Всеволод Михайлович Гаршин

 

Творческое наследие Всеволода Гаршина невелико — основу его составляют около двух десятков рассказов и сказок; вместе с тем, Гаршин был в свое время известным писателем, и Тургенев даже рассматривал его, как своего «литературного наследника». Одно из способствовавших этому его свойств — тщательная отделка, «закругленность» рассказов, практически каждый из которых можно назвать ярким и запоминающимся. Кроме того, популярности Гаршина способствовали его личные качества: он был одним из нравственных авторитетов для своего поколения. Писателя отличала искренняя, впечатлительная натура, способность глубоко и остро переживать, казалось бы, обыкновенные, повседневные жизненные явления, которые в его текстах раскрываются в результате как бы в новом и необычном значении.

В этом отношении характерны рассказы на военную тематику, составляющие основную группу в творчестве Гаршина. Вот, например, начало рассказа «Трус»: «Война решительно не дает мне покоя. <...> Каждый лишний день уносит сотни людей. Нервы, что ли, у меня так устроены, только военные телеграммы с обозначением числа убитых и раненых производят на меня действие гораздо более сильное, чем на окружающих. Другой спокойно читает: "Потери наши незначительны, ранены такие-то офицеры, нижних чинов убито 50, ранено 100", и еще радуется, что мало, а у меня при чтении такого известия тотчас появляется перед глазами целая кровавая картина. Пятьдесят мертвых, сто изувеченных - это незначительная вещь! Отчего же мы так возмущаемся, когда газеты приносят известие о каком-нибудь убийстве, когда жертвами являются несколько человек?»

В рассказах Гаршина чувствуется ужас перед бессмысленностью войны, которая превращается в какую-то страшную машину, крушащую и перемалывающую человеческие судьбы. Между тем, писатель сам из чувства долга участвовал в качестве простого солдата в русско-турецкой войне 1877-78 годов, считая, что «не может прятаться за стенами института, когда сверстники лбы и груди подставляют под пули». Он участвовал в бою на Аясларских высотах в августе 1877 года (описанном им в очерке «Аясларское дело»), был там ранен и после этого вернулся в Петербург. Впоследствии Гаршин в письмах так вспоминал об этом эпизоде: «11 авг. 77 г. - быть может, единственный день, когда я вполне сознавал себя честным и порядочным человеком. Вчера вечером я рассказывал двум знакомым об этом дне, и когда они ушли, чуть не расплакался. Убитые товарищи и теперь передо мною как живые, особенно Федоров, на моих руках истекший кровью. Ах злодеи, злодеи, что они делают».

Военные впечатления Гаршина легли в основу нескольких крупных его рассказов, доставивших ему литературную известность, в которых, в частности, впервые появляется образ «барина-солдата» («Четыре дня», «Трус», «Денщик и офицер», «Из воспоминаний рядового Иванова» и др.). Его тексты отличает пристальное внимание к быту и переживаниям простых солдат и к их взаимоотношениям с офицерами.

После возвращения с войны Гаршину с трудом удается устроить мирную жизнь. Он начинает заниматься литературой, но пишет мало, и его «бытовые» рассказы отличаются, на мой взгляд, некоторой поверхностностью и утрированностью.

Особенное место в творчестве Гаршина занимают сказки, которые пользуются широкой известностью и до сих пор, в частности «Лягушка-путешественница» и «Сказка о жабе и розе». В них отражается некоторая детскость и наивность, свойственная вообще натуре Гаршина и сказывающаяся и в прочих его текстах. Некоторые из его рассказов занимают как бы промежуточное положение между сказкой и серьезной литературой, как, например, «Красный цветок» - рассказ о сумасшедшем, который видит воплощение мирового зла в маках на больничном дворе.

Кроме того, несколько слов стоит сказать отдельно о деятельности Гаршина в качестве художественного критика — он написал целый ряд отчетов о выставках. Суть его взгляда выражена в рассказе «Художники», где противопоставляются Дедов, который рисует пейзажи и занимается «искусством для искусства», и Рябинин, пытающийся выразить в своих картинах страдания народа. Симпатии Гаршина полностью на стороне последнего. В отчетах о выставках он также судит о картинах в первую очередь исходя из их социального содержания, отказывая в какой-либо художественной ценности, например, пейзажам Айвазовского. Характерен презрительный отзыв Гаршина об этом художнике: «Наш маститый корифей г. Айвазовский выставил шесть (почему бы не шестьдесят?) картин, если можно назвать этим именем продукты творчества уважаемого профессора. Все та же прозрачная водица, те же туманы над нею, и все такое розовенькое, голубенькое, красивенькое...».

После войны обостренная впечатлительность Гаршина постепенно перерастает в душевную болезнь, которая мешает ему работать и писать. Печальную роль при этом сыграла неудачная попытка Гаршина вступиться за осужденного перед графом Лорис-Меликовым, после которой состояние писателя значительно усугубилось. По воспоминанию Глеба Успенского, Гаршин «ночью, в три часа, для храбрости выпил вина, почти ворвался к одному высокопоставленному лицу в Петербурге, добился, что лицо это разбудили, и стал умолять его на коленях, в слезах, от глубины души, с воплями раздиравшегося на части сердца о снисхождении к какому-то лицу, подлежавшему строгому наказанию. Говорят, что высокое лицо сказало ему несколько успокоительных слов, и он ушел. Но он не спал всю ночь, быть может весь предшествовавший день; он охрип от напряженной мольбы, от крика о милосердии, и, зная сам, что, по тысяче причин, просьба его дело невыполнимое - стал уже хворать, болеть, пил стаканами рижский бальзам, плакал, потом скрылся из Петербурга, оказался где-то в чьем-то имении, в Тульской губернии, верхом на лошади, в одном сюртуке, потом пешком, по грязи доплелся до Ясной Поляны, потом еще куда-то ушел, словом поступал "как сумасшедший", пока не дошел до состояния, в котором больного кладут в больницу».

После этого случая Гаршин был не в состоянии писать и, восстанавливаясь, длительное время прожил в деревне у дяди. Постепенно он возвращается к литературной деятельности, иногда печатается, поступает на службу на железной дороге; однако его состояние периодически вновь ухудшается. В 1888 году после ссоры его матери и жены, оставившей у писателя тяжелое впечатление, Гаршин кончает жизнь самоубийством, сбросившись с лестницы.

 

Обзор

 

Теперь вкратце назовем еще ряд писателей, на которых стоит обратить внимание.

Преимущественно они группировались вокруг журналов «Современник» и «Отечественные записки» под руководством Белинского, Некрасова и в дальнейшем Салтыкова-Щедрина. С начала 1860-х другим центром стал журнал «Русское слово» Григория Благосветлова, а после закрытия – его же журнал «Дело».

Из писателей 1840-х годов, периода Белинского и Гоголя, относящихся к «натуральной школе», в первую очередь выделим Дмитрия Григоровича. Его повести «Антон Горемыка» и «Деревня» - фактически первые реалистические произведения о жизни крестьян (вместе с «Записками охотника» Тургенева). Также у него есть ряд более поздних романов и известный рассказ «Гуттаперчевый мальчик», написанный уже в 1880-х после длительного перерыва.

Далее можно упомянуть Якова Буткова со сборником рассказов «Петербургские вершины». Это тексты о «маленьких людях», в первую очередь – мелких чиновниках.

Иван Панаев – один из руководителей редакции журнала «Современник». У него меня удивила повесть «Родственники» 1847 года, сюжет которой очень похож на тургеневского «Рудина», вышедшего почти десятью годами позже. Также Панаев – автор еще ряда повестей, рассказов, серий очерков и, кроме того, мемуаров, он читается достаточно легко и живо.

Также можно отметить Александра Дружинина с повестью «Полинька Сакс» о том, как муж пытался развивать и воспитывать свою жену.

 

Из писателей 1860-х годов выделим Василия Слепцова, основное его произведение – повесть «Трудное время». Ее персонажи – либерал и нигилист, и на фоне их разговоров и действий по ходу повести Слепцов анализирует социальное устройство в России своего времени.

Александр Левитов – автор большого количества рассказов о крестьянах и их жизни.

Николай Успенский, двоюродный брат Глеба Успенского – также автор рассказов о крестьянах. Известен целой серией ссор и скандалов с собратьями по перу, в результате которой его постепенно перестали печатать и он в итоге под конец жизни вынужден был нищенствовать.

Михаил Авдеев – автор романа «Подводный камень», действующими лицами которого являются «лишний человек» в Рудинском духе и молодой нигилист.

Николай Бажин наиболее известен повестью «Степан Рулев», персонаж которой действует в духе Рахметова из «Что делать?»

Надежда и Софья Хвощинские – характерные представительницы литературы 60-х годов. У Надежды Хвощинской можно выделить повесть «Первая борьба» - от лица молодого человека, представителя следующего поколения после нигилистов-«шестидесятников», который практически с детства сознательно отвергает их ценности ради богатства и карьеры. У Софьи Хвощинской интересно почитать воспоминания.

Григорий Данилевский – автор крепких романов «Беглые в Новороссии» и «Воля» о жизни в провинции в 1860-е. Впоследствии он перешел к историческим романам, которыми больше и известен (например, «Княжна Тараканова»).

Отдельно можно выделить Всеволода Крестовского, автора монументального двухтомника «Петербургские трущобы». Этот роман считается отчасти развлекательным чтением, и я был удивлен, когда, начав читать его, обнаружил, что в действительности это глубокое и обширное социальное исследование в духе натурализма; на мой взгляд, Крестовского можно назвать «русским Эмилем Золя».

Иннокентий Омулевский – автор романа «Шаг за шагом» о жизни нигилистов-шестидесятников в Сибири. Роман приятно читается, отличается бодрым, оптимистическим настроением и неким особым сибирским колоритом.

Александр Шеллер-Михайлов – автор целого ряда романов, среди которых я бы выделил «Гнилые болота» и «Господа Обносковы». Этот писатель интересен тем, что оставался «несгибаемым шестидесятником» в течение многих десятилетий, продолжая работать в схожей манере до 1890-х годов.

 

Среди писателей третьей, более поздней группы можно выделить Ивана Кущевского, автора романа «Николай Негорев, или благополучный россиянин», в которой описывает жизнь ренегата-отступника, его развитие и то, как он приходит к подлостям ради карьеры.

Даниил Мордовцев – автор романа «Знамения времени», в котором он пытается развивать идеи «Что делать?» Чернышевского, но делает это своеобразно и отчасти даже скатываясь в нелепость. Мордовцев также известен как автор исторической литературы.

О.Забытый (псевдоним писателя Григория Недетовского) – автор повести «Миражи» и ряда рассказов, преимущественно о жизни духовенства.

Александр Эртель, работавший примерно до рубежа 1900-х годов, – известный в свое время писатель, которого хвалил Толстой, в своих произведениях дает комплексный социальный и психологический анализ. Из его работ можно рекомендовать в первую очередь крупный роман «Гарденины» и сборник очерков «Записки степняка».

 

Напоследок отмечу, что важную, своего рода «цементирующую» роль в развитии русской литературы, на мой взгляд, сыграли критики, которых тоже крайне интересно почитать. В первую очередь можно рекомендовать «большую тройку» - Белинского, Добролюбова и Писарева.

К сожалению, из школьной программы обычно не выносится о них никакого содержательного представления, а между тем – в их наследии много ярких и интересных работ. Это люди, вызывавшие буквально «переворот в умах» своего поколения. Причем высказываются они не только о литературе, но и по широкому кругу вопросов – социальных, экономических, исторических, нравственных, философских, по вопросам личных взаимоотношений. По сути дела, некая общая нравственная система, связывающая, на мой взгляд, лучших представителей русской литературы того времени, разрабатывалась именно в работах критиков и базировалась на этих работах.

Эти критики работали последовательно в 40-х годах (Белинский), конце 50-х – начале 60-х (Добролюбов) и в 60-х (Писарев). Начать я бы посоветовал с Писарева, который пишет наиболее живо и увлекательно из всех троих, а именно с его статей «Посмотрим» и «Пушкин и Белинский» (в двух частях).

Кроме «большой тройки», из публицистов 1860-х годов стоит упомянуть Варфоломея Зайцева (коллеги Писарева по журналу «Русское слово»), Николая Шелгунова, Петра Ткачева и Максима Антоновича. Из публицистов более позднего периода, 70-80-х годов, наиболее крупный – Николай Михайловский. Из представителей отчасти противоположного им лагеря отмечу Аполлона Григорьева (он известен в частности как автор фразы «Пушкин – наше все») – он ближе к славянофилам и исходит скорее с позиций «чистого искусства», но при этом ярко и неординарно мыслит. У него интересно, в частности, почитать переписку. Он работал в 1850-х – начале 60-х годов.