2013-12-31
761
XII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков) открылся 17 апреля 1923 года. Приехавшие с мест делегаты съезда до открытия его с волнением спрашивали нас, работников ЦК: как здоровье Ленина? Будет ли он выступать с докладом на съезде? Мы, к великому сожалению, ничего утешительного ответить делегатам не могли. Мы рассказывали им, что ЦК до последнего момента все еще надеялся, даже отсрочил открытие съезда на месяц в надежде на выздоровление нашего дорогого Ильича, но в апреле выяснилось, что болезнь Ленина затягивается и что он на съезде не сможет быть. Это, конечно, очень огорчало делегатов съезда — особенно тех, которые ни разу не слышали и не видели живого Ленина.
Отчет ЦК, с которым выступили на съезде Зиновьев и Сталин, опирался на письменный отчет ЦК, напечатанный в «Известиях» и розданный делегатам. Как Зиновьев, так и Сталин ссылались на указания Ленина, на решения XI съезда, показывая фактами, цифрами и отчетными данными, как они выполнялись.
В докладе Зиновьева были отдельные ошибочные места, как, например, огульное определение НЭПа как системы государственного капитализма, а также ошибочное положение о «диктатуре партии», но, поскольку по основным вопросам его доклад сов-
падал со всем тем, что делал ЦК в отчетный период, выразил то, что ему поручил ЦК, эти отдельные ошибки тогда, на XII съезде, не выпячивались и не вызвали дискуссии на съезде.
Отчетный доклад генерального секретаря ЦК тов. Сталина был главным образом организационным отчетом о деятельности ЦК. Это был не обычного типа орготчет, а нового типа, в котором Сталин конкретизировал и развил идеи Ленина: о приводных ремнях, связывающих партию с массами и их массовыми организациями; о единстве политического и организационного руководства. Можно без преувеличения сказать, что мы, практики-организаторы, в докладе Сталина получили замечательное обобщение и оформление в единую стройную систему всей практики организационно-партийной работы.
Отчет ЦК встретил полное одобрение громаднейшего большинства делегатов XII съезда. Но среди выступавших ораторов были и оппозиционные выступления. Хотя они себя официально не афишировали представителями каких-либо групп, но фактически выражали взгляды бывших групп и фракций, к которым они ранее принадлежали. Такими были: Лутовинов, Косиор Владимир, Осинский, Преображенский. Каждый из них по-своему выражал взгляды своих прежних разбитых фракций: Лутовинов — бывшей «Рабочей оппозиции», Косиор и Преображенский — троцкизма, Осинский — «Демократического централизма». Я не говорю о Ларине, потому что он, не будучи оппозиционером, всегда, как правило, выступал на съездах с теми или иными критическими замечаниями весьма путаного, часто несерьезного характера, хотя и был образованным экономистом. О Красине я скажу отдельно и подробнее.
Лутовинов отразил не только бывшую «Рабочую оппозицию», а и ее «выкидыша» — «Рабочую Правду», выпустившую анонимную платформу. Критикуя режим отсутствия демократии в партии, он доказывал, что из-за этого-де и существуют нелегальные группы: ликвидируйте, мол, исключительный закон о запрещении фракций и группировок, и тогда-де все будет легализовано (то есть дайте свободу слова, печати всем антипартийным и соответственно антисоветским оппозициям, тогда они будут открыто бороться с Ленинизмом). Тем самым Лутовинов солидаризировался со скатившимся Мясниковым, предложения которого о свободе слова, печати столь решительно отверг Ленин и вся партия.
Лутовинов преподнес это съезду в более завуалированном виде, но суть та же, и съезд, конечно, отверг его притязания. Лутовинов, как и вся бывшая «Рабочая оппозиция», так же как и неле-
гальная «рабочая группа», не видел ничего положительного в партийной жизни. Не хотел видеть, что ЦК, объявив о созыве съезда, разослал членов и кандидатов ЦК на места для отчетов о работе ЦК, что ЦК организовал выпуск «Дискуссионного листка», в котором до съезда члены партии критически разбирают деятельность ЦК и правительства. Это и есть проявление истинной внутрипартийной демократии.
В таком же духе выступил и Владимир Косиор, с той только разницей, что в то время, как Лутовинов говорил прямо о существовании фракций и группировок и что их необходимо легализовать, Косиор, прибедняясь, говорил, что фракций нет, но вот, мол, ЦК каждое какое-либо выступление против него объявляет фракционностью. Так же как Лутовинов, он говорил о необходимости изменить постановление партии о запрещении фракций и группировок, отражая старую позицию троцкизма по этому вопросу.
Анонимная платформа выступила с призывом ко всем элементам, группирующимся вокруг «Демократического централизма», «Рабочей Правды» и «Рабочей оппозиции», объединиться на основе единой платформы. Лутовинов и Косиор стали рупорами этого призыва.
Выступление Осинского было таким, что оно давало повод считать, что он близок или, во всяком случае, не так далек от Лутовинова и Косиора. Осинский, сев на своего старого, дохлого конька, на котором он выступал не раз и против Ленина, повторил это же и на XII съезде. Предложение о разделении функций партийных и советских органов он доводил до отрыва советских органов от партийных. Его заявление о том, что ЦК не дает в СНК сильных работников, потому что боится потерять свою власть, было наихудшим выпадом против партии.
Наиболее серьезным и значительным было выступление тов. Красина против ЦК. Это была, говоря по-парламентски, речь претендента на пост премьер-министра (можно бы даже сказать, что в буржуазно-демократической республике Красин по своим способностям мог бы заменить не одного премьер-министра). «Вы хотите все оставить по-старому, — говорил он на съезде, — но по-старому оставить нельзя, потому что важнейший элемент этого старого — Владимир Ильич на довольно значительный срок вышел из работы. Надо, — говорил Красин, — чтобы в государственном и руководящем партийном аппарате производственникам и хозяйственникам (при этом Красин, как опытный тактик, оговаривался, — конечно, партийным) была отведена, по меньшей мере, такая же доля влияния, как газетчикам, литераторам и чистым политикам».
Делегаты съезда сразу почувствовали, что здесь большевизмом и не пахнет. Неправильность этого видна в самой постановке вопроса. ЦК всегда считал необходимым выдвигать коммунистов с производственным опытом, инженерными и другими знаниями, но, определяя состав руководящих деятелей, не допускал деления на чистых политиков, газетчиков, литераторов, инженеров и тому подобное. Руководители подбирались, избирались партией с учетом их знаний и компетентности, но главным их качеством должно было быть их соответствие политическим задачам, политической линии партии по существу, по содержанию. Не разделенные по кастовому признаку на «знатоков» и «незнатоков» производства коммунисты решали судьбу партии, революции, Красной Армии, национализации банков, промышленности и прочее.
Конечно, период восстановления и строительства поставил новые задачи, и партия, Ленин, ЦК двинули рабочих-коммунистов на учебу и в учебные заведения, и в порядке самообразования в процессе практической работы, выдвигали мало-мальски подученных в правления трестов, предприятий, главков, ставя их рядом, а часто над квалифицированными старыми спецами, которых партия использовала, но ставила их под наблюдение и руководство рабочих-коммунистов.
У Красина программа введения пропорций и замены в руководстве части политиков инженерами-производственниками связывается с его взглядами на роль коммуниста вообще и роль партийной организации. Он рассматривает хозяйственника как независимую от парторганизации сторону. Красину не нравится, что партия перебрасывает работников из одного в другое учреждение, «подсыпает дюжину-другую партийного человеческого материала, иногда непригодного для работы». Что недостатки, довольно крупные, в учетно-распределительной работе имеются, об этом говорилось и в отчете ЦК на съезде. Но разве можно говорить таким языком, как Красин, о коммунистах, которых дюжинами «подсовывают» ему, Великому магистру инженерии, как материал разные там независящие партийные силы — парткомы или ЦК? Разве это партийное понимание задач? Хотя дело подбора надо улучшать, но об этом так не может говорить старый большевик. Эта «организационная» позиция т. Красина есть, по существу, политическая ошибка; она тесно связана у него с его политико-экономической ошибочной программой по существу Ленинской политики партии. Он выступает за поднятие производства — это хорошо и совпадает с заданиями партии. Но он, во-первых, говорит о производстве вообще, как будто производство
существует вне классов и вне социальной его природы, во-вторых, отделяет восстановление производства от политической линии. В то время как партия, ее ЦК рассматривают как единое неразрывное взаимообусловленное целое восстановление производства и выдержанную линию партии, т. Красин говорит: «Строго выдержанная политическая линия партии не должна мешать восстановлению производства». Какого производства? Если капиталистического, то обязательно будет мешать, если социалистического, то не просто не будет мешать, а будет решать, обеспечивать, помогать, гарантировать, всемерно изо всех сил двигать вперед восстановление социалистического производства, а в условиях новой экономической политики давать возможность развития и тех видов экономики и хозяйства, которые могут быть названы «государственным капитализмом» при диктатуре пролетариата.
Но этого мало. Красин раскрывает скобки своей политико-экономической платформы, когда он подходит к нахождению источников средств для восстановления производства. Говоря правильно о наших экономических трудностях, о необходимых средствах для восстановления крестьянского хозяйства, транспорта и промышленности, т. Красин заявляет: «Нам до зарезу нужна помощь извне, потому что мы не можем собственными усилиями сколько-нибудь быстро восстановить хозяйство». Что нам нужны иностранные кредиты, что мы готовы были идти на известных условиях на концессии, об этом не раз заявляли Ленин и ЦК партии, но не любой ценой и не той, которую предлагает т. Красин. Оговорив, что мы не должны идти на принципиальные уступки в области суверенитета, в области территориальных уступок, в области отказа от нашего законодательства, т. Красин видит выход в том, что «в области внешней политики нам нужен своего рода НЭП».
Известно — об этом уже писал ЦК в своем письменном отчете, — что именно по требованию Ленина были отменены два подписанных товарищем Красиным договора, в которых были элементы того «своего рода НЭПа», а именно: договор с итальянцами и концессионный договор с господином Уркартом. В связи с отменой договора с Уркартом тов. Красин говорил, что это принесет нам большую беду. Но, как известно, никакой беды не получилось, получилась «обида» господина Уркарта. Зато мы показали возможным «благодетелям-кредиторам», что мы не колония и кабалу не допустим. Тов. Красин показал, что его правильные слова о недопущении нарушения нашего суверенитета, законода-
тельства, территории не исчерпывают его постановку вопроса. Разве восстановление производственной концессии Уркарта в Казахстане на цветные металлы на его условиях не было такой принципиальной уступкой, которая нарушала наши принципы? Именно поэтому Политбюро разорвало этот договор, уже подписанный тов. Красиным. В этом гвоздь. Если бы мы исходили из предложенного тов. Красиным «НЭПа во внешней политике» и сдали бы в концессию половину или больше наших промышленно-производственных ресурсов на условиях, диктуемых господами Уркартами, то производство стало бы не социалистическим, а капиталистическим.
Это не значит, что мы не должны были идти на концессии. Это значит, что мы согласны на привлечение иностранного капитала в виде кредитов и концессий, но не на каких угодно «уркартовских» или еще худших условиях. Заключая договоры с иностранным капиталом, мы должны помнить, что любой производственный договор связан с коренными принципами нашей партии — борьбы с капитализмом за преимущественно социалистическое развитие производства. Партия выбрала путь: через новую экономическую политику — к социализму. Торговля, договоры и сделки с капиталистами нужны; допустимы и известные уступки капиталистам, но без уступки власти пролетариата, его диктатуры и без уступки материально-производственной базы этой диктатуры.
Красин предлагал другое направление. Если бы, паче чаяния, партия приняла бы его путь, он в конце концов развился бы в путь капиталистического, а не социалистического развития нашей Великой Родины. Как старый марксист, Красин должен был бы это хорошо понимать, но он не понимал этого, а может быть, и не совсем хотел этого понять. На эту мысль наводит один важный факт — тов. Красин выступил как бы в роли человека, озабоченного наследством Ленина. А между тем сам же сказал о предложении Ленина о реорганизации РКИ и ЦКК, что он сам и все хозяйственники с ужасом ожидают эти решения. Этот его «ужас» ярко показывает, насколько товарищ Красин не является верным ленинцем — именно с этим связаны его фальшивые идеи. Здесь необходимо напомнить, что тов. Красин и до Октябрьской революции отходил от Ленина.
XII съезд партии всецело одобрил политическую и организационную линию ЦК, обеспечившую серьезные успехи.
Политбюро и Оргбюро много занимались вопросами завершения построения Союза Советских Социалистических Республик.
В соответствии с директивами XII съезда по вопросам союзного советского строительства были детально разработаны основы для Основного закона Союза ССР ЦИК Союза Республик на второй сессии принял в новой редакции декларацию и договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик — Основной закон — Конституцию СССР.
Обсуждение проекта Конституции связывалось с задачей оживления и улучшения работы Советов рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов. Созванный в июне 1923 года Пленум ЦК РКП(б) одобрил проект Конституции для ее утверждения на II сессии ЦИК СССР. После обсуждения и одобрения Конституции съездами Советов союзных республик новая Конституция СССР была окончательно утверждена созванным 31 января 1924 года II съездом Советов Союза ССР. Это была большая и трудная работа не только в смысле законодательном — нахождения и формулировки новых положений нового государства в соответствии с гениальными указаниями нашего учителя тов. Ленина, — но и большая организационно-политическая работа всей партии, ее ЦК и его партийного аппарата.
На практике была осуществлена двухпалатная система высшего органа государственной власти: Союзного Совета и Совета Национальностей.
Уже начал работать Совет Народных Комиссаров Советского Союза отдельно от Совнаркома РСФСР, реорганизован Совет Труда и Обороны в орган СССР, с организацией при Совнаркоме РСФСР Экономического совещания, как и при всех совнаркомах союзных республик.
Таким образом, в течение 1923-1924 годов была успешно завершена гигантская работа по организации Союза Советских Социалистических Республик. ЦК и Совнарком Союза не ограничились этим, а произвели серьезную реорганизацию наркоматов, в том числе: ВСНХ, НКПС, самого СТО и существовавших при СНК и СТО комиссий, часть которых была ликвидирована, реорганизация коснулась и Госплана и Совнаркома РСФСР. Два комиссариата: Наркомпрод, в связи с переходом к денежному налогу, и Наркомнац, в связи с организацией Совета Национальностей, — были ликвидированы. Создан заново Народный комиссариат внутренней торговли, при этом произведена крупная реорганизация тылового аппарата военного ведомства, который был сокращен на 40%.
Само собой разумеется, что коренным образом был реорганизован Наркомат РКИ, в связи с объединением его работы
с ЦКК в центре и на местах. Фактически необходимо было сформировать новый аппарат, небывалый в истории не только нашего Советского государства, но и государств вообще. Направление было дано гениальным планом Ленина, решением
XII съезда, конкретно осуществлявшимся Центральным Комитетом партии.
Это была большая организационная работа ЦК, в частности его Оргинструкторского и Учетно-распределительного отделов, не только подбором кадров, но и организацией связи с профсоюзами и борьбы с бюрократизмом в госаппарате. Я с удовольствием и удовлетворением вспоминаю эту работу, которую я выполнял прежде всего по долгу своей деятельности и, не скрою, по старательному оказанию помощи первому председателю реорганизованной ЦКК, моему другу Валериану Куйбышеву, поддержку которого я получал особенно в первый период моей работы в Центральном Комитете. Такую же помощь мне приходилось оказывать ЦКК и в дальнейшем, когда ее председателем был мой лучший друг Серго Орджоникидзе, вплоть до того момента, когда я сам был избран в 1934 году председателем Комиссии Партийного Контроля.
Первая и главнейшая трудность в руководстве партией и Советской страной была та, что весь этот период, от XII до
XIII съезда, ЦК и партия жили и работали без непосредственного участия и руководства нашего дорогого и любимого вождя И учителя Владимира Ильича Ленина. Это был первый год, когда Ленин, прикованный болезнью к кровати, не мог участвовать в рассмотрении и решении коренных вопросов политики, экономики и организации. Но партия и ЦК были вооружены не только общими теоретическими положениями Ленина, но имели конкретные указания в его статьях, написанных им еще к XII съезду, и другими указаниями в течение года. Партия и ЦК были вооружены гениальной методологией в руководстве партией и страной. Только неуклонная последовательность в проведении Ленинской линии, вопреки троцкистам и иным оппозиционерам, срывавшим Ленинскую линию, Центральный Комитет и партия сумели успешно преодолеть многие трудности и добиться известных успехов. Из истории партии известны основной ход развития, фактические и цифровые данные. Здесь важно подчеркнуть, что развитие и движение вперед проходило не гладко, не прямолинейно, а зигзагами. Вместе с ростом проявлялись большие трудности, которые приходилось преодолевать всеми способами, имевшимися в арсенале партии и Советского государства — пролетарской диктатуры.
В сентябре-октябре 1923 года в экономическом положении вскрылись явные серьезные затруднения — это был кризис сбыта продукции, главной причиной которого было большое расхождение цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты, — то, что вошло в обиход как так называемые «ножницы». Весной прошлого года цены на промышленные продукты резко повысились, или, как говорили, вздулись, тогда как цены на сельхозпродукцию упали ниже обычного, нормального уровня. Результатом этого было то, что сбыт промышленной продукции в деревне резко сократился, — крестьяне не покупали слишком дорогие для них товары. В особо трудном положении оказалась кооперация, закупившая заранее эти товары по высоким ценам. В этом были виноваты прежде всего хозяйственные органы, извратившие экономическую политику партии и Советского правительства. Погнавшись за высокими прибылями, они повысили, цены, но наткнулись на отказ покупателя, в первую очередь крестьянина, покупать по вздутым ценам их товары.
ЦК и Правительство предприняли необходимые меры к серьезному снижению цен на промтовары, их удешевлению, а также для расширения рынка сбыта сельхозпродукции. В связи с этим со всей серьезностью и остротой была поставлена задача проведения денежной реформы. Эта труднейшая и сложнейшая задача стала одной из важнейших задач партии и органов Советской власти — крупнейшим экономическим мероприятием, по существу охватившим многие, если не все стороны экономической жизни и развития Советского государства. Необходимо было резко сократить эмиссию бумажных денег и перейти на червонную валюту. Тем самым подводилась твердая база под дальнейшее развитие экономики, нормального восстановления крупной тяжелой промышленности, торговли, нормальной экономической работы советских хозяйственных органов и их успешной борьбы с нэповскими капиталистами. Денежная реформа укрепляла союз рабочего класса с крестьянством, обеспечивала крестьянству продажу своей продукции за устойчивую червонную валюту и тем самым улучшала экономическое положение крестьянства.
В августе-сентябре проявилось много ненормальностей с заработной платой рабочих и служащих. Кризис сбыта продукции, создавшиеся трудности в финансовом положении трестов привели к несвоевременной выплате заработной платы, выдаче ее в денежных суррогатах (облигациях займа и тому подобное). Рабочие, естественно, протестовали, на местах возникали даже конфликты, которыми не только профсоюзы, но и парторганизации
занимались и о которых они докладывали ЦК. Эти вопросы в значительной части поступали в Оргинструкторский отдел ЦК. Я часто докладывал о них лично тов. Сталину, который принимал близко к сердцу эти острые вопросы положения рабочих и через советские органы принимал меры ликвидации конкретных ненормальностей, ставил обобщенные выводы на заседаниях Политбюро ЦК. ЦК обязал всех коммунистов, работающих в хозорганах, при всех финансовых затруднениях удовлетворять другие хозяйственные нужды только после того, как уже произведена выплата заработной платы. Пленум ЦК предложил ЦКК РКП установить особое тщательное наблюдение за исполнением этого постановления. Пленум ЦК предложил комиссии по заработной плате вместе с ЦКК РКП изучить технические запоздания в выдаче зарплаты, чтобы привлекать конкретных виновников к ответственности, и представления общих мер партийного, экономического и судебного порядка для ликвидации этого нетерпимого явления.
Установив, что по уровню зарплаты постановление XII съезда в общем выполняется, ЦК считал, что достигнутые результаты в повышении зарплаты недостаточны (60% к довоенному уровню). Поэтому ЦК признал необходимым в ближайшее время добиться увеличения зарплаты, в частности по транспорту, где зарплата ниже, чем у металлургов и горняков.
ЦК в то же время решительно отклонил некоторые предложения, в том числе поступившие от Троцкого, о закрытии таких убыточных предприятий, которые имеют важное общеэкономическое и политическое положение, каким, например, было предложение о закрытии Путиловского завода. ЦК подчеркнул, что необходимо со всей энергией осуществлять все меры борьбы с непроизводительными расходами — раздутие штатов, несоответствие числа служащих и подсобных рабочих числу основных производственных рабочих и тому подобное (что, между прочим, важно и сегодня, через 55 лет). Одним из важнейших критериев в оценке способностей руководителей предприятий и трестов считать умение рационально использовать труд рабочих и служащих в установленное законом рабочее время. Учитывая факты, имеющие место в отдельных хозяйственных органах, работающих на коммерческом хозрасчете, особенно в акционерных обществах с преобладанием государственного капитала, где зарплата служащих стала превышать зарплату промышленных рабочих, пленум ЦК указал на необходимость некоторого снижения высокой зарплаты этих высокооплачиваемых служащих. ЦК
предупредил, что нельзя допускать злоупотреблений с выдачей тантьемы (дополнительное вознаграждение, выплачиваемое в виде процента из чистой прибыли), и указал, что тантьемы должны выдаваться с максимальной осторожностью и исключительно из чистой прибыли и только лицам, которые действительно своей непосредственной работой обеспечивали получение этой прибыли.
Возникшие трудности не изменили основной картины роста нашей экономики. При всех трудностях и зигзагах в нашем движении и развитии наметился несомненный устойчивый рост и укрепление экономической силы нашей Советской страны, ставшей теперь союзным государством.
ДИСКУССИЯ С ТРОЦКИСТАМИ (1923 г.)
Вся организационно-партийная работа партии, ее Центрального Комитета в первые годы мирного социалистического строительства в условиях новой экономической политики была неразрывно связана с борьбой партии за единство ее рядов на основе Ленинской резолюции X съезда «О единстве партии». Но сложившиеся еще в 1920-1921 годах фракции оппозиционеров в дискуссии о профсоюзах, притаившись, фактически продолжали, в том или ином виде, сохранять свое ядро для того, чтобы в трудную минуту атаковать партию. Троцкий, верный своим беспринципным меньшевистским приемам сколачивания блоков против большевиков, как это было в августе 1912 года, когда он создал Августовский блок с ликвидаторами, и в 1920-1921 годах в дискуссии о профсоюзах — блок с «левыми коммунистами», с анархо-синдикалистской «Рабочей оппозицией», и в 1923 году вновь возглавил блок всех оппозиционных группировок и навязал партии дискуссию. Разыгрывая роль «благородного рыцаря», Троцкий на деле показал свое коварство во время и непосредственно после XII съезда партии, — проявляя свою внешнюю лояльность, он на деле подготовлял нападение на партию и ее ЦК в трудную минуту.
Такой момент наступил во второй половине 1923 года. Он проявился в экономических затруднениях, вызвавших и политические осложнения в некоторой части масс, а главное, в тяжелое для партии время — в период осложнения болезни нашего дорогого Владимира Ильича. Изучая ход борьбы, видно, что Троцкий имел далеко идущие планы — захвата руководства партией и коренно-
го изменения теории и политики Ленина, партии и страны. Будучи тогда наркомом по военным и морским делам, Троцкий, освободившись от дел, связанных с гражданской войной, которые, как известно, не бог весть как удовлетворительно вел, на что не раз указывали ему ЦК и Ленин, сколотил вокруг себя часть военных работников и остатки разбитых партией оппозиционных мелкобуржуазных групп и вновь атаковал партию.
Оппортунисты всех видов всегда склонны умалять, принижать роль и значение партии, когда речь идет о положительных результатах работы, в то же время они всегда склонны преувеличивать вину партии и ее руководства, когда появляются трудности и неполадки в хозяйственном и советском строительстве.
Так именно и получилось в конце лета 1923 года, когда в хозяйстве республики появились трудности. При наличии несомненного роста производства продукции и в промышленности, и в сельском хозяйстве произошли затруднения в сбыте продукции промышленности из-за различия в темпах развития промышленности и сельского хозяйства и из-за неумения государственного и кооперативного торгового аппарата реализовать произведенную продукцию, а также из-за допущенного извращения политики партии в области цен. Это, естественно, вызвало брожение среди рабочих, а на некоторых предприятиях даже отдельные забастовки. Это вскрыло не только прорыв в хозяйственной работе, но и серьезные недостатки в работе профсоюзных и части партийных организаций, их слабость руководства массами и даже известную оторванность от них. Сказалось и то, что ряд организаций, увлеченные успехами, решили предоставить слишком большому кругу работников летние отпуска, что к концу лета ослабило руководство. Здесь была и наша вина, не заметивших это и не сдержавших такого большого количества отпусков, ослабивших ячейки, райкомы, укомы и губкомы, тогда как остатки оппозиционных групп, в особенности «Рабочая оппозиция», подпольно работали. Наш ЦК по-ленински умел из важных частностей делать общие критические выводы, и уже в августе-сентябре 1923 года Политбюро ЦК, а особенно октябрьский Пленум ЦК вскрыли коренные недостатки в хозяйстве, приведшие к столь серьезному «кризису сбыта», и серьезные недостатки партийной и профсоюзной работы, облегчившие работу противников партии и приведшие в некоторых центрах к брожению среди части рабочих. ЦК разработал серьезные общие и конкретные меры, как по линии хозяйственной, так и по линии внутрипартийной жизни.
Противники партии, главным образом из исключенных из партии — группа «Рабочая Правда» и «Рабочая группа», развернули антисоветскую антипартийную работу, демагогически спекулируя на трудностях, обвиняя в них партию и ее ЦК. Но эти группы были сравнительно легко разоблачены партией, так как уж очень откровенно они проповедовали меньшевистские взгляды.
Более серьезное дело получилось, когда на сцену выступили внутрипартийные оппозиционные фракции и группировки, атаковавшие партию и ЦК. Их аргументация не полностью совпадала с подпольной группой «Рабочая Правда», но во многом была сходной. В то время как ЦК, его Секретариат, Оргбюро и Политбюро, засучив рукава, усиленно работали над выходом из трудностей, Троцкий, его сподвижники и союзники из лагеря разбитых оппозиций тайно-фракционно подготовили выступление против партии и ее ЦК. На сентябрьском Пленуме ЦК Троцкий даже голосовал за принятое постановление по хозяйственным и внутрипартийным вопросам, а после этого пленума выступил с письмом к членам ЦК и ЦКК, в котором он опорочил эти решения и принимаемые Политбюро меры ничего серьезного и делового не предлагая, преувеличивая затруднения.
Его сторонники перепечатали подпольно и распространили это письмо Троцкого в местных организациях партии, в первую очередь в Москве. В духе этого письма Троцкого его сподвижники вместе с другими лидерами оппозиционных групп состряпали платформу — «Заявление 46-ти», в котором имеющиеся трудности были сознательно раздуты, но серьезных деловых предложений в ней не было, а то, что было правильного, повторяло уже принимаемые решения и меры Центрального Комитета. Зато их заявление было полно ругани по адресу ЦК. Не заботой о ликвидации трудностей и улучшении положения рабочих и крестьян была пронизана их платформа, а подрывом авторитета ЦК, продиктованным стремлением изменения руководства и Ленинской линии партии, — вот в чем была главная цель Троцкого и его сторонников. Гипертрофируя имеющиеся недостатки и ошибки, извращая действительность, они сделали вопросы партийной жизни центральным пунктом, главным коньком в борьбе с Центральным Комитетом.
Несмотря на все фракционные ухищрения троцкистов прикрыть свою подпольную фракционную работу маской обиженных и угнетаемых- людей, Центральный Комитет раскусил их маневры, в том числе и самого Троцкого, который держался в Политбю-
ро обособленно, иногда даже по мотивам «болезни» не приходил на заседания. ЦК предупредил партийные организации о разворачивающейся борьбе троцкистов с партией, с ЦК. Получаемые с мест сведения мы докладывали немедля секретарям ЦК — товарищам Сталину и Молотову. Связавшись с руководителями губкомов, обкомов, промышленных райкомов, мы узнали о распространении «Заявления 46-ти» и копии письма Троцкого. Доложив об этом Секретариату ЦК, мы получили указание предложить секретарям губкомов, обкомов, в первую очередь — в Москве и Петрограде, не допустить их распространения как документов фракционного характера.
Большинство Политбюро стремилось к деловому, спокойному рассмотрению спорных вопросов, не разворачивая широкую дискуссию и, во всяком случае, не расширяя дискуссии. Поэтому на первых порах большинство Политбюро — восемь членов и кандидатов составили и разослали письмо к членам ЦК и ЦКК, отвечающее на письмо Троцкого и «Заявление 46-ти», раскрывающее фракционный, непартийный характер их выступления. В письме восемь членов и кандидатов Политбюро, в спокойном тоне указывая на имеющиеся трудности, неправильно преувеличиваемые троцкистами, дали глубокую критику письма Троцкого и платформы его 46 «гвардейцев» по внутрипартийному строительству. Письмо восьми членов и кандидатов Политбюро не образумило ни Троцкого, ни его оголтелых сторонников и союзников. Но зато это письмо активизировало не только членов ЦК и ЦКК, которым оно было адресовано, но и руководящий актив парторганизаций, которые были с ним ознакомлены, правда, сдержанно, не очень широко, так как ЦК все еще стремился ограничить рамки дискуссии. Однако троцкистская оппозиция все шире распространяла письмо Троцкого и «Заявление 46-ти» в местных организациях. Исчерпав все возможности единодушного решения спорных вопросов внутри, Политбюро приняло решение созвать во второй половине октября Объединенный Пленум ЦК и ЦКК с представителями десяти крупнейших партийных организаций (Московской, Петроградской, Иваново-Вознесенской, Нижегородской, Харьковской, Донецкой, Ростовской, Бакинской, Екатеринбургской и Тульской). Были приглашены и 12 представителей троцкистской платформы. На Пленуме развернулись широкие прения — выступило 44 человека, в громадном большинстве осудившие выступление Троцкого и троцкистов. Большинство Политбюро, все еще стремясь к возможному мирному решению сложных вопросов, занимало более сдержанную позицию к Троц-
кому, чем местные товарищи, и это сказалось в принятой Объединенным Пленумом резолюции.
Должен сказать, что некоторые члены ЦК и ЦКК, в особенности ряд представителей местных парторганизаций, были настроены за более решительное осуждение самого Троцкого, в особенности его фракционных сподвижников. Помню, когда я рассказал об этом тов. Сталину, он мне сказал: «Необходимо разъяснить им и разъяснять всем другим товарищам, так именно настроенным, что Политбюро ЦК сейчас заботится о единстве в ЦК и в партии, поэтому мы стараемся на данной стадии не выносить наши споры за пределы ЦК и достигнуть согласованных решений, идя даже на некоторые уступки, конечно, не меняющие наши принципы, как, например, в вопросе о запрещении фракций и группировок. Если Троцкий и его фракционеры нарушат эти предупреждения ЦК, тогда партия окончательно убедится в их раскольничестве, и тогда ЦК и партия примут более решительные меры». Именно в этом духе ЦК и местные комитеты разъясняли решение октябрьского Пленума ЦК и ЦКК.
К декабрю была закончена работа комиссии по партстроительству и опубликована известная резолюция «О партстроительстве».
Объединившись вокруг кадрового троцкистского ядра, в котором были и бывшие члены ЦК, в том числе и бывшие руководящие работники Московской организации, они развернули свою борьбу главным образом в наиболее слабых звеньях организации: вузовских ячейках, части военных ячеек и учрежденческих.
Секретариат ЦК через Организационно-инструкторский отдел получал регулярную информацию о положении на местах, принимая необходимые меры конкретно по парторганизациям. В большинстве губерний и областей была часть слабых организаций, поддавшихся, особенно на первых порах, демагогии троцкистов. Таких организаций было немало на Урале, в Сибири. В национальных республиках — Украине, Белоруссии, Закавказье, в Средней Азии троцкисты объединялись с национал-уклонистами для борьбы с партией и ее Ленинской линией.
ЦК разослал на места членов ЦК и других ответственных работников. Организационно-инструкторский отдел ЦК поддерживал каждодневную оперативную связь с областными, губернскими комитетами, крупными промышленными центрами, давая им необходимые советы и информируя их о ходе дискуссии в других организациях партии, особенно тех, где успешно давался отпор троцкистским фракционерам. Особенно обострилось
положение в Московской организации, где Троцкий создал фракционный центр во главе с Серебряковым. Не получив поддержки в основных пролетарских заводских ячейках, троцкисты в первые дни и даже недели декабря получили поддержку в значительной части вузовских, учрежденческих и некоторых военных ячейках.
Я доложил Секретариату ЦК и лично Сталину о неблагополучном положении в Москве: На вопрос тов. Сталина: а что же делает МК? — я ответил, что, по-моему, МК слабо мобилизует силы для борьбы с троцкистами и не потому, что работники МК идейно колеблются, а потому, что они просто организационно и пропагандистски слабы, в частности агитпроп сейчас без руководства, так как его заведующий тов. Лихачев лежит больной.
Тов. Сталин предложил немедленно вызвать в ЦК секретарей МК. Выслушав их и установив, что моя информация правильна, тов. Сталин сказал секретарям МК, в частности обращаясь к первому секретарю МК тов. Зеленскому: «Вы, товарищ Зеленский, хотя и занимаете правильную линию в борьбе с троцкизмом и всеми оппозиционерами, но вы слабо организуете бой ленинизма с троцкизмом, вы слабо руководите районными и особенно ячейковыми организациями. Немудрено, что троцкисты захватили ряд ячеек. Этак они могут захватить и районы, как это уже почти случилось в Хамовническом районе. Вам нужно круто изменить весь стиль и практику работы МК на боевой большевистский лад. Нам, Секретариату ЦК, необходимо вплотную заниматься Москвой. Я предлагаю, — сказал тов. Сталин, обращаясь к секретарям ЦК, — послать на помощь МК товарища Кагановича, который сумеет одновременно и руководить Оргинстром ЦК. Вместе с товарищем Кагановичем вы, товарищ Зеленский, должны немедленно организовать и добиться перелома в Московской организации».
После окончания совещания с москвичами тов. Сталин оставил меня и дополнительно сказал мне: «Вы там дипломатию не разводите, а берите дело руководства в свои руки. Удобнее всего вам сейчас засесть в Агитпропе, поскольку там никакого руководства нет. Оргинструктору МК вы можете давать прямые указания как заведующий Организационно-инструкторским отделом ЦК — вот вы и возьмете в свои руки главные два отдела МК, объединив их усилия. Организуйте в первую очередь идейное наступление на распоясавшуюся оппозицию в тех ячейках, которые они успели захватить, пользуясь ротозейством большевиков, не сумевших вовремя собрать силы для отпора. Свяжитесь не только с районами, но и с ячейками».
Так мы и сделали. На заседании бюро МК тов. Зеленский объективно доложил о критике ЦК и о том, как он выразился, «нагоняе», который москвичам дал Секретариат ЦК, и о направлении в помощь МК тов. Кагановича, которого хорошо знает Московская организация по Замоскворецкому району.
Надо отметить, что бюро МК и присутствовавшие члены МК очень хорошо, по-большевистски восприняли критику и указания ЦК и выступили с дополнительными предложениями, твердо заявив, что отвоюют колебнувшиеся ячейки и не допустят наступления троцкистов на другие ячейки. Я предложил заслушать сообщения секретарей райкомов, в которых они должны правдиво, без прикрас доложить о положении дел и о принимаемых мерах. Помню, что некоторые районы — Замоскворецкий, Краснопресненский и другие уверенно доложили, что троцкизм у них не будет иметь успеха, хотя в некоторых ячейках, как, например, в институте имени Плеханова, положение напряженное, но и там не допустят победы троцкистов. Другие районы не имели такой уверенности, а Бауманский район был даже несколько растерян, так как в нем троцкисты в ряде ячеек одержали верх над большевиками-ленинцами.
В общем, бюро МК признало положение в организации неблагополучным, крайне напряженным и борьбу острой. Бюро, по моему предложению, решило опереться на лучшие пролетарские ячейки для наступления на троцкистов в ячейках, проявивших невыдержанность и нестойкость, часть которых приняли резолюции троцкистов. На созванном после бюро МК совещании заведующих оргинструкторскими отделами и зав. агитпропами, инструкторов райкомов и некоторых секретарей ячеек крупных предприятий (Трехгорка, Михельсона, Поставщик, Бромлея, Динамо, AMО и другие) были разработаны мероприятия, в частности, по рассылке представителей МК, райкомов и крупных стойких ячеек в низовые парторганизации предприятий со слабиной. В тот же день эти мероприятия начали осуществляться.
На следующий день мы собрали собрание старых большевиков Московской организации, в том числе и некоторых наркомов, членов коллегии, профсоюзов и других руководящих работников. «ЦК, — сказал я, — призывает старых большевиков ринуться в борьбу за Ленинизм против троцкизма, с которым они славно боролись под руководством Ленина в дореволюционное время и в прежних дискуссиях — и победили его». Выступившие старые большевики упрекали МК, почему он не собрал их раньше и не
мобилизовал, не организовал их на борьбу с Троцким и троцкизмом. Особенно остро и по-большевистски воинственно выступили товарищи Владимирский, Скворцов-Степанов, Литвин-Седой, Шкирятов, Сольц и другие.
Мы распределили старых большевиков по районам и ячейкам, но часть из них, в том числе и упомянутых, оставили в распоряжении МК, как они сами выразились, как ударную боевую силу для направления каждый раз по потребности в те или иные пункты идейной борьбы с троцкистами. Можно без преувеличения сказать, что старые большевики оказали неоценимую помощь партии, ЦК и МК в разгроме троцкистов в Московской организации.
Большое значение и влияние на ход дискуссии в Москве и всей партии на идейный разгром троцкистов имел доклад тов. Сталина «О задачах партии» на расширенном заседании Краснопресненского районного комитета партии с участием бюро ячеек, членов дискуссионного клуба и других. Этот глубокий, самокритичный, спокойно-уверенный доклад Генерального секретаря ЦК партии произвел колоссальное впечатление и, можно сказать, совершил поворот в настроениях актива не только Красной Пресни, но и всей Москвы, и всей партии.
Этот поворот еще более развился после опубликования резолюции Политбюро ЦК и Президиума ЦКК «О внутрипартийном строительстве». Ее составила комиссия Политбюро, изучившая большой материал с мест, который представляли в комиссию местные партийные организации и Организационно-инструкторский отдел ЦК. Можно без преувеличения сказать, что резолюция ЦК, опубликованная 5 декабря, была воспринята всей партией с большим удовлетворением и полным одобрением. Даже организации, в которых были колебания в сторону троцкистов, а тем более те ячейки в Москве, которые были настроены троцкистски, даже они вынуждены были соглашаться с правильностью резолюции ЦК. Единственное, что троцкисты вначале добавляли критическое — это почему так поздно ЦК выступил с резолюцией? Почему в ЦК прижимают Троцкого? и тому подобное, а по существу новых дополнительных положений не выдвигалось, и положение в Московской организации уже в первые два-три дня после опубликования резолюции улучшалось, быстрыми темпами шло сплочение всей организации вокруг ЦК.
Но, видимо, это обеспокоило троцкистов, и тут-то им на помощь пришел сам Троцкий со своим письмом «К партийным совещаниям», опубликованным потом в «Правде». Это было гру-
бым нарушением элементарных основ партийного коллективизма Троцким, который голосовал за резолюцию Политбюро, а через два дня выступил с указанным письмом. Письмо это, выражая на словах согласие с резолюцией ЦК, фактически подрывает резолюцию ЦК, да и сам факт рассылки этого письма по районам Москвы и в местные организации есть подрыв элементарной партийной дисциплины и проявление крайней фракционности. Получив это письмо Троцкого, оппозиционеры вновь воспрянули, активизировались в районах Москвы и в других организациях партии, и дискуссия приняла еще более острый характер, на что и рассчитывали Троцкий и троцкисты.
Об этом новом обострении борьбы в ячейках Москвы я доложил Секретариату ЦК и лично тов. Сталину. Вновь был вызван тов. Зеленский. Я доложил о принимаемых мерах и тут же предложил собрать пропагандистов Москвы, нуждающихся в подкреплении после письма Троцкого. Я просил, чтобы кто-либо из секретарей ЦК выступил на этом собрании. Тов. Сталин резко сказал: «А вы для чего нами посланы? Вы и выступите». Так и решили. Перед выступлением я получил советы тов. Сталина, а также товарищей Молотова и Куйбышева. Сложность этого моего выступления заключалась в том, что, наряду с общим разъяснением резолюции ЦК и критики письма Троцкого, необходимо было давать конкретные ответы на вопросы, вызывающие сомнения, недоумения и даже колебания, чтобы отбивать злостные наскоки оппозиционеров. Некоторые ответы я соединил с общим докладом, а по некоторым давал ответы отдельно, особенно я ориентировался в этих ответах на низовых большевистских пропагандистов, которые гневно и умело били троцкистов, но которым не хватало знаний для обоснования антипартийности и фракционности троцкистов.
Благодаря усилиям ЦК, МК весь актив Московской организации поднялся с новыми силами на борьбу с оппозицией. Можно сказать, что в течение десяти дней шел напряженный, беспрерывный идейный, глубоко принципиальный бой между троцкизмом и Ленинизмом. В Москве почти не осталось рабочих ячеек, в которых троцкисты имели бы большинство или просто солидную группу. Большинство вузовских, военных и Советских ячеек отвернулось от троцкистов.
И декабря 1923 года состоялся актив Московской организации, на котором с замечательной речью выступил Калинин. 14 декабря состоялся Пленум МК РКП(б). Как и на активе, Пленум провалил троцкистов, отклонив их домогательства, и одобрил линию Центрального Комитета партии.
Именно так, собственно, и шла борьба с оппозицией во всех организациях партии.
Выделялась как ведущая Петроградская организация большевиков, которая уже в начале дискуссии выступила с воззванием к партии дать отпор троцкизму. Оно имело большое влияние на ход борьбы в партии. К концу 1923 года не только передовые, но и имевшиеся в начале дискуссии колеблющиеся организации партии заняли Ленинскую позицию поддержки ЦК и решительного осуждения троцкизма.
Секретариат и Оргбюро ЦК заслушали сообщения, в том числе и Оргинструкторского отдела, о ходе дискуссии на местах и внесли предложение в Политбюро о созыве в середине января 1924 года конференции партии, собрав до конференции Пленум ЦК РКП(б).
Это был очень важный Пленум, потому что он подвел итоги борьбы с троцкизмом и предварительно рассмотрел вопросы XIII партконференции.
На этом Пленуме выступил ряд членов ЦК с мест, которые резко осудили Троцкого, Пятакова, Радека, Преображенского, Осинского, Сапронова и всю оппозицию за их антипартийную фракционную борьбу.
Троцкий на открывшейся 16 января XIII партконференции не присутствовал по мотивам болезни, но он, конечно, по-прежнему оставался руководителем всех ораторов от оппозиции, а они выступали на конференции по всем вопросам, защищая свою позицию, хотя и безуспешно.
По докладу Рыкова, защищавшего внесенную ЦК резолюцию «Об очередных задачах экономической политики», выступали самые видные оппозиционеры: Преображенский, Пятаков, В.Косиор, Радек, Сапронов, Смирнов и другие. По экономическим вопросам оппозиционеры пережевывали, правда с меньшим аппетитом, то, что они говорили во время дискуссии. Они отстаивали свою позицию высоких цен на промтовары, Пятаков — более широкое допущение иностранной «товарной интервенции», что якобы заставит внутренних частных торговцев снизить цены. Но делегаты конференции ему возражали, что такой наплыв товаров иностранных капиталистов ударит прежде всего по государственной социалистической промышленности и еще больше усугубит кризис сбыта. Тем более нелепа была позиция Пятакова, когда он в ответ на приведенный Рыковым приказ о максимальной прибыли, написанный Пятаковым, заявил на съезде, что и сегодня готов подписать такой приказ. Пятаков много говорил
о важности задачи управления государственными предприятиями и о плане, но, по существу, то правильное, что у него было, целиком заимствовано из резолюции ЦК, а его «привески» ничего серьезного из себя не представляли и даже извращали Ленинское понимание плана. Пятаков продолжал отстаивать свой лозунг максимальной прибыли, против лозунга ЦК об умеренной прибыли. Что касается разглагольствования оппозиционеров о борьбе социалистических и капиталистических тенденций в народном хозяйстве, то это звучит «лево», но на деле, как правильно указывали делегаты, в частности Молотов, все их мотивировки и предложения показывают, что за этими левыми фразами торчат мелкобуржуазные уши, как это мы видели не раз у так называемых «левых коммунистов». Поражение оппозиции было до того очевидным, что Пятаков в конце своего второго слова заявил, что он достаточно опытный человек и знает, что его предложения конференцией не будут приняты. Конференция реагировала на эту его «догадливость» смехом. Резолюция ЦК «Об очередных задачах экономической политики» была принята конференцией единогласно.
В центре работы конференции был, конечно, вопрос о партстроительстве и итогах дискуссии, доклад по которому сделал тов. Сталин. Докладчик с самого начала заявил, что он не намерен начинать с истории дискуссии, так как это вносит элементы склоки и взаимных обвинений, а прежде всего хочет подчеркнуть, что партия встретила резолюцию Политбюро о демократии с единодушным одобрением.
Тов. Сталин в своем докладе говорил о двух условиях, обеспечивающих нормальное развитие внутрипартийной демократии: это, во-первых, развитие индустрии, улучшение материального положения рабочего класса, его количественный и качественный рост и, разумеется, соответственный рост авангарда рабочего класса — партии, прежде всего за счет пролетарских элементов. И, во-вторых, условия внешнего характера, обеспечивающие мир, мирное развитие, без чего в партии демократия немыслима. Далее тов. Сталин говорил о внутренних препятствиях, которые необходимо преодолеть для развития демократии, — это прежде всего пережитки старого военного периода, когда у нас партия была милитаризована, и наличие давления бюрократического государственного аппарата на аппарат партийный.
Тов. Сталин указал далее на третье препятствие для развития демократии — это низкий культурный уровень целого ряда организаций, ячеек, особенно на окраинах. Необходимо знать
и помнить эти препятствия и обязательно их преодолеть, для того чтобы честно и до конца провести внутрипартийную демократию.
Далее тов. Сталин, на основании поручения Политбюро, огласил пункт резолюции X съезда, принятый по предложению тов. Ленина, который тогда не подлежал оглашению. «Этот пункт, — говорил тов. Сталин, — остававшийся до сих пор в секрете, должен стать явным и найти место в той резолюции, которую мы примем по вопросу об итогах дискуссии. Он гласит: «Чтобы осуществить строгую дисциплину внутри партии и во всей Советской работе и добиться наибольшего единства при устранении всякой фракционности, съезд дает ЦК полномочия применять в случае (-ях) нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий, вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК — перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии. Условием применения (к членам ЦК, кандидатам ЦК и членам Контрольной Комиссии) такой крайней меры должен быть созыв Пленума ЦК с приглашением всех кандидатов ЦК и всех членов Контрольной Комиссии. Если такое общее собрание наиболее ответственных руководителей партии двумя третями голосов признает необходимым перевод члена ЦК в кандидаты или исключение из партии, то такая мера должна быть осуществляема немедленно».
В своем докладе тов. Сталин не просто подвел итоги дискуссии, а дал ряд важнейших теоретических и практических выводов, послуживших орудием дальнейшего укрепления монолитности и единства партии.
По докладу тов. Сталина выступили от оппозиции Преображенский, Радек, Сапронов, Врачев. Против оппозиции выступили тт. Ярославский, Лакшевич, Тарханов, Кубяк, Рындин и др. Выступления оппозиционеров были, конечно, не те, которые мы слышали во время дискуссии. Преображенский возражал против напоминания и оживления приведенного пункта резолюции X съезда. Закончил он свою речь тем, что предложил выполнять резолюцию от 5 декабря, осудив методы борьбы, проявленные во время дискуссии. Однако по существу своих идей он, как и другие выступавшие оппозиционеры, показал, что в смягченном виде отстаивает свои позиции и не складывает оружие борьбы с партией. Поэтому, как ни сладок и певуч был голос Преображенского (он, надо сказать, внешне выглядел мягким, можно сказать, «блаженным»), он не смягчил души делегатов конференции, которые еди-
нодушно приняли резолюции о партстроительстве, об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии.
Можно без преувеличения сказать, что эта Всесоюзная конференция сыграла гигантскую роль в закреплении победы Ленинизма в дискуссии с троцкизмом и во всей дальнейшей работе партии по подготовке XIII съезда партии и после него — в укреплении единства партии и гигантского роста ее рядов за счет вступления рабочих от станка и воспитания их на основе победившего Ленинизма.
Мне посчастливилось в 1923 году работать в непосредственной близости к Центральному Комитету нашей партии и вновь и вновь учиться великой идейности, принципиальности в борьбе именно за Ленинскую партию, учиться организаторскому искусству у членов Политбюро, Оргбюро, и особенно в каждодневном соприкосновении с секретарями ЦК и его Генеральным секретарем ЦК товарищем Сталиным Иосифом Виссарионовичем. Во всяком, даже самом лучшем оркестре нужен дирижер. И я со всей объективностью могу сказать, что в этом большевистском квалифицированном оркестре уже тогда проявился талантливый дирижер — товарищ Сталин. Я видел и каждодневно ощущал, как он, уделяя малейшему факту свое внимание, не впадал в панику, не допускал суетливости, шараханья из стороны в сторону ни в решениях, ни в действиях, а уверенно, вдумчиво излагал свою точку зрения на то или иное решение и мероприятие и после обсуждения в коллективе твердо и неуклонно проводил в жизнь принятое решение и намеченные меры. Он произносил меньше, чем другие, речей, но зато когда уж говорил, то определенно, четко, чеканно и ясно формулировал свою точку зрения и предложения. И именно поэтому даже тогда, когда в Политбюро и Оргбюро были такие авторитетные для того времени члены, как Зиновьев, Каменев, Калинин, Рыков, Томский, Бухарин, Дзержинский, Молотов, Куйбышев и другие, я не помню случая, когда бы серьезные предложения Сталина не принимались, тем более что, выслушав те или иные замечания и сомнения, Сталин проявлял гибкость и часто сам видоизменял свои предложения.
Можно сказать, что именно с этой идейной исходной позиции в этой дискуссии — борьбы за Ленинизм начинает разворачиваться величие Сталина как будущего вождя партии. Его беспредельная идейная верность Ленину, как он не раз повторял, — своему учителю, его беззаветность и непреклонность в борьбе с врагами Ленинизма, несмотря на клеветнические нападки на него, вызы-
вали уже в тот период глубокие симпатии, глубокое уважение к нему со стороны Ленинцев — активистов партии, в том числе и у меня, непосредственно работавшего под его руководством, наблюдавшим и каждодневно ощущавшего его идейность, беззаветность, бесстрашие и самоотверженность в борьбе за Ленинскую партию.
