Деятельность Русской Церкви на оккупированной территории СССР

В первые же месяцы Великой Отечественной войны значительная часть территории СССР оказалась оккупирована фашистскими войсками. Религиозная жизнь на ней отличалась заметным своеобразием. Как уже указывалось, подавляющее большинство районов страны к лету 1941 г. (а ведь среди сельского населения две трети являлись верующими) оказалось вообще без функционирующих храмов. Такое неестественное положение могло поддерживаться только репрессивными мерами. Как следствие, на оккупированной территории произошел бурный всплеск религиозного сознания.

Предпринимая нападение на СССР, фашисты рассчитывали активно использовать религиозный фактор в своих целях. Они уже имели богатый опыт проведения подобной политики как в Германии, так и на захваченных ими территориях в Европе. В системе Главного управления имперской безопасности (СД) имелся специальный «церковный отдел». В его задачи входили контроль и наблюдение за деятельностью религиозных организаций всех конфессий, изучение настроений духовенства и активных прихожан, внедрение агентуры в церковные административно-управленческие структуры и вербовка агентов из среды священнослужителей. Практически во всех странах Европы действовала разветвленная агентурная сеть отдела. Он также обеспечивал продвижение «своих» людей на различные иерархические должности, в церковные и общественные фонды, комитеты и т.п.

При этом, основной линией в решении «религиозного вопроса» была ориентация на разрушение (внутреннее и внешнее) сложившихся традиционных устойчивых церковных структур, «атомизацию» конфессий и Церквей. Там, где это признавалось неэффективным или не отвечающим целям рейха, — ставилась задача, не останавливаясь ни перед какими средствами и методами воздействия, достижение полного над ними контроля. В самой Германии во второй половине 1930-х гг. разрушались храмы, активно арестовывали и расстреливали священников, прежде всего католических. Лишь в июле 1941 г., на территории собственной страны, А.Гитлер секретным приказом запретил на время войны с СССР проведение каких-либо мероприятий против церкви без санкции свыше1. Хотя, конечно, и в дальнейшем такие санкции неоднократно давались.

Подобные методы и практика были перенесены и на религиозные организации в СССР. Кроме того, нацистская церковная политика здесь определялась в значительной степени общим отношением к славянам и к русским в частности. В рамках этого отношения существовало несколько, порой противоречащих друг другу подходов: А.Гитлер считал всех славян низшей расой и рассматривал их как будущих рабов; назначенный имперским комиссаром восточных территорий А.Розенберг стремился привлечь на сторону Германии национальные меньшинства России, обещая им независимость, отождествляя русский народ с коммунистической идеологией и террором; верховное командование вермахта выступало за создание «союзных» русских воинских частей (что привело к формированию власовских дивизий и казачьих соединений) и было поэтому против афиширования планов будущего расчленения России2.

Партийного идеолога НСДРП А.Розенберга, враждебно настроенного к Христианству (особенно к Католицизму) и считавшего Православие лишь «красочным этнографическим ритуалом», назначили министром оккупированных территорий СССР в конце июля 1941 г. Первые области он получил в свое ведение 20 августа, а 1 сентября были созданы рейхскомиссариаты «Остланд» и «Украина». К 16 августа относится самый ранний найденный автором циркуляр Главного управления имперской безопасности, касающийся религиозной политики на Востоке: «О церковном вопросе в оккупированных областях Советского Союза». В этом документе подчеркивалось, что в нем содержатся личные указания А.Гитлера и ставились три основные задачи: поддержка развития религиозного движения (как враждебного большевизму), дробление его на отдельные течения, во избежание возможной консолидации «руководящих элементов» для борьбы против Германии и использование церковных организаций для помощи немецкой администрации на оккупированных территориях.

Более долгосрочные цели религиозной политики фашистской Германии в отношении республик СССР указывались в других директивах Главного управления имперской безопасности от 31 октября 1941 г., причем в ней уже начинает сквозить озабоченность массовым всплеском религиозности.

В своих показаниях 16 октября 1946 г. на Нюрнбергском процессе А.Розенберг заявил: «После вступления немецких войск на восточные территории, армия по собственной инициативе даровала свободу богослужений; и когда я был сделан Министром восточных областей, я легально санкционировал эту практику, издав специальный указ о «свободе церкви» в конце декабря 1941 г.»1. Такой указ действительно был составлен А.Розенбергом, но из-за противодействия влиятельных противников, прежде всего М.Бормана, он никогда не издавался. Один из руководящих работников Министерства восточных территорий 25 октября 1943 г. в секретной записке указывал: «После переговоров, длившихся в течение месяцев, все же было решено не провозглашать свободу религии торжественным образом, но сделать это как можно тише»2. Пик этих переговоров пришелся на весну 1942 г. К этому времени религиозный подъем заставил особенно серьезно заняться церковным вопросом в России.

Следует отметить, что религиозными проблемами вплотную занимался и считал их одними из важнейших в деле «управления покоренными народами» А. Гитлер. 11 апреля 1942 г. в кругу приближенных он изложил свое видение религиозной политики: насильственное дробление Церквей, принудительное изменение характера верований населения оккупированных районов, запрещение «устройства единых церквей для сколько-нибудь значительных русских территорий». «Нашим интересам, — говорил Гитлер, — соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы»1.

Точка зрения А.Гитлера о поощрении в России всякой формы разъединения и раскола получила законченную форму во время посещения 8 мая 1942 г. А.Розенбергом ставки фюрера. Исполняя указания А.Розенберга, рейхскомиссары в июле 1942 г. издали распоряжения, в которых провозглашалось право верующих организовывать религиозные объединения, но в то же время подчеркивалось, что они являются автономными, чем ограничивалась административная власть епископов. Этим объединениям запрещалось заниматься политикой, основное внимание уделялось порядку их регистрации. Так, в распоряжении рейхскомиссара «Остланда» Х.Лозе от 19 июля указывалось: «1. Религиозные организации на занятых землях должны представить генеральному (районному) комиссару следующее: а) название религиозного общества, б) вероисповедание руководства, в) список членов президиума общества, г) список имущества местных религиозных обществ... 2. а) утвердить новое общество может только рейхскомиссар района по заявлению верующих. 3. а) необходимо признание президиума районному комиссару, подтверждающее утверждение о том, что общество не носит политический характер. б) генеральный комиссар может высказать свое сомнение о характере общества. 4. а) религиозные организации на местах могут выполнять только религиозные задачи. 5. а) при нарушении распоряжения накладывается денежный штраф. б) рейхскомиссар может распустить общество, как не выполняющее свою задачу»1.

Чтобы не допустить возрождения сильной и единой Русской Церкви были поддержаны некоторые православные иерархи на Украине, в Прибалтике и Белоруссии, которые выступили против Московской Патриархии и объявили о своем намерении образовать автокефальные (независимые) церковные организации. Особенно активно эта политика проводилась рейхскомиссаром «Украины» Э.Кохом. В «Остланде» она осуществлялась менее последовательно. Х.Лозе относился в Прибалтике терпимо к хорошо организованной Русской Церкви и ее миссионерской деятельности на Северо-Западе России, но не разрешал церковно-административного объединения Прибалтийского экзархата с Белоруссией, где всеми мерами, хотя и без особого успеха, содействовал развитию церковного сепаратизма. Полностью реализовать на практике принципы, указанные в майском 1942 г. письме А.Розенберга оказалось невозможно. Сам министр восточных территорий понимал это и предусматривал, например, возможность избрания украинского Патриарха, что означало бы объединение многих епархий. Правда, ему фактически удалось не допустить в оккупированные районы католических миссионеров и священников Русской Православной Церкви Заграницей. Хотя и здесь существуют архивные документы, свидетельствующие, что осенью 1942 г. разрабатывались планы проведения Поместного Собора в Ростове-на-Дону или Ставрополе с избранием Патриархом митрополита Берлинского Серафима (Лядэ) — немца по национальности, находившегося в юрисдикции Зарубежной Русской Церкви. По этому вопросу даже велась переписка с некоторыми ставропольскими священнослужителями.

Большое внимание со стороны оккупационных властей уделялось использованию религиозной темы в своей идеологической работе. В прессе всячески подчеркивалось, что новый режим несет религиозную свободу. Настойчиво «рекомендовалось» в проповедях и во время церковных церемоний выражать верноподданнические чувства к А.Гитлеру и третьему рейху. Духовенство заставляли участвовать в «праздновании» годовщины начала войны и тому подобных дат. Активно распространялась соответствующая литература, к примеру такая листовка-молитва:

«Адольф Гитлер, ты наш вождь, имя твое наводит трепет на врагов, да приидет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле...»1

Причем фашисты порой пытались изменить не только характер проповедей, но и сам процесс богослужения. Знаменателен неоднократно повторявшийся случай, когда бурный протест верующих вызывали незначительные, на взгляд немецких администраторов, перемены церковного порядка - введение нового (григорианского) стиля.

С 1943 г. в германских официальных документах уже ясно чувствовалось сомнение в правильности ряда аспектов выбранного курса церковной политики. Расчеты на поддержку «нового порядка» со стороны угнетаемых в СССР религиозных организаций являлись одним из изначальных стереотипов идеологии оккупации. Поэтому идеологи рейха неоднократно выражали удивление, какое значительное место заняла Русская Церковь в патриотическом движении в Советском Союзе. В бюллетене Полиции безопасности от 7 мая 1943 г. «Донесения из оккупированных восточных областей» указывалось: «Советская пропаганда сумела ловко использовать религиозные чувства населения в своих целях. Церкви и массы все в большей степени получают поощрения. Как стало известно из Москвы, наплыв жителей в церкви в пасхальные дни был значительным. Этот факт пропагандистски весьма сильно используется и находит распространение прежде всего у союзников»2.

Действия гитлеровцев перед отступлением из оккупированных областей - массовое сжигание и разграбление храмов, вплоть до снятия колоколов, депортация и убийства священнослужителей окончательно разоблачили их как врагов Православия. Свидетельств намеренного разрушения ими церквей очень много. Например, в рапорте благочинного Ленинградской епархии протоиерея Н.Ломакина от 1 сентября 1943 г. говорилось о трагедии, случившейся в Старом Петергофе: «Свои обстрелы и разрушения храмов фашисты обставили так, что вместе с храмами погибли молившиеся в них (преимущественно старики, женщины и дети), искавшие под сводами храмов убежища и спасения от обстрелов и бомбежек. Под сводами Троицкой церкви и в самой церкви собралось свыше 2000 человек, из них не менее 100 детей. В подвале Лазаревской церкви и на кладбище (в склепах) укрывалось до 2000 человек. В убежище Серафимовской церкви было до 1000 человек. Эти цифры примерно определяют число жертв, погибших под развалинами храмов»1. Только в Ленинградской области фашисты уничтожили 44 храма, в Московской — около 50 и т.д.

Как уже отмечалось, религиозная ситуация на различных оккупированных территориях не была одинаковой. Определенным своеобразием отличалось положение в Прибалтике и на Северо-Западе России. Там сохранился и даже вырос территориально экзархат Московской Патриархии во главе с митрополитом Сергием (Воскресенским). Владыка Сергий не эвакуировался при приближении германских войск, а остался в Риге. Существуют самые различные версии, объясняющие этот поступок. В.И. Алексеев полагает, что экзарх вследствие своих антикоммунистических убеждений накануне вступления немцев в город спрятался в подвале собора и не был найден там секретарем — приставленным к нему «агентом НКВД», позднее расстрелянным за эту неудачу. По гораздо более аргументированному мнению канадского историка Д.В. Поспеловского, митр. Сергий стремился подготовить почву Местоблюстителю и Московскому Церковному Управлению на случай, если немцы победят или, по крайней мере, захватят Москву, чтобы сохранить эту администрацию и епископат в новых условиях, а также предотвратить юрисдикционный хаос1. Нельзя полностью «сбрасывать со счетов» и свидетельство Э.И. Лисавцева о том, что экзарх специально был оставлен органами НКВД в Риге, но почти сразу же на долгий период утратил связь с советским подпольем. Историк О.Ю. Васильева почти солидарна с ним: «Двойственность позиции Сергия, усилившаяся в 1943-1944 гг., его приверженность патриархии может предполагать определенные соглашения между экзархом и Советским правительством»2.

18 июня 1942 г. в канцелярии заведующего общим отделом Министерства восточных территорий Лейббрандта состоялось совещание, на котором руководитель отдела заявил, что полное разделение верующих по национальному признаку в Прибалтике не предусматривается. Православные Церкви в Эстонии, Латвии и Литве, являясь русскими культурными учреждениями, должны оставаться именно русскими и как чуждые концепции жизненного пространства в дальнейшем будут перемещены в «рейхскомиссариат Москва». В Белоруссии же наоборот следует предохранять Православную Церковь от русского влияния. Таким образом, в случае победы Германии все православные верующие Прибалтики, в том числе эстонцы, латыши, литовцы оказались бы выселены на восток. На совещании также было решено не препятствовать распространению сферы влияния экзархата на русские районы, занятые группой армии «Север».

Расчеты фашистов использовать в своих целях религиозный фактор на Северо-Западе России не оправдались. Священники-патриоты были неизмеримо популярнее у верующих, их защищали, а прислужники оккупантов зачастую оказывались вынуждены, как например Амосов, покидать храмы изгнанные прихожанами. Примеры патриотической деятельности священнослужителей очень многочисленны. Так, в селе Ящерово Гатчинского района фашистами были расстреляны за антигерманскую агитацию оба священника местной церкви В.Романов и о. Алексий. В характеристике Ленинградского митрополита от 2 июня 1944 г. на священника Ф.А. Пузанова, награжденного медалью, говорилось: «Во время оккупации св. Пузанов имел связи с партизанами, давал им хлеб, снабжал одеждою, давал им сведения о положении дел, о действиях немцев и т.д.». Или в ходатайстве 24 жителей Красного Села от 31 января 1945 г. об открытии в их городе церкви отмечалось, что в 1941-1944 гг. в этом храме при немцах ежедневно о. Иоанн совершал «по уставу положенное Богослужение, молясь за страну родную, за наших бойцов в Красной Армии и, вполне понятно, за свою Советскую власть трудящихся. Молитвы за всех нас были усердны о даровании скорой победы нашей Красной Армии и свободы от напавших на нас злодейски гитлеровцев» и т.д. В Пасхальном 1944 г. послании Ленинградский митрополит подчеркивал: «С радостью услышал я о преданности вере, о верности Родине многих пастырей за все время пребывания в фашистской неволе... Также отрадно было узнать о том, что многие священники и миряне бестрепетно всеми имевшимися у них способами боролись против засилья оккупантов: помогали партизанам, укрывали их от врагов...» 1.

Своеобразным русским патриотом был и наместник Псково-Печорского монастыря игумен Павел. Он участвовал в подготовке антисоветских документов, подписывал официальные приветствия фашистским властям, но в это же время поддерживал тайную связь с партизанами. Через жительницу Пскова «горячую ревнительницу» монастыря А.И. Рубцову игумен переправлял им целые возы продовольствия. Рубцова была арестована в 1943 г. гестапо и расстреляна. На допросах она держалась с удивительной стойкостью и не выдала наместника. Согласно другим свидетельствам (жителей Печор) игумен Павел прятал в помещении монастыря рацию, по которой передавались через линию фронта сведения о фашистах, собранные иеромонахами в приходах. В то же время, будучи в прошлом эмигрантом, участником белого движения наместник имел мало оснований любить советскую власть. Этим, видимо, объясняются его активные попытки эвакуировать монастырь при приближении фронта в марте 1944 г. Однако подавляющее большинство братии, несмотря на жестокие бомбардировки и артиллерийские обстрелы, которым подвергалась обитель, категорически отказались уезжать и игумен остался вместе с монахами1.

Бурное развитие церковной жизни на оккупированной территории СССР началось стихийно и сразу приняло массовый характер. Германское руководство расчитывало использовать религиозный фактор и к началу войны уже, в основном, разработало политику по отношению к Русской Церкви, принявшую окончательные формы в 1941-1942 гг. Эта политика сводилась к раздроблению Церкви, использованию ее для помощи немецкой администрации, ликвидации Православия после окончания войны и созданию новой религии, призванной воспитывать послушных подданных рейха. Стремление к «атомизации» религиозной жизни проявлялось в поддержке иерархов, выступавших против Московской Патриархии. Однако фактически на всей оккупированной территории была восстановлена Русская Церковь. Сепаратистских национальных Церквей нигде, кроме Украины, создать не удалось, да и там за ней пошло меньшинство духовенства и верующих. Не только религиозность россиян, но и Русская Церковь как организация оказалась гораздо более сильной и живучей, чем полагали германские власти.

Открывшиеся храмы превратились в центры русского национального самосознания, проявления патриотических чувств. Вокруг них сплотилась значительная часть населения. Всего за три года оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было восстановлено более 40% от дореволюционного количества церквей. Кроме того было воссоздано около 40 монастырей — 36 на Украине, 1 в Белоруссии и 2-3 в РСФСР (в Курске и Вырице). Несомненно, что при соответствующих условиях подобный религиозный подъем произошел бы во всей России.

Последствия «религиозного возрождения» на оккупированной территории СССР были довольно велики. Несомненно, что оно оказало заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства в годы войны.

 

Заключение

 

31 января 1945 г. в Москве начал свою работу Поместный Собор Русской Православной Церкви, такого полномочного собрания ее духовенства и мирян не было с 1918 г. На Собор были также впервые приглашены православные Патриархи и их представители из Румынии, Болгарии, Сербии, стран Ближнего Востока, Грузии, зарубежные русские иерархи. Значительную сложность в тех условиях представляло уже размещение и обеспечение всем необходимым 204 участников. Собор вообще стал единственным, исключая военные, правительственные совещания собранием такого масштаба в годы войны. На первом его заседании было обсуждено и принято «Положение об управлении Русской Православной Церковью», составленное при активном участии работников Совета по делам РПЦ, а на втором — 2 февраля митрополита Алексия открытым голосованием избрали Патриархом.

Согласно принятому положению Церковь становилась сплоченной иерархически, на всех уровнях соподчиненной организацией. Высшая власть принадлежала Поместному Собору, который при необходимости созывал Патриарх. Последний управлял Церковью вместе со Священным Синодом из 6 членов, в том числе 3 постоянных — митрополитов Киевского, Ленинградского и Крутицкого. По вопросам, требующим согласования с правительством, Патриарх сносился с Советом по делам РПЦ. Круг этих вопросов не очерчивался, что давало Совету возможность неограниченного вмешательства в церковную жизнь. При Синоде могли существовать учебный комитет, издательский отдел, хозяйственное управление, отдел Внешних Церковных Сношений и т.п., которые вскоре и были образованы. Епархии управлялись епископами, назначаемыми Патриархом. Настоятели храмов, в свою очередь назначенные епархиальными архиереями, являлись непременными членами приходской общины и председателями ее исполнительного органа — церковного совета1. Положение значительно расходилось с существовавшей ранее практикой, например, строгим разграничением функций в приходе - богослужебные для пастырей, хозяйственно-финансовые для мирян, и санкция на его принятие была серьезной уступкой со стороны государства.

Проведение Поместного Собора способствовало дальнейшему оживлению религиозной жизни в стране. Об этом писал 30 августа 1945 г. в своей докладной записке в ЦК ВКП(б) и Г.Карпов. Встревоженный организационно-инструкторский отдел ЦК даже стал собирать информацию о реагировании различных групп населения на решения Собора. Картина для властей складывалась неутешительная. Так, рабочие Харьковского тракторного завода считали, что «избрание Святейшего Патриарха имеет большое значение и этим самым руководители Церкви будут влиять на наше государство. При предстоящих выборах в Верховный Совет церковники смогут попасть в состав депутатов и будут отстаивать интересы Церкви». Рабочие Сталинградской области думали, что «наверное скоро в школах введут изучение Закона Божия», и многие жители Мордовии также полагали, что в этом плане вскоре «все вернется к старому». Крестьяне нередко вычитывали в официальных документах то, чего в них не было.

По всей стране был предпринят ряд мер по ограничению влияния духовенства на широкие слои населения. Запрещались имевшие еще место в некоторых городах страны (Сарапул, Ижевск и др.) случаи шефства церковных общин над госпиталями, детскими садами, инвалидными домами, непосредственная выдача священниками пособий раненым воинам и их семьям.

И все же к концу войны уже можно говорить о частичном возрождении Московской Патриархии. Было восстановлено большинство архиерейских кафедр, воссозданы епархиальные управления, открыты свечные мастерские и т.п. К январю 1945 г. число архиереев достигло 41, а к началу 1946 г. — 61. За три года (1943-1946) были хиротонисаны 36 человек, 17 же удалось выжить в тюрьмах и лагерях. Так, например, подвергавшийся арестам четырежды епископ Мануил (Лемешевский) оказался освобожден в сентябре 1944 г. и в феврале 1945 г. назначен на Чкаловскую (Оренбургскую) кафедру1. Прежде всего архиереев направляли в подвергшиеся оккупации епархии. 29 октября 1944 г. на приеме в Совете по делам РПЦ Г.Карпов спросил Патриарха и членов Синода, не считают ли они целесообразным «назначения епископов делать в первую очередь для епархий на освобожденной от немцев территории, а затем уже в тыловых епархиях». Согласно записи беседы, «патриарх и митрополиты нашли это правильным»2.

Подводя итоги, следует отметить, что изменения, которые произошли в государственной религиозной политике с началом Великой Отечественной войны, оказались небольшими. В целом они соответствовали курсу, наметившемуся в 1939 г. в связи с отказом от массированного наступления на Церковь 1929-1938 гг. Поэтому можно говорить о едином периоде религиозной политики в СССР в 1939 — августе 1943 гг. Для него было характерно прежде всего вынужденное допущение значительной активизации церковной деятельности без серьезных видимых уступок, закрепленных законодательно.

Качественно новый этап начался в сентябре 1943 г. Правительство СССР разрешило выборы Патриарха, возобновление церковной издательской деятельности, духовного образования, открытие сотен храмов. Были внесены соответствующие изменения в законодательные акты. Эти перемены оказались вызваны целым комплексом причин: активной патриотической деятельности Московской Патриархии, обращением в ходе войны к русским национальным патриотическим традициям, массовым «религиозным возрождением» на оккупированной территории, стремлением нейтрализовать воздействие фашистской пропаганды. Самым существенным образом влияли и отношения с союзниками — США и Великобританией.

Несомненно Верховный главнокомандующий действовал по заранее разработанному плану, в котором с некоторых пор стал уделять Церкви значительное внимание в придании фасаду собственного режима власти видимость демократического, веротерпимого государства. В его расчетах Московской Патриархии отводилась существенная роль в налаживании контактов с патриотическим движением, религиозными кругами на Балканах, Ближнем Востоке, в Северной Африке, установлении связей с влиятельными течениями в Англии, США, Канаде, способными оказать воздействие на правительство. Шаги И.Сталина навстречу Церкви вызвали симпатию в этих странах. Однако даже отношения с союзниками по антигитлеровской коалиции были здесь не главными. Внешнеполитические планы «вождя народов» являлись гораздо более глобальными. С весны 1943 г., когда исход войны стал ясен, он начал размышлять о будущем послевоенном «переделе» мира, разрабатывать планы создания мировой державы. В этих имперских замыслах Церкви отводилась немаловажная роль.

Однако уступки государства оказались не такими значительными, как представлялось первоначально. Для И.Сталина было важным в первую очередь сделать Патриархию послушной частью режима, существовавшего в СССР. Полностью этого добиться не удалось, хотя церковные иерархи были вынуждены пойти на многие компромиссы, болезненные для православного сознания. И все же, необходимо подчеркнуть, что в суровых, порой жесточайших условиях Русская Православная Церковь сумела выстоять. Пройдя через гонения, прещения, террор первых двух десятилетий советской власти, она вновь начала возрождаться во время тяжелых испытаний для всего русского народа.

 

Список использованной литературы

1. Алексеев В.А. «Штурм небес» отменяется? – М.,1998 - 219 с.

2. Алексеев В.И., Ставру Ф.Г. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское Возрождение, 1981, №13 - C. 91-102.

3. Антирелигиозник, 1938, № 2 - С.6.

4. Антирелигиозник, 1939, № 4 - С.33-37.

5. Антирелигиозник, 1939, № 5 - С. 54.

6. Атеизм в СССР: становление и развитие. М.: Мысль, 1986 - 256 с.

7. Благодарственные молебны в Ленинграде // ЖМП, 1944, №2 - С.11-12.

8. Васильева О.Ю. Русская православная церковь в 1927-1943 годах. – М., 2001 - 382 с.

9. Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность Русской православной церкви в период Великой Отечественной войны. – М., 1999 - 265 с.

10.  Журнал Московской Патриархии, 1944, №4.

11.  Журнал Московской Патриархии, 1994, №7.

12.  Иоанн (Снычев), митрополит. Митрополит Мануил (Лемешевский). Биографический очерк. – М.,1998 - 304 с.

13.  Как мы переживали в Ленинграде первый год войны. // ЖМП, 1943, №3 - С. 30-33.

14.  Кашеваров А.Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской православной церкви. 1917-1945 гг. – М.: Политиздат, 1976 - 356 с.

15.  Крестный путь патриарха Сергия. М.: Московская Патриархия, 2002 - 304 с.

16.  Куроедов В.А. Религия и церковь в Советском государстве. – М., 1997 - 290 с.

17.  Левитин А.Э. Защита веры в СССР. – М.,1997 - 498 с.

18.  Лисавцев Э.И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР. М.: Политиздат, 1971 - 157 с.

19.  Немецкие зверства в г.Старом Петергофе близ Ленинграда // ЖМП, 1943, №2 - С. 18-22.

20.  Николаев К.Н. Восточный обряд. Париж: Имка-Пресс, 1950 - 304 с.

21.  Одинцов М.И. Государство и церковь в России XX век. М.: 1999. - 334 с.

22.  Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг. М.: Наука, 1973 - 201 с.

23.  Поспеловский Д.В. Из истории русского церковного зарубежья // Церковь и время, 1991, №1 - С. 50-62.

24.  Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. – М., 1996 - 265 с.

25.  Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. – М., 2001 - 305 с.

26.  Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж: Имка-Пресс, 1979 - 304 с.

27.  Правда о религии в России. – М., 1943 - 186 с.

28.  Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви 1917-1945., - М.,2002 - 632 с.

29.  Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны. – М., 1998 - 130 с.

30.  Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны. – М., 2001 - 145 с.

31.  Русская Православная Церковь 988-1988. Вып.2. М.: Московская патриархия, 1988 - 112 с.

32.  Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. – М., 2000 - 219 с.

33.  Сергий (Ларин), епископ. Православие и гитлеризм. М.: Московская Патриархия, 2002 - 190 с.

34.  Тихие обители // Наука и религия, 1995, №5 - С. 8-11.

35.  Третий рейх и православная церковь. – М., 1995 - 170 с.

36.  Филадельф, иеромонах. Заступница усердная. М.: Московская Патриархия, 1994 - 206 с.

37.  Цыпин В. История Русской Православной Церкви 1917-1990. – М., 2000 - 838 с.

38.  Шейнман М. Религия на службе японского империализма // Под знаменем марксизма, 1940, № 2.

39.  Якунин В.Н. «Велик Бог земли Русской». – М., 1995 - 173 с.

40.  Якунин В.Н. Свидетельствует спецхран. – М., 1999 - 139 с.

 

 

1 Антирелигиозник, 1939, № 4, с.33-37.

1 Антирелигиозник, 1938, 3№ 2, с.6.

2 Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. – М., 1996. с.173.

3 Антирелигиозник, 1939, №5, с.54.

1 Цыпин В. История Русской Православной Церкви 1917-1990. – М., 2000. с.106-107.

2 Поспеловский Д.В. Указ.соч., с.175.

1 Николаев К.Н. Восточный обряд. Париж: Имка-Пресс, 1950, с.249.

 

1 Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны. – М., 1998. с.39.

1 Васильева О.Ю. Русская православная церковь в 1927-1943 годах. – М., 2001. с.41.

2 Алексеев В.А. «Штурм небес» отменяется? – М.,1998. с.125.

 

1 Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны. – М., 2001.с.39.

2 Алексеев В.А. Указ.соч. с.79.

1 Алексеев В.А. Указ.соч., с.181.

2 Атеизм в СССР: становление и развитие. М.: Мысль, 1986, с.73.

3 Шейнман М. Религия на службе японского империализма // Под знаменем марксизма, 1940, № 2, с.180-188.

4 Одинцов М.И. Государство и церковь в России XX век, с.101.

 

1 Русская Православная Церковь 988-1988. Вып.2. М.: Московская патриархия, 1988, с.50.

1 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. – М., 2000. с.3-4.

2 Правда о религии в России. – М., 1943. с.104.

 

1 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война, с.7.

2 Там же, с.10.

3 Там же, с.12.

1 Лисавцев Э.И. Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР. М.: Политиздат, 1971, с.204.

2 Кашеваров А.Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской православной церкви. 1917-1945 гг. – М.: Политиздат, 1976. с.121.

1 Якунин В.Н. «Велик Бог земли Русской». – М., 1995. с.37.

1 Якунин В.Н. Свидетельствует спецхран. – М., 1999. с.15.

2 Филадельф, иеромонах. Заступница усердная. М.: Московская Патриархия, 1994, с.196.

1 Как мы переживали в Ленинграде первый год войны. // ЖМП, 1943, №3, с.30-31.

2 Там же, №1, с.11.

1 Благодарственные молебны в Ленинграде // ЖМП, 1944, №2, с.11-12.

2 Куроедов В.А. Религия и церковь в Советском государстве. – М., 1997. с.98.

1 Журнал Московской Патриархии, 1944, №7, с.26.

2 Васильева О.Ю. Указ.соч., с. 42.

1 Тихие обители // Наука и религия, 1995, №5, с.9.

2 Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж: Имка-Пресс, 1979, с.330,382-385.

1 Религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны (1943-1945 гг.), с.57-58.

1 Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938-1943 гг.), с.40-41.

2 Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. – М., 2001. с.204.

1 Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви 1917-1945., - М.,2002.  с.508.

2 Алексеев В.И., Ставру Ф.Г. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское Возрождение, 1981, №13, с.93.

1 Подготовка и развертывание нацистской агрессии в Европе 1933-1941 гг. М.: Наука, 1973, с.66.

1 Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность Русской православной церкви в период Великой Отечественной войны. – М., 1999.  с.110-111

1 Сергий (Ларин), епископ. Православие и гитлеризм. М.: Московская Патриархия, 2002. с.23.

2 Третий рейх и православная церковь. – М., 1995. с.23-24.

1 Немецкие зверства в г.Старом Петергофе близ Ленинграда // ЖМП, 1943, №2, с.40-41.

1 Поспеловский Д.В. Из истории русского церковного зарубежья // Церковь и время, 1991, №1, с.54.

2 Васильева О.Ю. Указ.соч., с.109.

1 Журнал Московской Патриархии, 1994, №4, с.7.

1 Левитин А.Э. Защита веры в СССР. – М.,1997. с.53-54

1 Цыпин В. История Русской Православной Церкви 1917-1990, с.136,138

1 Иоанн (Снычев), митрополит. Митрополит Мануил (Лемешевский). Биографический очерк. – М.,1998.  с.185.

2 Крестный путь патриарха Сергия. М.: Московская Патриархия, 2002  с.74.