьян, «кухаркиных детей», чем было раньше, то с каждым годом этот состав учеников будет все больше и больше демократизироваться.

И вот каждый преподаватель должен отчетливо знать тот живой материал, с которым он имеет дело; он должен знать, что ему необходимо внимательно изучать этого нового ученика и знать его близко.

Этот новый ученик – очень интересное существо. Приходится получать очень много писем от ребят, и из них видны особенности теперешнего ребенка, те особенности, мимо которых мы иногда проходим, не замечая их. Первая такая особенность заключается в том, что современный ученик гораздо лучше знает жизнь широких масс, чем прежний. Когда 13–14-летний деревенский парнишка говорит о жизни, он часто к ней подходит, как хозяин, потому что ему приходится вести хозяйство. Он пишет: «Отец болен, мать тоже прихварывает, и все хозяйство легло на меня... Примкни меня, пожалуйста, к какой-нибудь школе...»

Конечно, громадна разница между старым и этим новым учеником, страстно желающим учиться,, учеником, который знает всю жизнь со всей ее сложностью. Это знакомство с жизнью у современного ученика, несомненно, гораздо большее, чем у прежнего ученика. Он, правда, не всегда умеет рассказать все то, что он видел, все то, что он наблюдал, и учитель иногда упускает из виду эту особенность учащегося.

Потом другой момент: современный ученик все больше и больше делается общественником. Вот только сегодня я читала одно письмо, написанное вожатым пионеров – молодой девушкой-подростком. Живет она в деревне, училась в семилетке. И вот она описывает, как приехала ее мать со съезда работниц и крестьянок и рассказала детям свои впечатления. Девочка наблюдала, как слушали рассказ матери ее братишки – 10–14-летние ребята, и подумала, что и ее пионерам это интересно будет послушать. При этом вот что особенно интересно и показательно для нового быта. Девочка не просто зовет мать пойти и сделать доклад на пионерском собрании: она идет в женотдел и в женотделе говорит: «Надо пионерам, чтобы моя мать рассказала им, что было на съезде. Она много интересного рассказывает о съезде, нельзя ли мою мамашу откомандировать в пионеротряд, чтобы она сделала там доклад». В женотделе ей говорят: «Назначьте время, и когда вы соберетесь, то. мы твою мать откомандируем к вам». И они посылают мать этой девочки в отряд, и она делает там доклад о том, что она видела в Москве. Этот рассказ ярко рисует то, что делается в глухой деревне Сибири. Мать для девочки-подростка не просто мать: она – член организации, работающая по указанию организации. Это – красочный кусок нового быта.

Из писем ребят II ступени видно, что ребята стали общественниками. Это очень ярко сказывается. Затем все они охвачены необычайной жаждой учиться. «Жаждуют учиться», – как они пишут. И это каждый знает – знает эту неутолимую жажду знания у ребят. Но в то же время ребята эти малограмотны, так царапают, что не приведи бог, а кроме того, они не привыкли к литературному языку. Это не значит, что у них бедный язык. В писаниях современных ребят ярко видна образность: «Пришли литературы, мы без литературы пропадем, как трава без солнца», – конечно, выражение «как трава без солнца» достаточно образно, и эти выражения постоянно берутся из окружающей природы. Язык ребят красочный, выразительный. Но они не понимают литературного языка. ПУР (Политическое управление РККА. – Ред.) обследовало язык деревенских красноармейцев, и выяснилось, что некоторых выражений деревня совершенно не понимает. Как-то странно читать, что в деревне непонятно выражение: «земля оделась в траур». Оказалось, что очень многие красноармейцы этого выражения не поняли. Дело в том, что в деревне траура не носят, и это литературное сравнение оказалось им непонятно. Но свои образные выражения у них есть. Литературный язык ребятам нужно изучать долго и внимательно.

При изучении литературы нужно иметь в виду, что классики требуют особого подхода. К изучению классиков с этим демократическим составом надо по-особенному подходить, потому что большинство произведений классической литературы написано представителями господствующих классов, представителями дворянства. Например, И. С. Тургенев, Л. Толстой – они не заражают, не захватывают ребят: настолько все условия их жизни другие. Тут нужно по-особенному подойти, чтобы перекинуть мост между великими произведениями искусства и между тем, что новый ученик нашей школы наблюдает в повседневной жизни, тем, что он переживает. Это трудно. Новый ученик требует особых методов подхода: он привык к гораздо большей самодеятельности, чем ученик старой школы, потому что он в жизни привык больше ориентироваться, он привык сам пробиваться, и потому надо нащупывать такие методы, которые могли бы дать выход этой самодеятельности.

Затем новый ученик способен к усидчивой упорной работе, но он совершенно не владеет приемами умственного труда. Надо научить его, как ему нужно заниматься. Мы знаем на примере наших рабфаковцев, с каким упорством они способны работать. Но для того чтобы человек начал работать, надо помочь ему овладеть навыками и надо дать ему в руки пособия, при помощи которых он сможет самостоятельно заниматься. Если мы будем говорить только о безграмотности, а не дадим ему выхода, не дадим ясно, популярно изложенных самообразовательных учебников, при помощи которых он, занимаясь сам или совместно с товарищем, осилит эту грамоту, – мы вперед не продвинемся. Но если мы вооружим его таким учебником, то он сделает быстрые успехи. И мы видим часто, как самоучки быстро овладевают знаниями по таким учебникам.

Затем вопросы изучения литературного языка. Необходимо обратить внимание на то, на что мы очень мало обращаем внимания, – на запоминание. Надо работать над языком, надо читать по нескольку раз, запоминать, для того чтобы овладеть языком. Но на первых ступенях это особенно трудно. На подобного рода упражнения часто не обращается внимания.

Затем вопрос, о котором я уже упоминала, – о мосте между литературой чуждого класса и между современностью. Этот мост можно легко построить. Тут как-то недавно мы обсуждали, как проходить «Ссору Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем», как показать современному ученику иронию Гоголя: ведь, если просто дать ученику прочесть эту повесть, ученик не поймет, какая разница между Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем; ему непонятно будет, когда Гоголь говорит: «оба – прекрасные люди», «и такие разные люди». Как приблизить произведение Гоголя к современному ученику? Пускай он напишет сочинение, опишет жизнь рабочего и сравнит ее с жизнью Ивана Ивановича. Тогда он поймет, какая коренная разница между жизнью тунеядствующего мелкого местного обывателя времен крепостного права и жизнью рабочего. После такой работы ученик совсем по-другому начнет смотреть на Ивана Ивановича и поймет, что между Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем ничтожная разница, что это люди одного класса. После такой самостоятельной работы он по-новому подойдет к творчеству Гоголя. Строить постоянные мосты, связывать описываемую жизнь с современностью чрезвычайно важно, и тут нужно иметь в виду, что современный ученик – не тот ученик, который был раньше.

Еще я хотела бы остановиться на одном вопросе. Когда мы смотрим на наши политпросветские программы и на программы для школ II ступени, мне кажется, что в них есть один и тот же пробел. Мы очень мало сравнительно обращаем внимания на выработку в ученике умения смотреть, умения наблюдать, строить систему наблюдения, уметь выражать то, что видишь, уметь описывать, кратко, сжато излагать – одним словом, мы не научаем ученика говорить и, главное, писать. Современному ученику, который знает жизнь, который по-новому подходит к ней, будет что сказать в жизни. Ему надо будет не только в сухом деловом докладе излагать свои мысли. Ему надо будет в живых образах отображать то, что он пережил. Без этого у нас никогда не будет настоящей народной, близкой массе литературы.

А между тем мы страшно мало обращаем внимания на то, чтобы научить писать наших учеников. Я не знаю, есть ли какая-нибудь книга, которая могла бы этому научить, а между тем нам надо давать ученикам ряд упражнений, которые помогли бы им овладеть техникой творчества. Я думаю, что эта задача – создать такого рода учебник и поставить такой курс, который помог бы современному ученику научиться писать, – одна из чрезвычайно важных задач, стоящих перед преподавателями литературы во весь рост. Дать умение, дать возможность при помощи живых образов, при помощи литературы, выразить все переживаемое, все наблюдаемое – это чрезвычайно большая задача.

И вот, товарищи, исходя из тех новых задач, которые стоят перед вами, и их трудностей, с одной стороны, а с другой – из той радости, которую может дать эта работа, позвольте пожелать вам успеха в вашей работе.

1928 г.