Раздел 1. Философия Древнего Востока

Упанишады  .. 6

Бхагавадгита  . 7

Конфуций  . 17

Лао Цзы  .. 23

 

Раздел II. Античность....................................................................................  28

 

Фалес  ................................................................................................................    28

Аристотель  . 28

Гераклит 30

Пифагор 31

Парменид  . 33

Зенон  . 34

Демокрит  . 36

Протагор  . 37

Сократ  . 38

Платон  . 40

Аристотель  . 49

Диоген 59

Стоики  . 64

Скептицизм  .. 68

Плотин  . 71

 

Раздел III. Средневековая философия. 75

 

Августин А. 75

Боэций А. 79

Аквинский Ф.  . 86

Оккам У.  .. 93

 

Раздел IV. Возрождение  . 97

 

Кузанский Н.  . 97

Бруно Дж. 99

Монтень М. 103

 

Раздел V. Философия Нового времени  . 107

 

Бэкон Ф.. 107

Декарт Р. 111

Паскаль Б. 118

Спиноза Б.  . 122

Лейбниц Г.  . 125

Беркли Д. 136

Юм Д.  .. 139

 

Раздел VI. Немецкая классическая философия. 144

 

Кант И.. 144

Гегель Г.  . 152

Фейербах Л.. 159

 

Раздел VII. Русская философия. 164

 

Федоров Н.Ф.. 164

Соловьев В.С..   168

Бердяев Н.А.. 173

Флоренский П.А.. 178

Франк С.Л..  181

 

Раздел VIII. Философия XIX-XX веков. 185

 

Маркс К., Энгельс Ф. 185

Конт О.. 193

Поппер К.. 196

Кун Т.. 202

Фрейд З.. 211

Юнг К.. 220

Уильям Дж. 225

Хайдеггер М.  . 233

Камю А.  .. 241

Сартр Ж.-П.. 249

Гуссерль Э.. 256

 

Введение

 

Изучение философии неизбежно сопряжено с обращением к её истории, к концепциям прошлого. Выражаясь словами Гегеля, «многообразие философских систем … было и есть безусловно необходимо для существования самой науки философии, это является её существенной чертой».

Что переживали люди в определённые периоды, каков был их образ мыслей, верований и идеалов, какими знаниями располагали – всё это находило отражение в философской проблематике, в самих типах философствования. Альтернативные концепции прошлого и настоящего, взаимно дополняя друг друга, обогащают духовно-нравственный и интеллектуальный потенциал человечества.

Однако чтобы понять, как в течение многих веков складывались различные философские направления, философские школы, необходимо познакомиться с первоисточниками. В хрестоматии приводятся оригинальные тексты (отрывки) из сочинений известных философов, оказавших в своё время значительное влияние не только на формирование философских направлений, но в целом на поступательное, цивилизационное развитие человечества.

Разделы учебного пособия расположены в хронологическом порядке, начиная от глубокой древности и до наших дней.

Хрестоматия рекомендуется студентам и аспирантам в качестве необходимого дополнительного пособия для подготовки к семинарским занятиям и сдачи кандидатского минимума по философии. Составители искренне надеются, что подобранный материал будет способствовать формированию у читателей собственной философской позиции.

 

 

Раздел 1. Философия Древнего Востока

 

Упанишады, древнеиндийские произведения религиозно-философского характера, примыкающие к Ведам как объяснение их тайного внутреннего смысла. Упанишады оказали исключительное влияние на развитие индийской мысли, явившись источником идей для самых разных религиозных и философских направлений. Корпус Упанишад составляют 108 текстов, древнейшие из них восходят к 6 – 3 вв. до н.э., а позднейшие к 14 – 15 вв. н.э.

 

24. [Следует почитать атмана] как целое, являемое в частях, как тождественное самому себе (Чханд. V. 18. 1).

26. Он – начало, причина, вызывающая соединение; даже лишённый частей, он видим за пределами трех времен, когда его почтят сначала как многообразного, основу бытия, досточтимого бога, пребывающего в наших мыслях… Его высшее могущество открывается как многообразное (Швета. VI. 5. 8).

27. И тот, который в огне, и тот, который в сердце, и тот, который в солнце, – это единый. Кто знает это, тот идёт к единению с единым (Майтри. VI. 17).

28. Кто знает: «Я есмь Брахман», тот становится всем [сущим]. И даже боги не могут помешать ему в этом, ибо он становится их атманом. Кто же почитает другое божество и говорит: «Он – одно, а я – другое», тот не обладает знанием (Брихад. I. 4. 10).

56. Твердое владение чувствами – это считают йогой…. Когда прекращаются все желания, обитающие в сердце, то смертный становится бессмертным и достигает здесь Брахмана (Катха. II. 3. 11, 14).

57. Вот правило для достижения этого [единства]: сдерживание дыхания, прекращение деятельности чувств, размышление, сосредоточенность, созерцательное исследование и полное слияние – это называется шестичастной йогой. Когда, видя благодаря ей, просвещённый видит златоцветного творца, владыку, источник Брахмана, то, освобождаясь от добра и зла, он соединяет всё в высшем неразрушимом [начале] (Майтри. VI. 18).

Цит. по: Антология мировой философии в четырех томах.
Т. 1, часть 1. М.: Мысль, 1969. С. 75-93.

Бхагавадгита, памятник религиозно-философской мысли Древней Индии, часть 6-й книги «Махабхараты», возник в середине 1-го тысячелетия до н. э., философская основа индуизма. Главным путём к «освобождению» – мокше – в Бхагавадгите считается карма-йога – йога действия, включающая бескорыстное исполнение своих обязанностей.

На поле Дхармы, на святом поле Куру [1], выстроились в бой друг против друга и готовы были к сражению сыновья Дхритараштры и сыновья Панду.

Обратившись к Хришикеше, Арджуна сказал: «Среди двух войск останови мою колесницу, о Ачиюта,[2] чтобы я мог видеть стоящих здесь, алчущих сражения ратников, с которыми я должен сразиться в этой вспыхнувшей войне».

Услыхав эти слова Арджуны, Хришикеша остановил превосходнейшую из колесниц посреди двух войск. И, указывая на Бхишму, Дрону и всех правителей земли, сказал: «О, Бхарата[3], смотри на этих собравшихся вместе Куру!».

Тогда Бхарата увидел стоящих друг против друга отцов и дедов, учителей, дядей, двоюродных братьев, сынов и внуков и товарищей, тестей и благотворителей в обеих ратях.

При виде всех этих выстроившихся близких, Каунтея,[4] охваченный глубокой жалостью, со скорбью промолвил: «О Кришна, при виде моих родных, выстроившихся в бой и налитых жаждой сражения, ноги мои подкашиваются и гортань моя высыхает, мое тело дрожит и волосы поднимаются дыбом, Гандива[5] выпадает из моих рук, и вся кожа моя пылает; не в силах я стоять, и мутится разум мой. И вижу я зловещие предзнаменования, о Кешава![6], и не предвижу никакого добра от этой братоубийственной войны. Не желаю я победы, о Кришна, ни царства, ни наслаждений; к чему нам царство, о Говинда[7]; к чему наслаждение или сама жизнь? Те, ради которых мы желаем царства и утех, стоят здесь, готовые к сражению, отрекшиеся от жизни и от богатства: учителя, отцы, сыновья, также и деды, братья матерей, тести, внуки, шурины и другие родственники. Не хочу я убивать их, хотя бы и самому пришлось быть убитым, о Мадхусудапа[8], не хочу, даже если б это дало власть над тремя мирами; как же решиться мне на это ради земной власти? Какое может быть для нас удовлетворение в убийстве этих сынов Дхритараштры, о Джанардана[9]? Большой грех совершим мы, убив этих мятежников.

Не должны мы убивать сынов Дхритараштры, наших родичей. Если в увлечении страстью ум их не видит зла в разрушении семенного начала и не видит преступления во вражде к друзьям, почему же нам, видящим зло в таком разрушении, не понять и не отвернуться от такого греха, о Джанардана? С уничтожением рода погибают незапамятные родовые обычаи; с разрушением Дхарма[10] беззаконие овладевает всем родом; с воцарением беззакония, о Кришна, слабеют жены рода; от ослабления жен, о Варшнея[11], возникает смешение каст. Смешение же это готовит ад убийцам рода и самому роду; ибо предки их изнемогают от недостатка приношения риса и воды.

Грехом этих убийц, совершивших смешение каст, уничтожается древняя родовая и кастовая дхарма.

Люди же, утерявшие родовую дхарму, вечно пребывают в аду, о Джанардана! Из желания владеть царством мы готовы совершить великий грех, мы готовы убить своих восставших родичей. Если бы меня, безоружного, несопротивляющегося, вооружённые сыны Дхритараштры убили в бою, мне было бы легче».

Обратившись с этими словами к Хришикеше, Гудакеша, победитель врагов, сказал: «Я не буду сражаться» и умолк.

Стоя среди двух ратей и словно улыбаясь, Хришикеша обратился к повергнутому в отчаяние и молвил: «Ты скорбишь о тех, о которых не следует скорбеть, хотя и говоришь слова мудрости. Мудрые не оплакивают ни живых, ни мертвых. Ибо поистине не было времени, когда бы я, или ты, или эти владыки земли не были; воистину не перестанем мы быть и в будущем. Как живущий в теле переживает детство, юность и старость, также переходит он в другое тело. Сильный об этом не скорбит. Соприкосновения с материей бросают в холод и жар, доставляют наслаждение и страдание; эти ощущения преходящи, они налетают и исчезают; выноси их мужественно, о Бхарата. Тот, кого они не колеблют, кто уравновешен в радости и горе и тверд, тот способен к бессмертию.

У нереального нет бытия; реальное не перестает быть; эту конечную истину постигли прозревшие в суть вещей. Знай, что То, Которым проникнуто все сущее, неразрушимо. Никто не может привести к уничтожению то Нерушимое. Преходящи лишь тела этого Вечного, который неразрушим и неизмерим. Поэтому сражайся.

Думающий, что Он может убить, и думающий, что Он может быть убитым, оба одинаково заблуждаются. Человек не может ни убивать, ни быть убитым. Он не рождается и не умирает, раз получив бытие. Он не перестает существовать. Нерождённый, постоянный, вечный и древний. Он не убит, когда тело его убивают. Кто знает, что Он неразрушим, постоянен, нерождён, неизменен, как может тот убить или быть убитым? Подобно тому, как Человек, сбросив ветхую одежду, надевает новую, так бросает Он изношенные тела и облекается в новые. Оружие не рассекает Его, огонь не палит Его, вода Его не мочит, ветер не сушит Его. Ибо нельзя ни рассечь, ни спалить. Ни пропитать влагой, ни высушить Его: постоянный, всепроникающий, устойчивый, незыблемый, извечный Он. Непроявленным, непостижимым, неизменным именуется Он. Зная Его таким, ты не должен скорбеть.

Если ты даже мыслил Его постоянно рождающимся и постоянно умирающим, и тогда не должен ты скорбеть. Воистину смерть назначена для рождённого, а рождение для умершего. Посему о неизбежном ты не должен скорбеть. Непроявлены существа в начале, проявленными они бывают в середине, и снова непроявленными при разрушении. О чем же печалиться? Один почитает Его за чудо, другой говорит о Нём, как о чуде; третий слышит о Нём, как о чуде, но и услышав, никто не знает Его. Обитающий в этом теле всегда неуязвим; и посему ты не должен скорбеть ни о каком существе.

И взирая на свою собственную Дхарму, ты не должен дрожать, Арджуна; воистину, для Кшатрия нет ничего более желанного, чем праведная война. Счастливы те Кшатрии, которым выпадает надолго такое сражение, подобно нежданно отверзтым вратам в Небеса. Но если ты не вступишь в этот праведный бой, отвергнув свою Дхарму и свою честь, ты примешь на себя грех. И люди поведают о твоем бесчестии, а для почитаемого позор хуже смерти.

Великие предводители на колесницах подумают, что страх заставил тебя бежать с поля сражения, и ты, которого они столь высоко чтили, станешь презренным для них. Много недостойных слов скажут твои враги, клевеща на твою силу. Что может быть мучительнее? Убитый, ты обретешь небо; победитель, ты насладишься землёю. Восстань же и решайся сразиться! Признав равными радость и скорбь, достижение и неудачу, победу и поражение, вступи в битву; так ты избегнешь греха.

Таково возвещенное тебе учение, согласное с Санкхией[12]; а теперь внемли наставлению, согласному с Йогой. Восприняв эту мудрость, ты сокрушишь оковы Кармы[13]. Здесь нет ни затраты сил, ни нарушения; даже и неполное знание Дхармы спасает от великого страха. Мысль решительного Разума[14] сосредоточена на одном; мысли нерешительного разветвляются до бесконечности.

Цветисты речи немудрых, которые находят свою радость в букве Вед[15], они говорят: «Вне этого нет ничего иного». Они полны желанием, высшая цель их рай, рождение для них плод деяний; предписанные ими обряды направлены лишь к достижению удовольствия и власти. Для тех, кто прикован к утехам и власти, чьи мысли скованы этим учением, для тех недоступен решительный Разум, твердо устремлённый на Самадхи[16]. Веды поучают о трёх гунах[17]; поднимись над ними; за пределами пары противоположностей[18] пребывай постоянно в гармонии, равнодушный к обладанию, преисполненный Высшего Я. Для просветлённого Брамина[19] Веды полезны не более чем для местности, затопленной водою, полезен малый пруд. Взирай лишь на дело, а не на плоды его; да не будет побуждением твоим – плоды деятельности, но и бездействию не предавайся. Отказываясь от привязанности[20], оставаясь одинаково уравновешенным в успехе и неудаче, совершай действия в слиянии с божественным; равновесие именуется Йогой.

Много ниже Йоги Распознавания стоит действие. Ищи убежище в Чистом Разуме[21]. Достойны сожаления действующие ради плодов. В слиянии с Чистым Разумом человек отказывается и от добрых, и от дурных деяний[22]. Отдайся же Йоге; Йога есть искусство в действиях.

Мудрец, сочетавшийся с Чистым Разумом, отказавшийся от плодов, свободный от оков рождения, идёт в обитель, где нет страданий. Когда твой ум разорвёт сеть иллюзий, ты достигнешь безразличия к тому, что было услышано, и к тому, что будет услышано.[23] Когда ум твой, запутанный в тексты Писаний, установится неподвижно в созерцании, тогда ты достигнешь Йоги[24] ^.».

Арджуна сказал: «Как определить того, чей ум устойчив, кто утвердился в созерцании, о Кешава? Как говорит тот, чей ум успокоился? Как ходит он и как сидит?»

Благословенный сказал: «Когда человек отказался от всех желаний сердца, когда его Я нашло удовлетворение в Божественном Я, тогда он именуется человеком со стойким умом. Тот, чей ум спокоен среди страданий, бесстрастен среди наслаждений, кто освободился от желаний, страха и гнева, тот именуется мудрецом со стойким умом.[25] Тот, кто ни к чему не привязан, кто, встречая приятное и неприятное, не радуется и не ненавидит,[26] разумение того установилось.

Когда, подобно черепахе, втягивающей в себя все свои члены, он отрывает свои чувства от предметов чувств, тогда его разумение установилось. От предметов чувств, но не от вкуса к ним освобождается тот, кто не дает им питания; но и вкус к ним исчезает у того, кто узрел Брахмана.[27] Возбужденные чувства неудержимо увлекают разум даже мудрого человека, хотя бы не переставал бороться.

Укротив все чувства, он должен сесть[28] уравновешенный, поставив себе высшей целью Меня; ибо разум того установлен, кто владеет чувствами своими. Устремление мысли на предметы чувств рождает привязанность к ним; от привязанности рождается вожделение; от вожделения рождается гнев. От гнева происходит заблуждение; от заблуждения смятение памяти; от смятения памяти разрушение Разума;[29] от разрушения Разума человек погибает.

Но свободное от притяжения и отталкивания, двигаясь среди предметов чувств, владеющее собою я, послушное своему Высшему Я, идет к миру. В этом состоянии мира наступает конец всем страданиям; разум того, чьё сердце успокоилось, скоро достигнет равновесия.

Нет Чистого Разума для невладеющего собой, и нет для него медитации; без медитации нет мира, а без мира возможно ли счастье? Чувства, увлекающие разум, уносят разумение подобно ветру, несущему ладью по бурным волнам. Поэтому, у того, чьи чувства совершенно отвлечены от предметов чувств, разум того вполне устойчив.

Тот обретает мир, в душу которого вливаются желания так же, как в полноводный океан, сохраняющий неподвижность, вливаются реки, а не тот, кто желает желаний. Кто отрекся от всех желаний и идёт вперед, свободным от вожделения, самости и эгоизма, тот направляется к миру.

Таково состояние Брахмана[30]. Кто обрел его, тот не смутится вовек. И кто достигнет его, хотя бы в свой смертный Час, тот обретает Нирвану[31] Брахмана.

Так в достославных Упанишадах благословенной БХАГАВАДГИТЫ, науки о ВЕЧНОМ, Писании Йоги, гласит беседа между Шри-Кришной и Арджуной, именуемая: ЙОГА ПУТЕМ САНКХЬИ.[32]

Бхагавадгита. Перевод с санскрита. Исследования и примечания В.С. Семенцова. М.: Восточная литература. РАН, 1999. С. 30-45.

 

Конфуций (Кун-цзы) (ок. 551-479 до н.э.), древнекитайский мыслитель, основатель конфуцианства, которое в основу социального устройства ставило нравственное самоусовершенствование и соблюдение норм этикета. Со 2 в. до н. э. и до Синьхайской революции 1911-1913 гг. конфуцианство являлось официальной государственной идеологией.

Основные взгляды изложены в книге «Лунь юй» (Беседы и рассуждения).

 

1. Цзюнь-цзы[33] сказал: «Благородный муж стремится к основе. Когда он достигает основы, перед ним открывается правильный путь. Почтительность к родителям и уважительность к старшим братьям – это основа человеколюбия (жэнь)».

2. Янь Юань спросил о человеколюбии. Учитель[34] ответил: «Сдерживать себя с тем, чтобы во всём соответствовать требованиям ритуала, – это и есть человеколюбие. Если кто-либо в течение одного дня будет сдерживать себя с тем, чтобы во всём соответствовать требованиям ритуала, все в Поднебесной назовут его человеколюбивым. Осуществление человеколюбия зависит от самого человека, разве оно зависит от других людей?»

3. Янь Юань сказал: «Я прошу рассказать о правилах (осуществления человеколюбия)». Учитель ответил: «На то, что не соответствует ритуалу, нельзя смотреть; то, что не соответствует ритуалу, нельзя слушать; то, что не соответствует ритуалу, нельзя говорить; то, что не соответствует ритуалу, нельзя делать».

4. Чжун-гун спросил о человеколюбии. Учитель ответил: «Вне своего дома относись к людям так, словно принимаешь дорогих гостей. Используй народ так, словно совершаешь важное жертвоприношение. Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда и в государстве, и в семье к тебе не будут чувствовать вражды».

5. Цзэн-цзы сказал: «Я ежедневно проверяю себя в трёх отношениях: преданно ли служу людям, искренен ли в отношениях с друзьями, повторяю ли заповеди учителя?»

6. Цзэн-цзы сказал: «Если должным образом относиться к похоронам родителей и чтить память предков, то мораль в народе будет всё более укрепляться».

7. Ю-цзы сказал: «Использование ритуала ценно потому, что оно приводит людей к согласию. Путь древних правителей был прекрасен. Свои большие и малые дела они совершали в соответствии с ритуалом. Совершать то, что нельзя делать, и при этом в интересах согласия стремиться к нему, не прибегая к ритуалу для ограничения этого поступка, – так поступать нельзя».

8. Цзы-гун спросил об управлении государством. Учитель ответил: «В государстве должно быть достаточно пищи, должно быть достаточно оружия и народ должен доверять правителю». Цзы-гун спросил: «Чем прежде всего из этих трех [вещей] можно пожертвовать, если возникнет крайняя необходимость?» Учитель ответил: «Можно отказаться от оружия». Цзы-гун спросил: «Чем прежде всего можно пожертвовать из оставшихся двух вещей, если возникнет крайняя необходимость?» Учитель ответил: «Можно отказаться от пищи. С древних времен ещё никто не мог избежать смерти. Но без доверия народа государство не сможет устоять».

9. Цзи Кан-цзы спросил Кун-цзы об управлении государством: «Как вы смотрите на убийство людей, лишённых принципов, во имя приближения к этим принципам?» Кун-цзы ответил: «Зачем, управляя государством, убивать людей? Если вы будете стремиться к добру, то и народ будет добрым. Мораль благородного мужа подобна ветру; мораль низкого человека подобна траве. Трава наклоняется туда, куда дует ветер».

10. Учитель сказал: «Благородный муж помогает людям свершать красивые дела и не помогает им свершать некрасивые дела. Низкий человек поступает противоположным образом».

11. Учитель сказал: «Хотя он и прочитал триста стихотворений «Ши цзин», если ему передать дела управления государством, он не справится с ними. Если его послать в соседние страны, он не сможет самостоятельно отвечать на вопросы. Какая польза от того, что он столько прочитал?»

12. Когда учитель ехал в Вэй, Жань Ю правил колесницей. Учитель сказал: «Народу здесь много!» Жань Ю спросил: «Народу здесь много, но что надо сделать для него?» Учитель ответил: «Надо сделать его богатым». Жань Ю спросил: «Когда он станет богатым, что надо ещё сделать для него?» Учитель ответил: «Надо его воспитать!»

13. Учитель сказал: «Если совершенствуешь себя, то разве будет трудно управлять государством? Если же не можешь усовершенствовать себя, то как же сможешь усовершенствовать других людей?»

14. Цзы-гун спросил: «Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом?» Учитель ответил: «Это слово – взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе».

15. Кун-цзы сказал: «Благородный муж думает о девяти вещах: о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слышать чётко; о том, чтобы его лицо было приветливым; о том, чтобы его поступки были почтительными; о том, чтобы его речь была искренней; о том, чтобы его действия были осторожными; о необходимости спрашивать других, когда появляются сомнения; о необходимости помнить о последствиях своего гнева; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу».

16. Цзы-чжан спросил: «Можно ли знать, что будет десять поколений спустя?» Учитель ответил: «Династия Инь унаследовала ритуал династии Ся; то, что она отбросила, и то, что она добавила, – известно. Династия Чжоу унаследовала ритуал династии Инь; то, что она отбросила, и то, что она добавила, – известно. Поэтому можно знать, что будет при преемниках династии Чжоу, хотя и сменят друг друга сто поколений».

17. Цзы-чжан спросил Кун-цзы: «Каким образом следует заниматься управлением государством?» Учитель ответил: «Управлением следует заниматься, почитая пять прекрасных качеств и искореняя четыре отвратительных качества».

Цзы-чжан спросил: «Что называется пятью прекрасными качествами?» Учитель ответил: «Благородный муж в доброте не расточителен; принуждая к труду, не вызывает гнева; в желаниях не алчен; в величии не горд; вызывая почтение, не жесток».

Цзы-чжан спросил: «Что называется в доброте не расточителен?» Учитель ответил: «Приносить народу пользу исходя из того, что полезно для народа. Разве это не доброта без расточительности? Кто в народе будет гневаться, если труд народа будет посильным? О какой алчности может идти речь, если, желая обладать человеколюбием, достигаешь её? Благородный муж, не делая различий между толпой и одним человеком, низкостоящими и высокостоящими, не проявляет инертности. Разве это не величие без гордости? Благородный муж содержит в порядке свою одежду и головной убор, он смотрит с уважением. Благодаря его достоинству народ, глядя на него, чувствует почтение. Разве это не вызывание почтения без жестокости?»

Цзы-чжан спросил: «Что называется четырьмя отвратительными качествами?» Учитель ответил: «Если народ не поучать, а убивать – это называется жестокостью. Если народ не предупредить, а затем выразить недовольство, увидев результаты труда, – это называется грубостью. Если настаивать на быстром окончании работы, прежде дав указание не спешить, – это называется разбоем. Если обещать награду, но поскупиться её выдать – это называется жадностью».

18. Учитель сказал: «Такой принцип, как «золотая середина», представляет собой наивысший принцип. Люди уже давно не обладают им».

19. Учитель сказал: «Я передаю, но не создаю; я верю в древность и люблю её. В этом я подобен Лао Пэну».

Мудрецы Поднебесной. Симферополь: Реноме, 1998.
С. 54-130.

Лао Цзы (Ли Эр), автор древнекитайского трактата «Дао дэ дзин» (древнее название – «Дао дэ цзин», 4-3 вв. до н. э.), канонического сочинения даосизма. Основное понятие дао, которое метафорически уподобляется воде (податливость и неделимость). Вытекающий из дао образ действий – недеяние (у вэй): уступчивость, покорность, отказ от желаний и борьбы. Правитель-мудрец должен, отвергнув роскошь и войну, возвратить народ к примитивной простоте, чистоте и неведению, существовавшим до возникновения культуры и морали.

Дао – (букв. – путь, дорога), одно из важнейших понятий китайской философии, центральное понятие даосизма. Дао – невидимый вездесущий естественный закон природы, человеческого общества, поведения и мышления отдельного индивида, неотделимый от материального мира.

 

1. Дао[35], которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя.

2. Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. Поэтому совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменения вещей, он не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая что-либо, не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.

3. Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить редких предметов, то не будет воров среди народа. Если не показывать того, что может вызвать зависть, то не будут волноваться сердца народа. Поэтому, управляя страной, совершенномудрый делает сердца подданных пустыми, а желудки – полными. Его управление ослабляет их волю и укрепляет кости. Оно постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знание не смели бы действовать.

4. Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие.

5. Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О, глубочайшее! Оно кажется праотцом всех вещей.

6. Небо и Земля не обладают человеколюбием и предоставляют всем существам возможность жить собственной жизнью. Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью.

7. Высшая добродетель подобна воде. Вода приносит пользу всем существам и не борется с ними. Она находится там, где люди не желали бы быть. Поэтому она похожа на дао. Человек, обладающий высшей добродетелью, так же, как и вода, должен селиться ближе к земле; его сердце должно следовать внутренним побуждениям; в отношениях с людьми он должен быть дружелюбным; в словах должен быть искренним; в управлении страной должен быть последовательным; в делах должен исходить из возможностей; в действиях должен учитывать время. Поскольку он, так же как и вода, не борется с вещами, он не совершает ошибок.

8. Смотрю на него и не вижу, а поэтому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим. Не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это едино. Его верх не освещён, его низ не затемнен. Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называют его формой без форм, образом без существа. Поэтому называют его неясным и туманным. Встречаюсь с ним и не вижу лица его, следую за ним и не вижу спины его. Придерживаясь древнего дао, чтобы овладеть существующими вещами, можно познать древнее начало. Это называется принципом дао.

9. Когда устранили великое дао, появились «человеколюбие» и «справедливость». Когда появилось мудрствование, возникло и великое лицемерие. Когда шесть родственников в раздоре, тогда появляются «сыновняя почтительность» и «отцовская любовь». Когда в государстве царит беспорядок, тогда появляются и «верные слуги».

10. Содержание великого дэ[36] подчиняется только дао. Дао бестелесно. Дао туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности содержатся образы. Оно туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью. С древних времен до наших дней его имя не исчезает. Только следуя ему, можно познать начало всех вещей. Каким образом мы познаем начало всех вещей? Только благодаря ему.

11. Дао рождает одно, одно рождает два, два рождают три, а три рождают все существа. Все существа носят в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию.

12. Дао рождает вещи, дэ вскармливает их. Вещи оформляются, формы завершаются. Поэтому нет вещи, которая не почитала бы дао и не ценила бы дэ. Дао почитаемо, дэ ценимо, потому что они не отдают приказаний, а следуют естественности. Дао рождает вещи, дэ вскармливает их, взращивает их, воспитывает их, совершенствует их, делает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их. Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являясь старшим, не повелевать – вот что называется глубочайшим дэ.

13. Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает. Тот, кто оставляет свои желания, отказывается от страстей, притупляет свою проницательность, освобождает себя от хаотичности, притупляет свой блеск, уподобляет себя пылинке, представляет собой глубочайшее. Его нельзя приблизить для того, чтобы с ним сродниться; его нельзя приблизить для того, чтобы им пренебрегать; его нельзя приблизить для того, чтобы им воспользоваться; его нельзя приблизить для того, чтобы его возвысить; его нельзя приблизить для того, чтобы его унизить. Вот почему оно уважаемо в Поднебесной.

Мудрецы Поднебесной. Симферополь: Реноме, 1998. С. 11-39.

 

Раздел 2. Античность

Фалес из Милета (ок. 624-547 до н. э.) считается основателем первой философской школы Древней Греции. Поскольку он, а также его ученики (Анаксимандр и Анаксимен) жили в ионийском городе Милете, эта философская школа называется Милетской. Фалес известен не только как философ, но и как политический деятель, учёный. В 585 г. до н.э. он предсказал солнечное затмение и прославился этим на всю Грецию. В античности Фалес считался одним из «семи мудрецов». Оригиналы работ философа до нас не дошли. Его взгляды излагаются в работах более поздних античных авторов.

 

Аристотель Metaph. Из первых философов большинство полагало в виде материи единое начало всего: то, из чего все сущее состоит, из чего как первого оно рождается; то, сущность чего сохраняется, а состояния изменяются.… При этом о числе и виде такого начала не все говорят одно и то же. Фалес – родоначальник этой философии – говорит, что это вода (поэтому и земля из воды появилась), сделал он это предположение, вероятно наблюдая, что все питается влагой и что сама теплота из нее рождается и ею живет,…а еще потому, что семена всего сущего имеют влажную природу.

Диоген Лаэртский. Началом всего Фалес признал воду и утверждал, что мир одушевлен и полон демонов.

Анаксимандр (ок. 610-546 до н. э.), ученик и последователь Фалеса. Сведений о его жизни немного. Известно, что Анаксимандр был разносторонним учёным, имел научные труды, в числе которых – трактат «О природе», посвящённый натурфилософским вопросам. Из этого сочинения до нас дошел только один фрагмент. О взглядах Анаксимандра свидетельствуют высказывания древних философов.

 

Ипполит Ref. Анаксимандр, милетец, признал началом сущего некую природу беспредельного, из которой возникают небеса и находящиеся в них миры. Эта природа вечна и неизменна и объемлет все миры…

Аэций. Анаксимандр ошибается, не сказав, что такое апейрон: есть ли он воздух, или вода, или земля, или какое-то другое тело…Апейрон есть не что иное, как материя.

Анаксимандр (по Симплицию Phys.). Из чего все вещи получают свое рождение, в то все они и возвращаются, следуя необходимости. Все они в своё время наказывают друг друга за несправедливость.

 

Анаксимен (6 в. до н. э.), третий, последний, представитель милетской школы. Первоначалом всего считал воздух, из сгущения и разрежения которого возникают все вещи.

Аэций. Так же как наша душа, будучи воздухом, скрепляет каждого из нас, так и дыхание и воздух объемлют всё мироздание.

Антология мировой философии: Античность. М.: Харвест, 2001. С. 15-26.

Гераклит Эфесский (конец 6 – начало 5 вв. до н. э.), древнегреческий философ. Родина его – соседний с Милетом полис Эфес, и потому философа называют Гераклитом Эфесским. Гераклит происходил из царско-жреческого рода, власть которого была свергнута в Эфесе демократией. Как мыслитель он продолжил линию стихийного материализма милетских философов, развивая её наивную диалектику. Его основное, а может быть и единственное, сочинение «О природе», дошедшее до нас в отрывках, отличалось трудностью и аллегоричностью изложения, за что еще при жизни Гераклита прозвали «тёмным».

 

Климент Strom. Этот космос, тот же самый для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами разгорающимся и мерами потухающим.

Аэций. Гераклит учит, что вечный круговращающийся огонь есть Бог, судьба же – логос (разум), созидающий сущее из противоположных стремлений. Всё происходит по определению судьбы, последняя же тождественна с необходимостью.

Гераклит Alleg. Homer. В ту же реку вступаем и не вступаем. Существуем и не существуем.

Ипполит Refut. Борьба – отец всего и всему царь. Одним она определила быть богами, а другим – людьми. А из тех одним – рабами, другим – свободными.

Ориген Contra Cels. Следует знать, что борьба всеобща, что справедливость в распре, что всё рождается через борьбу и по необходимости.

Аристотель Eth. Nic. Противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и всё через распрю создается.

Стобей Flor. Разумение – величайшая добродетель, и мудрость состоит в том, чтобы говорить правду и действовать в согласии с природой, ей внимая.

Там же. С. 26-32.

Пифагор Самосский (6 в. до н. э.), древнегреческий философ и политический деятель, основатель пифагореизма, математик. Подлинных сочинений Пифагора нет. Устные предания последних пифагорейцев и ранние свидетельства Ксенофанта, Гераклита, Эмпедокла, Платона, Аристотеля образуют ядро наиболее достоверных данных о жизни и учении Пифагора. Отсутствие письменной фиксации, секретность, абсолютный авторитет Пифагора в сочетании с требованием приписывать учителю все открытия учеников делают достаточно сложной попытку выделить учение Пифагора. Пифагору приписывается изучение свойств целых чисел и пропорций, доказательство теоремы Пифагора.

 

Аристотель Metaph. Так называемые пифагорейцы, занявшись математическими науками, впервые двинули их вперед и, воспитавшись на них, стали считать их начала началами всех вещей. Кроме того, они видели в числах свойства и отношения, присущие гармоническим сочетаниям. Так как, следовательно, всё остальное явным образом уподоблялось числам, элементы чисел они предположили элементами всех вещей и всю Вселенную признали гармонией и числом. Элементами числа они считали чет и нечет, из коих первый является неопределенным, а второй определенным; единое состоит у них из того и другого. Другие из этих мыслителей принимают десять начал, идущих каждый раз в одном ряду – предел и беспредельное, чет и нечет, единое и множество, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьму, хорошее и дурное, четырехугольное и разностороннее… Пифагорейцы указали и сколько противоположностей, и какие они. И в том, и в другом случае мы, следовательно, узнаем, что противоположности суть начала вещей…

Аристотель de anima. Именно представители этого взгляда говорят, что душа есть некая гармония, а гармония есть смешение и сочетание противоположностей; тело также составлено из противоположностей.

Порфирий Pyth. Пифагор сам слышал гармонию Вселенной, воспринимая всеобщую гармонию сфер и движущихся в них светил, которую мы не слышим в силу малости нашей природы.…О чем Пифагор учил своих учеников, никто не может сказать с уверенностью, ибо они давали строгий обет молчания. Из его учений наиболее общеизвестны следующие: что душа бессмертна, но переходит в тело других живых существ; далее, что всё происходящее в мире снова повторяется через определенные промежутки времени, но что ничего нового вообще не происходит и что все живые существа необходимо считать однородными между собой.

Там же. С. 33-45.

Парменид из Элеи (период расцвета 504-501 до н. э.), древнегреческий философ, основатель элейской школы. Парменид первым из древнегреческих философов стал оперировать понятиями максимальной общности, говоря о бытии (или сущем) и небытии (или не-сущем). Автор философской поэмы «О природе», от которой до нас дошли довольно большие отрывки. Выдержки из этой работы приведены ниже.

 

Есть бытие, а небытия нет.

Одно и то же есть мысль и бытие.

Одно и то же есть мысль и то, о чем мысль существует.

Бытие не возникает и не подчиняется смерти. Цельное, без конца, не движется и однородно. Есть последний предел, и всё бытие отовсюду замкнуто, равно массе совершенного шара с правильным центром внутри.

Зенон из Элеи (ок. 490-430 до н. э.), древнегреческий философ, представитель элейской школы. О его жизни известно немного. Известно, что философ героически погиб в борьбе с тиранией. Аристотель считал его основателем диалектики как искусства постижения истины посредством спора или истолкования противоположных мнений. Известен знаменитыми парадоксами (апориями) – «Ахиллес», «Стрела» и др., обосновывающими невозможность движения, множественности вещей.

 

Phys. В своем сочинении…он доказывает, что тому, кто утверждает множественность сущего, приходится впадать в противоречия. В частности, он доказывает, что если сущее множественно, то и велико, и мало, столь велико, что бесконечно по величине, и столь мало, что не имеет величины.

Диоген Лаэртский. Зенон же отрицает движение, говоря: «Движущийся предмет не движется ни в том месте, где он находится, ни в том, где его нет».

Аристотель Phys. Есть четыре рассуждения Зенона о движении, доставляющие большие затруднения тому, кто хочет их разрешить.

Первое – о несуществовании движения на том основании, что перемещающееся тело должно прежде дойти до половины, чем до конца.…

Второе – так называемый Ахиллес: существо более медленное в беге никогда не будет настигнуто самым быстрым, ибо преследующему необходимо раньше прийти в место, откуда уже двинулось убегающее, так что более медленное всегда имеет преимущество.

Третье заключается в том, что летящая стрела стоит неподвижно; оно вытекает из предположения, что время слагается из отдельных «теперь»…

Четвертое рассуждение относится к двум равным массам, движущимся по ристалищу с противоположных сторон с равной скоростью: одна с конца ристалища, другая от середины, в результате чего получается, по его мнению, что половина времени равна его двойному количеству.

Антология мировой философии: Античность. М.: Харвест, 2001. С. 45-58.

Демокрит (ок. 460-370 до н. э.), древнегреческий философ, один из основателей античной атомистики. Демокрит был многосторонним учёным: каталог его сочинений у Диогена Лаэртия содержит до 70 названий, охватывающих все области знания того времени. Большинство сочинений Демокрита утеряно. До нас дошли лишь короткие цитаты (около 300).

 

Диоген Лаэртский. Демокрит же держался таких взглядов: первоначала всего – атомы и пустота… Миры бесконечны по числу, могут возникать и подвержены уничтожению. Из ничего ничто не может возникнуть, ни одна вещь не может превратиться в ничто. Атомы бесконечны по величине и числу, они движутся по Вселенной, вращаясь, и таким образом образуют все сложные тела – огонь, воду, воздух, землю… Все происходит в силу необходимости, причем вихрь – причина возникновения тел. Вихрь он и называет необходимостью.

Цицерон. О границах добра и зла. Демокрит полагает, что те тела, которые он называет атомами, т.е. неделимыми, вследствие своей твердости носятся в беспредельной пустоте, в которой нет ни самой высшей, ни самой низшей, ни средней, ни самой дальней, ни самой крайней точки, носятся они таким образом, что, сталкиваясь, скрепляются друг с другом, в результате чего получаются все те вещи, которые существуют и которые мы видим; это движение атомов надо мыслить не имеющим начала, но совершающимся уже в течение бесконечного времени.

Аэций. Демокрит говорил, что все происходит в силу необходимости, необходимость – это то же, что судьба, и справедливость, и провидение, и сила, созидающая мир.

Там же. С. 77-154.

Софистика – философское течение в Древней Греции, созданное софистами. Будучи разновидностью метафизического мышления, софистика коренится в абсолютизации относительности познания. В своих построениях софистика использует различные логические ошибки, подмену понятий, а также словесные уловки и ухищрения.

Софизм – (от греч. sophisma – уловка, выдумка, головоломка), мнимое доказательство, в котором обоснованность заключения кажущаяся, порождается чисто субъективным впечатлением, вызванным недостаточностью логического или семантического анализа.

 

Протагор (у Секста adv. math.).Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют.

Диоген Лаэртский. Протагор первый сказал, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу.… И еще он сказал, что все истинно.

Протагор (у Евсевия praep.evang.). О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать это: и неясность вопроса, и краткость человеческой жизни.

Горгий (по Сексту adv.math.). Ничто не существует, если что-либо и существует, то оно непознаваемо для человека; если оно и познаваемо, то непередаваемо и необъяснимо для ближнего.

Антология мировой философии: Античность. М.: Харвест, 2001. С. 154-165.

 

Сократ (ок. 470-399 до н. э.), древнегреческий философ. Сам Сократ никогда ничего не писал, и сведения о его воззрениях черпаются из вторичных источников – главным образом из «сократических» сочинений Платона и Ксенофонта. Важнейшая заслуга Сократа в истории философии состояла в том, что в его практике диалог сделался основным методом нахождения истины.

 

[Ксенофонт о Сократе «Воспоминания о Сократе»]

Он утверждал, что справедливость и всякая другая добродетель состоит в знании и что справедливое и всё то, что совершается посредством добродетели, есть нравственно прекрасное; что, таким образом, знающие нравственно прекрасное не предпочтут ему ничего иного, а не знающие не в состоянии произвести его; если же захотят произвести, то впадут в ошибки… Безумие, говорил он, противоположно знанию, но незнание он не считал безумием. Однако незнание самого себя, утверждение, будто знаешь то, чего не знаешь, и самозаблуждение он признавал понятиями очень близкими к безумию.

 

[Платон о Сократе «Диалоги»]

Гиппий. Ну, Сократ, вечно ты сплетаешь какие-то странные рассуждения и, выбирая в них самое трудное, цепляешься к мелочам, а не опровергаешь в целом положение, о котором идет речь…

Сократ. Гиппий, я ведь не сражаюсь с тобой и не оспариваю того, что ты мудрей меня; но по всегдашней своей привычке я, когда кто что-либо говорит, стараюсь вдуматься в это, особенно если говорящий кажется мне мудрецом; стремясь понять, что он говорит, я исследую, пересматриваю и сопоставляю его слова с целью познания. Если же говорящий кажется мне невеждой, я не переспрашиваю его, и нет мне дела до того, что он говорит. Из этого ты поймешь, каких людей я считаю мудрыми. Ты увидишь, что я бываю очень дотошен в отношении речей подобного человека и выспрашиваю его, чтобы извлечь таким образом полезное знание.

Цит. по: Антология мировой философии: Античность. – Мн.: Харвест, М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. С. 181-238.

Платон (427-347 до н. э.), крупнейший древнегреческий философ, основатель объективного идеализма. Исключительность места Платона в истории философии определяется тем, что он уже профессиональный философ. Платон оказал громадное влияние как на все философские школы, возникшие после его смерти, так и на развитие философии в средние века и в Новое время.

Родился в Афинах, в небогатой, но родовитой аристократической семье. Подлинное имя философа Аристокл; по преданию, он получил прозвище «Платон» от своего учителя Сократа (по-гречески «platus» – полный, широкоплечий).

Платон оставил после себя большое рукописное наследие: 34 диалога, а также речь «Апология Сократа».

 

[Учение об идеях]

- После этого, – сказал я, – ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... Посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там, на ногах и на шее, оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная – глянь-ка – невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

- Это я себе представляю.

- Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

- Странный ты рисуешь образ и странных узников!

- Подобных нам. Прежде всего, разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, своё ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнём на расположенную перед ними стену пещеры?

- Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?

- А предметы, которые проносят там, за стеной? Не то же ли самое происходит и с ними?

- То есть?

- Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?

- Непременно так.

- Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом всё, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени?

- Клянусь Зевсом, я этого не думаю.

- Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.

- Это совершенно неизбежно.

- Понаблюдай же их освобождение от оков неразумия и исцеление от него, иначе говоря, как бы это всё у них происходило, если бы с ними естественным путем случилось нечто подобное.

- Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света – ему будет мучительно выполнять всё это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да ещё если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?

- Конечно, он так подумает.

- А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?

-  Да, это так.

- <……>

- А если бы ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут, – а на это потребовалось бы немалое время, – разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?

- Непременно убили бы.

- Так вот, дорогой мой Главкон, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, – это подъем души в область умопостигаемого. Если ты всё это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль – коль скоро ты стремишься её узнать, – а уж богу ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага – это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она – причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама – владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.

- Я согласен с тобой, насколько мне это доступно.

- Тогда будь со мной заодно еще вот в чем: не удивляйся, что пришедшие ко всему этому не хотят заниматься человеческими делами; их души всегда стремятся ввысь. Да это и естественно, поскольку соответствует нарисованной выше картине.

- Да, естественно.

 

[Учение о душе]

Теперь следует сказать о душе; хотя может показаться, что мы повторяемся, начнем со следующего. Как мы уже показали, боги, созидавшие смертные роды, получили от первого бога бессмертную человеческую душу и прибавили к ней две смертные части. Чтобы божественная и бессмертная часть души не была подавлена ничтожеством смертной части, они поместили ее как бы в крепости человеческого тела и, предназначив ее для управления и господства, уделили ей место в голове, форма которой подобна форме мироздания; остальное тело они предназначили для подчинения ей, прирастив его в качестве носителя…. Пылкое начало они поместили в сердце, вожделеющее – в средней области,...связав его, словно некоего бешеного и дикого зверька… Что три части души соответствуют трем ее силам и что части эти занимают свои места в соответствии с определенным замыслом, можно усмотреть из следующего. Во-первых, то, что от природы разделено, является разным; а чувства и разум разделены от природы, раз одно относится к мышлению, а другое – к страданиям и удовольствиям; кроме того, чувства есть и у животных…

Раз душа бессмертна, часто рождается и видела всё и здесь, и в Аиде, то нет ничего такого, чего бы она не познала; поэтому нет ничего удивительного в том, что и насчет добродетели, и насчет всего прочего она способна вспомнить то, что прежде ей было известно. И раз в природе всё друг другу родственно, а душа всё познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно, – люди называют это познанием, – самому найти и всё остальное, если только он будет мужествен и неутомим в поисках: ведь искать и познавать – это как раз и значит припоминать.

Цит. по: Антология мировой философии: Античность. – Мн.: Харвест, М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. С. 248-270.

 

[Понимание времени]

 

…Когда Отец усмотрел, что порожденное им, это изваяние вечных богов,…он замыслил ещё более уподобить творение образцу. Поскольку же образец являет собой вечно живое существо, но природа того живого существа вечна, а этого нельзя полностью передать никому рождённому. Поэтому он замыслил сотворить некое движущее подобие вечности; устрояя небо, он вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином, вечный же образ, движущийся от числа к числу, который мы назвали временем. Ведь не было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо, но он уготовил для них возникновение лишь тогда, когда небо было устроено. Всё это – части времени, а «было» и «будет» виды возникшего времени…

 

[Учение об обществе и государстве]

Государство, – сказал я, – возникает, как я полагаю, когда каждый из нас сам для себя бывает недостаточен и во многом еще нуждается… Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства… Как видно, его создают наши потребности. А первая и самая большая потребность – это добыча пищи для существования и жизни. Вторая потребность – жилье, третья – одежда и так далее… Смотри же, – сказал я, – каким образом государство сможет обеспечить себя всем этим: не так ли, что кто-нибудь будет земледельцем, другой – строителем, третий – ткачом? Должен ли каждый из них выполнять свою работу с расчетом на всех? Например, земледелец, хотя он один, должен ли выращивать хлеб на всех и уделять другим от того, что произвел, или же не заботясь о них, он должен производить… только для самого себя, а остальное время употребить на постройку дома, изготовление одежды, обуви и не хлопотать о других, а производить все своими силами и лишь для себя? – Пожалуй, Сократ, – сказал Адимант, – первое будет легче, чем это. – Здесь нет ничего странного, клянусь Зевсом. …Можно сделать все в большем количестве, лучше и легче, если выполнять какую-нибудь одну работу соответственно своим природным задаткам, и притом вовремя, не отвлекаясь на другие работы… Значит, чем более важно дело стражей, тем более оно несовместимо с другими занятиями, ведь оно требует мастерства и величайшего старания. Для этого занятия требуется иметь соответствующие природные задатки. Ясно, какими должны быть телесные свойства такого стража. Тоже и душевные свойства, то есть яростный дух. Здесь требуется и понимание, и способности, а, кроме того, и забота о государстве… Значит, из стражей надо выбрать таких людей, которые, по нашим наблюдениям, целью своей жизни поставили самое ревностное служение государственной пользе и ни в коем случае не согласились бы действовать вопреки ей… Значит, государство, основанное согласно природе, всецело было бы мудрым благодаря совсем небольшой части населения, которая стоит во главе и управляет, и её знанию. И, по-видимому, от природы в очень малом числе встречаются люди, подходящие, чтобы обладать этим знанием, которое одно лишь из всех остальных видов знания заслуживает имя мудрости… Так не замечаешь ли ты этого в нашем государстве: ничтожные вожделения большинства подчиняются там разумным желаниям меньшинства, то есть людей порядочных?… Ведь чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства оборачивается не чем иным, как чрезвычайным рабством… Пока в государствах не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, – которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно… Мы с тобой уже согласились, Главкон, что в образцово устроенном государстве жены должны быть общими, дети – тоже, да и всё их воспитание будет общим; точно также общими будут военные и мирные занятия, а царями надо всем этим должны быть наиболее отличившиеся в философии и в военном деле. И договорились насчёт того, что, как только будут назначены правители, они возьмут своих воинов и расселят их по тем жилищам, о которых мы упоминали ранее; ни у кого не будет ничего собственного, но всё у всех общее.

Цит. по: Платон. Филеб, Государство, Тимей, Критий. – М.: Мысль, 1999. С. 79-420.

 

    Аристотель (384-322 до н. э.), древнегреческий философ. Учился у Платона в Афинах; в 335 году основал Ликей, или перипатетическую школу. Воспитатель Александра Македонского. Сочинения Аристотеля охватывают все отрасли тогдашнего знания. Основоположник формальной логики, создатель силлогистики. «Первая философия», названная позднее метафизикой, содержит учение об основных принципах бытия.

   Основные сочинения: логический свод «Органон («Категории, «Об истолковании», «Аналитики» 1-я, 2-я, «Топика»), «Метафизика», «Физика», «О возникновении животных», «О душе», «Политика», «Риторика», «Поэтика».

[Учение о причинах]

… Имя [мудрости] необходимо отнести к одной и той же науке: это должна быть наука, исследующая первые начала и причины: ведь и благо, и «то, ради чего» есть один из видов причин.

Исходя из этого, за единственную причину можно было бы признать так называемую материальную причину. Но по мере продвижения их в этом направлении сама суть дела указала им [философам] путь и заставила их искать дальше. Действительно, пусть всякое возникновение и уничтожение непременно исходит из чего-то одного или из большого числа начал, но почему это происходит и что причина этого?

Так вот, если отыскивают причину, то, поскольку о ней можно говорить в разных значениях, следует указывать все причины, какие возможно. Сущим называется, с одной стороны, то, что существует как привходящее, с другой — то, что существует само по себе.

Бытие же само по себе приписывается всему тому, что обозначается через формы категориального высказывания, ибо сколькими способами делаются эти высказывания, в стольких же смыслах обозначается бытие. А так как одни высказывания обозначают суть вещи, другие – качество, иные – количество, иные – отношение, иные – действие или претерпевание, иные – «где», иные – «когда», то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие.

Далее, «бытие» и «есть» означают, что нечто истинно, а «небытие» – что оно не истинно, а ложно, одинаково при утверждении и отрицании; например, высказывание «Сократ есть образованный» истинно, или «Сократ есть небедный» тоже истинно; а высказывание «диагональ не есть несоизмеримая» ложно. Кроме того, бытие и сущее означают в указанных случаях, что одно есть в возможности, другое – в действительности.

Что же касается сущности материальной, то не надо упускать из виду, что, если даже всё происходит из одного и того же первоначала или из одних и тех же первоначал и материя как начало всего возникающего одна и та же, тем не менее, каждая вещь имеет некоторую свойственную лишь ей материю.

Несколько материй бывает у одного и того же тогда, когда одна материя есть материя для другой, например: слизь возникает из жирного и сладкого, если жирное возникает из сладкого, а из желчи возникает слизь, поскольку желчь, разлагаясь, обращается в свою первую материю.

С другой стороны, из одной материи могут возникать различные вещи, если движущая причина разная, например, из дерева – и ящик, и ложе. А что касается сущностей естественных, но вечных, то дело здесь обстоит иначе.

То, что начинает и перестает существовать, не переходя одно в другое, материи не имеет.

Для одной вещи материя есть материя по отношению к обладанию и форме, а для другой – по отношению к лишенности и прехождению вопреки своей природе. Затруднение вызывает и вопрос, почему вино не есть материя уксуса и не есть уксус в возможности (хотя уксус и образуется из него) и почему живой не есть мёртвый в возможности.

И, стало быть, если одно таким именно образом обращается в другое, то оно должно возвращаться к своей материи.

Аристотель. Соч. в 4 т. М.: Мысль, 1975. Т. I. 691 с. (С. 71-75, 155- 157, 229-231).

 

Частью называется то, на что можно так или иначе разделить некоторое количество (ибо то, что отнимается от количества как такового, всегда называется частью его).

Целым называется то, у чего не отсутствует ни одна из тех частей, состоя из которых, оно именуется целым от природы, а также то, что так объемлет объемлемые им вещи, что последние образуют нечто одно; а это бывает двояко: или так, что каждая из этих вещей есть одно, или так, что из всех них образуется одно. А именно: общее и тем самым то, что вообще сказывается как нечто целое, есть общее в том смысле, что оно объемлет многие вещи, поскольку оно сказывается о каждой из них, причем каждая из них в отдельности есть одно; например, человек, лошадь, бог — одно, потому что все они живые существа.

О причинах говорится в четырех значениях: одной такой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи (ведь каждое «почему» сводится, в конечном счете, к определению вещи, а первое «почему» и есть причина и начало); другой причиной мы считаем материю, или субстрат: третьей – то, откуда начало движения; четвертой – причину, противолежащую последней, а именно «то, ради чего», или благо (ибо благо есть цель всякого возникновения и движения)...

Причиной называется:

1) причина чаши, а также их роды суть причины;

2) форма, или первообраз, а это есть определение сути бытия вещи, а также роды формы, или первообраза (например, для октавы – отношение двух к одному и число вообще), и то содержимое вещи, из чего она возникает; напр