Экономические итоги

В ходе индустриализации и коллективизации в СССР была ликвидирована многоукладная экономика. Промышленность, сельское хозяйство и торговля были практически огосударствлены. Государственный монополизм становится преобладающим укладом экономики.

В СССР была создана директивная (командно-административная)экономика мобилизационного типа. В хозяйственном механизме ведущее значение имели государственные институты. Экономика управлялась из политического центра административными методами на основе резолюций ЦК партии, а также постановлений Совнаркома и различных наркоматов. «Административный нажим» государственных органов играл в директивной экономике ту же стимулирующую роль, что конкуренция – в рыночной, а государственный план стал единственным и универсальным регулятором экономической жизни на основе вертикального планирования хозяйственного развития.

Директивная экономика мобилизационного типа имела свои достоинства. Советская экономическая модель была в значительной степени приспособлена к максимальной концентрации всех финансовых, материальных и демографических ресурсов страны для осуществления долгосрочных планов по наращиванию объемов промышленного производства и освоению огромных территорий. Жесткий централизованный контроль за крупными капиталовложениями позволял государству оперативно финансировать приоритетные научно-исследовательские программы и внедрять передовые технологии в важнейшие отрасли экономики. Определенная эффективность достигалась с помощью стандартизации продукции.

Директивная экономическая модель имела также целый ряд существенных недостатков и пороков, позволяющих говорить о её затратности. Во-первых, в директивной экономике действие рыночного механизма было минимизировано и товарно-денежные отношения играли вспомогательную роль. Поэтому методы строительства и эксплуатации возведенных объектов зачастую не отвечали требованиям рентабельности.

Во-вторых, государственная монополия на финансы и централизованные плановые задания, составлявшие стержень управления экономикой, ограничивали возможности и любые инициативы производителей в области экономики. Дальнейший технологический прогресс и освоение новой продукции намечались только при заинтересованном отношении государства или после множества сложных согласований, через преодоление сомнений и страха перед служебными взысканиями и репрессиями за вероятные сбои и просчеты.

В третьих, в директивной экономике производственные планы в условиях стахановского движения и террора выполнялись за счёт нарушения технологического процесса, расточительного использования электроэнергии, топлива, сырья и производственных фондов, а также снижения качества выпускаемой продукции. Издержки системы были настолько явными, что в 1939 г. советское руководство попыталось организовать повсеместную кампанию по борьбе с браком и потерями на производстве.

В четвертых, советская экономическая модель, базировавшаяся на государственной собственности, нуждалась в сосуществовании многоярусной и разветвленной «подсистемы страха» в виде органов государственного контроля, ведомственных инспекций и карательных структур. С одной стороны, они следили за процессом производства и пресекали злоупотребления со стороны лиц, воспринимавших государственную собственность, как абстракцию. С другой стороны, они подавляли конкуренцию так называемой «теневой экономики» (частного нелегального предпринимательства), возникшей в условиях скудного ассортимента потребительских товаров и его острого дефицита. Ситуация открывала большие возможности для получения колоссальных доходов в сферах услуг и торговли.Государство вынуждено было содержатьдалеко не дешевую «подсистему страха», без которой директивная экономика, в конце концов, утрачивала свою эффективность.

В пятых, в ходе сталинской индустриализации были разрушены традиционные денежные и потребительские стимулы к труду, но не предложены новые – более эффективные и общепринятые. Не высокая производительность труда[45], высокая текучесть кадров и недостаточное качество труда вынуждали директорский корпус расширять штаты, результатом чего была высокая себестоимость продукции.

На базе директивной экономики СССР совершил колоссальный индустриальный рывок. Если показатели промышленного производства за 1929 г. принять за 100%, то к 1938 г. этот показатель составил в СССР – 470% (в США 72,3%, во Франции -–76,1%, в Англии – 115%. В Германии – 126,2%). В 1939 г. по объёму промышленного производства СССР обогнал Англию, Германию, Францию, Японию и уступал лишь США. Доля СССР в мировом промышленном производстве достигла почти 10%. В течение 1928-1940 гг. в СССР было построено 9 тысяч крупных промышленных предприятий. Интенсивно развивались транспортные коммуникации и системы связи. Возникли новые промышленные отрасли: авиационная, автомобильная, алюминиевая, тракторостроение и т.д. Пятилетки, породившие полумилитаризированную экономику, внушительно укрепили оборонную мощь страны. То, что отсталая сельскохозяйственная страна в такое короткое время была превращена в индустриальную, было выдающимся событием.

За пятилетки в 2,5 раза выросла численность промышленных кадров (до 10 млн.человек), хотя их квалификация зачастую не отвечала требованиям производства. Большинство рабочих основных отраслей экономики, не получивших качественного образования, имели невысокую квалификацию и зачастую не имели стимула к её росту. В 1940 г. была создана система трудовых резервов, которая позволила готовить значительно более квалифицированных рабочих, чем прежняя система индивидуальной подготовки и краткосрочной фабрично-заводской подготовки в фабрично-заводских училищах. Инженерно-технический персонал коснулся процесс смены поколений и репрессии. Например, накануне войны на Магнитогорском металлургическом заводе 48% инженеров имели производственный опыт в объеме 1-3 лет (только 8% - более 10 лет). В своей массе молодые кадры, обучавшиеся в вузах по ускоренным программам, не обеспечивали полноценную организацию труда. В условиях террористического режима у директорского корпуса и инженерно-технического персонала не было достаточных стимулов к освоению новых технологий и продукции.

За первые пятилетки СССР превратился в индустриально-аграрную державу. Тем не менее, накануне Великой Отечественной войны национальный доход страны в большей мере формировался не промышленностью, а сельским хозяйством, которое являлось ахиллесовой пятой советской экономики. Сталинский вариант коллективизации привел к длительной дезорганизации аграрного производства.

Во-первых, раскулачивание обернулось уничтожением самой предприимчивой и хозяйственной части крестьянства. Система оплаты труда в колхозах лишала значительную часть крестьянства стимула к труду. Оба фактора предопределили резкий спад аграрного производства.

Даже механизация труда не изменила мотивацию крестьян-колхозников. На тракторах и комбайнах МТС работали преимущественно колхозники, получившие на курсах техническую подготовку (с 1932 по 1939 гг. в стране было подготовлено более 2,4 млн. механизаторов). Они обслуживали машины только в период полевых работ, а остальное время трудились в колхозах. Ответственность за поломки возлагалась на механизаторов, и, следовательно, последующий ремонт оплачивался самими колхозниками, что отражалось на их доходах. В конце концов, колхозники-механизаторы уклонялись от работы в МТС (к концу десятилетия всего лишь четвертая часть подготовленных кадров работала по специальности). В подобной ситуации МТС испытывали кадровый дефицит и располагали недостаточным количеством опытных специалистов: в 1937 г. 30% от общего числа трактористов менее года управляли тракторами, 44% имели стаж от 1 до 3-х лет и лишь немногим свыше 5% проработали 5 и более лет.

Во-вторых, не были реализованы экстенсивный вариант и технократическая гипотеза развития аграрного сектора. Считалось, что увеличение капиталовложений в аграрный сектор вкупе с агротехническими инновациями автоматически обеспечат высокую урожайность. При этом не учитывался метереологический и человеческий факторы. Расширение посевных площадей более чем на 20 млн гектаров (на 19%) не дало ожидаемых результатов из-за крайне низкой урожайности, огромных потерь при уборке, транспортировке и хранении урожая. По показателю засухи погода на протяжении 1920-1930-х гг. и особенно в начале 30-х гг. была значительно хуже, чем в предыдущие двадцать дореволюционных лет. Погода сыграла определенную роль, повлияв на общий уровень урожайности в межвоенный период.

В третьих, разворачивается кризис животноводства. С 1928 по начало 1934 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 45%. По мнению историков М. Гелллера и А. Некрича, ценность погибшего скота и утраченной продукции животноводства (шерсть, молоко, масло) на много превысила ценность построенных в первую пятилетку заводов. Резкое сокращение численности живой тягловой силы не компенсировалось поступлением машинной техники. На всем протяжении первой пятилетки общий объем тягловых ресурсов сельского хозяйства, включая тракторы и рабочий скот, неуклонно сокращался. Ситуация стабилизировалась и улучшилась в течение второй и третьих пятилеток, но – не кардинально.

С учетом вышеназванных последствий сталинской коллективизации в течение 1930-х гг. валовое производство сельскохозяйственной продукции в целом оставалось на уровне 1928 г. Лишь дважды в предвоенный период – в 1937 и 1940 годах, - удалось превысить уровень производства продукции нэповского периода.