Сцена первая

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Те же и полицейские.

Фердинанд (подбегает к Луизе, та замертво падает в его объятия).

Луиза!.. Спасите! Помогите! Это она от страха!

Миллер хватает камышовую трость, надевает шляпу и готовится к нападению.

Жена Миллера падает перед президентом на колени.

Президент (полицейским, показывая на свой орден). Именем герцога,

арестуйте их!.. Прочь от девки, мальчишка!.. Сейчас она без памяти, а как

наденут на нее железный ошейник да начнут побивать камнями, так живо придет

в себя.

Жена Миллера. Смилуйтесь, ваше превосходительство! Смилуйтесь!

Смилуйтесь!

Миллер (силой поднимает жену). Становись на колени перед богом, старая

плакса, а не перед... подлецами! Мне все равно не миновать смирительного

дома!

Президент (кусая губы). Хорошо еще, если в смирительный дом, мошенник!

Для тебя и на виселице местечко найдется. (Полицейским.) Сто раз вам

повторять?

Полицейские приближаются к Луизе.

Фердинанд (выпрямляется и заслоняет ее; в исступлении). Кто посмеет?..

(Хватается за шпагу, но не вынимает ее из ножен и защищается эфесом.) Пусть

дотронется до нее тот, кто и череп свой отдал внаймы полиции! (Президенту.)

Пожалейте себя, отец! Не заходите слишком далеко!

Президент (полицейским, угрожающе). Вы что же это, не дорожите своим

куском хлеба, трусы?..

Полицейские снова подступают к Луизе.

Фердинанд. Вражья сила! Назад, говорят вам!.. Повторяю: пощадите себя,

отец! Не доводите меня до крайности!

Президент (полицейским, в бешенстве). Так вот ваше усердие, канальи?

Полицейские подступают к Луизе смелее.

Фердинанд. Ну, если так (обнажает шпагу и ранит некоторых), то да

простит мне правосудие!

Президент (в неистовстве). Попробуй только до меня дотронуться!

(Вырывает из рук Фердинанда Луизу и передает одному из полицейских.)

Фердинанд (с горьким смехом). Отец! Отец! Вы злобный пасквиль на

божество, ибо оно из превосходного палача сотворило плохого министра!

Президент (полицейским). Уведите ее!

Фердинанд. Отец! Если она и станет к позорному столбу, то только вместе

с майором, сыном президента!.. Вы и сейчас еще не изменили решения?

Президент. Тем забавнее будет зрелище... Уведите их!

Фердинанд. Отец! Я брошу свою офицерскую шпагу к ногам этой девушки...

Вы и сейчас еще не изменили решения?

Президент. Ты и так уже замарал честь офицера... Уведите их! Уведите!

Мое слово - закон!

Фердинанд (отталкивает одного из полицейских и, одной рукой держа

Луизу, другою заносит над нею шпагу). Отец! Прежде чем вы мою супругу

выставите на позор, я ее заколю... Вы и сейчас еще не изменили решения?

Президент. Заколи, если твой клинок достаточно остер.

Фердинанд (отпускает Луизу и устремляет к небу полный отчаяния взгляд).

Призываю в свидетели тебя, всемогущий боже! Человеческие средства исчерпаны,

обратимся же к средству дьявольскому!.. Ведите ее к позорному столбу, а я в

это время (наклонившись к уху президента, громким шепотом) расскажу всей

столице о том, как становятся президентами. (Уходит.)

Президент (как громом пораженный). Что такое?.. Фердинанд!.. Отпустите

ее! (Бежит за майором.)

Зал в доме президента.

Входят президент и секретарь Вурм.

Президент. Сорвалось!

Вурм. Этого я и опасался, ваша милость. Насилие ожесточает мечтателей,

но не исправляет их.

Президент. А я как раз очень надеялся на эту меру. Я рассуждал так:

если опозорить девчонку, он, как офицер, принужден будет отступить.

Вурм. Прекрасно. Но тогда надо было действительно ее опозорить.

Президент. А все же, если поразмыслить хорошенько, я должен был

поставить на своем. Это была с его стороны пустая угроза, - он никогда бы не

привел ее в исполнение.

Вурм. Не скажите. Раздраженная страсть способна на любые безумства. Вы

сами говорите: господин майор всегда относился неодобрительно к тому, как вы

управляете государством. Очень может быть. Правила, которые он вывез из

университета, мне тогда же показались достаточно странными. К чему эти

несбыточные мечты о величии души и личном благородстве при таком дворе, где

наивысшею мудростью почитается особое искусство быть в одно и то же время

великим и низким? Ваш сын слишком юн и горяч, - долгий, извилистый путь

интриги не по нем, задеть его честолюбие может только что-нибудь

грандиозное, из ряду вон выходящее.

Президент (с раздражением). Позвольте, какое отношение имеет ваше

глубокомысленное замечание к нашему делу?

Вурм. Оно указывает вашему превосходительству, где надо искать уязвимое

место, а может быть, подскажет и способ лечения. Вы меня извините, но

человека с таким характером никак нельзя было посвящать в свои тайны, равным

образом нельзя было и озлоблять его. Он гнушается теми средствами, благодаря

которым вам удалось прийти к власти. Может быть, только сыновнее чувство и

держало в нем до сих пор на привязи язык предателя. Дайте ему законный повод

заглушить в себе это чувство, убедите его при помощи беспрестанных

посягательств на его страсть, что вы совсем не такой нежный отец, - и долг

патриота в нем пересилит. Эта дерзновенная мысль - принести правосудию такую

неслыханную жертву, свергнуть власть родного отца, - уже сама по себе должна

быть для него весьма соблазнительной.

Президент. Вурм, Вурм! К какой страшной бездне вы меня подводите!

Вурм. Я хочу отвести вас от нее, ваша милость. Могу я говорить

откровенно?

Президент (садится). Как преступник со своим соучастником.

Вурм. Так вот, прошу меня извинить, но всем своим президентством вы,

сколько я понимаю, обязаны своей гибкости, гибкости испытанного царедворца,

- почему же вы не проявили ее и как отец? Я помню, с каким невинным видом вы

уговаривали вашего предшественника составить партию в пикет и потом, мирно

попивая бургонское, сидели у него до полуночи, - а ведь это была та самая

ночь, когда готовился взрыв колоссальной мины и бедняге предстояло взлететь

на воздух... Зачем вы открыли сыну, кто его враг? Он не должен был

подозревать, что мне известны его сердечные дела. Подкоп под этот роман вам

надо было вести по направлению к девушке, а сердце сына не трогать. Тогда бы

вы уподобились мудрому полководцу, который не нападает на ядро вражеского

войска, а стремится рассеять его силы.

Президент. Но как же этого можно было достигнуть?

Вурм. Весьма просто. Да ведь не все еще потеряно. Позабудьте на

некоторое время об отцовских правах, не вступайте в борьбу со страстью сына,

- от сопротивления она только усиливается. Позвольте мне на жару этой

страсти согреть змею, и вот змея-то ее и поглотит.

Президент. Я вас слушаю.

Вурм. Или я плохо знаю барометр человеческой души, или господин майор

так же неистов в ревности, как и в любви. Навлеките на девушку подозрение,

справедливое или несправедливое - это уже не важно. Положите один гран

дрожжей, и вся масса придет в состояние разрушительного брожения.

Президент. Но где же взять этот гран?

Вурм. Вот мы и подошли к самому главному... Прежде всего, ваша милость,

мне бы хотелось знать, чем вы рискуете, если ваш сын будет и дальше вам

противиться, и насколько для вас существенно, чтобы его роман с мещаночкой

кончился и он вступил в брак с леди Мильфорд?

Президент. Как чем рискую, Вурм? Если брак майора с леди Мильфорд не

состоится - то всем своим влиянием; если же я попытаюсь его заставить - то

своею головой.

Вурм (радостно). В таком случае сделайте одолжение, выслушайте меня...

Господина майора мы возьмем хитростью. Против девушки мы употребим все ваше

могущество. Мы продиктуем ей любовную записочку к третьему лицу и записочку

эту ухитримся подсунуть майору.

Президент. Чепуха! Кто же это станет сам себе подписывать смертный

приговор?

Вурм. Должна будет подписать, если только вы предоставите мне полную

свободу действий. Я знаю эту добрую душу как свои пять пальцев. У нее две

слабые струнки, и вот на одной из них мы и сыграем. Я разумею ее отца и

майора. Майор нам тут не пригодится, так мы ее на музыканта возьмем.

Президент. То есть?

Вурм. Сами же вы, ваше превосходительство, мне рассказывали, какой

дебош учинил он у себя в доме; следственно, нам ничего не стоит пригрозить

папаше уголовным судом. Особа любимца герцога, особа хранителя печати есть в

некотором роде тень государя. Кто оскорбляет государева приближенного, тот

оскорбляет его самого. Насчет этого не беспокойтесь: я его, голубчика, так

запугаю, что он у меня будет тише воды, ниже травы.

Президент. Но все это только... только для вида.

Вурм. Разумеется! Мы поставим всю семейку на колени, - дальше этого мы

не пойдем. Музыканта без лишнего шума под замок, в крайнем случае и маменьку

туда же, а с дочкой поведем разговор об уголовной ответственности, эшафоте,

пожизненном заключении в крепости и дадим ей понять, что единственная

возможность освободить их - это _написать письмецо_.

Президент. Отлично! Отлично! Теперь я понимаю...

Вурм. Она любит своего отца, можно сказать, до страсти... И вот этого

отца ожидает казнь, в лучшем случае - тюрьма, девушку мучает совесть, что

это из-за нее, с другой стороны - она донимает, что с майором ей придется

проститься, голова у нее в конце концов пойдет кругом, - уж я об этом

позабочусь, в грязь лицом не ударю, - и она волей-неволей угодит в капкан.

Президент. А мой сын? Ведь он же мигом обо всем проведает? Ведь он же

придет в совершенное неистовство?

Вурм. Положитесь на меня, ваша милость, - родители будут выпущены из

тюрьмы не прежде, чем вся семья даст клятву держать происшедшее в строжайшей

тайне и не раскрывать обмана.

Президент. Клятву? Да чего они стоят, эти клятвы, глупец?

Вурм. Для нас с вами, ваша милость, ничего. Для таких же, как они,

клятва - это все. Теперь давайте посмотрим, как это у нас с вами все ловко

выйдет. Девушка утратит любовь майора, утратит свое доброе имя. Родители

после такой встряски сбавят тон и еще в ножки мне поклонятся, если я женюсь

на их дочери и спасу ее честь.

Президент (смеясь, кивает головой). Сдаюсь, сдаюсь, мошенник! Сеть

сплетена чертовски тонко. Ученик превзошел своего учителя. Но вот вопрос: на

чье имя должна быть записка? Кого бы нам сюда впутать?

Вурм. Разумеется, кого-нибудь такого, кто, в зависимости от решения

вашего сына, все выиграет или же все проиграет.

Президент (немного подумав). Я могу назвать только гофмаршала.

Вурм (пожав плечами). На месте Луизы Миллер я бы в восторг не пришел.

Президент. А, собственно говоря, почему? Скажите, пожалуйста! Одет с

иголочки, запах eau de mille fleurs {Цветочного одеколона (франц.).} и

мускуса, что ни слово, то перл, - неужели девчонка из мещанской семьи от

всего этого не растает? Ревность вовсе не так разборчива, друг мой! Я пошлю

за маршалом. (Звонит.)

Вурм. Итак, ваше превосходительство, вы побеседуете с маршалом и

распорядитесь взять под стражу скрипача, а я пока что успею составить

упомянутое любовное послание.

Президент (подходит к конторке). Как только будет готово, принесите его

мне для просмотра.

Вурм уходит. Президент садится и пишет. Входит слуга. Президент встает и

передает ему бумагу.

Это приказ о взятии под стражу, ты его сию же минуту отнесешь в полицию.

Скажи, чтоб послали за гофмаршалом.

Слуга. Его милость сейчас только изволили подъехать,

Президент. Тем лучше. Не забудь сказать, что эти меры должны быть

приняты осторожно, чтобы после не было разговоров.

Слуга. Слушаюсь, ваше превосходительство.

Президент. Понял? Чтоб все было шито-крыто!

Слуга. Будет исполнено, ваше превосходительство. (Уходит.)