Цель – минимизация трактовки утверждений

Термины, строгость их определения, понятие «научной терминологии» ныне существуют и употребляются, в отличие от множественного разговорного понимания значения отдельных слов, для минимизации разнообразия толкований утверждений в науке (выражаемых все в тех же вербальных, контекстно-зависимых формах вперемешку с терминами). Все это имеет конечной целью предельно допустимую формализацию знания, но допускающую периодические пересмотры его основ.

Именно поэтому, несмотря на вполне естественное требование самой терминологии к гармоничности своего существования, к естественности своего возникновения, термин, в отличие от слова и словосочетания, является гарантом закрепления за некоторым словом (пусть даже на определенный период) конечного объема его понятия в той или иной области научной деятельности.

Крайне неприятно здесь то, что часто термин закрепляется не за некоторым фактом или научным выделяемым событием, а за тем, кто его первым опубликовал, может быть, и без научного признания.

Возможно, самое неприятное при этом – излишнее выделение некоторых терминов, как первичных неопределяемых понятий (не каждая наука может базироваться на неопределяемых понятиях и не становиться «подозреваемой на язык эзотерики»), а также изобретение для материального мира терминов, неизвестно как в нем опосредованных или не опосредованных в нем вовсе.

Еще хуже – когда ученые – терминологи (существует наука – терминология) не хотят или не могут бороться с терминотворчеством не вполне грамотных новаторов, которых хватает в научном мире.

Проблемы терминологического определения

Технологии, интеллектуальности и системы

Достаточно ясно, что существующее бытовое понимание смысла терминов, употребленных в названии этой дисциплины «Интеллектуальные информационные системы», не может вести к сколько-нибудь серьезным выводам и практическим построениям на их основе. К сожалению, даже довольно известные авторы практически замалчивают необходимость наведения здесь строгого, непротиворечивого согласования терминов хотя бы в пределах одной научной области.

Вместо этого они с серьезностью рассуждают об «инженерии знаний», «выводах, построенных на знаниях» и о другом, аналогично мало вразумительном для конструкций русского языка. Создается впечатление, что недостаточная научная полезность таких экзерсисов замалчивается путем привлечения терминологии экстенсионального и интенсионального знания, абдукции и другими терминами, вряд ли нужными современным специалистам.

Сегодня всем ясно – замалчивание ведется не по злому умыслу, а за неимением знания для правильного или хотя бы непротиворечивого повествования вопросов, которые эти авторы пытаются изложить на русифицированной латыни.

Например, получило массовое распространение употребление термина «технология» во множественном числе, что повлекло за собой отход от строгого понимания технологии как науки (аналогично любой другой «…логии») и порождению «прилагательных» технологий, типа «информационная технология», «интеллектуальная технология», т.е. терминологической шелухи, не имеющей права на существование в науке и образовании, но пригодной только для употребления в «средствах массовой информации», которые существуют для людей с ограниченной потребностью понимания терминологической сущности науки.

Обратим внимание: существует, например, технология металлов, но никто пока еще не пытается употреблять термин «металлическая технология». Известно, что термин технология всегда подразумевает под собой вербальное продолжение «…обработки некоторого материала в том или ином процессе его получения или преобразования». Понятно, что терминологически правильно будет звучать «технология информации», заодно требуя от факта своего употребления еще и понимания произносимого.

Отсутствие же вразумительного терминологического определения информации (и интеллекта), также как и непродуманное, противоречивое определение технологии, данных, знания (часто почему-то во множественном числе!) систем, определяемых, например, как «система есть совокупность подсистем»? с приписыванием всей этой совокупности «объективно существующей» функциональности, просто не позволяет использовать законы русского языка, вносит антинаучное понимание многих вещей, которым надо бы учить студентов с соблюдением определенных норм.