Ниппонида

Охотия

Почти все Охотское море на картах мира окрашено в нежно-голубую краску. Таким цветом отмечается шельф, материковая отмель. Только на крайнем юге начинается область материкового склона, а возле самых Курильских островов лежит глубоководная Южно-Охотская котловина. Далее следует горное сооружение — Курило-Камчатская дуга, состоящая из надводной половины — горных хребтов Камчатки — и Курильской гряды с одноименными островами плюс восемью десятками подводных гор, из которых по крайней мере полсотни являются вулканами. А еще дальше на юг протянулся Курило-Камчатский желоб, одна из глубочайших впадин на поверхности планеты, чья глубина достигает более 10 километров.

Местами дно Охотского моря погружено на километр и даже полтора километра (например, в центральной части). Но все это — не типичное морское дно, а земля, когда-то бывшая сушей, окраиной материка. Очевидно, погружение здесь шло очень интенсивно, а размах его был очень велик. Когда-то на месте Охотского моря, за исключением его южной части, находилась обширная страна — Охотия. Причем гибель ее началась сравнительно недавно, в конце третичного периода или даже позже, в четвертичном периоде и завершилась лишь несколько тысяч лет назад (формирование же берегов Охотского моря продолжается и по сей день).

В 1955 году вышла монография Г. У. Линдберга «Четвертичный период в свете биогеографических данных». Вторая часть этой книги была посвящена истории фауны и территории дальневосточных морей, где тщательно анализировался видовой состав пресноводных рыб, обитающих в Амуре, реках Сахалина, Шантарских островов, а также в реках Уда, Охота, Пенжина и других, впадающих в Охотское море и, как правило, имеющих продолжение своих долин под водой.

«В результате анализа территории бассейна рек Охотского моря удается установить факт наличия на дне моря достаточно резко выраженных самостоятельных систем подводных долин, являющихся продолжением речных систем суши и позволяющих проводить геоморфологическое районирование территории поверхности суши и дна моря, рассматривая речную систему суши и систему подводных долин как единую по своему происхождению, самостоятельную, целостную речную систему, обособленную от других подобных речных систем, — пишет Линдберг. — Дополнительный анализ фауны пресноводных рыб в изолированных речках каждой из этих систем подтверждает генетическую связь систем подводных долин с реками на суше, а тем самым дает твердое основание к признанию субаэрального происхождения подводных долин и их систем».

По мнению Линдберга, когда-то существовала единая речная система — Палеоамур, куда входили все современные реки, от рек северо-западного Сахалина на юге до рек северного побережья Охотского моря, расположенных к западу от реки Тауй, а также речные долины, ныне находящиеся под водой и связанные генетически с указанными реками. Особенности видового состава пресноводных рыб заставили ученого сделать вывод, что существовала, помимо Палеоамура, еще одна великая речная система — Палеопенжина, куда, помимо рек Пенжина и Ола, входили современные реки западной и юго-восточной Камчатки, а также связанные с ними подводные речные долины.

Данные геофизики говорят, что кора, подстилающая дно Охотского моря, за исключением южной глубоководной части, имеет толщину в несколько десятков километров, т. е. типично материковая (а в Южно-Охотской котловине, напротив, типичная океаническая, лишенная гранитного слоя, кора). Поверхность шельфа, вопреки прямому значению этого слова (английское «шелф» — «полка»), представляет собой за пределами прибрежной отмели, в районе так называемого «внешнего шельфа» (погруженного на глубины свыше 200 метров) не сглаженную осадками и волнами равнину, а сложную по рельефу картину. Здесь удалось выявить ряд крупных возвышенностей: Академии наук СССР, Института океанографии, а также впадины — ТИНРО, Дерюгина и другие. Это — явные следы бывшей суши, сохранившие черты своего «наземного» существования: мы находим здесь затопленные речные долины, древние береговые линии. Поверхности возвышенностей выровнены абразией — значит, когда-то подводные горы Охотского моря находились в сфере воздействия прибоя. Словом, имеется больше чем достаточно свидетельств в пользу былого наземного существования Охотии (и в то же самое время «фауна и флора Курильских островов свидетельствуют о том, что несущий их хребет растет со стороны Камчатки и Японии, но никогда в прошлом не смыкался воедино в средней части гряды», — пишет Г. Б. Удинцев; стало быть, сплошного «Курильского моста» между полуостровом Камчаткой и Японским архипелагом не было).

Охотия привлекает внимание не только океанографов и геологов, но и археологов и этнографов. Какую роль сыграла она в жизни народов Камчатки и соседних земель, народов, испокон веков населявших этот край, говорящих на особых, так называемых «палеоазиатских» (древнейших азиатских) языках? Ответ на этот вопрос помог бы не только воскресить историю данного района, но и прояснить многие проблемы более широкого масштаба, охватывающие судьбы целых рас и континентов.

Сибирский археолог Руслан Сергеевич Васильевский в монографическом исследовании «Происхождение и древняя культура коряков» (Новосибирск, 1971) показал, что древнее население Охотского побережья принимало активное участие в культурно-исторических процессах, происходивших в прошлом в северной части Тихого океана. Созданная здесь культура «являлась своего рода посредником между внутриконтинентальными культурами и культурами морских зверобоев тихоокеанского Севера, входила в ареал первоначального формирования северо-восточных палеоазиатов, представляла одно из звеньев культурной цепи морских зверобоев, протянувшейся от Калифорнии до Японских островов, — пишет Васильевский. — Более того, имеются основания предполагать, что в северной части Охотского моря находился самостоятельный центр развития приморской экономики, культурного приспособления человека к жизни у моря. Во всяком случае, по-видимому, отсюда приморские культурные традиции были впервые переданы в районы островного мира Тихого океана».

В эпоху палеолита, более 10 000 лет назад, предки народов, населяющих Камчатку и окружающие земли (в том числе и Охотию — ведь окончательно она ушла под воду только после окончания ледникового периода), сыграли, быть может, решающую роль в заселении Нового Света (вспомните находку могильника Н. Н. Диковым). В более позднее время, в эпоху «среднекаменного» века — мезолита и в эпоху неолита здесь сложились традиции, которые «были впервые переданы в районы островного мира Тихого океана». Мир же этот включал в себя Юго-Западную Аляску, остров Кадьяк, Алеутские острова, побережье Камчатки, материковое побережье Охотского моря с прибрежными островами (последними остатками Охотии), Курильские острова, Сахалин и, наконец, остров Хоккайдо, входящий в состав Японского архипелага.

Проблему заселения Японии, как показывают новейшие исследования, нельзя решать в отрыве от данных океанографии и геологии, ибо первый человек попал в Страну восходящего солнца, скорее всего, не морским путем, а по суше.

Северная часть Японского моря, подобно северной части Берингова моря и большей части Охотского, представляет собой обширную материковую отмель. Подобно хребту Ширшова в Беринговом море и возвышенности Академии наук СССР в Охотском море, есть и в Японском море погруженные в четвертичном периоде участки суши. Такова подводная возвышенность Ямато. «Фауны пресноводных рыб бассейнов Охотского и Японского морей с большой убедительностью указывают на то, что эти моря, если не целиком, то в большей своей части, представляют результат позднетретичных и раннечетвертичных опусканий», — констатирует Г. Б. Удинцев. Об этом же свидетельствуют данные анализа осадков, поднятых со дна Японского моря. Как и в Охотском море, здесь, в северной части, имеются блоки материковой коры, опущенные на глубины свыше километра: верное свидетельство крупных геологических преобразований в этом районе.

Впрочем, и по сей день Японские острова постоянно испытывают землетрясения, здесь не прекращается деятельность вулканов, меняются очертания берегов архипелага. В начале четвертичного периода не было ни Японского моря, ни Корейского полуострова, ни Сахалина, ни Японских островов: весь этот участок занимала обширная суша, прорезанная глубокими внутренними морями (Ниппонида — так можно назвать эту затонувшую землю, в честь страны Ниппон, как именуют свою родину японцы). Бурная вулканическая деятельность, наступление и отступление моря, частые землетрясения, подъемы и опускания суши (в Японском море можно проследить речные долины до 700-метровой глубины!), — все это в конечном итоге определило нынешние очертания Японских островов, Сахалина, Корейского полуострова. И только в нашу послеледниковую эпоху произошло отделение Азии от Америки, гибель Берингии и окончательная гибель Охотии и Ниппониды (сначала опустилась суша, соединявшая Японию с Сахалином, а затем ушла под воду и перемычка между Японией и материком Азии).

Таким образом, первобытный человек мог попасть в Японию по суше очень давно, в эпоху палеолита (ведь находящиеся рядом районы материка были населены очень давно; миллион лет назад здесь обитали предки человека — синантропы и т. д.). Следы палеолитического человека и принялись отыскивать ученые на земле Японии. Однако убедительных доказательств найти не удалось. Быть может, потому, предположил археолог Дж. Маринер в статье «Палеолит в Японии», опубликованной в журнале «Мэн», что в палеолите человек проник сюда по суше и заселял прибрежные территории, которые находятся ныне под водой.

Этих следов, правда, найти не удалось. Зато найдены следы, говорящие о том, что жители Страны восходящего солнца были свидетелями рождения и гибели островов своего архипелага. Южней Токийского залива находится несколько островов, образованных молодыми вулканами. На одном из них, Ошиме, найдены останки человека эпохи неолита. «С тех пор, как человек бродил по склонам этих стратовулканов, прошло несколько тысяч лет и на вершине Ошимы образовалась кальдера размером 2×4 километра», — пишет Менард. Вероятно, древние жители района Токио были свидетелями опускания суши в районе Токийского залива: здесь почти на 20 километров протягивается подводный каньон. Каньон этот опускается до глубины около полутора километров, где соединяется с желобом залива Сагами (именно вдоль этого желоба происходили смещения земной коры, послужившие причиной катастрофического Токийского землетрясения 1923 года).

Откуда пришли первые жители Японии? Или заселение островов происходило несколькими последовательными волнами, причем одни народы приходили по суше, в ту эпоху, когда существовала Ниппонида, а другие — морским путем? Об этом ученые спорят давно, и споры далеки до завершения. Археологическое изучение Японии, и в особенности тех земель, откуда могли прийти на архипелаг первопоселенцы (в круг этих земель входят и Сахалин, и Корея, и Индонезия), не сказало своего последнего слова, и здесь нас ждут открытия самые неожиданные. Однако и сейчас уже ясно — и по археологическим, и по этнографическим, и по историческим, и, наконец, по антропологическим данным, — что в формировании японского народа принимали участие айны, удивительный, ныне почти полностью исчезнувший народ, сочетающий в себе черты всех трех «больших рас» человечества — европеоидной, монголоидной, негроидной (и который относится, по мнению советских антропологов, к австралоидам, т. е. к четвертой «большой расе» человечества!).

«Айнская проблема» имеет свою историю. Смуглокожих, бородатых и необыкновенно волосатых (больше, чем любой другой народ мира!) айнов, многие представители которых ухитряются еще иметь и «монгольское веко», считали индоевропейцами; осколком древней палеоазиатской расы, некогда населявшей большую часть Азиатского материка; остатками особей «океанийской белой расы», промежуточной между «желтыми расами Восточной Азии и черной юго-западной Океании»; монгольским или тунгусским народом; потомками корейцев или китайцев; папуасами; маори или меланезийцами — пришельцами с островов Океании. Словом, прав был академик Л. Шренк, писавший, что «нет народа, о котором, как об айнах, было бы выражено в короткое время столь разнообразных, даже противоречащих друг другу мнений относительно происхождения или племенного родства с другими народами».

Хотя «айнская проблема» и по сей день окончательно не решена, все же большинство фактов заставляет нас признать гипотезу «океанийского», южного происхождения этого загадочного народа. Выдающийся советский ученый Л. Я. Штернберг показал, что основные черты материальной культуры айнов (одежда, явно неприспособленная к суровому климату, средства передвижения, оружие и т. д.), да и особенности их верований и религиозных представлений, мотивы изобразительного искусства, — ссе это находит аналогию в быте и культуре народов Индонезии и Океании. «Южный адрес» подтверждают и антропологические исследования японцев, проделанные М. Г. Левиным. А так как ближе всех остальных японцев к айнам оказались жители самого южного архипелага Страны восходящего солнца — Рюкю, — то, по всей вероятности, первоначально их путь лежал через острова Рюкю, а оттуда они проникли и на другие острова Японии (причем, опять-таки, сначала на юг острова Кюсю, у жителей которого был обнаружен «сдвиг в сторону айнского типа»).

Трассы айнов, трассы негритосов…

Цепь Рюкю протягивается от Тайваня до Кюсю, самого южного острова Японского архипелага. Между Тайванем и Филиппинами также лежит цепочка маленьких островков. «Вопрос о путях распространения предков айнов на Японские острова не может быть решен в настоящее время с полной достоверностью: слишком фрагментарны пока материалы по археологии Филиппинских островов, Тайваня и островов Рюкю, — пишет М. Г. Левин. — Современная антропология не может точно очертить территорию, откуда вышли предки айнов». И все же мы можем наметить несколько приблизительных маршрутов передвижения айнов с юга на север (данные археологии и антропологии говорят о том, что сначала айны появились на Рюкю и лишь много столетий спустя достигли Хоккайдо и нашего Сахалина; когда европейцы открыли айнов, они обитали лишь на этих двух островах: в остальной Японии, да и во всем остальном мире, этот загадочный народ уже исчез с лица Земли).

Возможно, в этом расселении сыграли роль острова и подводные горные хребты, соединяющие острова Японского архипелага с океанийским миром. К югу от острова Хонсю протянулось несколько звеньев единой цепочки хребтов, вершинами которой являются острова Идзу и Бонин, Волкано (Иводзима), Марианские и, наконец, Яп и Палау, входящие в состав Каролинского архипелага и являющиеся западными звеньями горной цепи. От подводного хребта Палау к другому японскому острову, Кюсю, протягивается огромный подводный хребет Кюсю-Палау. От острова Тайвань на юг до Молуккских островов пролег горный хребет Филиппинской островной гряды. Наконец, сами острова Рюкю соединены с Тайванем горным хребтом, большая часть которого находится под водой.

У айнов были навыки мореплавания, хотя и примитивные. Вполне возможно, что они совершили свое открытие Страны восходящего солнца уже в ту пору, когда эпоха оледенения давно окончилась и очертания суши, островов и хребтов под водой приняли свои нынешние формы. Но как объяснить тот факт, что на островах Филиппинского архипелага, верней, на одном из них, Лусоне, обитают маленькие темнокожие человечки, народность аэта, представители которой, живя в дремучих горных лесах, не имеют никакого представления не только о мореплавании, но и, пожалуй, о море?!

Мы привыкли думать, что люди маленького роста обитают только в джунглях Центральной Африки. Мы называем их «пигмеями», а антропологи — «негриллями». Но столь же низкорослые представители человечества есть и в Азии: на Андаманских островах в Индийском океане, на полуострове Малакка и, наконец, на Филиппинских островах. Есть они и в Океании — на Новой Гвинее и Новых Гебридах (азиатских и океанийских пигмеев именуют «негритосами»).

Все эти низкорослые народности, обладающие очень примитивной культурой, совершенно незнакомы с мореплаванием. Нетрудно понять, как они попали в джунгли Конго или полуострова Малакки, спасаясь от своих более развитых и агрессивных соседей. Но вот как очутились маленькие человечки на островах — этого мы не знаем. Самым разумным предположением будет гипотеза о том, что они перебрались сюда очень давно, тысячи лет назад, когда еще существовали «мосты», если не в виде сплошной суши, то хотя бы в виде цепочки близко лежащих друг от друга островов.

Откуда же пришли негритосы аэта на Филиппины? С азиатского материка, через Тайвань? Или через острова Индонезии, когда-то входившие в огромный материк Сахул? На это у нас нет ответа. Так же, как и на вопрос о том, не были ли негритосы и на островах Микронезии. Путь здесь мог идти от Филиппин через Молуккские острова на атоллы Каролинского архипелага и далее, к Маршалловым островам. Именно на этих островах этнографы записали легенды о крохотных человечках — чокалаи. Человечки эти, утверждают предания, заселяли Каролинские и Маршалловы острова в глубокой древности, еще до того, как сюда пришли предки нынешних жителей. Чокалаи отличались от микронезийцев не только малым ростом, но и низким лбом, короткими курчавыми волосами, широким носом, — словом, имели все характерные признаки негриллей.

А от Маршалловых островов до Гавайского архипелага, как вы помните, протягивается многотысячекилометровая цепь подводных гор и гайотов затонувшей Гайотиды. На Гавайях же и по сей день бытуют воспоминания о маленьких строителях, менехунах. Быть может, легендарные менехуны — негрилли, сумевшие до того, как последние остатки Гайотиды поглотили воды океана, достичь Гавайского архипелага? Тем более, что некоторые исследователи считают крохотных темнокожих человечков, негритосов и негриллей (средний рост у мужчин не превышает 150, а у женщин — 125–130 сантиметров!), не только еще одной особой «большой расой», но и самой древней, «первичной» расой человечества, сформировавшейся задолго до окончания последнего оледенения…

Все это — только область гипотез. И как бы заманчивы они ни были, следует помнить, что пока что на Гавайях и в Микронезии не обнаружено ни костных останков негритосов, ни следов их примитивной культуры. Но нужно помнить и другое: археологическое изучение Океании лишь только начинается, а исследования под водой в поисках следов древнейших открывателей островов вообще не проводились.

Сунда — «Австронезида»

Мы уже говорили о знаменитой «линии Уоллеса», отделившей фауну тропической и субтропической Азии от фауны Австралии и Океании. Линия эта пролегает между островами Бали и Лембок. Средняя глубина пролива Лембок равна 300 метрам (максимальная 341 метр), ширина не достигает 30 километров. Между тем к западу от «линии Уоллеса» известно 100 видов пресноводных рыб, а к востоку от нее… только пять! Это говорит о том, что разделяющий острова пролив никогда не исчезал. Бали и Лембок не были единым целым — именно между ними пролегла граница двух материков, Сахула и Сунды. Первый теперь распался на острова Индонезии и Юго-Восточную Азию, второй — на Новую Гвинею, Австралию, Тасманию и другие острова и островки, лежащие к востоку от «линии Уоллеса». Средняя глубина Лембокского пролива позволяет дать «верхнюю оценку» уровня океана в эпоху великих оледенений: этот уровень никогда не опускался ниже 300 метров, иначе бы между Бали и Лембоком пролегла суша, реки Сунды и Сахула слились, приобретя одинаковую фауну, и вообще не было бы самой «линии Уоллеса».

Особенности фауны островов Индонезии позволяют наметить последовательные этапы дробления Сахула. Первым обрел самостоятельность остров Сулавеси (Целебес), фауна которого настолько своеобразна, что ее выделяют в особую — Целебесскую — подобласть. «Некоторое своеобразие животного населения Явы объясняется тем, что она отделилась от Малайской суши первой, притом сначала порвалась ее связь с Борнео, потом с Суматрой. Борнео получил некоторые формы своей фауны с Филиппин, но, отделившись от Явы, не успел получить из Индии ни тигра, ни леопарда. Позднее всех отделилась от материка Суматра, фауна которой мало отличается от фауны полуострова Малакки», — пишет зоогеограф И. И. Пузанов и добавляет, что «по непрерывному мосту суши мог проникнуть до Явы знаменитый предок человека питекантроп».

Геологи нашли на дне мелководных индонезийских морей, заливов и проливов продолжения речных долин. Тем самым были подтверждены доводы зоогеографов о том, что некогда индонезийские острова были единым целым. О том, что в этом районе могут происходить крупные катастрофы, меняющие облик Земли, во весь голос заявил вулкан Кракатау, грохот извержения которого был слышен на Филиппинах, в центральной Австралии и даже на далеком острове Мадагаскар, а волна, вызванная взрывом, обошла весь земной шар.

Пепел Кракатау покрыл площадь большую, чем вся Франция; объем пемзы и мелкого песка, извергнутых вулканом, оценивается в 18 кубических километров. Изменился рельеф морского дна, возникли новые острова, а старые увеличились в размере на несколько квадратных километров после взрыва острова-вулкана. И ведь это — далеко не единичный случай в Индонезии, где насчитывается более 500 вулканов и 170 из них действуют и поныне. В 1812 году на острове Сумбава родился вулкан, который за три года вырос до 4 километров, а затем взорвался, обратив в камни, пепел, раскаленную пыль и песок более 100 кубических километров породы и «укоротившись» после взрыва с 4000 до 2850 метров (это страшное извержение погубило около ста тысяч человек). Хроники повествуют о другой катастрофе, в результате которой было засыпано вулканическим пеплом святилище буддистов, каменный город-храм Борободур.

По всей видимости, только существованием Сахула можно объяснить тот факт, почему останки питекантропа, с мореплаванием заведомо не знакомого, оказались на острове Ява. Быть может, гибель сухопутных «мостов», соединявших острова Индонезии, грандиозные катастрофы, сотрясавшие этот район еще более интенсивно, чем ныне, послужили причиной великого расселения австронезийцев, жителей островов и островков Тихого океана и его морей, а также далекого африканского острова Мадагаскар. Вероятно, в очень глубокой древности, примерно 9000 лет назад, предки австронезийцев отделились от других, родственных им, народов Юго-Восточной Азии, далеких пра-предков кхмеров, лаосцев, вьетнамцев, бирманцев. Затем, спустя некоторое время, произошло разделение самих австронезийцев; отдельные группы и племена начали покидать родину и расселяться по островам Тихого океана, а одна ветвь попала на Мадагаскар.

Индонезийцы, микронезийцы, полинезийцы, меланезийцы, мальгаши, жители Мадагаскара — все эти народности, говорящие на родственных «южноостровных» (то есть «австронезийских») языках, пользовались лодками с балансиром-бревном, позволявшими им пересекать просторы Индийского и Тихого океанов. Вместо бревна полинезийцы стали прикреплять вторую лодку в качестве балансира: так родился знаменитый катамаран, двойная ладья, на которой отважные «мореплаватели солнечного восхода», полинезийцы, добрались до острова Пасхи, этого последнего восточного форпоста австронезийской речи (на севере австронезийские языки доходят до Тайваня, а западной их границей является Мадагаскар: поистине гигантски размеры «австронезийского треугольника», обозначающего распространение «южноостровных» языков!).

Где был центр, в котором сформировались австронезийские языки? Вопрос этот окончательно не решен; одни исследователи называют Южный Китай, другие Индию, третьи — Новую Гвинею, четвертые — Индонезию. Пожалуй, последний «адрес» и будет самым достоверным.

«Что заставило австронезийцев пуститься в далекие плавания и пересечь пространства двух океанов: Индийского, вплоть до Мадагаскара, и Тихого, вплоть до Гавайев, Новой Зеландии и острова Пасхи? — писал автор этой книги в “Тайне трех океанов”. Ответить на это мы не можем. Но гипотеза о том, что катастрофические опускания суши в районе Индонезии, гибель “Австронезиды” и были тем “толчком”, который вынудил австронезийцев пуститься в далекие странствия, не будет такой уж рискованной, если мы вспомним о геологической молодости этого района, о чем весьма громко известило извержение Кракатау».

Вполне возможно, что к тому моменту, когда началось расселение австронезийцев (то есть около 6000–8000 лет назад), материк Сахул распался окончательно, острова и архипелаги Индонезии приобрели свои нынешние очертания и никакой «Австронезиды», последнего остатка Сахула, не было вообще (а австронезийские народности имели своей колыбелью не тонущую землю, а, например, плодородный, но уже с древнейших пор густо населенный остров Яву, — перенаселенность и заставила пускаться в путь австронезийские народы). Тем не менее, Сахул сыграл свою роль в расселении «обезьяночеловека», питекантропа, а в более поздние времена в заселении пятого континента — Австралии.