2013-12-31
754
Документы у него -- ЗАБРАЛИ, как только привезли в Дагестан на кирпичный завод. По его словам, его по стоянно БИЛИ, из-за этого он практически ослеп. А после его отправили следить за коровами, но как только владелец понял, что ему подкинули плохого слепого раба, он оставил слепого Славу на трассе.
Слава каким-то чудом добрел до поста полиции, где, кстати, были прикомандированные МВДшники из Тюмени. Но за 3 дня полицейские ничего для него не сделали, только подкармливали. Три дня он спал на траве рядом с постом "Русских полицейских". Мы нашли его совершенно случайно, когда на этом посту остановили нашу машину с активистами Альтернативы. Сотрудники полиции сказали, что они не знают, что делать в таких случаях и попросили помочь Славе. Сейчас слава находится на перевалочной базе, состояние его здоровья очень плохое в ближайшие время его отправят в Москву, а потом только домой, поскольку без документов ему не возможно доехать до Краснодара. Его просто не берут водители автобусов, а если ему оставаться тут, то придется ждать месяц временных документов."
Примерно два года назад в селе Воровсколесская (Андроповский район, Ставрополье) пропала 15-летняя девочка, матери у нее не было, был только отец, который работал на кирпичном заводе и много пил. Через некоторое время отцу все-таки правоохранительные органы решили "утешить", они ему сказали, что дочь его нашли в каком-то притоне в одной из кавказских республик, сказав, что она жива, но они ничего не в состоянии сделать и вызволить ее оттуда – НЕ МОГУТ, так как у тех, кто содержит данный притон очень много связей и высокое положение в обществе. Вот так вот, что стало с этой девочкой неизвестно.
Впрочем, таких случаев на на Ставрополье -- МНОЖЕСТВО, все просто невозможно перечислить. Только за последние два месяца в интернете появляется множество объявлений -- о ПРОПАЖЕ людей, часто девушек, думаю, всем ясно где они находятся, но правоохранительные органы молчат и бездействуют, как будто люди -- ПРОВАЛИВАЮТСЯ сквозь землю.
Рабство на всем Кавказе - в Дагестане, Чечне, Ингушетии, в Адыгее, в Карачаево-Черкесии и даже в Абхазии, в Осетии и в Калмыкии -- ПРОЦВЕТАЕТ! В каждом Ауле десятки, а то и сотни -- Русских рабов! А сколько русских людей -- ИСКАЛЕЧИЛИ и УБИЛИ кавказцы – вот где настоящий КАВКАЗСКИЙ ФАШИЗМ! Не там ищут господа демократы фашистов. Среди русских людей нет Фашистов! И не нужно Обвинять Русских людей в Национализме. НАЦИОНАЛИЗМ – это нормальное чувство любви -- к своей Родине и к своему народу!Национализм – это идея ВЕРНОСТИ, преданности своей НАЦИИ, развития чувства Национального самосознания, делающая упор на Главенстве национальных интересов и культуры! Это очень важно для Сохранения народа!
Трудолюбивые, гордые РОССИЯНЕ Кавказцы - ну никак НЕ МОГУТ обойтись без дармового -- Рабского труда Русских людей. Так в какой стране мы живем?.. В какую эпоху мы живем? Похоже в эпоху - ФЕОДАЛЬНО- КРЕПОСТНОГО ПРАВА... Зачем России – такая Дружба Народов?! Пора решать эту Проблему и вызволять Русских людей из Кавказского Рабства. Нельзя и ПОДЛО будет с нашей стороны -- ЗНАЯ ОБ ЭТОЙ БЕДЕ -- МОЛЧАТЬ и ничего - НЕ ДЕЛАТЬ и ОСТАВЛЯТЬ Тысячи и тысячи Русских людей -- НА МУЧЕНИЯ И ВЕРНУЮ СМЕРТЬ на Кавказе. БОЕВОЙ ОПЫТ -- ОФИЦЕРА СПЕЦНАЗА. Ю. Васильев. Решение, принятое редакцией журнала «Солдат удачи» -- по написанию «Книги боевого опыта», является, без сомнения, верным. А само начатое дело по сбору боевого опыта – важным, нужным и интересным. Россия весь двадцатый век -- провела в войнах. Двадцать первый век она тоже начала войной. Не могу судить о более раннем времени, но даже по не столь давней, афганской войне, мне не встречалось доступных материалов по сбору и обобщению боевого опыта. Поэтому, работу редакции журнала в данном направлении можно считать уникальной. А всё ли делается правильно – покажет время. Но опыт человека, прошедшего через войну – очень ВАЖЕН, потому что он ПОЗВОЛЯЕТ -- СБРЕЧЬ многие и многие ЖИЗНИ наших русских солдат и офицеров. Главное, чтобы он не оказался со временем -- УТРАЧЕННЫМ. И мы не имеем на это -- никакого права. Серьёзным является и ещё один вопрос. Это отношение авторов к своим работам, оно должно быть весьма -- Ответственным, а то, о чём они рассказывают – глубоко Продуманным, интересным, проверенным и, несомненно -- ВАЖНЫМ. Но, к сожалению, не всегда так бывает, если судить по некоторым работам. Есть и такие, которые вызывают немалые сомнения. Так, например, в «Солдате удачи» № 11 за 2005 год была опубликована статья под названием «Мелочи», которые спасут вам жизнь…». Автор её И. Срибный. Причём, название статьи даже вынесено на обложку журнала. Перечитал её несколько раз и остался -- в глубоком недоумении. С того момента прошло уже не мало времени, но до сих пор отношение к этой работе и, естественно, её автору не изменилось. В этой статье И. Срибный, в достаточно категоричной форме, как истину в последней инстанции, даёт шесть советов. На мой взгляд, в большей, или меньшей мере, ни одному из них следовать нельзя. Об этом и хотелось бы поговорить, опираясь на собственный боевой опыт и, приводя в некоторых случаях, примеры -- из собственной практики. Но обо всём по порядку. Представляется Срибный, как ветеран – специалист разведывательно-диверсионного дела. И это сразу настораживает. Любят у нас некоторые товарищи подбирать себе имидж покруче. Для солидности и авторитета. Потому и появилось изрядное количество разных спецназовцев и разведчиков-диверсантов. Словно в матушке-пехоте и не воевал уже никто, все только в разведке, да в спецназе. Хотя самую важную и трудную работу на войне выполняла именно она, пехота. Только многие этого -- не хотят признавать. Ведь пехота не является -- элитным родом войск. Другое дело – спецназ.В своём первом совете автор рассказывает о том, в каком положении должно находиться оружие, при выполнении разведрейда: «Ваше оружие должно быть изготовлено к стрельбе: патрон в патроннике, предохранитель установлен на одиночный огонь, приклад откинут, и находится в районе плеча слегка прижатым». Далее идут рассуждения по поводу того, что одиночный огонь предпочтительнее автоматического, и объясняется почему. Кажется, что всё правильно. Такое оружие, как автомат, не предназначено для ведения длительного автоматического огня. Его основной режим – короткие очереди, или одиночная стрельба. Для ведения мощного автоматического огня, в подразделениях имеются пулемёты со сменными стволами. Но здесь есть одна деталь, которую автор, дающий советы, упустил, или не знает о ней. А заключается она в том, что в любой драке, как правило, побеждает тот, кто первым нанесёт сильный, резкий и неожиданный удар. В бою же, победа -- ДОСТАНЕТСЯ, скорее всего, тому, кто первым ДАСТ -- МОЩНЫЙ автоматический огонь высокой плотности -- по всему Построению боевого порядка противника, или по его наиболее -- ВАЖНОМУ участку. Этим противник будет сразу -- Деморализован и ПОНЕСЕТ -- Потери, ещё не вступив в бой. И проверено это, между прочим, в реальной боевой обстановке неоднократно. Поэтому предохранитель оружия должен быть установлен -- на Автоматический режим, и бой нужно начинать именно -- Автоматическим огнём. Это выгодно и даёт преимущества, практически, в любой ситуации. А в дальнейшем, когда противник -- рассредоточился и занял огневые позиции, следует переходить -- на Одиночную, прицельную стрельбу. В подтверждение того хочу привести пару кратких примеров. В направлении одного из чеченских сёл, для проведения зачистки, двигалась совместная колонна сил МО и МВД. По оперативной информации, накануне, в это село вошла большая банда боевиков. Планировалось эту банду блокировать в селе и уничтожить. Анализ этих событий говорил о том, что противник -- знал о готовившейся спецоперации и на повороте дороги -- организовал засаду. Когда половина колонны прошла поворот, одновременно по её голове и хвосту из засады был открыт огонь. Колонна встала, её личный состав спешился, занял оборону и открыл ответный огонь. Наше превосходство численное и огневое было подавляющим. Бой долго не продлился, противник группами начал отходить в лес. Возможно, он не выдержал нашего сильного и организованного огня, а, может быть, ставил своей целью задержать колонну, чтобы дать возможность основным силам банды успеть уйти из села. Тогда это была не засада, а, просто, -- боевое охранение, и со своей задачей оно справилось -- успешно. Но в данном случае это не суть важно. В это время, укрывшись за бронёй головного БТРа, я организовывал оборону на порученном мне участке. Наблюдая за противником, обнаружил, что по просеке вглубь леса отходит группа боевиков. Человек семь-восемь, их тёмные фигуры были хорошо видны на свежевыпавшем снегу. Дальность до них – метров триста. Не мало, но для автомата вполне достижимо. В моём поле зрения они будут находиться секунды 4-5. Решил, специально никого из них не выцеливать, а накрыть всю группу длинной очередью, на весь магазин. Благо, он у меня был пулемётный, на сорок пять патронов. В этом случае, полагал, что хоть кого-то из них, но достану. Быстро изготовился к стрельбе, нажал на спуск, надеясь услышать длинную очередь. Но хлопнул одиночный выстрел. Сразу не сообразив, снова нажал не спуск. Опять одиночный. Повернув автомат, обнаружил, что предохранитель стоит в положении одиночного огня. Поставил его на автоматический, поднял автомат. Но просека была уже пуста. Длинная очередь была выпущена просто в лес. Всегда автоматный предохранитель у меня находился в положении автоматического огня. Это было правило. А в этот раз, почему-то, видимо по невнимательности, он оказался в положении одиночной стрельбы. Возможно, благодаря этому, кто-то из «лесных братьев», и не отправился раньше времени «беседовать к Аллаху». Другой случай произошёл в том же году, но уже в конце лета. Наша разведгруппа, работая в горно-лесистой местности, столкнулась с бандой боевиков. На нашу удачу, противник готовился к привалу, и из походного порядка сбился в кучу. А, кроме того, он был своевременно обнаружен. Раньше всех разобрался в обстановке военнослужащий, находившийся в колонне третьим. Офицер. С горной тропы он сделал два шага вправо, чтобы не задеть двоих своих товарищей, стоящих впереди. Патрон в стволе, оружие -- на Автоматическом огне, магазин пулемётный – сорок пять патронов. Огонь был открыт -- длинной очередью, на весь магазин, по толпе бандитов, метров с 40-50. Ему удалось уложить -- сразу четверых. И выиграть -- несколько секунд для своих. Разведгруппа успела развернуться в боевой порядок, по возможности занять позиции и открыть огонь. Автоматический. Высокой плотности. И результативный. Чуть позднее, в сторону боевиков было сделано и несколько гранатометных выстрелов. Надо отдать должное чеченцам, ответный огонь они открыли уже через несколько секунд. Несмотря на своё, почти трёхкратное численное превосходство, противник бой -- не принял, и, прикрываясь огнём, отошёл. В моей практике такое случалось только -- дважды, когда удавалось нанести противнику такие большие потери, буквально за несколько секунд, выкосив у него треть состава банды. Вот он и ответ на вопрос, в каком режиме огня должно находиться -- оружие на войне. Следующий, свой второй совет, разведчик Срибный даёт в отношении пристрелки оружия. Но этому совету следовать ещё рискованнее. Сразу начинается: «Своё табельное оружие вы должны пристрелять лично и знать его возможности при стрельбе на различных делениях шкалы прицельной планки». Тоже всё, на первый взгляд, правильно, но есть нюанс. Так вот, если позволить всем желающим пристреливать своё оружие, то они его и на пристреливают так, что потом никто и никуда из него -- не попадёт. Далеко не каждый контрактник, а уж солдат-срочник, тем более, -- ЗНАЮТ, как ПРАВИЛЬНО пристреливать -- приводить оружие к нормальному бою. Так как дело это очень -- не простое, сложное и ответственное, то и выполнять его должны -- знающие и умеющие люди профессионалы. Например, офицеры подразделений и офицеры – начальники соответствующих служб. А остальной личный состав, получив уже пристрелянное оружие, должен -- ПРОВЕРИТЬ точность его боя стрельбой. И, если при этом что-то – НЕ ПОНРАВИЛОСЬ, сразу попросить -- ИСПРАВИТЬ. У нас в части, собственно, именно так и было заведено. А советы по пристрелке продолжаются: «Если вы боец разведподразделения, для вас наиболее вероятны огневые контакты на дистанциях 100-200 метров. Рекомендую пристрелять автомат в положении «1» прицельной планки, что соответствует дистанции 100 метров». Упаси вас Господь следовать подобным советам. Иначе оружие -- ПОДВЕДЕТ вас в самый неподходящий момент. Его следует пристреливать только так, как это определено в «Наставлении по стрелковому делу» для данного образца оружия. Его не дураки писали. И тогда оно у вас будет -- стрелять туда, куда вам нужно. На любую дальность. Только не забывай -- целик устанавливать в нужное положение на шкале планки. А, бывает, забывали. Зная это, перед выходом постоянно -- ПРОВЕРЯЛ лично положение прицелов у подчинённых. Взял это за правило. 3. Советы третий и четвёртый посвящаются оружейным ремням. Их положению и использованию для ношения оружия. Эти советы особых нареканий не вызывают. Есть один только не очень существенный момент: «Я часто вижу на снимках (…) «крутых» солдат, которые носят оружие в руках. Ремень, предназначенный для его переноски, при этом натянут на мушку и жёстко зафиксирован». Да, такое имеет место. Но хочу подсказать, если автор был -- не в курсе дела, что ширина оружейного ремня меньше, чем высота стойки мушки. Поэтому, ремень, одетый на стойку мушки, саму мушку -- не перекрывает. И прицельный огонь при этом вести, в принципе, можно. Правда, не удобно. В связи с этим, к подобному приёму, действительно, лучше -- не прибегать. И оружие тоже нужно носить на ремне. В этих вопросах возражений нет. 4.Совет пятый. Он веселее всех. Как говорит автор-диверсант Срибный: «Речь пойдёт о дополнительной экипировке». Ну, и понеслась… душа в рай, а ноги в милицию: «…хочу порекомендовать иметь кроме штатного штыка-ножа -- 2-3 дополнительных, размещённых в различных местах». Значит, имеем штык-нож, к нему три дополнительных, всего получается четыре на каждого разведчика. А в разведгруппе, например, двенадцать человек. И на всех почти полсотни ножей. Не разведчики, получаются, а янычары. Зачем? Кому они нужны, эти ножи в таком количестве?Так автор сам на этот вопрос и отвечает: «Эти ножи ввиду отсутствия тяжёлой рукояти сбалансированы и легко вонзаются в цель при метании. Мы носили по 2 таких ножа, закрепляя их на обоих предплечьях. Естественно, что навыки метания ножей нужно постоянно совершенствовать». Ага, теперь понятно зачем. Для метания. Так пусть кто-либо из них, кто носил по два таких ножа на предплечьях, расскажет, а приходилось ли ими пользоваться? Метать их в кого-нибудь? Нет? А что, в разведгруппе все одинаково хорошо умеют метать ножи? Тоже нет. Кто-то умеет это делать лучше всех. Вот он пускай и таскает метательные ножи, если они нужны.В моей практике, хоть и не часто, но имели место случаи применения холодного оружия в бою. Во всех из них, без исключения, противник атаковался ножом, при этом клинком ему наносились колющие и рубящие удары. Но, ни разу, мне даже не приходилось слышать о том, что когда-то и кто-то воспользовался броском ножа. У боевого метания ножей есть много сторонников и много противников. Я – противник. И считаю, что в современной войне, при современном оружии, даже стрелковом, умение метать нож, является навыком, практически бесполезным. Метание ножей – это красивый вид спорта. Или захватывающий цирковой трюк, так же, как и жонглирование саблями, глотание шпаг. А учебное время лучше использовать на отрабатывание приёмов рукопашного боя с использованием холодного оружия. Пользы будет гораздо больше. То, что нам, в данном случае предлагается в отношении метательных ножей, называется простым -- захламлением снаряжения ненужными вещами. При определённой сноровке, можно и обычный кирпич -- успешно метнуть во врага. Но это совсем не значит, что его нужно иметь при себе. А нож, конечно же, необходим. Какой он должен быть, пусть каждый решит для себя сам. Но следует помнить при этом, что на войне нож – это в первую очередь многофункциональный инструмент, и только в последнюю - оружие. Но продолжим обзор советов, самых интересных, они идут один за другим: «…нужно быть готовым ко всякого рода неожиданностям. Кто ходил в глубинную разведку, сообразит, о чём речь». А кто не ходил, тот, что же, не сообразит? Ну и зачем тут «Напускать туману»? Для важности? Вполне понятно, о чём идёт разговор. О возможности вашего пленения противником. Плен. Тема эта очень трудная и серьёзная, касаться её очень не просто. Тут, даже трудно решить, что страшнее: плен, или гибель. Кто был на войне, наверняка имел возможность задуматься об этом.Но при ведении боевых действий, в плен попадали -- довольно редко, особенно во время второй чеченской войны. Трудно представить себе, каким образом хорошо обученный, вооружённый военнослужащий, выполняющий задачу в составе подразделения, пусть и небольшого, даже, так сказать, в глубинной разведке, может -- попасть в плен. Такое возможно больше теоретически. В моей практике такого не встречалось. В руки врага, как правило, попадали военнослужащие -- по собственной вине и личной недисциплинированности, отправляясь -- за покупками, или в поисках спиртного, кроме того, те, кто самовольно -- оставил расположение части по иным причинам. Так что, для того, чтобы найти неприятности, далеко ходить было не нужно. Например, в глубинную разведку. Они были рядом. Дальше идёт рассказ, как нужно готовиться к возможностям своего пленения. Как для этого плющить, затачивать и гнуть гвозди, куда их после этого девать. В обуви их, оказывается, следует прятать. От таких советов -- ни вреда, ни пользы. Кто хочет, может им следовать. Это на любителя. Всё-равно, воспользоваться ими не удастся. А вот ещё: «В швы штанов вправляются жилы от расплетённого троса (…) жила троса может трансформироваться и в режущий предмет, и в удавку». Здесь просто пожимаем плечами и идём дальше: «В поясе штанов размещаются 2-3 фрагмента полотна ножовки по металлу длинной 10-12 см. (…) В многочисленные клапаны карманов можно вправить кусочки лезвий. Они не прощупываются и не образуют углов». Во-первых, мне хотелось бы посмотреть на военного, «заряженного» подобным железным хламом. Как, при выполнении им боевых задач, всё это барахло, его постоянно колет, царапает и травмирует. А не случится ли так, что обломок ножовочного полотна, запрятанный в поясе штанов, при неловком и неосторожном движении, окажется у него же в печени? Помню, будучи ещё курсантами военного училища, запасные иголки мы прятали в петлицах кителя. А потом, забывая о них, всё время царапали и кололи ими себе руки и шею. А, во-вторых, познакомиться бы с тем человеком, которому все эти железяки помогли, выручили его и спасли. Но, скорее всего, такого человека нет, и быть не может. Потому, что противник у нас был -- сильный, хитрый и опасный. И на такие дешёвые уловки не покупался. Во всех известных мне случаях, пленники тщательно обыскивались, их одежда и обувь, как правило, изымались. Не могу даже придумать, каким образом, находясь в плену, можно использовать обломок бритвенного лезвия. Побриться? Или вены себе вскрыть? Так стоило тогда в плен сдаваться? И рисуется картина, уж прошу прощения… Узник сидит в «темнице сырой». Из клапана кармана достаёт спрятанное бритвенное лезвие, и освобождает себя от пут. Потом из пояса брюк извлекает обломок ножовочного полотна и начинает пилить решётку на окне. Нет решётки? Как нет? И окна тоже нет? Тогда он пилит проушину замка. Замок-то есть? Пилит долго, но одолел. Дверь тихо отворилась на хорошо смазанных петлях. А в коридоре - часовой. Он спит, естественно. Тогда в ход идёт жила троса, которая тоже имеется при себе. Она набрасывается на шею часового. Удушили его быстро, он даже не пикнул. А дальше, всё – счастливый конец. Ну и как вам сюжет? Развеселил? Кино, вино и домино.И в довершение ко всему: «В подмётках ботинок имеются металлические пластины – супинаторы. Разрезав подошву вдоль, их можно извлечь и заточить о любой камень». Всё, дальше не куда. Хоть стой, хоть падай. Внимание, вопрос! Если есть чем резать ботинок, чтобы из него достать супинатор, никчемную тупую и кривую железку, то зачем его нужно резать вообще? И чем его резать? Бритвенным лезвием, спрятанным в клапане кармана? Но лезвием ботинок не разрезать. И руками его не разорвать. А как использовать супинатор, даже если его и удалось извлечь и заточить? В этом случае, автор «мелочей», которые будут спасать нам жизнь, развеселил не только меня. Многих, с кем мне об этом довелось разговаривать. Есть и шестой совет. Он касается подготовки горного снаряжения. Я в этих вопросах понимаю мало, потому и не касаюсь шестого совета. Пусть он остаётся на совести автора.Человеку свойственно ошибаться. Но не может же он ошибаться без конца и на каждом шагу. Конечно, далеко не все опубликованные в журнале работы подобного уровня. В большинстве своём, они интересные, толковые и продуманные. Читать такие – одно удовольствие. И польза. Правда, среди них встречаются и достаточно специфические, рассчитанные на узкого специалиста: авианаводчика, арткорректировщика и т. д. В них используется своя терминология, расчёты, формулы. Это не всем понятно. Наряду с этим, бывают очень хорошие работы, но по каким-то отдельным их вопросам, возникает сомнение, или непонимание. Так, в журнале № 3, за 2007 год, в «Книге боевого опыта» напечатана статья под названием «В городских лабиринтах». В ней автор Дмитрий Дубровский, на мой взгляд, умно и интересно рассказывает о различных приёмах ведения боевых действий в городских условиях. Видно, что автор знает, о чём говорит. Самому мне вести боевые действия в населённых пунктах приходилось. Но в городских условиях, где имеются целые районы больших многоэтажных домов – нет. Только один раз, когда входили в Грозный со стороны Черноречья, попали в засаду. Пришлось принять оборонительный бой. Но это совсем другое. Потому и не считаю себя особым знатоком в данном вопросе. Но материал Дубровского понравился, мне кажется, что там он всё правильно объяснил. Сомнения вызвал один вопрос: «О стрельбе из подствольника». Там сказано: «Стрелять из подствольного гранатомёта, нажимая спуск правой рукой и упирая приклад в плечо, неудобно. Проще упирать в плечо пистолетную рукоятку, или сложить приклад». При стрельбе из ГП – 25 я пробовал использовать оба предложенных способа. Они мне не подошли. Сильная отдача при выстреле вызывает весьма болезненные ощущения, особенно, если место упора оружия выбрано неудачно. Например, в районе ключицы. Кроме того, после такой стрельбы, на плече остаётся обширный и болезненный синяк. На вооружении у меня имелся АКС – 74 со складным рамочным прикладом. Хорошее и удобное оружие. Перед использованием ГП – 25, на приклад устанавливался штатный резиновый затыльник. В этом случае приклад упирался в плечо, правая рука на пистолетной рукоятке автомата, левая на рукоятке подствольного гранатомёта. На цель оружие наводилось при помощи штатного прицела. Выстрел производился указательным пальцем левой руки. Всё достаточно удобно.Если резиновый упор отсутствовал, или не было времени на его установку, то приклад автомата упирался не в плечо, а плотно прижимался к правому боку локтем правой руки в районе подмышки. Остальное выполнялось, как и в вышеприведённом способе. В этом случае основной толчок отдачи принимали на себя кисть и предплечье правой руки. И в данном способе тоже имелась возможность пользоваться штатным прицелом.И ещё: «Для навесной стрельбы необходимо прикрепить к автомату с ГП – 25 обычный строительный угломер (продаётся в каждом хозмаге) и запомнить угол, под которым был выпущен ВОГ». Здесь мне не совсем понятно, зачем нужно пользоваться примитивным строительным приспособлением, если при ГП – 25 имеется штатный, удобный и хороший прицел. Он позволяет вести огонь по нужной цели, как настильным, так и навесным огнём. Для точного выстрела необходимо только, по возможности, правильно определить дальность до цели. Ну и, естественно, учесть поправку на боковой ветер. Но всё это важно для любой стрельбы и из любого оружия. Или, возможно, я не так понял мысль автора? Может быть, применяя ГП – 25 в городских условиях, не всегда есть возможность использовать штатный прицел, тогда и необходим строительный угломер?«…ВОГ становится на боевой взвод, пролетев 10 – 15 метров. При выстреле в упор в окно или дверной проем, он может и не взорваться»,- продолжает автор. Но он может не сработать и на несколько большей дальности, так как взводиться на расстоянии от 10 до 40 метров. Но, это уже чистой воды придирки. Хотя, стреляя из ГП – 25, эти особенности следует знать. Возвратившись с Кавказа, в моём арсенале тоже имелось достаточное количество знаний и опыта, различных приёмов и способов. Этим сразу хотелось поделиться с читателями журнала. Но вовремя остановил себя. Всё это ещё следует хорошо продумать и осмыслить. И самому разобраться во всех этих вопросах. В связи с этим хотелось бы обратиться к участникам и ветеранам боевых действий. Вами много сделано, не мало пройдено и пережито. Многие из вас включились в создание «Книги боевого опыта», чтобы поделиться своими знаниями и опытом. Правильно. Но здесь, по-моему, необходимо следовать одному из медицинских принципов: «Не навреди»! И быть строгими к себе. Всё то, о чём вы хотите рассказать, должно быть неоднократно проверено в реальных действиях и в бою. Оно не должно вызывать никаких сомнений в своей правдивости, целесообразности и пользе. Причём, в первую очередь, у вас самих. Но, к сожалению, не всегда дело обстоит именно так. Пример тому – работа И. Срибного, на которую мне, увы, пришлось часто ссылаться. С глубоким уважением ко всем Вам: воевавшим и воюющим. СПОР НА СТРАНИЦАХ «СОЛДАТА УДАЧИ». Заинтересовал меня спор, возникший на страницах журнала «Солдат удачи» около года назад. Спорили между собой два артиллериста, авторы статей журнала. И касался он, этот спор, разных вопросов использования артиллерии. Я не артиллерист, поэтому не всё мне в нём было понятно. Но одна тема заинтересовала. Сама по себе она была, на первый взгляд, простая, но показалась интересной. И заставила задуматься. Если коротко, то суть дела такова: Один из участников спора, автор Борис Цеханович, рассказывал, что в первую чеченскую войну находился в должности командира противотанковой батареи 276 мотострелкового полка Уральского Военного округа. И там, в Чечне, применял, причём достаточно эффективно, ведение огня ПТУРами по малозначительным целям. Например, по одиночным боевикам. Боевой счёт данного подразделения постоянно рос, поэтому сам Борис считает свои действия правильными. Боевиков они уничтожали, а какими средствами и способами – какая разница? Но не все в этом полку разделяли его точку зрения, в том числе и командование, части. В ту пору я и сам проходил службу в Уральском ВО в должности командира батальона. Некоторые из подчинённых мне офицеров и прапорщиков тогда тоже побывали в командировках в Чечне, где участвовали в боевых действиях, в том числе и в составе 276 мсп. После возвращения с Кавказа они много рассказали из того, что им довелось повидать на той войне. И подтвердили, что практика обстрела одиночных боевиков ПТУРами, в полку имела место. А о командире противотанковой батареи этого полка отзывались очень хорошо и с уважением. Другой участник спора, тоже автор статей журнала Андрей Кириллов, придерживается в этом вопросе совсем другой точки зрения, и приводит свои аргументы. В частности, он доказывает, что противотанковые управляемые снаряды являются -- боеприпасами дорогими и редкими. В войсках это, по сути дела, «штучный товар», поэтому расходоваться они должны продуманно и по действительно важным целям. Расстреляв ПТУРы куда попало, можно оказаться безоружным и беззащитным при появлении бронеобъектов противника. В качестве примера он приводит действия тех же чеченских боевиков, которые подобные боеприпасы использовали гораздо эффективней. По одиночным бойцам они ПТУРами не палили, а использовали их для ведения огня по нашей бронетехнике и вертолётам, добиваясь при этом хороших результатов. А, кроме этих примеров, он ссылался на исторические факты Великой Отечественной войны и опыт афганских и чеченских событий. Как итог, этот участник спора утверждает, что в любом случае, боеприпас, используемый для поражения цели, должен соответствовать важности цели. И касается это не только использования ПТУРов не по назначению, но и других редких и дорогих боеприпасов. И кто же из спорщиков прав? В определённой степени есть здравый смысл в утверждениях как одного, так и другого. Может быть, и моё мнение в этом споре не окажется лишним и кого-либо заинтересует. Если ссылаться на события Великой Отечественной войны, то и здесь всё не так просто и однозначно, как пишет Андрей Кириллов, например, в «Солдате удачи» № 6 за 2008 год. Здесь он приводит исторические факты, работающие на его точку зрения. Но ведь имеются и другие примеры, противоположные.Много чего происходило в те трудные годы. Случалось, и боеприпасов было мало, приходилось их экономить. Бывало, что перед атакой бойцы получали всего по десятку патронов к винтовке. Тогда вся надежда была на штык. Но чтобы ударить штыком фашиста, до него нужно ещё -- суметь добежать! Было и так, что на обороняющуюся стрелковую роту имелось только -- две противотанковых гранаты. Известны случаи, когда, отступая, и выбираясь из окружения, наши бойцы катили через лес чудом уцелевшую пушку, а несколько оставшихся к ней снарядов несли на руках, перепеленав их чистым нательным бельём, словно младенцев. Есть свидетельства, даже маршал Жуков говорит об этом в своих мемуарах, когда подразделения поднимались в атаку, не имея даже винтовок на каждого бойца! Зачем это было нужно? Сейчас даже трудно представить себе чувства человека, идущего в атаку на врага с пустыми руками. А если ему удастся добежать до окопов противника, что он сможет сделать? Искусать врага? Так что случались обстоятельства, и довольно часто, когда хочешь, не хочешь, а боеприпасы приходилось экономить. Но не всегда так было. Имели место и обратные примеры. Товарищ Сталин, разговаривая с генералом Катуковым, требовал, чтобы танкисты, атакуя, вели огонь с ходу. И это притом, что ни о какой точности стрельбы уже речи не было. Куда можно попасть, стреляя из идущего в атаку танка, который не имеет стабилизатора вооружения. Только в сторону врага. Поразить цель можно, лишь случайно. От танковых экипажей требовали, чтобы они не возвращались из атаки с неизрасходованным боекомплектом. Все снаряды туда – по врагу. А вот события, произошедшие ещё до Великой Отечественной войны. Апрель 1940 года, совещание по итогам финской войны. Здесь произошёл диалог Сталина с В. И. Чуйковым. Многие высказывания Сталина являются интересными: «… Если мало боеприпасов -- расходовали, то много людей -- расходовали. Тут надо выбирать одно: либо людей надо пожалеть, но тогда не жалеть снарядов, патронов, либо жалеть патроны и снаряды, тогда людей будете расходовать. Что лучше? … Если бы наша артиллерия стреляла только по целям, до сих пор бы воевали. … Никогда снарядов в современной войне -- НЕЛЬЗЯ жалеть и патронов нельзя жалеть – надо ЖАЛЕТЬ БОЙЦОВ. Если будем жалеть снаряды и патроны – это преступление. Если не будем жалеть снарядов и патронов, тогда мы людей -- СОХРАНИМ и выиграем войну -- в пять раз раньше». И Мерецкову Сталин возразил, когда Кирилл Афанасьевич попытался оправдать большие потери: «Воевать можно и нужно -- с МАЛОЙ кровью, но с БОЛЬШИМ расходованием снарядов». И в чём товарищ Сталин -- не прав? Он что, в современной войне -- не разбирался? Маршал Ерёменко в своих дневниках, опубликованных в военно-историческом журнале, говорит то же самое, что ТРЕБОВАЛ перед атакой -- ПРОВОДИТЬ долгую и мощную артподготовку. Били по площадям и боеприпасов – НЕ ЖАЛЕЛИ. Правда, обо всём этом нам стало известно из книг, кинофильмов и рассказов ветеранов. И здесь нужно учитывать, что сорок первый год, это одно дело, а сорок четвёртый, или сорок пятый – совсем другое. Поэтому, проводить аналогии и делать сравнения с, например, чеченскими, или афганскими событиями не совсем корректно. Это совершенно разные вещи. С тем, что происходило в Афганистане и Чечне, разобраться проще. Это относительно недавние события. Здесь Андрей Кириллов тоже приводит те факты, которые ему удобней, чтобы отстаивать свою точку зрения. А, между тем, и здесь всё было по-разному. Примеров этому много, но приведу один, из своего опыта. Мы двигались в горы, чтобы оказать помощь подразделению спецназа ГРУ, блокированному боевиками в ущелье. Один из наиболее опасных участков маршрута оказался минированным. Но подойти к установленному фугасу, чтобы его уничтожить, было невозможно. Противник вёл фланговый огонь из засады, расположенной на вершине и склоне горы. Но для выполнения поставленной задачи нам была придана батарея стопятидесятидвухмиллиметровых самоходок. Решили воспользоваться её поддержкой. Артналёт длился около двадцати минут. Вершина и склон горы, где располагалась засада боевиков, оказались распаханы полностью. Когда артиллерия закончила работу, вперёд пошли сапёры. С горы по ним не то, что ни одного выстрела -- не было сделано, даже ни одного звука -- не донеслось. Тишина. Подорвали фугас, и пошли дальше. Через некоторое время вышли к переднему краю обороны противника, который открыл по нам огонь. Изготовились к атаке, вперёд выдвинулась группа огневой поддержки. Наша группа огневой поддержки – чистой воды импровизация. Она включала в себя: БТР, БРДМ с их пулемётами КПВТ, зенитную установку на КАМАЗе, один миномёт, один АГС-17 и два крупнокалиберных пулемёта НСВС «Утёс». Приданная артиллерия, в данной ситуации нам уже ничем помочь не могла. Слишком большая дальность, а до противника – рукой подать. Это как раз к разговору об РБУ (рубежу безопасного удаления). Как бы там ни было, а приданной артиллерией воспользоваться не рискнули, хотя с нами был и опытный артиллерист. Но он не гарантировал, что в этих условиях сможет филигранно сработать. Решили обходиться своими силами. Группа огневой поддержки открыла ураганный огонь по узкому участку обороны боевиков, который планировалось атаковать. В это время пехота начала выходить на свои рубежи: одно подразделение максимально приблизилось к противнику с фронта и заняло огневые позиции, а другое начало заходить во фланг. Сами того не зная, ИСПОЛЬЗОВАЛИ УСПЕШНУЮ и Проверенную ТАКТИКУ -- пехотных подразделений, применяемую в армиях США и Израиля. В данном случае, нет необходимости подробно описывать, как и что происходило. По команде наша пехота с фланга пошла в атаку, а то подразделение, что заняло позиции с фронта, стало её прикрывать огнём, обстреливая огневые точки противника. Но не все огневые точки противника оказались -- подавлены нами. С началом нашей атаки он начал вести сильный ответный огонь. Атака тут же была сразу -- ПРЕКРАЩЕНА, и снова продолжился -- обстрел позиций боевиков. Мощным огнём сметаем противника с позиций. Атака повторяется. Оживающие огневые точки боевиков накрывались -- сосредоточенным огнём нескольких огневых средств. По стреляющему автоматчику -- били сразу 2-3 гранатомёта и крупнокалиберные пулемёты. Такой манёвр огнём дал -- замечательные результаты. Никто и не вспоминал про расход боеприпасов, их было предостаточно. Не экономили. Противник отошёл, пытаясь закрепиться на другом рубеже. Снова мощный огневой налёт и атака во фланг. Теперь атакующее и прикрывающее подразделения -- поменялись местами. В создавшейся обстановке так действовать -- оказалось выгоднее. Спецназовцы, которым мы шли на выручку, тоже двинулись -- к нам навстречу. Связь с ними устойчивая, и это позволило -- корректировать наши с ними действия. В конечном итоге, коридор в обороне противника -- был пробит, и спецназовцы вышли из окружения. Конечно, не всё в реальных действиях получилось так ровно и гладко, как на словах. Были отдельные шероховатости и накладки. Но ведь и действовали мы без тщательной подготовки и тренировки, все решения принимались непосредственно на месте и сразу выполнялись. Тем не менее, операция была успешно завершена. А вопрос о наших действиях и расходе боеприпасов вновь был затронут вечером того же дня, когда меня вызвали к телефону ЗАС для доклада и «разбора полётов». Каково же было моё удивление, когда пришлось выслушать упрёки по поводу -- нерасторопности наших действий и большому расходу боеприпасов. Особенно артиллерийских снарядов. Дословно было сказано, что мы расстреляли «два самосвала» снарядов калибра стопятьдесятдва миллиметра, для того, чтобы уничтожить пять-шесть боевиков. И тут же были даны рекомендации и советы по вопросу правильных действий в той ситуации. Оказывается, нам следовало выйти во фланг и тыл засаде, после чего атаковать её. Взять гору штурмом и «стереть боевиков в лагерную пыль». А «наваленные там штабелями их трупы» снять на видеоплёнку в виде отчёта и для показа представителям прессы. Ничего подобного сделано не было. Поэтому – плохо! Давно известно, что из кабинета штаба и из окопа на передовой война видится по-разному. Более всего было непонятно услышать подобные слова и упрёки от грамотного, умного и уважаемого генерала. Но вернусь снова к начатому спору. На войне без артиллерии и артиллеристов -- не обойтись никак. Правда, пусть артиллеристы не обижаются, но в бою они находятся в несколько других условиях, чем, например, пехотинец. И условия эти равными назвать нельзя, если только артиллерия -- не ведёт огонь прямой наводкой. Пехотинец видит противника перед собой, и видит врага, по которому стреляет, в которого целится. А этот противник, видимый им, и не видимый, тоже ведёт по нему огонь. А это, надо сказать, непередаваемые ощущения. У пехотинца весь бой происходит перед глазами, и чувствует он его собственной шкурой. У артиллериста всё это происходит по-другому. Он находится на огневой позиции, противника, по которому ведёт огонь, не видит. Для этого у него есть данные для стрельбы: установки, поправки, координаты цели и так далее. А, кроме того, он в этот момент не испытывает на себе ответного огня противника. Работает в спокойной обстановке и куда попадает – не знает. Результаты стрельбы видит только корректировщик, который находится на передовой вместе с пехотой. Командир противотанковой батареи 276 мотострелкового полка и люди его расчётов, тоже находились на передовой вместе с пехотой. Они видели противника и стреляли по нему, а он, соответственно, вёл огонь по ним. И в тех условиях им лучше было знать, какая цель является -- наиболее ВАЖНОЙ, и каким способом её удобнее -- уничтожить. Кроме того, те, кто непосредственно участвовали в бою, прекрасно знают, как, порой, трудно бывает уничтожить врага. Это только в кино получается легко и просто, а на самом деле всё выглядит совсем по-другому. Казалось бы, идеальные условия для уничтожения противника: и дальность до него не большая, и хорошо прицелиться имеется возможность. А начинаешь стрелять, и попадаешь куда угодно, только -- не в него. И ему удаётся уйти невредимым от вашего огня, каким-то невероятным образом. Почему так? Просто, «Закон подлости» ещё никто -- не отменял, а в нём не только бутерброд падает всегда маслом вниз. Поэтому, если видишь перед собой врага, его нужно СТРЕМИТЬСЯ -- уничтожить любыми доступными способами. Так как другой такой возможности -- может и не представиться. Есть ещё один вопрос, в котором Борис Цеханович, по-моему, прав. На складах скопилось большое количество различных боеприпасов. У многих из них уже давно истёк срок годности. Вместо того, чтобы своевременно проводить ревизии и боеприпасы с истекающим сроком хранения передавать в войска для использования, их просто «Сгноили» на складах, превратив в утиль. Теперь они валяются на складских территориях в виде хлама и мусора и ожидают утилизации. Так не проще ли их было своевременно -- использовать в войсках для подготовки экипажей и расчётов, проводя с ними учебные стрельбы. Но здесь вопрос экономии боеприпасов никем, почему-то, не поднимается. Их, выходит, нужно экономить -- только в боевой обстановке? А как можно определить, какая цель в бою наиболее важная, а какая второстепенная? Например, убегающий чеченский боевик, это какая цель? Второстепенная? Она не достойна выстрела по ней ПТУРом? Так следует понимать, что этот боевик не всё время будет убегать. Когда-то он, в конце концов, остановится. Займёт огневую позицию и изготовится к стрельбе. А потом, выбрав подходящий момент, откроет огонь. И кого ему тогда удастся поразить? Может быть лично вас?Статьи Андрея Кириллова, напечатанные в «Солдате удачи», считаю умными и интересными. Но в данном вопросе с ним, увы, согласиться не могу. Чтобы понять, какая цель достойна какого боеприпаса, для этого нужно посидеть вместе с пехотой в окопах на передовой под вражеским обстрелом, походить с ней в атаку, помесить грязь в пеших маршах. И тогда не жалко будет по боевику выстрелить или ПТУРом, или из танковой пушки. Страна у нас большая и богатая. А, кроме того, сейчас -- не сорок первый год, чтобы экономить боеприпасы в бою – намного важней бнеречь людей. Поэтому действия личного состава этой противотанковой батареи, в сложившейся обстановке, можно считать совершенно правильными. Окажись я сам на месте командира противотанковой батареи 276 мотострелкового полка, и, увидев перед собой спину убегающего боевика, -- обязателдьно сделал бы по нему пуск ПТУРом, не задумываясь. И был бы прав. Я в этом абсолютно уверен. Зато жизни своих солдат и офицеров – сберег. Боеприпасы можно снова -- на заводе сделать – а вот человека снова создать -- нельзя. А родить, воспитать и вырастить – это намного ДОРОЖЕ и сложнее патроны и снаряды новые сделать – давно это пора всем ПОНЯТЬ. И научиться всем командирам -- БЕРЕЧЬ своих солдат – БЕРЕЧЬ свой народ! Задумался, начал вспоминать различные примеры из собственной практики, и оказалось, что они тоже все разные. И в равной степени подтверждают правоту как одного спорщика, так и другого. Примеров много, их всех не вспомнишь и не приведёшь. Но один случай запомнился хорошо. В горах, южнее одного большого горного села работало подразделение спецназа ГРУ. При возвращении это подразделение было -- блокировано в ущелье большой бандой боевиков. В ходе боя, «спецназовцам» удалось прорваться из ущелья, захватить вершину горы и там закрепиться, заняв круговую оборону. Позиции оказались удобными, поэтому они смогли -- отбить несколько атак боевиков, которые пытались штурмом взять вершину. Тогда боевики заблокировали нашу разведгруппу со всех сторон, и, продолжая вести постоянный обстрел позиций разведчиков со склонов соседних гор, начали подтягивать дополнительные силы и резервы для решающей атаки. А, кроме того, стали пытаться вступить в переговоры с предложением сдаться. Командование в Ханкале знало о создавшейся ситуации и предпринимало меры по спасению разведгруппы. В связи с этим, нашей части была поставлена задача, совершить марш в горы, и там своими действиями обеспечить выход группы спецназа из окружения. Командиром нашей части, для выполнения поставленной задачи, было принято решение о формировании ударной группы на базе наиболее подготовленных подразделений. Формировать эту ударную группу и командовать ею, было поручено мне. Должен заметить, что командиры наши, в том числе и генералы, отдававшие нам команды из Ханкалы, достойны уважения. Как в этом случае, так и во многих других. Все их решения были продуманными, а ставящиеся задачи - реальными и выполнимыми. Это сейчас почему-то, сложилось мнение, что генералы только вальяжно прогуливаются по Арбату и строят себе дачи, используя для этого солдат из подчинённых частей. На самом деле всё это далеко не так. Была уже вторая половина дня. Но, к счастью, на ночь глядя, в спешке, второпях, лишь бы быстрее, нас в горы никто не погнал. Дали время на подготовку. А сколько того времени? Оставшаяся часть дня и ночь. Готовность к действиям – утро следующего дня. Вот мы и начали готовиться. Мы – это кто? Простая пехота. Чем и горжусь! Отведённое для подготовки время прошло в заботах и тревогах. Все в напряжении. Переживали и за наших ребят-разведчиков, которые находились в горах. Положение их совсем не завидное. Боевики ведь понимали, что время работает не на них. Могли пойти на штурм ещё до нашего подхода. Вечером из Ханкалы к нам прибыл полковник из разведотдела Группировки. Сказал, что пойдёт с нами выручать своих. Похвально. Лишь бы не мешал. А потом ещё один полковник появился. Из отдела пропаганды. С ним трое телерепортёров. Эти уж точно будут мешать. Как я понял, они хотят настоящую войну «на кино заснять». Ну, а это уж как получится. Настоящая война совсем по-другому выглядит, не так, как в кино. Настало раннее утро, солнца ещё нет и в помине. Только-только начало рассветать. Колонна машин уже стоит, люди на броне. Всё готово. Вперёд! К тому горному ущелью, куда мы должны выйти, ведёт несколько маршрутов. Вне всякого сомнения, все они будут минированы и перекрыты засадами. Только где? Знать бы! Противник у нас весьма серьезный, понимает, что с утра к разведчикам помощь пойдёт. Пытаемся вычислить наиболее опасные участки маршрута. Там, где позволяет местность, колонна уходит с дорог и идёт по целине. Так дольше, но безопаснее. Дошли до начала ущелья, впереди лежит горное село. Оно не жилое, полностью разрушено и напоминает Сталинград в 1942 году. Его нам ещё предстоит пройти, но это совсем не простая задача. Село большое и вытянуто в горы вдоль ущелья на несколько километров. На этом езда закончилась, дальше нужно идти пешим порядком. Вперёд уходит разведка с сапёрами, следом все остальные. С собой берём только имеющуюся бронетехнику, остальные машины под охраной остаются на окраине села. Техники с собой взяли не много, но подобрана она таким образом, чтобы её можно было использовать в качестве огневого усиления пехотных подразделений. Головным двигается БРДМ разведчиков. Он уже побывал в руках наших умельцев, и теперь у него, кроме штатного крупнокалиберного пулемёта КПВТ, на башню установлен и закреплён автоматический гранатомёт АГС -17 «Пламя». Следом за БРДМом идёт гусеничная машина МТ-ЛБ. В войсках их называют «мотолыгами», либо «мотолабами». Наш МТ-ЛБ тоже после местной «модернизации»: сверху на нём установлен крупнокалиберный пулемёт НСВС «Утёс». В качестве дополнительной брони, прикрывающей пулемётный расчёт, использованы створки верхних десантных люков от подбитой БМП. Дальше – КАМАЗ с зенитной пушкой и расчётом в кузове, потом КАМАЗ с восьмидесядидвухмиллиметровым миномётом и его боекомплектом. Замыкает колонну техники бронированный Урал по имени «Демон». Его взяли с собой, как санитарную машину. Пехота идёт в пешем порядке и прикрывает технику, за которую отвечает головой. Дошли до сельской школы, она тоже полностью разрушена. За ней перекрёсток, который никак не миновать. Справа крутой склон горы, а слева обрыв и русло горной реки. Можно быть абсолютно уверенным, что на перекрёстке поставлен фугас и организована засада. Лучшего места для этого не найти. Даю команду разведчикам и сапёрам на перекрёсток не выходить. Они остановились, остальные подтягиваются к ним. Отделение разведчиков пытается обойти этот опасный участок справа по склону горы, но попадает под обстрел. Огонь по ним ведут с вершины горы и с верхней части её склона. Вот оно, началось! Разведчики отходят под огнём. Когда они вернулись, то доложили, что смогли обнаружить несколько жил проводов, идущих от перекрестка в сторону горы, где находились боевики. Что и требовалось доказать! Нам придана батарея самоходной артиллерии, которая должна поддерживать нас огнём. Но она осталась там, в пункте постоянной дислокации. А с нами только капитан-артиллерист в качестве арткорректировщика. Он начинает готовить данные для стрельбы, чтобы передать их на батарею. А мы начинаем быстро разворачивать свой миномёт. Это для того, чтобы тем ребятам, что на горе, скучно пока не было. С нами наш начальник артиллерии, подполковник, из прибалтийских евреев. Как артиллеристу – ему цены нет. Ювелир. По этому поводу среди нас даже шутка ходила, что он на три километра в голенище солдатского сапога первую же миномётную мину забросить может. Но один изъян у него всё-же имелся: слишком любил «огненную воду». Миномёт готов. Первый выстрел, и мина, странно вращаясь, и с каким-то непонятным звуком, летит куда-то в сторону. Падает с большим недолётом. «А у меня аборт! Что делать?» - со счастливым видом сообщает артиллерист. Но его странной радости никто не разделяет. Видимо, что-то с боеприпасом. Такое случается, хотя и не очень часто. Следующий выстрел тоже дымовой миной для пристрелки. Вводятся нужные поправки, и дальше стрельба уже идёт осколочными минами. Миномётный расчёт своё дело знает, приятно смотреть на их работу. Вдалеке слышен выстрел, через несколько секунд видим разрыв снаряда. Немного с перелётом. Это начала пристрелку наша приданная артбатарея. Артиллерийский капитан корректирует стрельбу. Вскоре, пристрелявшись, батарея начала вести огонь залпами из всех стволов. Калибр – стопятьдесятдва миллиметра. Красота! Для пехоты нет зрелища приятней, чем работа своей артиллерии по переднему краю противника. Снаряды рвутся на вершине и склоне горы метрах в семистах от нас. Все с интересом наблюдают за этим захватывающим зрелищем. По какой-то причине один из снарядов падает с большим недолётом, и разрывается метрах в трёхстах, заставляя нас «шибко забояться». Самые любопытные снова попрятались в укрытия, либо за броню машин. Интересно, а как чувствуют себя те, кому такие «игрушки» падают прямо на голову? Артиллерийский капитан спрашивает, когда можно завершить стрельбу. Прошу его продолжать, хотя бы ещё немного. Снаряды пашут гору в течение двадцати минут, потом огонь прекращается. Вершину горы не узнать, она напоминает перепаханное поле. Впору засевать. Снова пошли разведчики по склону. Нашли провода и перерубили их, не разбираясь, какой от чего. На перекрёсток вышли сапёры, проверяют. Так и есть, в водосточной трубе заложен мощный фугас. На него устанавливают накладной заряд для подрыва. Мощный взрыв всех впечатлил. Можно двигаться дальше. Вперёд идём осторожно, поэтому медленно. Кто-то даже пошутил, мол, трусливо наступаем. Только торопиться в данных условиях не следует – это все понимают. В спешке очень быстро можно только на кладбище попасть. Полковник из разведотдела много курит, нервничает. Считает, что мы медлим. Но работать не мешает, и под руку со своими советами и рекомендациями не лезет. Я его за это зауважал. Зато кинооператоры суетятся, у них работы невпроворот. Кино про войну снимают. Особенно понравилось, как наша артиллерия работала. Прошли уже большую часть села, когда в голове колонны, там, где шли разведчики, раздалась сильная стрельба. И сразу по радиостанции последовал доклад помощника начальника разведки, идущего впереди, что обнаружен опорный пункт противника, из которого они были обстреляны и имеют потери – один «трёхсотый». А дальше произошёл случай, о котором мне вспоминать не очень приятно, но куда деваться, если быть честным… Переиграли меня чеченцы. Перехитрили. Хотя, ничего серьёзного и не произошло. Чтобы быть полностью уверенным, что перед нами находятся действительно боевики, я вышел по радиостанции на наших «спецназовцев» и попросил их обозначить себя двумя ракетами: белой и красной. При этом не мог и предположить, что чеченцы могут находиться на нашей волне и прослушивать наши переговоры. А ведь имелась у нас радиостанция с «Историком», но не воспользовался ею. Вышел на связь на простой радиостанции. Тут меня и наказали. С вершины одной горы, которая была километрах в двух перед нами, взлетели вверх две ракеты. Как и положено: белая и красная. И тут же, метрах в двухстах от нас, тоже пошли две ракеты: белая и красная. Это чеченцы, перехватив мой запрос, решили сбить нас с толку. К сожалению, им это удалось. Они вели по нам ураганный огонь, а я всё боялся дать команду на открытие ответного огня. Мне казалось, что это наши разведчики, которые нас почему-то, перепутали с боевиками. До сих пор стыжусь этого. Потом связался с нашими уже по закрытой связи и выяснил точно, где они находятся. Теперь сомнений не было – перед нами противник. Некоторое время ушло на согласование действий и отдачу команд. ОРУЖИЕ – СОЛДАТ. (НЕНАУЧНЫЙ РАЗГОВОР -- О «МАКАРОВЕ».) … «Гуляю» по оружейным сайтам. По пистолетным, в частности. Интересно. Народ развлекается стрельбой из пистолетов, а потом через Интернет делится впечатлениями. Кто-то стрелял из «Глока». Сплошной восторг: и балансировка, и наклон рукоятки, и в руке лежит, как надо. Сам из пластмассы сделан. Стрелять приятно и попадать не сложно. Но это - стреляя в тире. Другой попробовал стрелять из «Кольта» М 1911. Старое, испытанное оружие. Сорок пятый калибр. Пистолетного патрона мощнее уже и быть не может. Стрелок поражён силой выстрела, находится под впечатлением. Вот они и рассказывают про «Беретту», «Маузер», «Астру», «Вальтер» и многие другие. Только о российском оружии помалкивают. О новых образцах российских пистолетов - речи нет, они сейчас пока большая редкость. А распространённый и хорошо знакомый «Макаров» у таких знатоков-любителей восторгов не вызывает, и оружейным шедевром они его, тем более, не считают. Кроме того, в последнее время появилось много публикаций, где ПМ часто представляется маломощным и неэффективным оружием с невысокой меткостью стрельбы. Но так считают дилетанты. Люди, не имеющие достаточного опыта и знаний в вопросах применения и боевого использования пистолетов. Знающие люди понимают, что «Макаров» не для стрельбы в удовольствие, и не для спорта. Это оружие – солдат, он создан для войны. Тот, кого ПМ не подводил и выручал в трудную минуту, был всегда рядом и спасал в бою, понимает это. И ценит его. Мне пришлось пользоваться пистолетом «Макарова» достаточно часто, в том числе и в боевой обстановке. Этот пистолет, как минимум, трижды сохранил мне жизнь. Он был всегда при мне, став самой любимой и необходимой вещью на войне. На основании собственного опыта и сложилось моё отношение к ПМ, мнение о нём, о его возможностях и задачах в бою. Это моё личное мнение, которым и хотелось бы поделиться. При этом постараюсь не касаться уже хорошо известных всем истин об очевидных достоинствах и недостатках этого оружия. 1. ПРОТИВОРЕЧИВОЕ РЕШЕНИЕ. На первый взгляд странным может показаться то, что на протяжении нескольких десятилетий в СССР, а потом и в России, пистолет «ПМ» был практически единственным и самым распространённым образцом короткоствольного оружия. Им вооружались все: армейские и морские офицеры, работники МВД, инкассаторы, охранники и многие всякие другие. Прямо-таки универсальное оружие. Но универсального оружия не бывает. Потому и претензий в адрес «Макарова» было предостаточно. В армейской среде, между офицерами, эта тема поднималась достаточно часто. Все сходились во мнении, что на вооружении в армии следовало бы иметь пистолет помощнее, с большим боекомплектом. Откровенно сожалели о том, что такой замечательный, на наш взгляд пистолет, как АПС, уже давно был снят с вооружения и в войсках встречался довольно редко. Здесь часто обращались к опыту германской армии времён Второй мировой войны. На вооружении там находилось более 30 различных образцов пистолетов, включая и оружие захваченных стран. При этом, как правило, офицеры штабов, и иные, не участвовавшие непосредственно в бою, имели на вооружении небольшие, компактные и надёжные пистолеты. Например – «Вальтер ПП», «Маузер ХСц», «Маузер М1914/34», «Зауэр 38Х». Полевые офицеры вооружались более мощным оружием: «Парабеллум П-08» или «Вальтер П-38». И хотя исключения из этого правила довольно часто имели место, логика в подобном решении, безусловно, была. И мы откровенно недоумевали, почему в Советской Армии не пошли по этому же очевидному и логичному пути, а приняли на вооружение всего-навсего один, как нам тогда казалось, не самый удачный, вполне посредственный образец. В настоящее время подобное решение меня уже не удивляет. Мало того, опираясь на свой нынешний опыт, могу сказать что, скорее всего, именно оно, это решение, и являлось верным. Почему? В бою никакой пистолет не может играть роль основного оружия. Он может применяться только как дополнительное, резервное оружие. И в этом случае наиболее важную роль начинают играть такие характеристики, как габариты и вес, надёжность и безотказность, безопасность в обращении. Но самое главное – время первого выстрела. И если подходить в плоскости этих требований – чем «Макаров» плох? В боевой обстановке и в прошлой Советской Армии, и в нынешней Российской все офицеры до командира батальона включительно, как основное оружие, имеют на вооружении автомат. Мало того, в Чечне даже штабные офицеры вооружались автоматами. А в этом случае им абсолютно не нужен большой, мощный и дальнобойный пистолет, компактный и надёжный ПМ как нельзя лучше подходит на роль резервного, дополнительного оружия. 2. ЗАДАЧИ, ВЫПОЛНЯЕМЫЕ ПИСТОЛЕТОМ В БОЕВОЙ ОБСТАНОВКЕ. На войне офицер должен быть вооружён всегда. Это – правило. Даже спокойная, на первый взгляд, обстановка может мгновенно и неожиданно измениться, поставив безоружного в безвыходное положение. В моей практике подобных случаев было предостаточно. Исходя из этого, и выводы были сделаны соответствующие. С пистолетом ПМ -- не расставался никогда. В обычной обстановке, находясь на территории части, он был на поясе в обычной армейской кобуре. К поясному ремню пистолет пристёгивался штатным кожаным ремешком. Мне было не совсем понятно решение некоторых офицеров, которые не получали на складе это личное оружие, довольствуясь лишь автоматами. Мотивация была простой – можно потерять, или могут украсть. Справедливости ради, следует заметить, что случаи утраты оружия, хоть и не часто, но имели место. Причём автоматы терялись ничуть не реже, чем пистолеты. Во время выходов, когда при себе приходилось иметь весь комплект вооружения и снаряжения, пистолет ПМ оказался отнюдь не лишним. И работа ему всегда находилась. В первую очередь он как нельзя лучше подходил на роль резервного оружия. А такое оружие желательно было иметь, на тот случай, когда основное, например автомат, не было готово к использованию, разряжено или неисправно. И не столь важно, что подобные случаи происходили довольно редко. Всё же они имели место. Лично у меня подобное случалось, и, к сожалению, не раз. Где в этом случае должен размещаться пистолет – каждый решает сам для себя. Кому как удобнее. Но при этом необходимо учитывать следующее: он не должен мешать, находиться всегда под рукой и постоянно быть готовым к выстрелу, легко извлекаться и не быть на виду. Здесь, конечно, следует ещё учитывать и вопрос сохранности оружия. Мне нимало пришлось поэкспериментировать с этими вопросами, пока не было найдено, на мой взгляд, «золотое сечение». Пистолет размещался в открытой наплечной кобуре, слева под разгрузочным жилетом. Возможность использовать пистолет как дополнительное оружие имелась только у офицеров или прапорщиков, рядовому и сержантскому составу такое оружие по штату не полагалось. Поэтому и вставал вопрос: чем вооружать снайперов, или гранатомётчиков? Им, как никому другому, требовалось дополнительное оружие. Успешно применить снайперскую винтовку, или гранатомёт можно было далеко не в любой обстановке. В конечном итоге было принято «соломоново решение». Кроме СВД и РПГ они получили на вооружение в качестве дополнительного оружия укороченный автомат АКС - 74У, по-простому – «Ксюху». Тоже не идеальный вариант, но лучше, чем ничего. 3. О НЕКОТОРЫХ ПРИЁМАХ Достаточно часто имели место случаи, когда использование пистолета было более предпочтительным, чем автомата. Так, например, при осмотре помещений, жилых домов. Автомат убирался за спину, пистолет в правой руке, левая рука свободна. Преимущество пистолета в данных условиях – его мобильность. Быстро можно изменить направление стрельбы, переместив руку, либо довернув кисть руки в которой находиться оружие, в сторону цели и сделать выстрел. Другая рука при этом остаётся свободной. Ею можно толкнуть дверь, прикрыться от наносимого вам удара. Да и мало ли для чего ещё она может понадобиться. Большое дело в этих обстоятельствах – свободная рука. Использование автомата таких преимуществ не даёт. Да и слишком уж мощное оружие автомат для стрельбы в помещениях - можно покалечиться самому, либо искалечить своих товарищей. Речь идёт о рикошете своих же пуль. Подобная картина происходила и при досмотре блиндажей в захваченных бандитских лагерях. В правой руке пистолет, а в левой – фонарик. Автомат на ремне убирался за спину. Конечно, сразу в блиндаж с пистолетом и фонариком в руках никто не лез, соблюдались меры предосторожности. В дверной проём, либо в печную трубу забрасывались гранаты. Правда, не всегда это было возможно. Зачастую печная труба была выведена в сторону от помещения, и бросок гранаты в неё ничего не давал. Кроме того, встречались блиндажи перед входом в которые отрывалась ломаная траншея. Поразить такие блиндажи ни броском гранаты, ни выстрелом из гранатомёта, ни автоматной очередью не представлялось возможным. Тогда в них проникнуть никто и не пытался. Они разрушались накладным зарядом, установленным на крышу блиндажа. Хотелось бы предостеречь от приёмов использования пистолетов, навеянных кинематографом. Особенно американским, но и отечественный теперь тоже подстать. Например, сериал о морском спецназе «Морские котики». Там герои сериала довольно часто, с сосредоточенными и суровыми лицами, выполняют задачи в недрах больших кораблей, подвалах домов и цехах заброшенных заводов. При этом пистолет они держат двумя руками, вытянутыми перед собой. Резкими и судорожными движениями им приходиться разворачиваться всем корпусом в разные стороны, пытаясь обнаружить врага. Перемещаются они при этом мелкими, семенящими шажками, «раскорячившись» на расставленных, полусогнутых ножках. Причём, зачастую смотрят в одну сторону, идут в другую, а оружие при этом направлено в третью. В этом случае, обнаружив врага, они успеют только испугаться, может быть ещё «мама» успеют сказать. А вот навести оружие на цель, и выстрелить – уже нет, не успеют. Так и хочется подсказать им, чтобы держали пистолет одной рукой. Уж куда проще при этом станет действовать: двигаться и стрелять. Правда тогда и зрелищность уже будет не та. Но это кино, и с суровой действительностью ничего общего не имеет. А стрельба с двух рук из ПМ вполне возможна, и в некоторых случаях даже предпочтительна, так как даёт более высокий результат в попадании. Правда, это при условии, что дальность до цели велика и есть возможность и время тщательно прицелиться. Но это исключения, а правило – пистолет должен быть в одной руке, это гораздо удобнее. Кто не верит – пусть попробует, и убедиться сам. 4. ГОТОВНОСТЬ ОРУЖИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ. Револьвер в сравнении с пистолетом имеет немало недостатков. Но есть и ряд достоинств, причём достаточно серьёзных. Один из них, весьма важный – готовность оружия к выстрелу. Другой – безопасность в обращении. Здесь револьвер превосходит пистолет. Известно всем, что для того, чтобы произвести из пистолета выстрел, его нужно извлечь, снять с предохранителя, передёрнув затвор дослать патрон в патронник, навести на цель, и только тогда – выстрел. Сколько всё это займёт времени? Несколько секунд? Но это много. В бою их нет. Как быть? Пришлось махнуть рукой на некоторые меры предосторожности. И как потом оказалось – совершенно не зря. Пистолет готовился следующим образом: в него устанавливался снаряженный магазин, затвор передёргивался и патрон досылался в патронник. Магазин вновь извлекался, постановкой пистолета на предохранитель курок сбрасывался с боевого взвода. После чего оружие снова снималось с предохранителя. Магазин доснаряжался одним патроном и устанавливался в пистолет. Всё. Теперь мы имели: девятый патрон в стволе, курок не взведён, с предохранителя пистолет снят. Это обеспечивало относительную безопасность вобращении с оружием. Но самое главное – он теперь всегда был готов к выстрелу. Есть время, можешь взвести курок, если нет – первый выстрел делаешь самовзводом. Пистолет ПМ - хорошее оружие. Он прощал и такую вольность, как патрон в патроннике. Даже падая и ударяясь тыльной частью – выстрела не происходило. Главное, чтобы курок в этот момент не был взведён. Не в пример ему пистолет ТТ, который имея патрон в патроннике, при падении почти стопроцентно даёт выстрел. А там уж одному Богу известно, куда полетит пуля. 5. ТОЧНОСТЬ СТРЕЛЬБЫ И БЕЗОТКАЗНОСТЬ РАБОТЫ ПМ. Встречается мнение, что пистолет «Макарова» малопригоден для точной стрельбы. Объяснить это пытаются тем, что у него короткая линия прицеливания и не очень удачная балансировка. Конечно же, это не совсем так. Не могут попадать из ПМ те, кто не обучен стрельбе из пистолет
