2013-12-28
655
В докладе 1898 года (на том же съезде) Е. Р. Клевезаль описывает реконструкцию и дальнейшие планы «обустройства» Сабуровой дачи:
«Собрание минувшей сессии сделало много для расширения помещений больных, что же касается помещений для врачей, фельдшеров и прислуги, то собрание не входило отдельно в обсуждение и лишь при утверждении новых построек лечебницы и павильона для слабоумных утвердило квартиры для всего фельдшерского персонала и всей прислуги в новых зданиях и одну квартиру для врача лечебницы. Производя обширные ремонты и постройки в течение этого лета, губернская управа нашла возможным капитально ремонтировать два небольших старых здания на даче Франковского, где помещались богадельцы и предназначило их под квартиры для 2-х врачей. Таким образом, мы в настоящем году вместе со старшим врачом, который по постановлению собрания должен быть непременно психиатр, будем иметь уже 3-х психиатров, имеющих жительство на Сабуровой даче, а на тот год с окончанием постройки лечебницы 4-х. Это большой шаг вперёд, всего год тому назад на Сабуровой даче не жило ни одного психиатра, а во время дежурств ординаторов соматических отделений большую часть суток в пределах Сабуровой дачи не было ни единого психиатра. Сделанного однако я считаю недостаточным; для правильного ухода психиатрической больницы необходимо, чтобы все ординаторы её вместе со старшим врачом жили в больнице, жили одной с нею жизнью».
Положение с врачебными штатами и врачебным распорядком (распорядком дежурств) в 1898 году было следующим:
1. На Сабуровой даче на 700 душевнобольных было 5 ординаторов (3 — на полном содержании и 2 — на половинном), т. е. на одного врача приходилось по 140 больных (что было значительно больше, нежели в других губерниях) при нужде минимум 7 ординаторов при таком количестве больных;
2. Наряду с дежурствами психиатров в дежурствах принимали участие и врачи «соматических отделений», что не должно было иметь место, т. к. «психиатрическая больница не должна оставаться ни одного часа без дежурного психиатра».
В результате дискуссий на съезде представителей земств было принято т. н. «Положение», определявшее основные моменты положения душевнобольных в Харьковской губернии, рассматривавшее пути реконструкции системы оказания психиатрической помощи на Сабуровой даче и целый ряд текущих вопросов лечения и содержания душевнобольных. Приведём основные моменты данного «Положения»:
1. Число душевнобольных в Харьковской губернии, по самому скромному расчёту, должно быть не менее 3000.
2. Указ Сената от 1875 года за № 29996 обязывает земство иметь неограниченное количество кроватей и лишает права отказывать в призрении душевнобольных, не взирая на форму их болезни.
3. Харьковскому земству следует в инструкцию Сабуровой дачи внести параграфы следующего содержания: а) Харьковская губернская психиатрическая больница имеет целью главным образом лечение острых душевнобольных…; б) спокойных хроников, могущих без вреда для общества и самих себя быть оставленными на его попечении или в родной семье, больница не принимает; в) для помещения больных вышеуказанных категорий собрание ежегодно определяет подробный штат кроватей (число каковых должно быть не менее 600, не считая пансионатов).
4. Участковые земские врачи должны принять деятельное участие в том, чтобы свежезаболевшие больные попадали в губернскую больницу как можно скорее н чтобы спокойные хроники без нужды не направлялись для призрения в больницу.
5. Взимание платы за содержание душевнобольных вредит своевременному поступлению острых больных, способствует накоплению хроников и является нарушением основного принципа земской медицины — бесплатной медицинской помощи, а потому все острые душевнобольные и хроники буйные, беспокойные и слабые или вообще все те, которых заведующий больницей врач найдёт необходимым содержать в больнице, должны содержаться бесплатно, если они уроженцы Харьковской губернии.
6. Для правильного ведения психиатрической больницы все ординаторы (психиатры) должны жить в пределах больницы, почему желательно, чтобы Харьковское губернское земство позаботилось устройством квартир на Сабуровой даче для гг. ординаторов в надлежащем количестве.
7. Число ординаторов-психиатров должно быть увеличено до 1 на 100 больных, считая полные сотни.
8. На Сабуровой даче, как преимущественно психиатрической больнице, должен быть всегда дежурный врач-психиатр, при чём от дежурств в соматических отделениях он освобождается.
В настоящее время остаётся только удивляться, с каким упорством, с каким переживанием за судьбу психически больных трудились представители земств и ординаторы за превращение Сабуровой дачи в полноценную психиатрическую больницу. Именно эти обстоятельства и определили тот факт, что «ужасная во всех отношениях Сабурова дача менее чем в 1 год превратилась в благоустроенную больницу». Это было в конце XIX века. В настоящее время больница также нуждается в реорганизации и, может быть, опыт предшественников поможет её осуществить.
История №11/13 Марта - 19 Марта 2003 года
Целители и убийцы
Торопливые чернильные строчки на пожелтевшей от времени бумаге, написанные не очень разборчивым почерком — их трудно назвать дневником в полном смысле этого слова. Да и не до дневников было тогда, в 1941 и 1942 годах, врачу-психиатру Александру Игнатову. Скорее, эти записки — сухая и бесстрастная констатация того, что происходило на Сабуровой Даче в период оккупации.
Автор: Инна Можейко
К моменту оккупации Харькова психоневрологический институт был эвакуирован. Больные — 1200 человек, санитарки, фельдшеры, медсестры и 29 врачей, среди которых было 2 известных профессора, остались. Приказом наркома от 19 октября 1941 года главным врачом был назначен Александр Игнатов.
Он родился здесь же, на территории Сабуровой Дачи. Его родители были сотрудниками больницы. С 1923 года он, продолжая семейную традицию, устраивается сюда же на работу — сначала санитаром, потом фельдшером, а с 1931 года, закончив институт, работает психиатром и готовится к защите кандидатской диссертации. Она не состоялась — началась война, и Игнатов взвалил на себя бремя забот о больных, медперсонале и самой больнице.
Сабурова Дача была тогда своеобразным государством в государстве. Она не зависела от города. Здесь была своя электростанция, своя котельная, свой транспорт — несколько лошадей и допотопный грузовик. Большая часть сотрудников жили на территории больницы.
Из дневника Александра Игнатова: «На материальном складе был почти годовой запас угля, там же сохранялось достаточное количество горючего. Продуктовый склад имел месячный запас продуктов. Медикаментов и перевязочного материала было настолько достаточно, что их хватило и после изгнания оккупантов. Все вещи больных были в порядке».
В первых числах ноября немцы начали занимать институт. Они организовали здесь лазарет для офицеров. Под их контроль попали кочегарка, электростанция, кухня. Начались повальные грабежи: было изъято все продовольствие, медикаменты, топливо. Пострадали и сотрудники. Немцы заходили в квартиры и брали все, что приглянется. В течение месяца из 1200 больных здесь осталось 470 — остальных забрали родственники, а часть была переведена в еврейскую общину. Кормили оставшихся 1 раз в день — похлебкой из ячменевой крупы, и то лишь благодаря тому, что немцы не заметили припасенных для лошадей 3 тонн ячменя. Но немцев не могло устроить соседство с душевнобольными. В середине декабря наступила развязка.
Из дневника Александра Игнатова: «18 декабря утром во двор института заехало более 10 грузовых автомашин с отрядом эсэсовцев. Переводчик заявил мне как директору института, что больные должны быть перевезены в Полтаву. На погрузку дано было два часа. За два часа все больные были вывезены из института, причем вывезены в одном белье, без обуви».
Машины уезжали не на Полтаву. Они ехали в противоположном направлении — на Липцы. В двух километрах от больницы все 470 человек были расстреляны. Немцы очистили для себя пространство. Врачам, в том числе и профессуре, они предложили работать уборщиками в своем лазарете. Никто не согласился. Александра Игнатова коллеги буквально вынули из петли: он пытался наложить на себя руки. Через полтора месяца он соглашается на предложение Управы стать главврачом психбольницы, которую власти были вынуждены открыть, но в другом месте.
А в марте 1943-го на территории Сабуровой Дачи произошла еще одна трагедия, о которой мало кто знает. Во время первого освобождения Харькова в здании немецкого лазарета был устроен эвакогоспиталь № 2 на 600 коек для раненых солдат и офицеров Советской армии. Начальником его был назначен Игнатов. К моменту отступления наших войск здесь оставалось около 70 лежачих больных, которых не успели эвакуировать. Несколько человек сотрудники спрятали по своим домам, всех остальных немцы выволокли во двор госпиталя и расстреляли. Еще 15 человек были расстреляны возле крыла старого корпуса. Хоронить их не разрешили.
Сотрудники больницы по ночам тайком закапывали тела расстрелянных прямо на территории. Они до сих пор лежат здесь — под асфальтом, под газонами, под колесами машин и под ногами людей. Здесь нет ни памятного знака, ни мемориальной доски — больнице, с трудом сводящей концы с концами, приходится думать о живых.
Из дневника Александра Игнатова: «Когда немцы отступали в последний раз, они все уничтожали на территории института, и тем, что главный корпус не пострадал, мы обязаны группе наших сотрудников. Они погасили огонь, брошенный немцами в двух точках огромного здания... За время оккупации были убиты доцент Соболь, пропала без вести Яболонская, умер от голода Потебня, покончила жизнь самоубийством Золотова, была убита доктор Хаэт». Самого Игнатова потом, после войны, долго проверяли в органах. Открыто в сотрудничестве с оккупантами его никто не обвинял, но на его научной работе был поставлен крест. Он проработал на Сабуровой Даче до 1969 года рядовым врачом. Тоненькая тетрадка с его рассказом о маленьком эпизоде большой войны хранится в музее больницы. А в двух километрах от нее на месте расстрела 470 больных стоит памятный знак, на который никто из спешащих на Барабашовский рынок не обращает внимания.
