2020-04-20
79
Тьюлип показалось, что слуг в замке стало меньше, чем в ее прошлый приезд, хотя на замке это вроде бы не сказалось – он, пожалуй, выглядел еще величественнее, чем обычно, и был украшен к празднику солнцеворота. Появилась и любимица принцессы – красивая оранжево‑черно‑белая кошка Фланци.
– Привет, Фланци, красавица! – сказала принцесса своей маленькой подружке и наклонилась, чтобы погладить кошку.
– Ты дала ей имя? Какое странное. Что оно означает?
Тьюлип обернулась и увидела стоящего у нее за спиной Принца.
– О, не знаю! Я думала, это ты ее так назвал. Была уверена, что услышала ее имя от тебя, – ответила принцесса.
– Это был точно не я. Терпеть не могу эту тварь, – сказал Принц, мрачно глядя на Фланци, а та, по своему обыкновению, ответила ему взглядом искоса и переступила лапами.
– Значит, еще кто‑то сказал, – предположила принцесса.
– Действительно! Совершенно очевидно, что кто‑то другой должен был сказать тебе имя кошки. Но кто? Вот загадка, которую я должен теперь разгадывать. Потому что ты, с твоими куриными мозгами, совершенно забыла, кто сказал тебе это имя. Но ведь кто‑то же сказал?
– Да, – пропищала Тьюлип, у которой от обиды задрожали губы.
– Ну и черт с ним! Я вижу, ты до сих пор не переоделась к обеду! Но мы не можем заставлять миссис Поттс ждать. Оставайся в чем есть. Пошли! Я провожу тебя в столовую, даже если ты одета не так, как следовало бы для того пышного приема, который затеян в твою честь.
Сердце Тьюлип упало, ее лицо сделалось пунцовым. На самом деле она успела переодеться к обеду, привела себя в порядок и выглядела вполне прилично – во всяком случае, так она считала.
На Тьюлип было одно из ее лучших платьев, и перед тем как принцесса начала спускаться по лестнице, ей казалось, что она вообще великолепно выглядит. Помня о том, что произошло после ее приезда, она особенно старалась быть безупречной. Но теперь ей больше всего хотелось бежать прочь отсюда и никогда больше не возвращаться, однако она была поймана в ловушку. Поймана этим ужасным Принцем! Ей было наплевать, насколько он богат, насколько велико его королевство или влияние, – принцессе стала невыносима мысль о том, чтобы выйти замуж за такого грубияна. Как ей выпутаться из этого положения? Она не знала, что ей делать. И Тьюлип решила, что будет помалкивать – до тех пор, пока не сможет переговорить со своей няней.
После обеда Тьюлип спросила Принца, не хочет ли тот прогуляться, и он согласился. Принц выглядел надутым, молчаливым, но не стал перечить – Тьюлип была благодарна ему хотя бы за это. Они обогнули озеро. Даже замерзшее, оно оставалось удивительно красивым.
– Ты мог бы показать мне свою обсерваторию, радость моя? – спросила Тьюлип. – Небо сейчас совсем чистое, и мне хотелось бы увидеть то, о чем ты так часто рассказывал.
– Если хочешь.
Они поднялись по длинной винтовой каменной лестнице и оказались на верхнем этаже обсерватории. Вид отсюда открывался захватывающий, даже без телескопа. Сквозь стеклянный купол обсерватории перед Тьюлип открылось все небо. Принцессе казалось, что звезды, на которые она смотрит, весело подмигивают ей в ответ.
Но, похоже, не им одним пришла в голову мысль насладиться видом ночного неба. Когда они поднялись в башню, кто‑то уже смотрел в телескоп.
– Эй, кто здесь? – воскликнул Принц.
Наблюдатель не ответил.
– Я спрашиваю: кто здесь?
Тьюлип испугалась, особенно после того, как Принц завел ее себе за спину, под прикрытие. Но, подойдя ближе к незваному гостю, Принц обнаружил, что это не человек, а статуя.
– Что это? – ошеломленно выдохнул Принц. Раньше здесь никогда не было статуи – и как удалось кому‑то затащить ее сюда без целого ряда сложных приспособлений?
Такую тяжесть невозможно было поднять сюда без его ведома.
Тьюлип нервно захихикала от облегчения:
– О боже! Это просто статуя! Какая я глупая, что так испугалась!
Принц смущенно продолжал слушать щебетание Тьюлип.
– Мерзость какая, согласись? Мне почти показалось, что она посмотрела на нас искоса, когда мы вошли! И какая странная поза для статуи – она стоит, наклонившись вперед, и смотрит в телескоп! И этим лишает нас возможности самим заглянуть в него! Уверена, это была не твоя идея, дорогой! Честно признаюсь, мне это не нравится. Даже не могу понять, чья это статуя – мужчины или женщины. Впрочем, это неважно – выглядит она жутко, ты не находишь? Словно что‑то страшное набросилось на человека и превратило его в камень.
Принц едва слышал, что лепечет Тьюлип, у него в мозгу внезапно зазвучали ужасные бесплотные голоса из прошлого.
«Твой замок и его окрестности тоже будут прокляты, и все, кто здесь живет, будут вынуждены разделить с тобой тяжесть твоего проклятия. Тебя будет окружать только ужас, будешь ли ты смотреться в зеркало или сидеть в своем любимом розовом саду».
Принц содрогнулся, когда в его ушах зазвучали голоса ведьм. Так он все‑таки проклят? Вначале стремительные перемены во внешности, теперь вот это странное происшествие…
Его слуги замурованы в камень? Принц с трудом мог представить себе, каково это – быть замурованным в камень. Интересно, мог ли превращенный в камень слуга слышать их разговор с принцессой? Знает ли сам слуга, что он превращен в камень? От этой мысли по спине Принца пополз холодок.
– Дорогой, ты плохо выглядишь. Что‑то случилось? – спросила принцесса Тьюлип.
Сердце Принца бешено колотилось, он чувствовал тяжесть в груди, ему стало трудно дышать. Внезапно он понял: все, что сказали ему сестры, – правда.
– Тьюлип, ты любишь меня? Я хочу сказать – ты любишь меня по‑настоящему?
Когда Тьюлип взглянула на Принца, он показался ей похожим не на грубияна, как недавно, а на потерянного маленького мальчика.
– Конечно, любовь моя! А почему ты спрашиваешь?
Он схватил ее руку и сильно сжал:
– Будешь ли ты любить меня, если я каким‑то образом изменюсь?
– Что за вопрос! Конечно буду!
Ее сердце вновь смягчилось, ведь таким милым и добрым Принц не был с ней с той самой ночи, когда они познакомились и он попросил ее выйти за него замуж.
– Ты знаешь, что я люблю тебя, моя дорогая! Я люблю тебя больше всего на свете! – в отчаянии воскликнул он, и от этих слов на глазах принцессы появились слезы.
– Я тоже, любимый мой! Я тоже!
В канун праздника солнцеворота принцесса Тьюлип была счастливее, чем можно было надеяться.
Она и представить себе не могла такого крутого поворота в характере Принца, но как бы то ни было, после того вечера в обсерватории он стал поразительно внимательным и нежным.
– Ах, няня, как я люблю его! – шептала Тьюлип, прихлебывая вино с пряностями.
– Как быстро у тебя меняется настроение, дорогая! – заметила няня.
– Но няня! Принца так резко бросало из крайности в крайность, но теперь я чувствую, что он наконец‑то снова стал самим собой.
Похоже, няню это не убедило.
– Поживем – увидим, моя дорогая.
Впрочем, няня не могла не согласиться, что в последнее время Принц действительно выглядел радостным и буквально лез из кожи, чтобы сделать Тьюлип счастливой. Честно сказать, это выглядело почти комично, как карикатура на любовь. Но ее Тьюлип была счастлива, и потому няня не вступала в споры и не бросала больше косых взглядов в сторону Принца. Однако она приметила, с какой ненавистью смотрит на Принца устроившаяся на коленях у Тьюлип кошка Фланци. Няне стало интересно, почему эта кошка так невзлюбила его. Возможно, животное тоже чувствует неискренность Принца.
Принц очень радовался празднику солнцеворота. Он слегка подустал от ухаживаний за Тьюлип, но для себя уже решил, что лучший способ снять проклятие – это жениться на принцессе Морнингстар. Было совершенно очевидно, что она очень любит его, так что полдела можно считать сделанным.
Теперь остается лишь заставить сестер поверить в то, что он тоже любит ее.
Разумеется, он в самом деле очень многое любил в Тьюлип – ее красоту, скромность, умение держать свое мнение при себе. Принц мало что ненавидел сильнее, чем девушек, которые повсюду лезут со своим мнением.
Ему нравилось, что Тьюлип не проявляет интереса к книгам, не любит болтать о своем прошлом. По сути, он не имел ни малейшего представления о том, как она проводит время, когда не находится рядом с ним. Создавалось впечатление, что, когда Тьюлип не была рядом с Принцем, ее вообще не существовало. Он представил, как она сидит в маленьком кресле в замке своего отца и ждет, когда Принц пришлет за ней.
Ему нравилось, что Тьюлип никогда не смотрит на него искоса или сердито, даже когда он пребывает в самом отвратительном настроении. Нравилось то, как легко было управлять ею. Согласитесь, все это чего‑то да стоит, это же и есть некая разновидность любви, разве нет? Принц прикинул, что чем нежнее он будет обращаться с Тьюлип, тем скорее сможет снять проклятие.
Это и было главной целью, ради которой Принц устроил нынешний визит Тьюлип, – показать сестрам, как сильно он любит принцессу Морнингстар. Только как ему теперь привлечь к себе их внимание?
Ну да, они сказали, что Принц и его возлюбленная должны скрепить свою любовь поцелуем. Ладно, организовать поцелуй будет несложно. Просто нужно завести Тьюлип в какой‑нибудь романтический уголок, и – бэмс! Поцелуй. Поцелуй, которого она никогда не забудет!
Все, что нужно, Принц оговорил с Люмьером, который считался большим докой в организации подобных штучек. «Романтические интерлюдии» – так он их называл.
– Да, Принц, она растает в ваших руках от восторга, когда увидит, что мы с вами для нее приготовили, – сказал Люмьер. – Помяните мое слово!
– Замечательно, Люмьер. А миссис Поттс – она соберет нам корзинку для пикника, верно?
– Мы обо всем позаботимся, даже о няне. Пригласим ее на кухню выпить с нами чаю, займем ее, и наши голубки смогут остаться наедине, не опасаясь, что их кто‑то увидит.
Принц рассмеялся. Когда Люмьер говорил о любви, он всегда становился поэтом, целиком преданным ей. Принц не ошибся, доверив Люмьеру подготовить это маленькое любовное приключение. Можно не сомневаться, что Тьюлип будет счастлива.
ГЛАВА XI
Утренний чай
На следующее утро Тьюлип вышивала, сидя в Утренней гостиной, а заласканная Фланци гоняла лапами шпульки с нитками, падавшие на ее красную бархатную подушку.
Няня рассказывала Тьюлип о фруктовом пироге миссис Поттс и строила планы, как бы выведать у нее рецепт, когда в комнату вошел Люмьер.
– Прошу меня простить, милые дамы, но, дорогая Тьюлип, не могли бы вы ненадолго отпустить вашу няню? Миссис Поттс приготовила для нее внизу чай. Мне кажется, ей очень хочется посидеть с вами, няня.
Няня хитро посмотрела на Люмьера.
– Между прочим, няня, она испекла к чаю пирог с персиками. Миссис Поттс знает, как вам нравятся ее фруктовые пироги.
– Тьюлип, дорогая, – улыбнулась няня, – ты не будешь возражать, правда? Не будешь чувствовать себя слишком одиноко, если я ненадолго отлучусь выпить чаю с миссис Поттс?
Тьюлип широко улыбнулась и ответила:
– Разумеется нет, мне составит компанию Фланци, – и, глядя на кошку, добавила: – Составишь, сладкая девочка?
Фланци посмотрела на Тьюлип своими большими, обрамленными черным ободком золотистыми глазами, в которых мелькали зеленые искорки, и медленно моргнула, словно говоря «Да».
– Вот видишь, няня, со мной все будет в порядке! Иди пей свой чай!
И няня ушла.
Тьюлип не знала, что она будет делать без няни. Но после свадьбы ей вряд ли удастся оставить няню при себе. У нее появится служанка, которая станет причесывать ей волосы, помогать одеваться, надевать драгоценности, но это будет совсем не то же самое.
Тьюлип не представляла, что сможет делиться своими чувствами с кем‑нибудь другим, кроме няни. Впрочем, поскольку няня и миссис Поттс так сдружились, может, никто и не станет возражать, если няня останется здесь. Нужно будет поговорить об этом с матерью, когда они вернутся из этой поездки. Но что, если мать не захочет отпустить няню или решит, что Тьюлип не должна брать ее с собой? Но об этом принцессе и подумать было страшно.
В комнату заглянул Принц, и его появление отвлекло Тьюлип от ее мыслей о будущей жизни. Тьюлип знала, что Принцу не понравится, что Фланци сидит на его красивых подушках, но не могла не баловать это чудное создание. Впрочем, Принц вроде бы ничего и не заметил.
– Привет, любовь моя. У меня для тебя маленький сюрприз. Как ты полагаешь, могу я похитить тебя ненадолго, пока нет няни? А то она постоянно рыщет вокруг и высматривает, где ты.
Лицо Тьюлип засветилось от радости. Она не помнила таких счастливых мгновений, даже когда отец купил ей Капкейк, ее любимую лошадь. Ах, Капкейк! Тьюлип не терпелось вновь увидеть ее. Интересно, Принц не станет возражать, если она после свадьбы заберет Капкейк с собой? Ах, о скольких вещах ей предстоит подумать!
– Дорогая? – вывел Тьюлип из глубоких раздумий голос Принца.
– О, да, дорогой, прости. Я просто думала о том, как сильно люблю тебя. И как было мило с твоей стороны попросить миссис Поттс пригласить няню на чай, чтобы мы могли немного побыть наедине.
Принц усмехнулся. Эта безмозглая курица разгадала его уловку. Какая неожиданность!
– Так ты разгадала мою хитрость? Ну не умница ли ты! – сказал он. – Тогда пойдем! Я с радостью покажу тебе кое‑что.
– А что именно? – взвизгнула Тьюлип, словно маленькая нетерпеливая девочка.
– Подожди немного – и все увидишь, любовь моя, но вначале ты должна надеть вот это.
Он протянул ей длинную белую шелковую ленту.
Тьюлип подозрительно покосилась на Принца.
– Это сюрприз, любовь моя. Доверься мне. – Он помог ей завязать глаза и повел за собой – Тьюлип догадалась, что они идут на двор.
Принц выпустил ее руку и нежно поцеловал Тьюлип в щечку.
– Сосчитай до пятидесяти, дорогая, а затем сними повязку. – Он заметил, что Тьюлип испугана. – Моя дорогая, ты дрожишь? Тебе нечего бояться. Я буду ждать тебя в конце твоего путешествия.
– Моего путешествия? – пропищала Тьюлип и сконфузилась.
– Это будет короткое путешествие, моя принцесса, и путь будет ясно обозначен. Ну, теперь считай до пятидесяти.
Тьюлип слушала удаляющиеся шаги Принца и считала в уме. Неловко признаться, но она ничего на свете не боялась так, как темноты. Няня всячески пыталась переубедить Тьюлип, но от этого ее страх перед темнотой не становился меньше. Она старалась считать не слишком быстро, чтобы не испортить Принцу его сюрприз, – но до чего же страшно ей было оставаться в темноте!
– Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят!
Она сорвала с глаз шелковую повязку. Поморгав, чтобы глаза быстрее привыкли к свету, Тьюлип увидела перед собой дорожку. Кончики туфель принцессы касались разбросанных по земле розовых лепестков, из которых была выложена полоса, ведущая прямо в лабиринт из живых изгородей.
Страх улетучился, и принцесса быстро зашагала по лепесткам, смело направляясь в лабиринт, созданный из кустов, подстриженных в виде животных. Лепестки провели ее мимо огромной змеи с широко разинутой пастью, из которой торчали длинные смертоносные клыки. Хвост змеи заворачивал за угол, и принцесса оказалась в той части лабиринта, где никогда не бывала прежде. Перед ней появилась маленькая копия замка, очень точная, только без грифонов и горгулий, установленных на каждом углу и каждой башенке. Тьюлип представила, как когда‑нибудь здесь станут играть ее будущие дети, они будут смеяться и затевать игры с животными‑кустами. Какой это будет прекрасный уголок для детей! Тьюлип оторвалась от своих грез наяву и прошла по розовым лепесткам дальше, мимо нескольких фантастических животных – некоторые из них были ей незнакомы. Тьюлип часто сожалела о том, что родилась девочкой, что у нее не было учителей, как у ее брата, и не было возможности свободно исследовать окружающий мир. Женщины узнают о мире от своих отцов, братьев и, если им повезет, от своих мужей. Это несправедливо.
Тьюлип научили всему, что должна уметь настоящая леди – она умела вышивать, петь, рисовать акварелью, даже очень неплохо играла на клавесине, – но не знала, как называются некоторые животные в живой изгороди, хозяйкой которой она вскоре станет. Почти все время Тьюлип чувствовала себя глупой, но надеялась, что остальные ее такой не считают, хотя и опасалась, что обычно именно так и было.
– Не бери в голову, – сказала она самой себе – и ахнула, когда дорожка из лепестков вывела ее из лабиринта к прекрасному саду, которого она здесь никогда не видела.
Сад был окружен низкой полукруглой стеной, внутри которой все было покрыто прелестными яркими цветами. На секунду Тьюлип почудилось, что она забрела в весну – вид был захватывающий. Столько жизни и красок посреди зимнего пейзажа! Принцесса не могла понять, каким образом цветы могут цвести на таком жутком холоде. Среди цветов стояли красивые статуи, изображавшие персонажей легенд и мифов, – об этих героях Тьюлип узнала, сидя на уроках вместе со своим братом.
Это было еще до того, как няня начала учить ее хорошим манерам.
Хорошим манерам!
Не удивительно, что мужчины не принимают женщин всерьез, – тех учат хорошим манерам в то время, как мужчины изучают древние языки.
Сад был поразительным, похожим на сказку, наполненным холодным голубым светом зимнего полдня. В центре переливавшегося розовыми и золотистыми тонами сада стояла каменная скамья, где Тьюлип ожидал ее возлюбленный. Принц улыбался, широко раскинув руки.
– До чего красиво, любовь моя! Как такое возможно? – воскликнула принцесса.
Принц улыбнулся еще шире:
– Я приказал доставить цветы из оранжереи, чтобы ты могла ощутить радость весны.
Тьюлип вздохнула.
– Ты изумительный, мой дорогой! Спасибо тебе, – застенчиво сказала принцесса, опуская глаза на лежащие в снегу цветы.
Принц решил, что настал момент, когда он поцелует принцессу и снимет проклятие.
– Могу я поцеловать тебя, любовь моя?
Тьюлип оглянулась по сторонам, словно ожидая, что сейчас из кустов выпрыгнет ее мать или из‑за статуи высунется няня, а затем, решив, что ей на все наплевать, она сама поцеловала Принца. Потом поцеловала его еще раз, и еще.
Когда они возвращались к замку, Принц выглядел счастливее и веселее, чем когда‑либо. А принцесса думала о том, как неожиданно все сложилось – этот необычный день, внимание Принца, поцелуй, да весь этот визит, на самом деле! Теперь Тьюлип с гораздо большей радостью ожидала предстоящей свадьбы. Раньше она испытывала беспокойство по этому поводу – теперь уже и сама не помнила почему.
– Ты слышала, Тьюлип? – Приподнятое настроение Принца быстро сменилось тревогой.
– Что слышала, дорогой?
Она не слышала ничего, кроме пения птиц в соседних заснеженных деревьях.
– Этот шум… он похож на рычание зверя.
Тьюлип рассмеялась, решив обратить все в шутку:
– Наверное, животные‑кусты ожили и собираются съесть нас живьем!
Принц, казалось, принял шутку Тьюлип всерьез. Он рыскал глазами по сторонам, словно пытаясь увидеть дикого зверя.
– Ты же не думаешь, в самом деле, что здесь рядом может быть зверь, правда? – Поняв, что Принц именно так и думает, Тьюлип испугалась.
– Не знаю, Тьюлип. Стой здесь. Я пойду проверю, – сказал Принц.
– Нет! Не оставляй меня здесь одну! Я не желаю быть съеденной тем, что здесь рыщет!
Принц начал терять терпение:
– Тебя не съедят, если будешь стоять здесь, как я сказал. А теперь замолчи и отпусти, будь добра, мою руку!
Прежде чем Тьюлип успела выполнить его просьбу, Принц сам вырвал свою руку. Принцесса, оледенев от ужаса, осталась стоять на месте, а Принц бросился на поиски диких зверей.
Встревоженная Тьюлип некоторое время оставалась одна, затем вернулся Принц.
– О боже! – ахнула Тьюлип.
У Принца была разодрана рука.
Кто‑то набросился на него и, разодрав камзол, оставил на руке глубокие кровавые раны.
– Любовь моя, ты ранен!
Принц выглядел потрясенным и злым.
– Удивительно, что ты заметила это, моя дорогая, – простонал он.
– Что случилось? Кто на тебя напал? – Она старалась не обращать внимания на грубость Принца.
– Похоже, какой‑то дикий зверь с острыми когтями.
Тьюлип понимала, что лучше ни о чем больше не спрашивать, чтобы не разозлить Принца еще сильнее.
– Поспешим в замок, нужно позаботиться о твоих ранах.
Возвращались они в молчании. Тьюлип чувствовала, что отношение Принца к ней вновь полностью переменилось. Она старалась выбросить это из головы, но не могла не чувствовать, что гнев Принца направлен именно на нее, а не на напавшего на него зверя.
Принцессе хотелось заплакать, но она знала, что это еще больше разозлит Принца, поэтому дошла до замка молча, надеясь, что настроение ее возлюбленного улучшится.
ГЛАВА XII
Загадка слуг
Когсворт не встретил их, как обычно, у входа – вместо него там был Люмьер.
– Где Когсворт? Он нужен, чтобы послать за доктором! – рявкнул Принц.
Люмьер выглядел озабоченным, но не только из‑за своего господина. Чувствовалось, что есть нечто такое, о чем он боится сказать Принцу.
– Разумеется, милорд. Я позабочусь об этом.
Когда Люмьер удалялся, чтобы послать кого‑нибудь из лакеев с запиской к доктору, Принц добавил:
– И пришли ко мне Когсворта!
Люмьер застыл на месте и лишь спустя несколько секунд повернулся, чтобы ответить:
– Видите ли, сэр, мы не знаем, где Когсворт.
– Что ты несешь? Ты не знаешь, где Когсворт? Он всегда здесь! Пойди немедленно найди его и скажи ему, что он мне нужен! Впрочем, не надо, я сам позвоню ему.
Принц подошел к камину и дернул шнур звонка, чтобы вызвать Когсворта.
– Прошу прощения, сэр, но его здесь нет. Мы обыскали весь замок и нигде не смогли найти его. Мы все сильно озабочены.
Принц вышел из себя от гнева:
– Чушь! Где он, черт побери?! Манкировать своими обязанностями – это совершенно на него не похоже!
– Я знаю, сэр, потому мы все так и переполошились. Миссис Поттс рыдает у себя внизу. Она посылала Чипа, тот искал Когсворта повсюду. Все искали, сэр. Не припомните, когда вы сами видели его в последний раз?
Принц не помнил.
– Дай подумать, – сказал он. – Пожалуй, я не видел его весь день.
– Все это очень неприятно, но я полагаю, что мы должны послать за доктором, верно? – вмешалась Тьюлип. – Меня тревожит твоя рука, любовь моя.
Люмьер прекратил паниковать по поводу своего друга Когсворта и переключил внимание на своего господина.
– Да, сэр, мне следует в первую очередь позаботиться именно об этом, а потом мы вновь приступим к поискам Когсворта.
ГЛАВА XIII
Хам
Весь замок был охвачен паникой. Когсворт так и не нашелся, а теперь, похоже, пропала еще и миссис Поттс.
– Но няня, это бессмыслица какая‑то! – сказала Тьюлип. – Вы только что пили с ней чай. Куда, скажи на милость, она могла деться?
Глаза няни покраснели от слез.
– Я не знаю! Я пошла принести нам еще немного кипятку для чая. Эта миссис Поттс постоянно хлопочет и суетится, а мне хотелось, чтобы она хоть немного посидела спокойно. Ты знаешь, эта женщина не может просто так посидеть за чашечкой чая, чтобы не сорваться сделать то или это для того или другого человека. Но представь, когда я вернулась с кипятком, она исчезла! Но что самое странное – на столе стоял симпатичный маленький чайник!
Тьюлип была озадачена:
– Няня, вы пили чай. Я не понимаю, почему тебе показался таким странным тот чайник на столе.
– Ах, как ты не поймешь! – ответила няня. – Я пошла налить кипятка в чайник, из которого мы пили, правильно? Я принесла воду. Так почему же на столе уже стоял другой чайник?
– Да, я полагаю, что это действительно странно.
– Это более чем странно, девочка, – сморщила лицо няня. – В этом доме что‑то происходит! Что‑то зловещее! Я почувствовала это в самый первый раз, когда мы приехали сюда, и это ощущение становится все сильнее!
Но Тьюлип не собиралась поддаваться няниным суевериям. Она достаточно часто делала это в прошлом и не позволит вновь морочить себя. Не сейчас, во всяком случае.
– О, я знаю, о чем ты думаешь, девочка! Ты думаешь, что твоя няня – старая глупая женщина, но я живу на этом свете дольше многих людей и повидала такого, что другим и не снилось.
Тьюлип закатила глаза, но няня продолжала:
– Говорю тебе – по‑моему, это место проклято.
Их разговор прервался, когда они услышали, как прокашлялся вошедший в дверь Люмьер:
– Я только хотел сообщить вам, что доктор ушел, а Принц отдыхает.
– С ним все обойдется? – озабоченно спросила Тьюлип.
– О да, с ним все будет в порядке. Он изнурен, он поправляется, это все, что мне известно. Полагаю, завтра он захочет вас увидеть, – ответил Люмьер и улыбнулся, пытаясь ободрить принцессу.
– Завтра? Не сегодня? – расстроилась Тьюлип, но тем не менее улыбнулась Люмьеру в ответ. Она ничего не могла с собой поделать – было в этом французе что‑то такое…
– Можете не хлопотать сегодня об обеде, – сказала она. – Просто принесите нам с няней что‑нибудь. Мы можем поесть в своих комнатах или, быть может, перед камином в гостиной. Я уверена, что сейчас все здесь в тревоге из‑за пропажи миссис Поттс и Когсворта. Я не хочу, чтобы вы беспокоились еще и из‑за нас.
Было заметно, что няня горда за свою воспитанницу – Тьюлип говорила сейчас не просто как настоящая королева, но как очень милостивая королева.
Однако любящий поухаживать за дамами маленький слуга‑француз не хотел и слышать о том, чтобы подать гостьям обед на подносах в гостиной или любой другой комнате, – обедать они будут в столовой.
– О нет! Только не это! – воскликнул он. – Если бы миссис Поттс была здесь, ее хватил бы удар при мысли о том, что вам, леди, будет подан обед на подносах. Что касается меню на сегодняшний вечер, то не беспокойтесь, мы кое‑что приготовили специально для вас, – он снова сверкнул своей неотразимой улыбкой, и добавил: – Гонг к переодеванию дадут в шесть, обед будет в восемь. Увидимся!
Затем он исчез, очевидно, поспешил вниз распорядиться насчет обеда и руководить поисками пропавших слуг. Тьюлип смущенно посмотрела на свою няню:
– Ты не думаешь, что они скрылись вместе – Когсворт и миссис Поттс? А может, они влюблены друг в друга?
Няня рассмеялась:
– Мне хотелось бы, чтобы так просто все и было, моя девочка, но нет. Никто из них не дал мне ни малейшего повода заподозрить, что между ними что‑то есть. Нет, боюсь, с ними произошло что‑то ужасное.
Тьюлип вновь закатила глаза:
– Прекрати эти разговоры о проклятиях, няня! Я их слышать не могу!
Позднее тем же вечером в Большой столовой все было так, словно и не пропали две ключевые фигуры из прислуги. Зал выглядел великолепно, был украшен оранжерейными цветами, которыми утром удивлял Тьюлип ее Принц, и свечами, ярко горевшими в хрустальных вазочках, освещавших все вокруг неземным светом. Тьюлип и няня уже наслаждались десертом, когда в столовую ввалился Принц – казалось, он был сильно не в себе.
– Счастлив видеть, леди, как вы уплетаете свой обед, когда во всем замке царит кавардак.
Принц выглядел ужасно помятым, словно постаревшим сразу на несколько лет после недавней схватки со зверем. Няня и Тьюлип просто уставились на Принца – они были в полной растерянности.
– Ты ничего не хочешь сказать, Тьюлип? Сидишь здесь и набиваешь брюхо, в то время как люди, которых я знаю с детства, страдают от страшных ударов судьбы?
На этот выпад ответила няня:
– Эй, послушайте, Принц! Не смейте разговаривать с ней в таком тоне! Она очень переживает и за них, и за вас. Мы обе переживаем!
Лицо Принца стало почти нечеловеческим, злым и жестоким. Няня даже испугалась, что Принц потерял рассудок.
– Не смотри на меня так, старуха! Не желаю ловить на себе твои злобные взгляды! А ты… – теперь он обрушил свой гнев на Тьюлип. – Ты лживая лицемерка, ты играла моими чувствами, прикидывалась, что любишь меня, а на самом деле никогда не любила!
Тьюлип ахнула, разрыдалась и едва смогла ответить:
– Это неправда! Я действительно люблю тебя!
Лицо Принца сделалось мертвенно‑бледным, глаза запали и потемнели от болезни, гнев его нарастал с каждым новым словом.
– Если бы ты любила меня, ничего этого не произошло бы! И миссис Поттс, и Когсворт были бы здесь! И животные в лабиринте не напали бы на меня, и я не выглядел бы так, как выгляжу сейчас! Взгляни на меня! С каждым днем я становлюсь все уродливее, все омерзительнее.
Няня так сильно обхватила рукой плачущую Тьюлип, что принцессе стало трудно дышать, тем более говорить. Но если бы она и могла что‑то сказать, Принц все равно не услышал бы ее – его гнев вышел из‑под контроля.
– Я не могу больше тебя видеть! – кричал Принц. – Я хочу, чтобы вы обе немедленно покинули мой замок! И не трудитесь укладывать свои вещи.
Он ринулся к дамам, схватил Тьюлип за волосы, по дороге сбив с ног няню.
– Чтобы сию секунду вас не было в замке, вы поняли? Вы мне отвратительны!
Тьюлип зарыдала сильнее прежнего, стала требовать, чтобы Принц отпустил ее и она могла пойти посмотреть, что там с няней. И в этот момент в столовую вошел Гастон:
– Что здесь происходит, черт побери?
Он вырвал Тьюлип из рук Принца и помог няне подняться на ноги.
– Что это за шутки, сэр? Ты с ума сошел, Принц? – возмутился Гастон, а затем продолжил, обращаясь к дамам: – Идите в свои комнаты, леди. Я обо всем позабочусь.
Тьюлип и няня ждали в своих комнатах, сидя на торопливо собранных чемоданах. Они не знали, что и думать обо всем этом.
Вероятно, у Принца случилась какая‑то горячка от ран и изнуренности. Они сидели молча до тех пор, пока к ним не пришел Люмьер. Лицо у него было печальным.
– Принцесса, я вижу, вы уже упаковали свои вещи. Если вы и няня соизволите следовать за мной, я провожу вас до вашей кареты. – Он не мог не заметить написанных на лице Тьюлип бесчисленных вопросов. – Мы считаем, что вам лучше всего отправиться домой, к вашим родителям. Принц напишет вам, как только станет чувствовать себя более… станет похожим на самого себя.
– Да, полагаю, что так будет лучше всего, – ответила няня. – Пойдем, дитя мое, все будет хорошо, я обещаю.
Обе леди прошли через замок и вышли во двор к своей карете, стараясь держаться со всем возможным в такой жуткой ситуации спокойствием и достоинством.
ГЛАВА XIV
Падение
С тех пор принцесса никогда больше не слышала о Принце. Он перестал беситься по поводу заклинаний и злых проклятий, теперь он сам видел, какими глазами на него смотрят окружающие. Они наверняка думают, что он сошел с ума. Принц не мог обвинять их. Он и сам часто подозревал, что сошел с ума. И почти желал этого. Выгнав Тьюлип из замка, Принц закрылся в своей комнате, больше ни разу не покидал ее и не позволял слугам открывать шторы на окнах, а вечером разрешал зажечь только одну свечу, говоря, что так посоветовал ему доктор. Единственным человеком, которого принимал Принц, был Гастон.
– Ты уверен, что именно так хочешь покончить со всем этим, Принц?
Принц изо всех сил старался сдерживать приступы гнева, которые в те дни так легко охватывали его.
– Полностью уверен, друг мой. Это единственный способ. Ты поедешь в замок Морнингстар и официально объявишь о расторжении нашей помолвки.
– А как же с брачным контрактом? Король разорится без обещанных тобой денег.
– Уверен, что так оно и будет, – улыбнулся Принц. – Но он этого заслуживает за то, что пытался подсунуть мне в жены свою безмозглую дочь. Она никогда не любила меня, Гастон! Никогда! Все это было ложью! Она хотела лишь завладеть моими деньгами – для себя и для своего папаши!
Гастон видел, что Принц начинает заводиться. Он не стал говорить, что, по его мнению, Тьюлип действительно любила Принца. Гастон устал убеждать в этом своего друга еще в первые недели после их разрыва. Но что бы ни говорил тогда Гастон, это не могло убедить Принца. В тот день в лабиринте из живой изгороди произошло нечто, заставившее Принца поверить в то, что Тьюлип не любит его, и теперь не было никакой возможности убедить его в обратном.
Как бы то ни было, Гастон должен был верить в то, что его друг прав. Тьюлип могла все это время обманывать его. Откровенно говоря, Гастон не думал, что Тьюлип достаточно умна, чтобы провернуть такую хитрую штуку; он никогда не замечал и того, чтобы она была корыстна. Он думал, что очень удачно подобрал невесту для своего друга, и теперь был сильно огорчен, видя, какой бедой все это обернулось.
– Я отправлюсь в дорогу сегодня же, мой дорогой друг. А ты отдыхай.
Принц недобро усмехнулся. В смутном свете свечи эта усмешка исказила его лицо, отбросив на него отвратительные тени и заставив Гастона почти испугаться своего друга.
ГЛАВА XV
Охота
Принц месяцами не покидал свою комнату, оставаясь в ней пленником своего страха и гнева, усиливавшихся день ото дня. Единственным слугой, которого он теперь видел, был Люмьер, именно он рассказывал Принцу о том, что происходит в доме, когда тот спрашивал его об этом. Сейчас он стоял с маленьким золотым канделябром в руке, держа его так, чтобы свет не падал ни на лицо господина, ни на его собственное – Люмьер боялся показать, какой страх он испытывает, глядя на Принца.
А Принц выглядел ужасно – бледный, постаревший. Его глаза напоминали черные ямы, черты лица стали скорее звериными, чем человеческими. Люмьеру не хватало смелости сказать Принцу, что все остальные в замке стали заколдованными после того, как он разбил сердце Тьюлип. Люмьер понял, что Принц не видит слуг такими, какими они видят себя сами. Увиденное внушало Принцу ужас. Вместо слуг по замку передвигались статуи, провожая его глазами, когда он не смотрел в их сторону.
Но сам Люмьер и другие слуги ничего этого не видели, и никто из них не желал зла Принцу. Люмьер знал, что и он превратится в такое же странное существо – это лишь вопрос времени – и тогда его господин останется наедине с ужасом, внушенным ему теми злобными сестрами.
Люмьеру хотелось, чтобы нашелся какой‑то выход, чтобы Принц выбрал иной путь, не тот, что вместе с ним ведет весь дом во тьму. Люмьер тосковал о том молодом человеке, каким был Принц до того, как жестокость взяла над ним верх и сделала его сердце черным.
Миссис Поттс заставляла слуг вспоминать о том, каким подающим большие надежды был Принц когда‑то, а Когсворт до сих пор лелеял надежду на то, что Принц изменится в лучшую сторону и сумеет снять свое проклятие.
Все они на это надеялись. А пока Люмьер будет заботиться о Принце столько, сколько сможет.
– Вам не хотелось бы прогуляться, Принц? – спросил он. – Вы сохнете взаперти. Вам нужно побывать на солнышке и подышать свежим воздухом!
Принца ужасала мысль о том, что кто‑нибудь увидит его в нынешнем обличье. После того как Принц погубил семью Тьюлип, его уродство стало прогрессировать со скоростью, опережавшей его самые худшие опасения.
Он выглядел чудовищем.
Зверем.
Сестры солгали – у него не было ни единого шанса снять проклятие. Они и не хотели, чтобы он мог снять его, – все попытки Принца сделать это с помощью Тьюлип оказались напрасны.
Люмьер все еще стоял в комнате, ожидая, что ответит Принц, а тот вспомнил об этом только тогда, когда слуга прокашлялся.
– Да, приятель, я тебя слышал! Да, я выйду на свежий воздух, но не раньше ночи! И я не хочу, чтобы кто‑либо слонялся в это время по замку, желая взглянуть на меня, ты понял? Я никого не хочу видеть, ни единой живой души! Если кто‑то случайно попадется мне навстречу, он должен отвести свой взгляд в сторону!
Люмьер понимающе кивнул:
– Накрыть вам обед в Большой столовой, сэр? Мы давно уже не имели возможности прислуживать вам за столом.
При мысли об этом Принцу стало не по себе.
– Посмотрим! А теперь иди! Я хочу побыть один.
Люмьер покинул комнату, и остановился в зале, чтобы переговорить с кем‑то. Принц впервые за несколько недель выбрался из постели. Его тело болело и затекло – так сильно, что ему с трудом дался путь до двери. Но второй голос в зале был похож на голос Когсворта, а Принцу ужасно хотелось увидеть своего дворецкого. Открывая дверь, Принц ожидал увидеть за нею двух разговаривающих людей, но обнаружил только Люмьера.
– Что здесь происходит? Я слышал, как ты говорил с кем‑то!
Люмьер испуганно обернулся:
– Только с самим собой, пока заводил эти часы, сэр. Простите, что потревожил вас!
Принц вновь почувствовал раздражение, быстро перераставшее в опасную вспышку гнева:
– Чушь! Я слышал голос Когсворта!
Люмьер погрустнел при упоминании имени дворецкого, а Принц продолжал настаивать:
– Хочешь уверить меня в том, что ты не разговаривал с ним? Что вообще не видел его?
Продолжая держать в руке медный подсвечник, Люмьер спокойно ответил:
– Могу клятвенно заверить, сэр, что очень давно не видел нашего дорогого Когсворта во плоти.
ГЛАВА XVI
Солнце садится
Сумерки были его любимым временем суток, тем переходным моментом, когда все выглядит чудесным и все кажется возможным, особенно весной. Темнеющее небо стало лиловым, на этом фоне еще ярче смотрелась луна.
Принц чувствовал себя на свежем воздухе намного лучше, чем в доме, а Люмьер четко выполнил свое обещание – выходя из замка, Принц не встретил ни единой души. Правда, он не мог избавиться от опасения, что в любой момент может натолкнуться на кого‑нибудь. И Принц решил, что лучше всего будет отправиться в лес. Там ему стало гораздо легче. Стемнело, верхушки деревьев почти полностью поглотили свет – за исключением оставшихся маленьких пятен звездного ночного неба.
Принц всегда хорошо видел в темноте, а после долгого сидения взаперти его ночное зрение стало еще острее. Он в самом деле чувствовал себя зверем, рыскающим по темному лесу.
Рыскающим.
Да, именно этим он занимался сейчас, и это занятие ему нравилось. Здесь, в лесу, он в большей степени чувствовал себя дома, чем в своей комнате. Порой Принцу казалось, что ему нечем дышать в комнате, и он просто сидел там, ожидая появления сестер, готовых наброситься на него словно стая горгулий. А вот в лесу ему было хорошо, он чувствовал себя здесь просто замечательно. Впрочем, он не был уверен, что и это не очередная проделка ведьм. Может быть, они каким‑то образом заколдовали лес, чтобы завлечь сюда Принца, заставить чувствовать себя здесь более естественно, заманили в окружение, которое усилит в нем звериные черты. Принцу неожиданно захотелось убежать домой, спрятаться, но в это время до его ушей донесся какой‑то звук.
Принц быстро спрятался за большим, покрытым мхом пнем, чтобы посмотреть, что происходит.
Это оказался Гастон с охотничьей винтовкой в руке, и прежде чем Принц успел среагировать, раздались выстрелы, пули посыпались в пень, отрывая от него щепки. Сердце Принца бешено забилось, он даже испугался, что оно не выдержит и разорвется.
Внутри него нарастал не страх, но какое‑то жуткое, темное чувство, заставившее забыть о том, что перед ним его друг. На время Принц стал зверем и не мог даже вспомнить, кто такой Гастон. Оставались лишь какие‑то смутные воспоминания, но ему в них не за что было зацепиться.
Принц чувствовал себя погружающимся в глубокий, темный океан, он тонул в нем, полностью терял себя, в то время как что‑то иное брало верх над ним, и это нечто было враждебным, но в то же время знакомым и приятным.
Мир вокруг него сузился, теперь Принц видел только Гастона. Кроме этого не существовало больше ничего, ничто не имело значения, только шум крови, пульсирующей в бешено бьющемся сердце Гастона. Этот звук обволакивал Принца, сливался с биением его собственного сердца. Принц жаждал крови Гастона. Он бессознательно ринулся вперед, свалил Гастона с ног и пригвоздил его к земле.
Принц был напуган собственной силой – как легко оказалось сбить человека с ног, удерживать его прижатым к земле, сделать беззащитным. Ему хотелось сейчас только одного – почувствовать вкус теплой соленой крови. Но затем он заглянул в глаза Гастону и увидел в них страх. И только теперь он вновь узнал своего друга.
Гастон был испуган, таким Принц не видел его с тех пор, когда они были еще мальчишками.
Он едва не лишил жизни своего лучшего друга. Человека, который в юности спас ему жизнь. Принц вырвал из дрожащих рук Гастона ружье и отшвырнул его далеко в сторону. А потом побежал как можно быстрее, оставив Гастона смущенным, одиноким, пытающимся понять, что за зверь напал на него. Он мог лишь надеяться, что Гастон не понял, что это был его старинный друг Принц.
ГЛАВА XVII
Принц‑затворник
После того случая в лесу Принц больше не покидал свою комнату. Той ночью он слышал суматоху, поднявшуюся внизу, когда раненый Гастон ввалился в замок, зовя на помощь. Принцу хотелось помочь своему другу, но он знал, что Люмьер отлично справится и без него. Позвали доктора, раны Гастона обработали и даже принесли ему извинения за отсутствие Принца.
– А как ты объяснил ему обстановку в замке? – позднее спросил Принц у Люмьера, прикидывая, как все происходящее здесь должно было выглядеть в глазах Гастона.
Но все происходящее в замке ускользнуло от внимания Гастона, который, как и Принц, забыл о прошлой жизни.
Даже слуги полностью забыли и о Гастоне, и о Принце, да, пожалуй, и о своей собственной жизни, какая была до вызванного проклятием превращения. Беспамятство охватило всех обитателей замка.
– В замок явился человек. Посторонний, но смутно знакомый, – сказал Люмьер, имея в виду Гастона. – На него напали, когда он охотился в лесу возле замка. Он извинился за свое вторжение в ваш замок, но ему нужна была помощь. Он очень серьезно ранен.
– Этот человек, – спросил Принц, – имеет представление о том, кто именно напал на него в лесу?
– Зверь, сэр, так он сказал. Какое‑то животное. Такого зверя он никогда раньше не встречал.
Животное.
Зверь.
Не эти ли слова использовали ведьмы? В точности эти. Они, должно быть, пляшут сейчас от радости, распевают хором, пристукивая жуткими каблучками своих идиотских маленьких туфель.
– Сэр, – охрипшим голосом спросил Люмьер, – могу ли я предположить, что вы желаете, чтобы замок стал необитаемым и за ним стал присматривать садовник?
– А у нас есть садовник? – спросил Принц, пытаясь что‑нибудь вспомнить.
– Да, сэр. Не совсем в обычном понимании этого слова, но есть. У нас все есть. И все слуги тоже здесь, только вы их не видите. Ваше любое желание по‑прежнему будет исполнено.
Люмьер ненадолго замолчал, задумавшись и смутившись, а Принц тем временем ожидал, когда он продолжит.
– Не знаю, сэр, как долго я смогу оставаться с вами. Не знаю, что со мной станется, когда проклятие вступит в силу и надо мной. Но, уверен, я по‑прежнему буду находиться здесь, как и остальные. И мы будем делать все, что в наших силах, чтобы дать вам знать об этом, когда сможем. Дать вам знать, что вы не один.
Принц не знал, что ему сказать.
– Мы все надеемся, что вам удастся снять проклятие.
Что‑то замкнуло в голове Принца. Его глаза стали дикими, он был на грани безумия. «Снять проклятие! Он надеется, что я способен снять проклятие?»
– Словно была хоть минута, когда я думал о чем‑то другом, кроме как о том, чтобы разрушить эти проклятые чары! Убирайся, пока я не ударил тебя!
При каждом злобном слове Принца Люмьер все дальше пятился назад.
– Прошу прощения, сэр! Я не хотел…
– Убирайся!
Это был последний раз, когда Принц, превратившийся в Чудовище, видел Люмьера.
ГЛАВА XVIII
