В воздаяние мифу о животном человеке

Льву было восемнадцать лет, когда он исчез. Это был одержимый человек. Одержимый всем, за что бы он ни брался. А брался он за всё, в том смысле, что был очень любопытен. Впрочем, умел не распыляться и последовательно достигать поставленных задач. Главными же предметами его искушения служили философия и спорт. Философией Лев занимался с тех самых пор, когда помнил себя сознательным, так сказать, образом. Целенаправленным спортом, то есть спортом, устремлённым к определённым спортивным достижениям, загорелся позднее, чему, как он сам признавался, был только рад: лучше, чтобы разум направлял силу, чем сила направляла бы разум, — говорил Лев.

Когда ему было десять, он закончил первую свою философскую работу. И, овеянный если и не тщеславием, то, во всяком случае, неукротимой верой в себя, снёс это редактору. Работа была посвящена целиком и полностью взрослой жизни как таковой. Но поскольку Лев был ещё львёнок и взрослой жизни не знал, редактор его как будто бы даже высмеял. Явной насмешки не прозвучало, но Лев был такой человек, что во всём сомнительном всегда видел плохое. Было тут, вероятно, и тщеславие, поскольку всё хорошее, что про Льва говорили другие люди и животные, он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, однако во многих действиях усматривал злой умысел, скрытый от него кем-то или чем-то. Переводя это на человечий лад, можно сказать, что Лев был попросту мнительным до крайности существом.

И Главный редактор это заметил. Он заседал в той же редакции, куда Лев снёс свою первозданную философскую книгу, написанную, напомню, десяти лет отроду. И редактор Льва похвалил. Но похвалил за смелость, а что до самой литературной работы, то редактор, также похвалив и работу, сказал, что её не напечатает, потому как она не совсем подходит их издательству и прочее, прочее, словом, нёс всю эту лицемерную тягомотину, не умея сказать всё как есть. Но в конце своего долгого и бессодержательного, как показалось Льву, монолога, Главный редактор опять-таки похвалил Льва.

Но Лев эту похвалу редактору в глотку готов был забить. Он стал зол, и даже не столько на редактора, сколько на себя. Работа должна быть хороша настолько, что её напечатают без лишних слов. Или должна быть настолько плоха, что её отринут с изумлённым отвращением. Так или этак. Не иначе. О хорошем не говорят много и долго. Истинно хорошее в доказательствах о себе не нуждается. Это всё дурное люди всячески стараются оправдать в собственных же глазах. И оправдывают. Потому что разуму и интуиции предпочитают ум и начитанность, а последние, в свою очередь, порождают ненужные разглагольствования. Спорят о вкусах, но не о шедеврах, во всяком случае следовало бы так делать. Шедевр издалека виден. А если его размазывают, то это уже не шедевр.

Лев покинул тогда редакционную залу и в течение следующих лет одержимо-литературно-философски работал.

И когда он во второй раз пожаловал к Главному редактору, имея на того необоснованную даже как будто бы обиду, то редактор принял новый труд Льва. И опять пустился хвалить, но уже больше болтал о том, каким успехом для них эта публикация теперь обернётся. Лев наблюдал за редактором, желая понять, не лицемерит ли тот. Но редактор практически всегда лицемерил, и теперь сложно было оторвать правду ото лжи. Впрочем, искренность в облике редактора будто бы была. И Лев рукопись свою демонстративно забрал. Редактор ему больше не был нужен. Во всяком случае, этот редактор. Ему Лев всё доказал, следовательно, пора было идти дальше.

Лев от всех и всегда уходил. Философия Калифа не была его жизненным укладом, но Свободу Лев ценил превыше всего, разумея её как этакий источник, из которого всегда выходишь чистым, обновлённым. Лев и с друзьями порывал, которые со временем не разделяли уже его философских убеждений, и с девушками порывал, никогда не воспринимая их чувства всерьёз. Ему казалось до жути смешным и нелепым, что многие люди видят великое страдание в неосуществимом по отношению к определённому существу вожделении. Ведь есть вещи и похуже, чем неразделённая любовь и вся эта дрянь. Война, голод, чума, катаклизмы, и великое множество ещё всякого. Кто-то страдает и умирает, а кто-то страдает и ноет да причитает.

Впрочем, с чересчур сентиментальными девушками Лев и вовсе предпочитал не знаться, дабы не создавать этим впоследствии проблем ни себе, ни им.

Что до жалости ко многим людским чувствам, то жалость и вовсе виделась ему недостойной этого мира, этой жизни. Это, впрочем, не взращивало во Льве жестокости; просто там, где другие видели драму и трагедию, он видел великую красоту животного мира. Видеть красоту в жестокости, наверное, неприемлемо для Мира, но приемлемо для Жизни. Потому что Красоту всегда обусловливает Насилие.

Однако, Лев был как будто за Справедливость. Если же, будучи импульсивным, эмоциональным очень человеком, он и срывался в агрессию и явную несправедливость, то не щадил уже ни других, ни себя. Раскаяние не было чуждо его сердцу, но орлиная гордость не позволяла просить прощения ни у кого. А когда, бывало, он срывался на родных людей, то старался затмить потом дурной свой поступок поступком очень хорошим, дабы от предыдущего, по возможности, не осталось бы и следа.

Лев был амбициозен и полон энтузиазма. Он и сам зачастую не знал, чего он в действительности хочет. Не всегда, то есть, понимал себя. Ему куда лучше было в компании животных, чем в компании людей. У него были собака и кот. Крепкий пёс породы питбуль и персидский, вальяжный и наглый до бесстрашия кот. Пёс и кот постоянно сражались — либо за признание хозяина, либо ещё за что. И кот первым делом всегда норовил оцарапать собачью морду, а пёс, зная, что съедать кота не рекомендуется, доказывал своё превосходство-доминирование тем, что садился на кота, прижимая нагло-плаксиво-вопящую персидскую морду к земле своим крепким собачьим задом. Лев их сам на эти сражения наталкивал, любил их стравливать.

Лев обожал своих животных. И если не с ними, то со взрослыми мужиками проводил время. Из мужиков кто был охотник, кто рыбак, кто бывший военный. Лев уважал старших, и он учился у старших силе и мудрости; насчёт последнего, впрочем, учился больше у Великих.

Ему нравилась жизнь этих мужиков, которые жили в своё удовольствие, уважая природу, кто бы чем ни занимался — земледелием ли или ещё чем. Людей города Лев не жаловал.

Лев и сам, бывало, пока переваривал пищу и смотрел вдаль, предавался думам о том, что было бы здорово жить где-нибудь в глуши, учась мудрости, силе и умиротворению у природы, а не у профессоров.

Всем мужикам Лев нравился, и не только своими амбициями, но и чувством иерархического такта. Лев вообще умел понравиться и завоевать уважение и признание, но, достигнув этого в отношении кого-то, испытывал вдруг скуку, интерес пропадал.

Всем Лев, осознанно или как будто нет, навязывал свою волю. Стремление к лидерству было для Льва, пожалуй, стремлением, смыслом — Жить.

Однажды, ранним весенним утром, Лев ушёл вместе со своей собакой в лес. Ушёл ли он за ягодами или ещё зачем-то — неизвестно. Но из леса Лев так и не вышел. Его искали и не нашли. Никаких следов — ни от лап, ни от ног.

Всё, что мы имеем, это дневниковые записи Льва, которые были найдены у него дома:

• Страха не бывает без определённого стыда.

• Женщина рождается в Любви. Мужчина, как и гений, рождается в Борьбе.

• Трупный запах разжигает волю к Жизни.

• Самомнение великих людей слагается из того, что они делают. Самомнение обычных людей растёт из того, что говорят о них другие люди.

• Всё то, что осмеливается трогать Тебя без перчаток, напрашивается на радикальное преодоление.

• Философия Мести, к общему сожалению и абсурду, всегда будет пользоваться наибольшим успехом у людей.

• Всё нужно воспринимать на свой счёт. Это и значит — быть участником Жизни, а не только Её наблюдателем. В конце концов, это закаляет и научает лидерству. Всё нужно воспринимать на свой счёт, ибо, как сказал классик, все виноваты во всём!

• Отказываясь от Творчества, человек отказывается от Себя, от Самопознания, наконец, от Жизни.

• Помощники-учителя-из-за-спины, использующие чужой гений в качестве собственной наживы, во имя счастья-Величия, первые нуждаются в преодолении. Нельзя повзрослеть, не порвав с собственными учителями-родителями. Я говорю о духовном освобождении. Хищник никогда не станет хищником, если, с детства живя в зоопарке, в клетке, которую охраняют люди, — он не предпримет попытки к освобождению. Велик риск, что он погибнет в своей попытке обрести свободу, но попытка сулит два возможных развития — успех и неуспех, тогда как нежелание выбора упраздняет самое действие, направленное на высвобождение.

• Живое от неживого отличается, в первую очередь, потребностью в Смысле.

• Философу необходимо душить любовь, если та заводится в его сердце. Эта мокрица, как водится, заводится там, где много слёз. Но философу противопоказана всякая зависимость-привязанность, ибо это налагает системность, тогда как последняя порождает мелочность.

• Ненависть и Любовь очень схожи. Первая часто живёт во Влюблённости, но и в Любовь также проникает. Ненависть от Любви отличается большей страстностью. К сожалению, обнаруживается это, как правило, слишком поздно.

• Необходимость Борьбы понимается не из стремления к Счастью, но из принятия положительных эмоций. Всё было плохо, всё плохо теперь и будет всё и всегда плохо. Это не пессимизм, это факт. И не поняв это, нельзя познать необходимость извечной Борьбы, которая питает природу всего Мироздания.

• Шедевр никогда не рождается без щипцов Отчаяния.

• Смысл Жизнь рисует всегда в иллюзиях. Истинность есть ничто, сплошная пустота или, говоря метафорически, нагота, которая стыдится в глазах моралиста своей естественности. Из стыдливости и рождаются различные одежды, образы, иллюзии…

• Верных людей не бывает. Уж тем более не бывает верных женщин, разумея последнее в самом широком смысле. Изменяют, говоря вообще, все мужчины и женщины. И изменяют всему. Но: интроверты изменяют реже экстравертов. Впрочем, у интровертов потомство чаще бывает больным.

• Жизнь никогда не задаёт вопросов. Жизнь даёт ответы. А вопросы к ним прилагают люди.

• Эротика в Искусстве есть то, что делает Искусство живым. Но в век свободы индивидуализма эротика часто и всюду затеняется порнографией. Эрос, как мы помним из мифов, всегда взывает к скрытности.

• Чем красивее и глупее девушка, тем лучшая пара она для здорового во всех смыслах мужчины.

• Истинный творческий экстаз есть всегда безумие. К сожалению, далеко не всякое безумие в современном искусстве есть творческий экстаз.

• Всё важное нуждается в проверке. Так, собственно, и создаётся всё важное. Истинность начинает светить, только когда до кровавой правды расчёсываешь Её кожу.

• Искать мораль в природе означает гармонию. Искать природу в морали, как водится, означает или пустую трату времени, или — опошление.

• В Искусстве женщина нужна совсем не для производства, во всяком случае в литературном искусстве. Женщина нужна для искушения, но не для творчества в виде творца.

• Чтобы стать титаном своего дела, необходимо повышать собственную эрекцию духа. Это требует легкости, но никак не тяжеловесности. Из тяжеловесности прямая и единственная дорога в академизм, в пыльную и тусклую библиотеку, в которой ты будешь читать и только читать…

• Успех упраздняет творческий гений, принуждая к рефлексии, к привычке.

• В наказании не обязательно нуждается тот, кто его заслуживает. В наказании, как в духовно-эпическом экстазе, нуждаются, прежде всего, святые и герои.

• Гений представляет из себя человека наизнанку. Великий гений приходит всегда несвоевременно и уходит всегда — добровольно.

• В столкновении агрессивного верующего с агрессивным безбожником победу всегда одержит агрессивный верующий.

• Факт: Если Ты не будешь навязывать другим свою волю, другие станут навязывать свою волю Тебе.

• Идеализм страдает в угоду Имморализму, когда люди узнают, из чего созидаются прекрасные предметы и явления. Навозные кучи — вот источник мирового, утопического благовония!..

• Великое заблуждение людей успеха то, что понятие «бестселлер» они смешивают с понятием «шедевр».

• Жизнь прекрасна и интересна главным образом тогда, когда живёт по принципу «вопреки». И самое великое, на мой взгляд, счастье — это избежать уготованной Тебе судьбы.

• Хорошо знать своё дело, знать каждый его закоулок и уголок — значит быть максимально разносторонним в своём деле.

• Одержимость относительно одного дела всегда нуждается в качестве эквивалента-отдыха в Одержимости относительно другого дела. Это хорошо знают страстные и волевые люди.

• Сны являют собой великий источник всего Художественного.

• К универсальности: меланхолика творчество обязывает к духовному пожару, холерика творчество обязывает к мрачности.

• Творчество требует самозабвения. Самозабвение взращивает тщеславие.

• Без Метазлодеизма верблюд никогда не превратится во льва. Без Метазлодеизма потребитель никогда не сделается созидателем.

• Чтобы познать искусство Перевоплощения, необходимо научиться умирать и возрождаться, точно Феникс. Великие люди умирали сотни раз и, тем не менее, они до сих пор живы.

• О легчайшем пути: всегда самое простое в том, чтобы послать всё надоевшее тебе к чёртовой матери, сделав это, разумеется, под лозунгом Силы.

***

Пытаясь понравиться женщине, мужчина уже в определённом смысле проигрывает сам себе. Женщина же, пытаясь понравиться, ничего этим действием у себя не проигрывает.

***

Моя жизнь — моё творчество. Моё творчество — моя жизнь. Я принципиально не разделяю для себя эти вещи ни в мысли, ни в действии. Отсюда моя любовь к афористичности.

***

Извечная религиозная отсылка к метафизическому в мировой культуре обусловлена извечной природной несправедливостью. Каждому по вере его, — так должно бы, кажется, быть. Но в абсурдном мире всё не так, а как попало, как придётся. И люди приписывают этому, чтобы не сойти, очевидно, с ума, небесный промысел, который, дескать, непонятен человеку с его пятью органами чувств…

***

В идее тем больше доказательства, величия, чем больше людей отдали за неё жизнь.

***

Мои неврозы как будто не знают числа и конца. Неврозы или, быть может, характер…

***

Когда кончается темперамент, начинается характер.

***

К Эрекции Духа.

Чтобы много творчески работать и не засыпать за своим творением, необходимо иметь высокую эрекцию духа. Необходимо не отпускать от себя Возбуждение. Без Него уйдёт и Заинтересованность.

Чтобы иметь Заинтересованность, нужно как можно чаще допускать до Неё Возбуждение. Чем больше Возбуждения, тем больше твой духовно-творческий орган, которым ты будешь трахать женщин и бить по голове мужчин…

***

Копии хороши тогда, когда они доказывают свои оригиналы.

***

Развитие в последовательном увлечении.

***

Покуда в человеке не больна воля к Жизни, Одержимость в человеке не унизит свободу воли.

***

Волению следует учиться у фанатиков.

***

Чтобы называться художником, надо, как минимум, научиться владеть формой. Это проявляется при всяком твоём взгляде, который ты бросаешь на природу. Вопрос в том, как ты смотришь. И из этого происходит то, что ты видишь. В практическом аспекте этому учат в художественной школе. В метафизическом аспекте этому учит буддизм. Но это очень важно, это, я считаю, ключевое научение для всякого художничества.

***

Одержимое творчество — это всегда депрессия, это всегда борьба с депрессией.

***

Познавание.

Начинать изучение нужно с событий. Закреплять обучение нужно фактами.

***

Чем сильнее страсть, тем скорее итоговое наслаждение.

***

Творчеству полезно всё, что повышает его либидо и при этом не отвлекает Его, Творчество, от Себя — от самосозидания и самолюбования.

***

Известный и частый парадокс силы в том, что чем прекраснее слабость, тем подобострастнее в отношении неё сила.

***

Издержки обретают характер вырождения, когда они несвоевременны.

***

Чем книга смешнее, тем проще она читается и тем быстрее она забывается. Чем книга печальнее, мрачнее, несправедливее, тем дольше будет она перевариваться читателем.

***

Несправедливость есть основное условие творчества всякого художника.

***

Культура опошляется, когда к ней приставляют приставку «суб».

***

К ораторскому искусству.

Чтобы стать хорошим оратором, учиться тому не обязательно у великих ораторов. Эффективнее будет обучение у великого актёра и великого философа.

***

Проблема современной науки в том, что законы юриспруденции не строятся на современной науке.

***

Без Науки художник или не развивается вовсе, или развивается в мире, не в себе.

***

Гений от высокопродуктивного художника отличается тем, что одержимо черпает вдохновение не из этого мира, а из Трансцендентного.

***

Когда всё идеально, Жизни нет Жизни. Жизнь без Отчаяния не более чем существование.

***

Бессилие есть, прежде всего и всегда, безволие.

***

Мудрость, не побиваемая камнями Несправедливости, очень скоро скатывается во что-то индифферентное.

***

Дальновидность — условие Одержимости.

***

Чем больше интерпретаций в отдельном художнике, тем талантливее художник.

***

Пример всякий раз отпирает клетку Стыдливости.

***

Женщины чаще воображают, что они любят, чем любят в действительности. Мужчины тем холоднее, чем меньше у них подобных иллюзий.

***

Если ты сам не создашь, не воспитаешь себя, тебя воспитают и создадут другие. Но не великий ли грех перед Жизнью — доверять воспитание над собой постороннему?..

***

Если ты до ненависти устаёшь от своего дела, значит, ты умеешь работать.

***

Лирика тем прекраснее, чем более Она — лесбиянка.

***

Чем больше я недорабатываю, тем пристальнее смотрит на меня моя Одержимость.

***

Наивная простота — искуснейшая мудрость!

***

Сомнение — извечная тень Познания.

***

О том, какая голова подходит учёному, а какая — художнику. Учёные нуждаются в холодной, рассудительной голове, обуреваемой скепсисом, который не ненавидит, но с сомнением относится ко всякому догматизму. Художник же нуждается в пламенности всего существа своего, начиная с головы и кончая вечно пылающим сердцем.

***

На берегу пустынных волн

Стоял святой Гераклион.

Под многовековой враждою

Сгибался челн устало на песок.

Окостеневшею рукою

Сорвал Гераклион росток.

Была то жизнь микроскопического ряда,

И звёзд далёких ясная плеяда

Светила небом изнутри.

Стоял Гераклион, любуясь, до нововековой зари.

Кометы давнего пожара не могли запомнить боле.