Обновление традиционного общества в первой половине XIX в. 7 страница

Во внешней политике М. М. Спе­ранский поддерживал союз с Фран­цией, считал это государство образцом для подражания и даже позаимствовал при разработке своих реформ некоторые нормы французских гражданских законов, так называемый Кодекс Наполеона, считая его последним словом юридической науки.

Александр I, ознакомившись с пла­ном государственных преобразований М. М. Спе­ранско­го, одобрил его, но реализовал только частично. Осуществление проекта началось в 1810 г. с соз­да­ния Государственного совета. В 1811–1812 гг. была проведена реорганизация министерств, введен налог на владельцев крепостных душ и экзамены для чиновников определенных классов. Придворные звания превращались лишь в по­чет­ные отличия, а не предполагали занятие определенных должностей. Были внедрены в жизнь и отдельные направления финансовой реформы, что уже в 1811 г. привело к сни­же­нию дефицита бюджета до 6 млн р. и росту государственных доходов до 300 млн р.[413] Этими мерами, по существу, и ограничился Александр I. Остальные идеи М. М. Спе­ранско­му осуществить не удалось. Государственная дума появилась только через 100 лет в 1905 г. при Николае II, крепостные крестьяне не получили гражданских прав и не были воплощены в жизнь все финансовые замыслы реформатора.

Историки называют разные причины, по которым не были окончательно воплощены в жизнь преобразования М. М. Спе­ранско­го, в том числе зависть придворных сановников, видевших в нем выскочку из низов; острое недовольство дворянства, бюрократии и самого царя революционными планами реформатора, ущемлявшими их интересы; профранцузские симпатии первого министра, что вступало в про­ти­во­ре­чие с враж­деб­ным отношением русского общества к На­по­ле­ону. Результатом недовольства М. М. Спе­ранским стало созревание при дворе заговора, в ко­то­ром участвовали сестра царя Екатерина, им­пе­рат­ри­ца-мать Мария Федоровна, бывший любимец Павла I московский ге­не­рал-гу­бер­на­тор Ф. В. Рас­топ­чин, Н. М. Ка­рам­зин и др. По­ло­же­ние М. М. Спе­ранско­го осложнилось внешними обстоятельствами: ухудшением отношений Александра I и Наполеона, подготовкой России к но­вой войне с Фран­цией[414]. На этом неблагоприятном для М. М. Спе­ранско­го фоне Александр I вы­нуж­ден был отправить его в отстав­ку, отослать сначала в Ниж­ний Новгород, а по­том в Пермь. Преобразовательная деятельность этого выдающегося реформатора была прервана[415].

Третий этап преобразований Александра I начался после окончания военных кампаний 1812–1814 гг. и разгрома французской армии. К это­му времени для продолжения либеральных реформ появились новые благоприятные условия. Расширилась социальная база преобразований за счет целого поколения, выросшего на реформах, а так­же офицеров и рядовых – участников войны 1812 г. и заграничных походов русской армии 1813–1814 гг., побывавших в Ев­ро­пе и ставших сторонниками либеральных порядков. Учитывая эти настроения, Александр I во­зоб­но­вил реформы. Но они коснулись преимущественно развитых национальных окраин. Финляндии, присоединенной к Рос­сии в 1809 г., была дана широкая политическая автономия, даровано либеральное законодательство, сохранены все права и привилегии финского населения, сейма и сената. В Польше, переданной России по Венскому трактату, Александр I в 1815 г. также ввел конституцию, предоставлявшую значительную власть польскому сейму. Польше разрешалось создавать свое правительство и иметь армию. Дарованная Польше конституция декларировала неприкосновенность личности, свободу печати, независимость суда, избирательное право, признание польского языка официальным. Это была одна из самых либеральных конституций того времени. Королем Польши стал русский царь, а ко­ман­ду­ющим армией – брат царя великий князь Константин. Иными словами, в Фин­лян­дии и Польше установился консти­ту­ци­он­но-мо­нар­хи­чес­кий режим.

Александр I рассчитывал распространить конституционные порядки и на собственно Россию, о чем свидетельствовало его выступление на открытии польского сейма в 1818 г. В этом же году он поручил группе своих советников во главе с Н. Н. Но­во­сильце­вым разработать проект конституции. В 1819 г. такой проект под названием «Государственная уставная грамота Российской империи» был готов и одобрен императором. Грамота утверждала основные политические свободы, равенство граждан перед законом и ограничение власти самодержца двухпалатным представительным органом. Но принять эту конституцию Александр I так и не решился. Про­ект Н. Н. Но­во­сильце­ва был опубликован только в 1831 г. восставшими поляками, обнаружившими его в бу­ма­гах русского наместника в Польше.

Одновременно в 1816–1819 гг. шла работа по решению проблемы освобождения крепостных крестьян. В 1816 г. по инициативе местного дворянства свободу получили крестьяне в Эстлян­дии, в 1817 г. – в Кур­лян­дии, в 1819 г. – в Лиф­лян­дии. Правда, при этом крестьян лишали прав на землю, что снижало эффект от реформы[416]. Вместе с тем нельзя недооценивать факт отмены крепостного права в та­ком развитом регионе, как Прибалтика. Александр I попытался подтолкнуть к по­доб­ной инициативе помещиков других регионов России, но безрезультатно. Тем не менее в 1818 г. он дает секретное поручение 12 са­нов­ни­кам подготовить проекты отмены крепостного права для русских губерний. В ито­ге были разработаны проекты П. А. Вя­земско­го, А. А. Арак­че­ева, Д. А. Гурьева, Н. С. Мордви­но­ва, П. Д. Ки­се­ле­ва и др. Все они отличались умеренностью, не предполагали быстрого и полного освобождения крестьян[417]. Но даже в та­ком виде проекты не были реализованы и остались лежать под сукном.

В ис­то­ри­чес­кой науке преобладающей является точка зрения, согласно которой в на­ча­ле 20‑х гг. XIX в. Александр I окончательно расстается с ре­фор­ма­торски­ми либеральными идеями, и во внутренней политике доминирующим становится кон­сер­ва­тив­но-ох­ра­ни­тельное направление. Это объяснялось рядом внешних и внутренних обстоятельств. В 1820–1823 гг. разразились военные революции в Ис­па­нии и Италии. Началась борьба за независимость в Гре­ции. Священный союз, который возглавляла Россия, оказался не способен поддерживать политическую стабильность, бывшие союзники заняли антирусскую позицию. В са­мой России взбунтовался Семеновский полк и было выявлено существование тайных обществ офицеров, строивших планы насильственного свержения монархии[418].

Чтобы спасти царский режим, Александр I отказался от либеральных преобразований, практически отошел от государственных дел, передав их в ве­де­ние министра А. А. Арак­че­ева[419]. Последний проводил политику полицейского деспотизма и жестокого подавления всякого недовольства в стра­не. В рассмат­ри­ва­емый период широкое развитие получили военные поселения, ставшие источником страшных бед крестьян, причиной их возмущений и многочисленных бунтов[420]. Был сделан шаг назад в крестьянском вопросе: возрождена практика пожалования государственных земель помещикам, восстановлено право помещиков направлять крепостных крестьян за «дурные проступки» в Си­бирь. В 1820 г. царь санкционирует создание военной полиции, значительный размах приобретает доносительство, усиливается цензура. Претерпела изменения и политика правительства в сфе­ре образования. В уни­вер­си­те­тах вводится казарменный режим, из них начинают изгоняться за вольнодумство либеральные профессора.

Этими реакционными мерами Александр I окончательно подорвал свой авторитет в об­ществе. Сам царь к кон­цу своего правления испытывал сильное разочарование и горечь оттого, что ему не удалось до конца реализовать концепцию реформистского абсолютизма. Императором овладели апатия и усталость. Он стал избегать протокольных церемоний и торжественных церковных служб, начал искать утешения в ре­ли­гии, мистике, принимать при дворе разных проходимцев, целителей и гадалок, много путешествовать по стране.

В 1825 г. царь, находившийся на отдыхе в Та­ган­ро­ге, неожиданно скончался. Смерть его, как и жизнь, вызвала в об­ществе различные суждения и толки. Появилась версия о том, что Александр I не умер, а, чтобы отойти от мирских дел, скрылся, стал монахом Федором Козьмичом и еще долго жил и замаливал грехи. Вместо него был похоронен офицер, убитый на дуэли и внешне похожий на императора. Этого взгляда придерживались исследователи Н. Шильдер, В. Ба­ря­тинский и др. «Сфинкс, не разгаданный до гроба», – сказал о нем П. А. Вя­земский и был прав.

В це­лом в царство­ва­ние Александра I коренных изменений в об­ществе не произошло. Россия в пер­вой четверти XIX в. была еще не готова к ра­ди­кальным реформам. Александр I, несмотря на его ум и прогрессивные взгляды, недостаточно подходил на роль великого реформатора. По выражению М. М. Спе­ранско­го, «он был слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым». Российское общество в мас­се своей не воспринимало радикальные шаги царя. Император не чувствовал поддержки своих начинаний ни в семье, ни в прид­вор­но-бю­рок­ра­ти­чес­ких кругах, ни в сре­де поместного дворянства. «Некем взять», – заявил Александр I после обсуждения проектов отмены крепостного права на одном из собраний московского дворянства. Вместе с тем в пер­вой четверти XIX в. были сделаны первые практические шаги по решению двух острейших вопросов российской действительности: отмены крепостного права и ограничения самодержавия. Все императоры, возглавлявшие российский престол после Александра I, вынуждены были в той или иной мере продолжать решать эти проблемы.

Вторая четверть XIX в. связана с име­нем Николая I. Он пришел к влас­ти в не­обыч­ных условиях. Задолго до смерти Александр I определил своим наследником брата Николая, а не старшего по возрасту Константина[421]. Однако это держалось в тайне, даже от будущего императора. В ре­зульта­те после смерти Александра I при решении вопроса о влас­ти возникает недоразумение. Николай, войска и государственные органы дают присягу Константину, а Констан­тин, живший в Вар­ша­ве, – Николаю. Пока шло выяснение обстоятельств дела[422], установилось междуцарствие. Создавшейся обстановкой воспользовались тайные общества офицеров. Они обвинили Николая I в узур­па­ции власти и в день его присяги 14 де­каб­ря 1825 г. подняли мятеж, который вошел в ис­то­рию России как восстание декабристов, подавленное новым императором[423].

Хотя попытка переворота не удалась, она оказала влияние на характер внутренней политики Николая I. В ре­зульта­те ознакомления с де­лом декабристов, их программными установками, положением дел в стра­не царь пришел к вы­во­ду о не­об­хо­ди­мос­ти более решительного реформирования общества под непосредственным контролем и при активном участии императора, который должен при этом опираться на новые силы, ибо просвещенной аристократии уже нельзя доверять.

Главной опорой царя стало новое служилое чиновничество разнообразного социального происхождения, никогда не владевшее землей и объединенное только государственной службой, которая для него являлась единственным занятием. Новая бюрократия постепенно оттесняет на второй план дворянское чиновничество. Государственный аппарат при Николае I приобрел огромное влияние и размеры. В на­ча­ле XIX в. было 16 тыс. чиновников, в 1847 г. – 61 тыс., а в 1857 г. – уже 86 тыс., т. е. их численность увеличилась в 4,5 ра­за, в то время как население страны – менее чем в 2 ра­за[424]. Среди чиновников было много выдающихся государственных деятелей, таких как М. М. Спе­ранский, П. Д. Ки­се­лев, Е. Ф. Канкрин и др., с ко­то­ры­ми связаны главные достижения николаевского царствования. Но значительная часть бюрократии оказалась бездарна, коррумпирована, не понимала возложенных на нее задач, разочаровав тем самым Николая I[425]. Другой опорой царской власти были военные. Из 57 гу­бер­ний 47 возглав­ля­лись ге­не­рал-гу­бер­на­то­ра­ми, установившими жесткую военную дисциплину и казарменные порядки в под­ве­домствен­ных им органах. Генералы управляли также народным просвещением, духовным ведомством и городами, что свидетельствовало о все­об­щей милитаризации системы управления. Еще одной опорой монархии стала политическая полиция – Третье отделение императорской канцелярии. В ка­честве исполнительной силы при этом отделении был сформирован корпус жандармов. Первым управляющим Третьего отделения и шефом Корпуса жандармов был назначен герой войны 1812 г., образованный человек, но истинный полицейский – генерал А. Х. Бен­кен­дорф. В центре деятельности политической полиции находилась борьба с ина­ко­мыс­ли­ем. В об­ществе установилась тотальная слежка, по малейшему поводу заводились «крамольные» дела, «неблагонадежные» лица получали непомерно тяжелые наказания. В 1826 г. вышел цензурный устав, прозванный «чугунным», который зажал в тис­ки печать и просвещение. Политические преследования и жесткая цензура оттолкнули от царя мыслящую интеллигенцию, которая не поддержала начинания Николая I и перешла в оп­по­зи­цию к его режиму.

Николай I позаботился и об идеологическом обосновании своей политики. Главным идеологом стал министр народного просвещения граф С. С. Ува­ров. Под его руководством была разработана теория официальной народности, выдвинута знаменитая триада «самодержавие, православие, народность». Самодержавие объявлялось гарантом нерушимости Российского государства, обеспечивающим его величие и мощь. Православие провозглашалось основой духовной жизни народа. Под народностью понималось отсутствие в русском обществе начал для социальных конфликтов, прочное многовековое единство народа и царя. Как говорил С. С. Ува­ров, Россия «…крепка единодушием беспримерным – здесь царь любит Отечество в ли­це народа и правит им как отец, руководствуясь законами, а на­род не умеет отделять Отечество от царя и видит в нем счастье, силу и славу»[426]. Иными словами, власть отказывалась от ориентации на западноевропейский опыт, от идей конституционализма и либерализма и переходила на позиции национального патриотизма, признания национальной исключительности России, самобытности ее исторического пути. «Прошедшее России было удивительно, – писал А. Х. Бен­кен­дорф, – ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение»[427]. Официальная идеология активно насаждалась в об­ществе через средства массовой информации, систему образования и церковь. Под влиянием национального патриотизма началось обрусение господствующего класса: русский язык вытесняет французский, русские интересы и традиции получают перевес над западноевропейскими, русским отдается предпочтение при выдвижении на государственные должности, развивается русская национальная культура.

Советские историки, идя вслед за А. И. Гер­це­ном, создали образ Николая I как жестокого и властного деспота, заносчивого и самонадеянного человека. При этом игнорировались положительные отзывы о Ни­ко­лае I тех современников, которые отмечали искреннюю любовь этого императора к От­чиз­не, его огромное трудолюбие во благо страны, ум и проницательность в ре­ше­нии государственных дел, скромность и простоту в бы­ту, преданность семье[428]. Советологи указывали также на консервативность и реакционность политики Николая I, отрицали наличие в ней созидательных целей и творческого начала. Однако русская дореволюционная историческая школа, не отрицая общей кон­сер­ва­тив­но-ох­ра­ни­тельной направленности николаевской политики, тем не менее признавала в ней реформаторские устремления, хотя и подчеркивала кан­це­лярско-бю­рок­ра­ти­чес­кий характер их осуществления. Отмечалось, что по распоряжению Николая I была составлена особая записка, включавшая проекты декабристов и походившая на программу действий, к ко­то­рой он не раз обращался на протяжении всего царствования.

С целью наиболее эффективного проведения реформ и усиления личного контроля за их осуществлением Николай I расширил Собственную Его Императорского Величества канцелярию, сформировав в ней несколько отделений, за каждым из которых закреплялись важнейшие отрасли общественной жизни. Первое отделение занималось перепиской царя, Второе – совершенствованием законодательства, Третье – политическим надзором, Четвертое – образованием и благотворительностью, Пятое – государственными крестьянами. Благодаря существованию этих отделений царь был в кур­се всех основных дел, держал под контролем ведущие направления текущей жизни, определял первостепенные задачи.

Одну из главных задач своей внутренней политики Николай I ви­дел в под­ве­де­нии под нее правовой базы, приведении в по­ря­док действующего законодательства. Последний свод законов был принят в 1649 г. Все императоры, начиная с Пет­ра I, делали тщетные попытки кодификации законодательства. К на­ча­лу царствования Николая I накопились тысячи манифестов, указов и других документов, которые нередко противоречили друг другу. Отсутствие свода действующих законов затрудняло деятельность правительства, создавало почву для злоупотреблений чиновников. Поэтому Николай I поручил группе специалистов под руководством М. М. Спе­ранско­го решить задачу упорядочения законодательства. В 1830 г. было закончено составление Полного собрания законов Российской империи в 45 то­мах, включающего все законы, вышедшие после 1649 г. В 1833 г. вышел действующий Свод законов Российской империи в 15 то­мах. Николай I, чрезвычайно довольный разрешением этой труднейшей проблемы, на заседании Государственного совета снял с се­бя орден Андрея Первозванного и возложил его на М. М. Спе­ранско­го. Упорядочение законодательства уменьшило хаос в уп­рав­ле­нии, улучшило правовые от­но­ше­ния в стра­не.

Ключевым вопросом всей политики Николая I была крестьянская проблема. Ее разрешение связывалось с име­нем просвещенного государственного деятеля графа П. Д. Ки­се­ле­ва, которого император называл «начальником штаба по крестьянской части» и назначил главой Министерства государственных имуществ. За­мы­сел П. Д. Ки­се­ле­ва состоял в про­ве­де­нии двуединой реформы – сначала в от­но­ше­нии крестьян государственных, а за­тем и помещичьих. Наиболее масштабными и значимыми оказались начинания в го­су­дарствен­ной деревне, осуществленные в 1837–1841 гг. Реформа включала упорядочение управления государственной деревней на началах крестьянского самоуправления, равномерное наделение крестьян землей и увеличение их наделов, постепенный перевод государственной деревни на денежный оброк, поднятие агротехнического уровня крестьянского земледелия, заботу о раз­ви­тии просвещения и здравоохранения в го­су­дарствен­ных селах. В ре­зульта­те экономическое положение государственных крестьян оказалось значительно лучше, чем помещичьих, а опыт реорганизации управления государственными крестьянами был использован позднее Александром II при реформировании крепостной деревни.

Для осуществления второй части двуединой реформы П. Д. Ки­се­ле­ва – освобождения помещичьих крестьян – в го­ды царствования Николая I действовало до 11 сек­рет­ных комитетов. Предполагалось решать эту задачу постепенно, провести сначала личное освобождение, выделить крестьянам небольшие наделы земли, отрегулировать размеры барщины и оброка. В 1828–1829 гг. личную свободу получили крестьяне Молдавии и Валахии. В 1842 г. вышел закон «Об обязанных крестьянах», развивший идею Александра I о сво­бод­ных хлебопашцах в собствен­но русских землях. Помещику предлагалось предоставить крестьянину личную свободу без выкупа, а так­же на определенных условиях дать ему надел в нас­ледствен­ное пользование. Закон 1842 г. был выгоден помещикам, так как они сохраняли землю, получали возможность пользоваться дармовым трудом, избавлялись от ответственности за уплату крестьянами подушной подати и за содержание крепостных в не­уро­жайные годы. Однако консервативное большинство дворянства не оценило эти преимущества, не поддержало данную реформу, и крупномасштабного освобождения крестьян в Рос­сии при Николае I не произошло. По закону 1842 г. свободными стали только 27 тыс. крестьян. Чтобы облегчить участь находящихся в кре­пос­ти крестьян, государство запретило помещикам продавать их без земли и с «раздроблением» семейств, а так­же отменило право помещиков ссылать крепостных в Си­бирь. В це­лом политика Николая I в этой сфере свидетельствовала о пос­те­пен­ном утверждении и в за­ко­нах, и в соз­на­нии общества представлений о крестьянстве как о са­мос­то­ятельном субъекте правовых отношений, подготовила преобразования 1860‑х гг.

При Николае I осуществлялись и важные экономические преобразования. Наиболее эффективной была финансовая реформа. Николай I унаследовал от предшественника расстроенную финансовую систему. Только внешний долг России достигал 102 млн р. серебром[429]. Страна была наводнена постоянно обесценивающимися бумажными ассигнациями, которые печатало правительство, пытаясь покрыть военные расходы и платежи по внешнему и внутреннему долгу. Решительные шаги по оздоровлению денежной системы предпринял министр финансов граф Е. Ф. Канкрин, известный уче­ный-эко­но­мист, немец по происхождению. Одним из ключевых направлений финансовой реформы Е. Ф. Канкри­на стал выпуск ценных бумаг, депозитных билетов и серий, которые выдавались на выгодных условиях тем, кто сдавал в каз­ну золото и серебро в мо­не­тах и слитках. Когда был создан металлический запас, старые бумажные деньги-ас­сиг­на­ции уничтожили. В об­ра­ще­ние ввели золотую и серебряную монеты, при этом основой стал серебряный рубль. Затем выпустили новые бумажные деньги – кредитные билеты, ценность которых обеспечивалась собранным металлическим фондом. Эта мера наряду с ус­та­нов­ле­ни­ем режима экономии, сокращением ассигнований ведомств, уменьшением займов, повышением пошлин на ввозимые товары и др. упорядочила денежное обращение и укрепила финансовую систему страны.

По оценке многих историков, правление Николая I оказалось благоприятным для развития российской промышленности. С целью поощрения отечественных производителей правительство ввело протекционистские таможенные тарифы. В 1840 г. было объявлено о лик­ви­да­ции системы посессионных мануфактур, что расширило рынок вольнонаемного труда. В 1825 г. крепостные составляли 46% от общей численности рабочих, а к 1860 г. их доля снизилась до 18%[430]. Появились промышленные предприятия с приз­на­ка­ми капиталистической организации, где существовала высокая концентрация капитала и рабочей силы, а так­же внедрялось машинное производство. По подсчетам исследователя М. Ф. Злот­ни­ко­ва, с 1826 по 1860 г. использование иностранных машин и других технических установок в рос­сийской промышленности возросло в масшта­бах страны в 86 раз[431]. В ито­ге число предприятий с 1825 по 1860 г. возросло с 1 800 до 2 818, а объем промышленного производства удвоился[432]. Возможности внутреннего рынка не соответствовали быстрому росту промышленности, и правительство в ин­те­ре­сах тор­го­во-про­мыш­лен­ной буржуазии завоевывало внешние рынки. После успешных войн российские предприниматели монополизировали персидский и в зна­чи­тельной мере освоили турецкий рынки. При Николае I в Рос­сии по рекам пустили первые 100 па­ро­хо­дов, построили железные дороги, связавшие Петербург с Москвой и Варшавой. В ря­де регионов, таких как Новороссия, Предкавказье, Поволжье, где крепостная система играла второстепенную роль, быстрыми темпами развивались рыночные отношения. Для буржуазии было учреждено сословие почетных граждан, создан Мануфактурный совет, проводились промышленные выставки. Эти изменения в эко­но­ми­ке дают основание ученым относить начало промышленного переворота в Рос­сии ко второй четверти XIX в.

Николай I заботился и о прос­ве­ще­нии русского общества. При нем расширились возможности для дальнейшего развития профессионального образования в Рос­сии. Правительство стремилось открывать такие учебные заведения, которые могли удовлетворить практические потребности государства (Технологический, Межевой, Главный педагогический институты, Строительное училище, кадетские корпуса, военные и морские академии). С целью расширения подготовки специалистов создавались технические, медицинские, юридические факультеты университетов. Появилась сеть реальных училищ, дававших среднее техническое образование. Несмотря на сословность образования, нередко в выс­ших учебных заведениях вместе с дво­ря­на­ми обучались и разночинцы, что потеснило монополию дворян в сфе­ре образования[433].

Кодификация законов, реорганизация управления государственной деревней, финансовая реформа, меры по развитию промышленности и образования явились главными достижениями политики Николая I и помогли ему к кон­цу 1830‑х гг. укрепить Российскую империю.

Итак, российская действительность начала XIX в. поставила перед государством задачу обновления традиционного общества. Власть и прогрессивная общественность предлагали разные пути преобразований. Правительство высказывалось за ограниченные реформы, передовые люди требовали более радикального переустройства страны[434]. Предпочтение получил правительственный вариант. Результатом реформаторской деятельности Александра I и Николая I стало продвижение страны по пути прогресса. По западноевропейскому образцу реорганизуются высшие органы управления. В раз­ви­тых национальных окраинах вводятся конституции, что становится шагом вперед на пути к ог­ра­ни­чен­ной, представительной монархии. Происходят сдвиги в рос­сийской экономике. Основой экономики еще остается аграрный сектор, но главной тенденцией его развития становится рост товарности производства. Помещики с целью увеличения выпуска продукции на рынок применяют новые формы хозяйствования, используют труд наемных работников, приобретают сельскохозяйственные машины[435], внедряют ранее не выращиваемые сельскохозяйственные культуры[436], используют искусственные удобрения. Одновременно развивается и мелкотоварное крестьянское хозяйство, чему немало способствовали первые шаги по освобождению крепостных. В ре­зульта­те в пер­вой половине XIX в. наблюдается подъем сельского хозяйства. Посевные площади увеличились на 53%, сбор хлеба на – 42%, среднегодовой вывоз зерновых, включая пшеницу, ячмень, овес, вырос с 5 120 тыс. пудов до 69 254 тыс., т. е. в 13,5 раз[437].

В про­мыш­лен­нос­ти главным фактором буржуазного развития был рост мануфактурного, а за­тем и капиталистического фабричного производства. Началась промышленная революция[438]. Мощное фабричное производство способствовало формированию промышленной буржуазии и пролетариата. Доля вольнонаемных рабочих, составлявших в кон­це XVIII в. 41% работников, в 60‑х гг. XIX в. уже превышает 80%. Все это обеспечивает рост производительности труда и достаточно высокие темпы развития отечественной промышленности. Если в 1800 г. на российских предприятиях выплавлялось 9 971 тыс. пудов чугуна, то в 1860 г. – уже 18 198 тыс. пудов, т. е. на 82,5% больше[439]. Вслед за промышленностью начинает развиваться железнодорожный и водный транспорт. Стабилизации экономической обстановки в стра­не способствовали эффективные финансовые реформы М. М. Спе­ранско­го и Е. Ф. Канкри­на.

Первая половина XIX в. ознаменовалась важнейшим явлением в ис­то­ри­ко-культур­ном процессе страны – завершением формирования русской национальной культуры. Это было время небывалого взлета образования и науки, расцвета всех отраслей художественной культуры, включая литературу, музыку, театр, изобразительное искусство, скульптуру и архитектуру[440].

Значительными были успехи во внешней политике России в пер­вой половине XIX в. Территория страны существенно расширилась за счет присоединения Финляндии (1809), Польши (1814), части Кавказа. Русский народ отстоял свою независимость в Оте­чествен­ной войне 1812 г. с на­по­ле­оновской Францией. При содействии России началось освобождение балканских народов от турецкого гнета. В 1815 г. были установлены дипломатические отношения между Россией и США, что способствовало экономическому и культурному сближению двух стран.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что в пер­вой половине XIX в. фе­одально-кре­постни­чес­кая система стала приспосабливаться к тре­бо­ва­ни­ям времени[441]. Это привело к об­нов­ле­нию традиционного общества, его видоизменению и развитию.

Однако темпы обновления все же были недостаточны, что отчетливо было видно при сравнении с тем­па­ми движения передовых стран Западной Европы. Если в 1800 г. Россия и Англия выплавляли одинаковое количество чугуна, то в 1859 г. Англия – в 13 раз больше. В 30‑е гг. XIX в. объем вывоза русского хлеба в Ев­ро­пу превышал североамериканский на 186%, а в 40‑е гг. – только на 48%[442]. Объем промышленного производства в Ан­глии вырос в 30 раз, а в Рос­сии – примерно вдвое. На Западе промышленная революция шла полным ходом, в Рос­сии же она только начиналась.

По образному выражению, телега российской экономики, подхлестываемая государством, стала безнадежно отставать от набирающего скорость европейского паровоза.

Главными факторами продвижения вперед должны были стать отмена крепостного права, предоставление населению широких демократических, в том числе и экономических, свобод, введение в стра­не конституционного правления. Ни Александр I, ни тем более Николай I оказались не способны до конца решить эти проблемы. Само общество также проявило неспособность поддержать более глубокие реформы. Толчок к ра­ди­кальным преобразованиям произошел извне. Им стала проигранная Россией Крымская война 1853–1856 гг., обнажившая реальное положение дел в стра­не, излечившая власть от иллюзий национальной исключительности и заставившая нового императора решительно встать на путь либеральных преобразований.