Часть IV Потоки и водовороты

Глава 1. На гражданке

          И вот опять мы дома, в Новосибирске. Тут новые веяния. Горбачёвские перестройка и гласность. По новостям ещё в армии, конечно, слышали о переменах. Но там, в войсках, перемены не ощущались А здесь, на гражданке, что-то начало уже сдвигаться, но пока – в смутных предчувствиях, в тумане газетной шумихи и телевизионных новин. Но впереди был вожделенный футбольный чемпионат в Мексике, и политика временно отошла на второй план.

     Инженером устраиваться я не пошёл. С армейских двухсот тридцати рублей опускаться до ста двадцати было не комфортно. Решил озарить своим присутствием колымную шаражку – устроился радиомехаником в ремонтную мастерскую у себя на Первомайке. Такая была передовая контора по ремонту приёмников и магнитофонов, с возможностью непрерывно брать левые заказы и чаевые. Островок реставрированного НЭПа в разваливающейся совдепии.

     Одновременно побывал на прослушивании в музучилище. Слушал меня дедушка по фамилии Иванов, корифей старой школы вокала. Не распевшись как следует, я извлек вполне баритональный тембр. Дедушка вдохновился, лирические баритоны ему среди абитуриентов встречались редко. Попросил меня подготовить к экзамену песню Дербенёва на слова Зацепина «Есть только миг». И направил в 1-ю поликлинику к фониатру Маслову, замечательному певцу, специалисту по связкам. Маслов после осмотра вынес вердикт – связки теноровые. Иванов расстроился, но продолжал готовить меня к экзамену, балуя длиннющими рассказами из Новосибирской богемной жизни – вот мы с М. певали, а вот мы с К. пивали.

     Выяснилось вдруг, что поступить я не могу. Запрещает инструкция сверху. Так как у меня есть высшее образование. Сделали запрос в Москву. Выходило так, что нужно было ехать в столицу, с визитом в министерства образования и культуры за разрешениями.

     Тут я начал задавать себе вопрос – насколько мне нужны корочки училища. В результате решил не поступать. Договорился только посещать уроки сольфеджио вольным слушателем.

     Вот не этого всего от меня ожидала жена. Нет. Мечталось ей, что устроюсь я на престижную работу, встану в очередь на квартиру, забуду уже о всяких там уроках и ансамблях. Ну, чтоб всё, как у людей. Поэтому, и не только, пошли у нас разногласия, которые вылились в полный разлад и развод.

     А жизнь, тем не менее, продолжалась. Я чинил в мастерской магнито и радио, приступил к ремонту видео, тогда ещё отечественных, ленточных. Потом и импортные начали появляться. Отпрашивался у начальства на утренние уроки в училище, – план делал и так, да ещё и колымил вовсю. Опять в полукриминал вляпался. Уже на производственном поприще. Дело было так.

     В соседнем магазине бытовой техники случился потоп. Соседи сверху залили. Руководство магазина решило списать подмоченные акустические системы. И под эту лавочку списанное прикарманить. Пришли к нам с целью создать комиссию из специалистов. Наш приёмщик Витька был тёртым калачом, сразу прочухал поляну.

   - Женька, пошли с тобой. Это же случай! На халяву! И всё чисто.

Я-то понимал, что будет не всё чисто. Но обстановка ухарской конторы приучила не упускать случайных подарков судьбы. Да и была у меня на такие «подвиги» какая-то склонность непонятная. Каюсь, не раз до и после давал себя уговорить всяким проходимцам. Да и сам, порой, предпринимал что-нибудь авантюрное.

       Пошли. Вскрывали колонки, осматривали. При малейших признаках коррозии на металле списывали. Составили акт. Забрали свою долю. Боролся потом со своей совестью не на жизнь, а на смерть. С одной стороны, акустика была рабочей. С другой стороны, коррозия со временем могла «съесть» открытые проводники динамиков. И так, и эдак. Ну, как-то постепенно успокоился. Ещё ведь и ОБХСС-ников, которые регулярно дежурили в мастерской, не испугались! Короче, пронесло. Но сидит какая-то до сих пор заноза где-то в потёмках мозга.

     Отходил я на сольфеджио целый семестр. Тема была очень интересная. Но такое подвешенное положение начало тяготить. Группа, к которой я пристроился, сдавала сессию. Ребята занимались и другими дисциплинами, ходили на специальность, кто на вокал, кто на гитару, кто на барабаны. Жили интересной жизнью, к которой я не имел никакого практически отношения. И на второй семестр я уже забил. Точка. Остаюсь неучем, то есть самоучкой. Не привыкать. Надо как-то дальше двигаться. Как? Пока придумать не мог. Борька работал на заводе, сразу пойти в армию не решился. Думал – пронесёт? (Ха-ха!). Электрогитары у него не было, в бой не рвался. Других желающих вокруг не находилось. Приставать к случайным коллективам не хотелось, хотелось двигать свою самопальную тему. Так что – возникла пауза. Но недолгая.

 

Глава 2. Видеобум

 

     И тут ещё вот что. Перестройка пошла в народ. Вдруг тихим сапом поползло предпринимательство. Разрешили народу сверху инициативу. Неожиданно первопроходцем в нашем окружении оказался мой отец. Нет, он давно был подпольным деятелем. Это он оформлял все конторы чиновников района. Помещения милиции, райсовета, райкома партии, красные уголки заводов и залы столовых. Это с его транспарантами ходили тут праздничные колонны. Это его ледяные и снежные фигуры радовали первомайцев под районной новогодней ёлкой. Тем он ещё был предпринимателем. Но были и пошустрее орлы. Его приятели открыли первый видеосалон. У народа дома видиков ещё не было, стоили неимоверно дорого. Народ повалил в голливудское кино, понёс трудовые и не очень рубли этим приятелям. Они установили обычный импортный цветной телевизор в борцовском зале нашего стадиона, подключили видеомагнитофон, расставили рядами стулья, и начали гонять сеансы с вечера и до утра.

     Батя сходил, посмотрел, поговорил с этими деятелями, и принял решение. Обменял свой жигуль-трёшку на видик. Не глядя, мах на мах. Во, какие были расценки! Телевизор взял на первое время в аренду. И начал халтурять с видеосеансами по общежитиям. Но без помощника трудно. Надо билеты продавать, надо за порядком следить, включать технику. Привлёк меня. Занятие было увлекательным. Кино невиданное доселе смотреть и рублики по карманам распихивать. Но и времени отнимало много. Приходилось предварительно просматривать материал. Тогда ведь ещё жив был комсомол, и не просто жив – пристраивался к любой животрепещущей идее. То есть туда, где пахло прибылью. Любимая комсомольская фишка, она же потом бандитская, она же в последствии ментовская, – крышевать. То есть брать за плату под защиту. Комсомол стал командовать видеосалонами – «литовать» перечни фильмов, планируемых к показу. За денюжку. И контролировать, чтобы не было на экранах насилия и порнухи. Многие фильмы были в запрете. И «Первая кровь» со Сталлоне, и немецкая эротическая «Греческая смоковница».

Вот мы предварительно и отслеживали, просиживая часами перед телевизором, скользкие темы, чтобы не попасть под санкции.

     Доходы пошли, времени, даже выспаться, не было, решил бросить честную и не очень трудовую деятельность в ремонтной мастерской. Пришла мысль капиталистического роста по экстенсивному пути. То есть, продать дорогой отцовский видеомагнитофон, и купить пару дешёвых плейеров. И работать уже двумя бригадами в разных местах. Тут-то мне и посчастливилось познать на себе, что такое «ломка купюр».

     Дал объявление в газету, что продаю. Позвонил покупатель. Спросил, как да что, и сказал, что вечером подъедет по адресу. К вечеру расклад оказался не очень удачным. Батя принял на грудь и болтался по окрестностям. Мама в наших делах принципиально не участвовала, не понимала новой свободной жизни, поэтому занималась чем-то в своей комнате. Оказался я в этой сделке без помощника и свидетеля, но ничего опасного и не предполагал.

     Приехали двое примерно моих лет. На вид, люди как люди. Посмотрели видик. Поцокали языками, помялись, мол, что-то не то ожидали, как-то не очень им нравится. Я, само собой, подрасстроился, – сделка срывалась. Но топтались пока в нерешительности, не уходили.

   - Слышь, Витёк, – молвил один другому, – ты уж, поди, и девчонок пригласил на вечер кино смотреть? 

   - Ага, – обрадовался тот чему-то. Наверное, своим мечтам в предвкушении сеанса с девчонками.

   Ну и я как-то воспрянул после такого поворота к удаче.

   - Он любит, с девчонками-то, кино всякое смотреть с клубничкой, – это первый ко мне уже, вовлекая в свойскую беседу. Я, наивандус, растаял.

   - Дело-то хорошее.

   - Ладно, уговорил, берём! – скомандовал он и полез в карман за деньгами. Достал толстую пачку и передал мне, – Считай!

Я пересчитал, там было четыре тысячи двести сторублёвками. А договаривались на четыре триста.

   - Сотки, – говорю, – не хватает.

   - Как не хватает? – всполошился тот, главный, – дай-ка пересчитаю, все ж были, сам считал.

   Он взял у меня пачку и начал вслух шелестеть купюрами.

   - Тысяча, две, три, четыре, четыре двести … правда, не хватает. Как же это я? – он посмотрел на меня невинными глазами, полез в карман и выудил недостающую сотню, – вот она, за пуговицу зацепилась! 

   Приложил сотню к пачке и отдал всё мне.

   - Ну, полетели, надо ещё девчонкам позвонить, – заторопился он, подталкивая к двери Витька с магнитофоном в руках, – спасибо, давай, пока.

   Они вышли, а я остался с деньгами в руках. Довольный, что провернул нужную мне операцию быстро и без помощников.

   Прежде чем положить куда-нибудь в укромное место деньги, автоматически начал пересчитывать их. Что?! Не хватало ровно тысячи – десяти сторублёвок. Меня обожгло. Не поверил. Ещё раз пересчитал. Три триста, хоть тресни. И даже не в первые секунды до меня, лоха, дошло – недодали. Ошиблись? Нечаянно? Сам выронил? Огляделся … И тут осенило. Выбежал зачем-то на улицу. Пусто.

     На шум хлопнувшей двери вышла мать. По моему лицу поняла – что-то произошло. Рассказал сбивчиво. Отец пришёл навеселе. Мать на него – где был, с кем, почему, когда тут такое. Короче, в её глазах батя оказался как всегда крайним.

     Прошло время, поднакопились деньги. Я купил плейер, Борька – телевизор, и мы застолбили в конторе нашего парка помещение под видеосалон. Народ шёл с удовольствием. Заглядывали уважаемые, и не очень, бандиты, проверить, можно ли тут кого нагнуть. Нас, коренных местных, нагнуть было сложно. Знакомства, связи, друзья. Начали захаживать спортсмены из хулиганов, или наоборот. Хулиганы из бывших спортсменов. А спорт в ту пору расцветал только одного направления – мордобойского. Бокс и каратэ разных вариантов. Спортсменов мы пускали бесплатно, они, если что, быстро наводили порядок в зале и вокруг салона, гоняли наркоманов и алкашей, приводили в чувство залётных беспредельщиков.

       Приходилось сталкиваться и со всякими надзорными органами. Звонит как-то в контору парка местная инспекторша-пожарница, дама по должности очень уважаемая: «Мальчики, зайдите ко мне сегодня поговорить». От такого предложения не отказываются. Пошли с Борькой.

     Солидная такая тётка, представительная, пожилая. Макияж, причёска, все дела. Родственница одного нашего соседа-алкаша. Как королева, в кресле за солидным столом. Сигаретка на краешке пепельницы дымится.

   - У нас учения начались. Весь личный состав здесь сутками в части. Вы бы, мальчики, показали нам кино, что ли. Денег не дам. Может, чем могу ещё помочь?

     Мы сразу как-то сориентировались. Тема была на языке. По соседству, в Доме культуры, работал ещё один салон. Конкуренты. Мы, бывало, в шутку друг другу: «Поджечь их, что ли?». А тут такой случай!

   - Нам бы прикрыть хотя бы на пару недель клубный салон … Было б дело!

   Она, ни слова больше не говоря, прямо при нас берёт телефонную трубку и набирает номер директрисы Дома культуры.

   - Галочка, алло, это я. Здравствуй, дорогая,– скорёхонько защебетала она в ласковых интонациях, – ты это, вот что, ты салон свой видео прикрой-ка пока, прикрой, у тебя там с пожарной безопасностью совсем плохо.

     На том конце трубки послышались плаксивые нотки теряющей на глазах доход директрисы. Но наша была непреклонна.

   - Ничего, ничего, порядок надо навести. У тебя там всего один выход. Огнетушители просроченные. Я знаю, знаю. Прикрывай, прикрывай. Я приду, проверю, – и бросила трубку, не дожидаясь дальнейших излияний.

     «Вот это приёмчики! Молодца! Есть, чему поучиться» – поделились мы с Борькой, за дверями инспекции, на улице.

     С помощью и без мы продолжали предпринимательствовать на этой скользкой ниве.

Потом добавили компьютерные игры для детей по утрам. Покупали самодельные игровые приставки типа «Спектр», игры в которые загружались с магнитофонной ленты. Позднее устроили здесь же видеотеку, то есть прокат видеокассет за небольшую плату.

     А Борьку всё же призвали в войска. Трудно было понять, насколько сильно он этому обрадовался. Уехал на два года. А я подключил к работе видеосалона ещё пару-тройку первомайских приятелей.

     Видеобум потух не скоро. Только в результате наводнения рынка магнитофонов и кассет, падения цен на них, и увеличения программ телевидения. Это было уже после падения СССР, во времена всеобщих надежд на новую, более достойную, жизнь. С возможностью инициативы и честного предпринимательства, с открытием внешних границ государства передовым технологиям, с частной собственностью на средства производства.

     А пока, во время перестройки, в конце 80-х, нам приходилось постоянно приспосабливаться к быстро, и не понятно куда, меняющемуся вокруг нас миру.

 

 

Глава 3. «Несси»

          Несси – это чудовище, которое до сих пор живёт в шотландском озере Лох-Несс. Кто не верит, спросите у местных жителей. Как оно попало к нам? Нет, не через моря-океаны, и не через Обь в нашу речушку Инюшку, что огибает с севера вдоль спадающего отрога Салаирского кряжа Первомайку. Оно, чудовище, проникло сначала в моё воображение. А потом было явлено свету в виде хард-рок группы.

     Поначалу, после армии, я репетировал вдвоём с молодым и рьяным барабанщиком Сашкой, что жил в соседнем доме. Потом всё-таки доконал Борькину неторопливость и осмотрительность. Он купил чешскую бордовую гитару «Диамант», аналог знаменитого «Гибсона». Гитара была укомплектована фирменными датчиками и звучала хорошо. Мы начали готовить самопальный репертуар. Репертуар грозился стать жёстким, хард-роковым. По ходу репетиций Борьку сильно начало расстраивать Сашкино техническое несовершенство, и он пригласил барабанить Вовку, что когда-то играл Бродягу в нашем детском спектакле. Володя привёл с собой бас-гитариста Саньку, семейного человека с семейными проблемами.

     Это был первый раз в моей жизни, когда я без всяких инструментальных помех мог просто петь, и отдавать вокалу всю свою любовь и всё своё внимание. Это было счастье. И я с радостью и облегчением продал свою немецкую, из Москвы привезённую, басуху Саньке.

     В это время я и придумал название группе. Во-первых, шотландское происхождение чудовища как бы роднило нас с британским роком, с истоками любимой музыки, с родиной великих групп и музыкантов. Во-вторых, чудовище – огромное, сказочное, породившее легенды, экспедиции и научные исследования, имело в своей фантастической природе нечто творческое, живое, побуждающее людей к сопереживанию и поиску. В-третьих, имя, в котором слышалось женское начало, работало неким противовесом мужской суровой музыке, фонетически провоцируя всплеск ощущений.

     Мы влились в Новосибирский рок-клуб. Выступали на различных городских площадках в «солянках», то есть вместе с другими коллективами. Благодарные любители харда, скапливаясь у сцены, трясли патлами и строили пальцами «козы» в знак особой сопричастности. Руководитель рок-клуба бодро и с восторгом отзывался о моем звукоизвлечении, и отмечал в целом всю команду, которая работала на сцене, как рыба в воде хвостом – играя переливающимися перламутровыми чешуйками. Было клёво и духоподъёмно.

     Хотя, самыми привлекательными для толпы в то время были другие номера. Этакий русский вариант панк-протеста в виде групп типа «Путти». Всех воодушевляли бесшабашные тексты с матерной приправой, а также милицейское винтилово музыкантов прямо со сцены. Нас как-то больше всё-таки сама музыка интересовала, и мы, отыграв свой сет, и не дожидаясь продолжения приправленного перчинкой шоу, удалялись домой.

     В это же время в нашем ДК «Железнодорожников возродился из пепла детский спектакль «Остров учёных». Мы катали его по городским сценам школ, клубов и театров.

     И вот он – внезапный Борькин призыв в войска. Не взял с меня вовремя хорошего примера – получай. «Несси» прекратила своё существование, ничего великого так и не создав, не оставив и следа в анналах городского Новосибирского рока.

     Безымянные герои разбрелись по окрестностям. Сеять разумное, доброе и вечное. Пробовали все. Не у всех получилось.

 

Глава 4. «Аут»

          Жил да был у нас в районе Юра-музыкант, широко известный в наших узких кругах. Отучился в НЭТИ лет на пять раньше меня. Пошёл в музучилище на бас-гитару. Тогда ещё, до перестройки, принимали туда с высшим образованием без проблем. Закончил. Принимал участие в разных местных и гастрольных коллективах. Пытался этим только и зарабатывать. Потому что музыка была для него самой большой в жизни любовью и привязанностью. Жил просто, с мамой и папой-алкоголиком. Много курил, ещё больше спорил, если было в данный момент с кем. А о чём – не представляло особой проблемы.

     Зашёл он как-то ко мне в видеосалон во время сеанса. Мы разговорились. Он в то время преподавал курс гитары в ДК. Узнав, что я временно не музицирую, предложил создать гастрольный коллектив. Я охотно согласился. Предприятию Юра нашёл название «Аут».

     Играть пришлось на шестиструнной гитаре, которая осталась для меня по сути просто игрушкой детства и аккомпанирующей помощницей в сочинительстве. Всерьёз я ею так и не овладел, заслонили другие приоритеты. Да и таланта особого не обнаружилось у меня на этой ниве. Но тут пришлось поднапрячься какое-то время, пока не нашёлся настоящий гитарист.

     Пытался Юра вытащить меня на новый уровень вокала, так как вокально солировать пришлось всё-таки мне. Он хорошо слышал неточности, но нюансов работы голосового аппарата не знал, и подсказать путей совершенствования не мог. Так и мучились, пробуя и отвергая, пытаясь запомнить положение связок при удачных случайных попытках.

     Был ещё с нами клавишник Серёжа, верный и настойчивый товарищ, тоже поющий. С высшим сельскохозяйственным образованием. Сильно увлечённый построением мощных акустических систем. Даже производство динамиков и боксов к ним наладил где-то на ВАСХНИЛе, в Краснообске.

     Появился Витя, соло-гитарист. Он был замечательным мастером изготовления гитар. По собственным эскизам сделал мне безголовую гитару. А струнная машинка к ней по моим чертежам была заказана и выполнена с помощью Мишки, товарища по стройотряду «Комос», на Электровозоремонтном заводе, где он работал главным экономистом. Гитара была удачной, хорошо строящей, маленькой, в жёстком кофре. Отличный гастрольный вариант. Витя репетировал с нами некоторое время, потом пропал. Далековато ему было ездить со Снегирей до Первомайки. Нашёл другой коллектив у себя под боком.

     К первым гастролям по области к нам подключился более сильный соло-гитарист Андрей. Известный в городе музыкант, поигравший в разных бригадах, не так давно участвовавший с одним новосибирским коллективом в записи пластинки на фирме «Мелодия».

     Занялись мы с Юркой настоящей гастрольной самодеятельностью. Распечатали афиши, поехали на поезде в Барабинск. И, начиная с местного Дома культуры, покатили на перекладных автостопом через города и большие деревни в сторону Новосибирска, договариваясь о концертах, расклеивая афиши и оставляя на местах билеты для продажи.

     Сколотили гастрольную бригаду. В неё, кроме ансамбля, вошли танцовщица и разговорник. Танцовщицей была Надя, подруга детства моей первой жены. У них обеих была за плечами хорошая школа современного танца. Со способностями, вкусом и упорством тоже проблем не было. Разговорником был местный гастрольный асс, в меру регулярно выпивающий, работающий «под Евдокимова». Это был незаменимый кадр. С выверенной тактикой работы со зрителем. Его действо начиналось задолго до самого концерта. Происходило это так.

     Мы прибывали поездом или автобусом в очередное местечко, где вывешены были наши афиши. Располагались в местной гостинице, обедали, шли осматривать Дом культуры, зал и сцену, – планировали дальнейшие действия. А в это время наш специалист по шуткам юмора даром времени не терял. Прихватив пузырь коньяку, он следовал прямиком в местную управу на рандеву с главными людьми. Обнимая и целуя прямо с порога местечковых царьков, – секретаря партии и председателя совета, – он сходу угощал их веселящим напитком, организовывал сам себе широкий приём с последующими пьянкой, рыбалкой или охотой. Кого-то он знал по предыдущим заездам с гастрольными турами, кого-то видел впервые. Но к утру корешей было уже не разлить водой. И на следующий день, к началу концерта, в первых рядах уже сидело всё начальство с красными рожами, их домочадцы и подчинённые с букетами цветов для любимого артиста.

     Любимый же артист, опохмелившись перед выступлением, надев блестящий концертный костюм, представал перед ними во всей своей профессиональной красе – с развязанным напрочь языком и легко проезжающими по ушам анекдотами и пародиями.

Выходил он всего раз пять за вечер, и неизменно срывал громовые аплодисменты первых рядов.

     Гастроли по области пролетели, но разбогатели мы не очень. Народ шёл плохо. В то время телевизор взорвался невиданными до перестройки шоу-программами и зарубежными киношками. На экранах день и ночь мелькали самые раскрученные и великие. Народ жил, спал и ел перед своими ящиками. Неизвестные артисты мало кого впечатляли, даже если выступали вживую прямо под носом. Тем более, что в нашей области народ концертами всегда был избалован, – и местные филармонисты, и столичные гости, чесали регулярно по городам и весям.

     Но мы не унывали. Скорректировали программу. Юра обзванивал знакомых импресарио. В результате получили вызов на гастроли по Алтаю от местной филармонии.

     С нами поехал новый гитарист. Но звали его тоже Андрей. У меня начало складываться мнение, что все Андреи должны мастерски владеть гитарой. Этот был нашенским – первомайским. Из моей школы, помладше. С громадным уже опытом работы с хорошими музыкантами, с беззаветной и ответной любовью к инструменту. У нас с ним, как потом оказалось, впереди ещё было много чего, но уже тогда мы относились друг к другу с симпатией и пониманием.

     В начале июня на поезде прибыли в Бийск. Нас встретил основательный и животастый работник местной культуры, антрепренёр и пройдоха до мозга костей. И у него тоже была отработанная годами работы с артистами технология их обработки и втягивания в процесс зарабатывания им самим денег. Такие люди жить и работать умеют. Опыт-с, сноровка-с, чутьё-с.

     Куда он нас повёз прямо с поезда на филармоническом ПАЗике? Правильно! – к себе домой, в просторный деревенский бревенчатый дом на окраине Горно-Алтайска. Там нас радушно встречала хлебом-солью его жена. Там уже нас поджидали другие артисты – пара степистов (чечёточников), всё тот же, старый знакомый, разговорник-выпивоха со своими приёмчиками и солист-баянист с народным репертуаром.

     Почему не в гостиницу? Правильно! – сразу брал в оборот, усыплял бдительность. Домашняя закуска, водка рекой, тосты на брудершафт, нечаянная фамильярность, переходящая в «ты меня уважаешь?» и в «дружбу навеки». Наутро мы проснулись спаянной, практически семейной, бригадой подельников.

     Погрузились в автобус и двинули в путь по маршруту Онгудай-Акташ-Улаган. По красивейшим местам, через перевалы, по подъёмам-тягунам, по дорогам, чудом прилепившимся к скалам – одним колесом чуть только не в пропасти.

     Алтай очаровал. Потчевал волнующими пейзажами, просящимися на мольберт художника. Кормил парным мясом и поил травяными чаями. Звал испробовать крутизну и неподатливость шершавых склонов. И мы во всю глазели из окон автобуса по сторонам, вкушали и испивали пиалы с лагманом и ароматным чаем, брали приступом невысокие скалистые вершины.

     Но производственные отношения практически сразу же начали омрачать наши гастрольные будни. Делец откровенно держал нас за лохов. В каждом крупном поселении он забивал два вечерних концерта. Потом объявлял, что билеты идут плохо. И что он вынужден объединить два концерта в один. Фишка была в том, что мы по договору получали фиксированную оплату за каждое выступление. Меньше выступлений – меньше денег. А сколько билетов продаётся, нам и знать, как бы, не надо, – не наше, типа, дело. А то, что у него на руках ещё и левые билеты – неучтёнка – это у него на хитрой роже было сразу написано.

     Играем объединённый из двух в один концерт – зал набит битком. Дополнительные ряды, приставные стулья-места у стен, на галёрке народ друг на друге сидит. Мы в шоке.

Мы после концерта к нему: «Что за дела?!» Он нам давай лепить детские отмазки. Дескать, в последний момент билеты разобрали, крутить назад было поздно, то да сё.

     Жадность его не знала границ. Следом случился ещё точно такой же казус. Мы, было, решили поставить ультиматум. Но после долгих ночных споров и обсуждений у себя в номере гостиницы пришли к выводу, что ситуация непредсказуема. Он мог легко вызвать в срочном порядке кого-нибудь нам на подмену. А у нас даже не было денег на обратную дорогу. Послали Юрку к нему с серьёзным и откровенным разговором. Какой-то там кривенький компромисс был достигнут. Но с этого момента отношения наши с аферистом были испорчены, хотя остались подчёркнуто вежливыми. С горем пополам доработали контракт, получили какую-то мелочёвку.

     После Алтая «Аут» ещё подёргался какое-то время. В коллектив приходили люди, потом уходили, приходили другие. Нечастыми выступлениями немножко зарабатывали. Но проект, задуманный как коммерческий, явно себя не оправдывал. И затух.

     Правда, случались напоследок у Юры разные фантазии. «Давай, – говорит, – сочиним большую форму. Рок-оперу, например. Будем предлагать театрам». Ему нравился сюжет рассказа Александра Грина «Корабли в Лиссе». Я перечитал. Читая, увидел стихотворную форму. Написал либретто, добавив ещё одно действующее лицо – Смерть. Юрке либретто понравилось. Но у него уже были другие идеи в голове. Всё такие же далёкие от реальности. Куда-то всё они Юрку тянули, звали. Пока получалось – в аут.

 

 

Глава 5. Повороты

          

          Как-то было мне не по себе после развала семьи. Хотелось, чтобы дома ждали. Не мама. Мама всегда ждала, с самого детства. Хотелось, чтобы был именно собственный дом, семья. Это всё уже было. Но пропало. Хотя любовь не растворилась бесследно. Хотя память хранила приятные ощущения семейного тепла. А чувство теперешнего неполноценного существования, без какого-то великого вселенского смысла, тяготило и тянуло на поиски.

     Однажды мама принесла из магазина селёдку, завёрнутую в газету. Тогда полиэтиленовая, крайне опасная для экологии, упаковка ещё не заполонила наш быт. За ужином, пробегая взглядом по страницам, я наткнулся на брачные объявления. Это тоже в то время стало модным, выражением свободы проявления личности, с её потребностями и взглядами. Об интернете, о персональных компьютерах ещё никто даже и не слыхивал.

     Заинтересовало меня только одно объявление. Девушка 21-го года из Томска была в поисках второй половины. Я, как бы в шутку, слегка интригуя, написал ей письмо. Она ответила. Ответ мне понравился. Я чему-то обрадовался, наверное, просто пока движению, наметившемуся в моей судьбе. Полетел в Томск знакомиться. Девушка была такая, что называется, славненькая. Симпатичная, с хорошей улыбкой и чувством юмора. Она училась в местном политехе, была начитанной, открытой и раскрепощённой в общении. Родители её, встретившие меня в замешательстве, ничего не подозревая о газетных промыслах дочери, понравились мне тоже. Днём мы с ней бродили по городу, пили турецкий кофе в кафе у озера. И город мне понравился, я был там впервые. На ночь попросился к двоюродному брату Володе. Он устроился работать после института в закрытый городок-спутник, получил жильё, обзавёлся семьёй. В этот городок допуска у меня не было, и мы с братом переночевали у каких-то родственников в центре Томска.

     Дальше события развернулись стремительно. Мы оба торопились изменить нашу жизнь, каждый по своим причинам. Уже через пару месяцев, решили сочетаться браком. Но в ЗАГСе была очередь. Пошли в церковь. Там нас оперативно обвенчали, предварительно окрестив. Отгуляли свадьбу в Томске, в компании её одноклассников, её и моей немногочисленной родни. Борька у меня был свидетелем. Пока гуляли, из Новосибирска пришло известие, что видеосалон был ограблен, пропал видик. Там тоже, в моё отсутствие, жизнь не стояла на месте. Это отчасти радовало.

     В Новосибирск вернулся с женой и собакой-китаянкой, пекинесом Жанной. Стали жить-поживать. Я занимался видеосалоном и играл с Юрой. Пока колесил по Алтаю с гастролями, мой друг и свидетель Борька женился на Ирине, томской свидетельнице и подруге жены.

     Узнал, что у меня появилась вторая дочь. Что названа она Валерией. Это я между первым и вторым браком пытался как-то себя реализовать, и понять, чего мне не хватает. Придумал романтическую историю с замечательной девушкой. Но девушка увлечь меня по-настоящему не смогла. А жаль.

     Тем временем, перестройка в стране привела к государственному краху. СССР рухнул, каждая республика бывшего Союза стала независимым государством. Мы стали гражданами Российской Федерации. Плановая экономика коммунистов тоже приказала долго жить. Прилавки магазинов были пусты, экономика никак не могла выбраться из тупика. Цены новой властью были отпущены в свободное капиталистическое плавание.

Инфляция занялась большим спортом – прыжками с шестом. Рубли превратились в десятки тысяч.

     У моих друзей-приятелей давно чесались руки на авантюры в плане бизнеса. Уговорили меня зарегистрировать предприятие. Я оформил документы. Появилось общество с ограниченной ответственностью с названием «Техника лтд».

     Ну, поначалу это и были сплошные авантюры. Я плохо ориентировался ещё в законах и бухгалтерии. Раздавал друзьям доверенности направо и налево. Борька перепродал машину макарон. Вовка осуществил поставку селёдки в какое-то кафе. Документы были оформлены не полностью, случилась проверка, меня налоговики нахлобучили. Пришлось браться за самообразование и в этой сфере.

     Но и музыка отнюдь не была исключена из жизни. Решили с Андреем записывать его и мои самопальные вещицы на плёнку. Без всяких планов и амбиций. Из любви к искусству, из взаимного интереса друг к другу. После Алтайских гастролей мы практически остались приятелями. Я купил микшерский пульт «Электроника», отечественный клавишный агрегат «Форманта» и российский же синтезатор барабанов «Лель». Писались у меня дома. И даже Борька помог нам с записью бас-гитарных партий. Но постепенно энтузиазм погас, мотивация была исчерпана.

     У меня родилась дочь Поля. Третья. Новые радости, новые заботы. Но времена наступили по-настоящему трудные. Безработные.

     Видеосалон был при смерти. Народ ходить на сеансы престал. Открытые границы и свободное предпринимательство способствовали заполнению рынка недорогой видеотехникой. Люди это всё покупали и получали вместо зарплаты на заводах. Бум видеосалонов пошёл на спад по экспоненте – круто вниз. Наш салон уже практически не дышал. Пришлось проедать все накопленные музыкальные инструменты и оборудование. Буквально – продаю микшерский пульт, денег хватает только на недельный запас продуктов. «Съёдено» было всё, кроме моей старой буковой акустической гитары – «Орфея». Надо было что-то решать с заработком. Срочно.

     Тут как раз зашла ко мне в гости Лилия Васильевна, мама друга моего Серёжки, закончившего институт по моей специальности на два года позже меня. А Серёжка был уже далеко – в дальневосточных лесах посредством радиотелескопа наблюдал солнце.

   - Женечка, ты знаешь, чего я зашла-то, – начала она за чаем, после обычного обмена о новостях, погоде и здоровье. Лицо её потемнело, голос стал обиженным, – ведь выбросили нас из института. Всех. На улицу. Расформировали.

   - Как так?

   - Всё. Не нужны стали. Я ж в этот НИИ девчонкой ещё … Тридцать лет … Всё, всё там. И вот …

   - Что же теперь думаете, – спросил я как можно более участливо, хотя бы тоном стараясь успокоить и поддержать.

   - Вот, не знаю. К тебе пришла … Серёжа далеко. Не знаю. К кому ещё … Они там что-то приватизируют … а! – воруют … А нас всех … Мы то им зачем? …

     Я задумался. Поставил ещё чаю. «Ведь вот как складывается, – думал я, – сам ломал голову, с чего начать. И вот, пожалуйста, случай».

   - Лилия Васильевна, мы сделаем вот как … 

     На следующее утро мы с ней на электричке приехали на Новосибирск-Главный и вышли к ЦУМу. Здесь, вдоль Вокзальной магистрали, рядом с универмагом, напротив магазина Золотой Ключик выстраивалась шеренга барахольного вида. Это были бедолаги, потерявшие работу, пенсионеры и начинающие предприниматели. Это были люди, которые могли хоть что-то пустить в продажу, которым надо было кормить семьи, хоть как-то, на что-то прожить сегодняшний день.

     Нашли свободное местечко. Встали. На перевёрнутой вверх дном картонной коробке разложили кое-какое барахлишко, наскребённое по «сусекам» в наших домах. Я двинул по оптовым рынкам и лабазам на поиски ходового товара. Лилия Васильевна осталась на линии фронта среди таких же, как и она, дилетантов свободной торговли.  

     Мимо предпринимательской шеренги весь день сновали прохожие, что-то покупали. Наведывались местные бандиты, те, что крышевали это конкретное место. С кого-то, кто поосновательней устроился с торговлей и побогаче раскинул товар, брали хорошую мзду. Ветхих бабушек не трогали. Помаленьку пытались состричь со всех остальных. Лилия Васильевна, женщина находчивая и достаточно в себе уверенная, отшучивалась, как могла, ничего хулиганью не давала.

     Я в это время изучал рынок оптовых предложений и случайных дисконтных продаж в округе. Брал коробку «сникерсов» на оптовке у центрального рынка, и моя продавщица торговала ими в розницу. У знакомой выпускницы художественно-графического факультета пединститута выпросил кукол на продажу, которых она сама придумывала и шила. Носки, колготки, зубные щётки, – торговали всем, что попадалось под руки. Кое-что на пропитание у нас с Лилией Васильевной уже получалось. Она чуть воспрянула духом, поняла, что не всё так плохо, что можно вертеться, продолжать жить, кормить дочку-подростка.

        Но наступала зима. Я понимал, что дикая торговля на морозе подкосит здоровье моего продавца. И решил сесть поосновательней – в помещение на родной Первомайке. Так нам будет удобнее. Снял в хозяйственном магазине, что справа от администрации района, уголок в два квадратных метра. И дело завертелось.

     С утра я с маминой дачной тележкой – сумкой на колёсах – садился в электричку и выезжал на поиски товара. Начал возить посуду, парфюм, гигиену, – всё, на чём можно было рассчитывать на приличную маржу. Заглядывал во все злачные торговые места центра города, шерстил оптовый рынок. К вечеру привозил телегу и пару сумок сверху на ней в магазин. Взял первый кредит. Сестра Лилии Васильевны заведовала какой-то религиозной кассой взаимопомощи в соседнем селе. Решили взаимовыгодно крутануть деньгу. Сто тысяч, – тогда это, как сейчас, примерно, пять, – хватило мне несколько раз съездить за товаром. Не много, но хоть что-то для роста. Так и работали.

     Местная братва регулярно забивала стрелки предпринимателям для запугивания и вытягивания поборов. Крышевание тогда было только бандитское, менты ещё не сориентировались. От меня отстали сразу же. Всё-таки местный. Даже товар предлагали на продажу. Новая жизнь понемногу катила в неизвестном направлении. 

     И тут встретились мы с Витькой. Учились когда-то в параллельных группах в НЭТИ, вместе организовывали факультетскую команду КВН. Сам он из Семипалатинска, с восточными корнями. Юморной, изобретательный и инициативный. Первый звонок по телефону после армии был от него.

   - Узнал?

   - Дата Батон? – это такая у него кликуха проскакивала иногда в институте.

   - Он самый. Пришёл, оклемался?

   - Всё. Дома.

   - Давай к нам, на «Вектор», в Кольцово! Пойдёшь пока инженером, квартира постепенно светит. Мы тут с Сашкой (мой одноклассник, закончивший институт геодезии) вместе, он – по охране труда. Давай, подумай.

     Ну, тогда у меня было планов громадьё, и все они вертелись вокруг музыки – училище, новая группа и так далее. Я отказался в очередной раз от очевидно выгодного устройства в жизни, как когда-то в институте отказался от вступления в партию и комсомольской карьеры, как недавно в армии отказался от сверхсрочки с продолжением службы в Европе. Первая жена тогда такие мои повороты, нелогичные с обывательской точки зрения, не приветствовала. А Витька с пониманием принял мой отказ и надолго пропал с моего горизонта.

     И вот, случайно столкнулись на улице. Привет. Что да как. Разговорились. Я ему – о своём микро-предпринимательстве. А он поведал мне любопытную с точки зрения перспектив историю своего нового увлечения.