Психические процессы — что в них особенного

Из экспериментальной психологии восприятия хорошо известно, что процесс формирования образа начинается с различения и далее идёт через опознание к полному и адекватному восприятию данного объекта.

Также и историческое становление научных понятий начинается именно с их различения. Так, формирование и развитие понятия психического явления или процесса, естественно, начинается с различения психического и непсихического, то есть с противопоставления сферы психических явлений всему многообразию остальной реальности, которая в эту сферу не включается.

Такое первичное различение и противопоставление психических процессов всем остальным функциям телесного аппарата, относимым к категории физиологических, и всем остальным физическим явлениям действительности по самому своему смыслу покоится на выделении исходной совокупности отличительных признаков, общих для всех процессов, относящихся к категории психических. Но выделение общих признаков любого психического процесса явилось не результатом обобщения понятий об отдельных конкретных психических процессах, таких как ощущение, восприятие, представление, мысль или эмоция, а эффектом противопоставления или отличения всякого психического процесса от всякого же процесса непсихического. Это именно различение, осуществляющееся по каким-то критическим, общим признакам. Очевидно, эти общие признаки любого психического процесса поддавались более или менее отчётливому распознанию раньше, чем были выделены специфические характеристики, отличающие отдельные, конкретные психические процессы друг от друга: представление — от восприятия, мысль — от представления или эмоциональный процесс — от мыслительного.

В самом деле, по каким опознавательным признакам ощущение, волевой акт или нравственный порыв мы безошибочно относим к классу психических явлений, а мышечное сокращение или секрецию — к категории явлений физиологических? Начавшись с ответа на этот вопрос, научно-психологический анализ должен продвигаться далее по крутому и извилистому пути перехода от этого — первоначально по необходимости обобщённо схематического — эмпирического описания специфики психических процессов ко всё более конкретному её теоретическому объяснению.

Выделяясь своими специфическими признаками из всей совокупности физических (в широком смысле) явлений действительности, психические процессы противопоставляются в первую очередь ближайшей по отношению к ним пограничной области физических (в узком смысле) отправлений человеческого тела, то есть физиологическим актам. Существо всякого физиологического отправления определяется прежде всего характером функционирования органа, которое ведёт к реализации данного акта.

Естественно поэтому, что специфика основных критических признаков, по которым осуществляется первичное различение психического или психофизиологического и собственно физиологического акта, связана с особенностями отношений между механизмом функционирования органа этого акта и самим актом как результатом этого функционирования. Именно к сфере отношений между внутренней динамикой функционирования органа соответствующего процесса и итоговыми характеристиками самого процесса относятся критические признаки психических актов, составляющие «разностный порог» их первичного различения человеческим опытом.

Такими опознавательными эмпирическими признаками являются следующие.

1. ПРЕДМЕТНОСТЬ:

Исходный критический признак какого-либо акта как психического эмпирически выражается прежде всего в существовании двух рядов фактов, совершенно по-разному выражающих отношение этого акта к внутренней динамике процессов, протекающих в его органе. Первый из этих рядов фактов неопровержимо свидетельствует о том, что любой психический процесс, как и всякий другой акт жизнедеятельности человеческого организма, неразрывно связан с функционированием какой-либо из его систем. И динамика этой системы или органа психической функции, будь то слуховой, тактильный или зрительный анализатор, мозг или нервная система в целом, может быть описана лишь в терминах тех внутренних явлений, которые в этом органе происходят. Иначе говоря, механизм любого психического процесса в принципе описывается в той же системе физиологических понятий и на том же общефизиологическом языке, что и механизм любого физического акта жизнедеятельности.

Однако, в отличие от всякого другого собственно физиологического акта (а это составляет суть второго ряда фактов), конечные, итоговые характеристики любого психического процесса в общем случае могут быть описаны только в терминах свойств и отношений внешних объектов, физическое существование которых с органом этого психического процесса совершенно не связано и которые составляют его содержание.

Так, восприятие или представление, являющиеся функцией органа чувств, нельзя описать иначе, чем в терминах формы, величины, твёрдости и так далее воспринимаемого или представляемого объекта. Мысль может быть описана лишь в терминах признаков тех объектов, отношения между которыми она раскрывает, эмоция — в терминах отношений к тем событиям, предметам или лицам, которые её вызывают, а произвольное решение или волевой акт не могут быть выражены иначе, чем в терминах тех событий, по отношению к которым соответствующие действия или поступки совершаются. Таким образом, процессуальная динамика механизма и интегральная характеристика результата в психическом акте отнесены к разным предметам: первая — к органу, вторая — к объекту.

Воспроизведение качеств одного объекта в другом, служащим его моделью, само по себе не заключает ещё уникальной специфичности психических явлений — оно встречается в различных видах и непсихических отображений. «Подобное воспроизводится подобным», — констатировали ещё в древности. Это же относится и к воспроизведению некоторых пространственных свойств, таких, например, как форма.

Разные предметы — копия и оригинал — могут обладать одной и той же формой, величиной, цветом и так далее. Суть же рассматриваемого исходного критического признака психического процесса заключается в том, что, протекая в своём органе-носителе, этот внутренний процесс в его конечных, результативных параметрах скроен по образцам свойств внешнего объекта.

Продолжением или оборотной стороной, то есть отрицательным проявлением этой «скроенности» внутреннего мира по моделям мира внешнего (эмпирически выражающейся в необходимости формулировать характеристики психических процессов лишь в терминах внешних объектов), являются и остальные общие особенности этих процессов.

2. СУБЪЕКТНОСТЬ:

Вторая специфическая особенность заключается в том, что в картине психического процесса, открывающей носителю психики свойства её объектов, остаётся совершенно скрытой, не представленной вся внутренняя динамика тех сдвигов в состояниях органа носителя, которые данный процесс реализуют.

Как и в отношении первого исходного признака предметности, свидетельства индивидуального опыта о невключённости внутренних процессов, протекающих в анализаторе или в отделах мозга, в окончательную структуру восприятия, представления или мысли вполне подкрепляются данными опыта научного. Обогащение и конкретизация знаний о нервных процессах как ближайшем к психике звене механизма работы её органа отчётливо показывают, что прямое построение многокачественной и предметно-структурированной картины восприятия, чувств или мысли с их устойчивыми инвариантными характеристиками из «материала» стандартных нервных импульсов или градуальных биопотенциалов и их динамики осуществлено быть не может.

Эмпирическое существо второго специфического признака психического процесса сводится, таким образом, к тому, что его итоговые, конечные параметры не могут быть сформулированы на собственно физиологическом языке тех явлений и величин, которые открываются наблюдению в органе-носителе. Эта неформулируемость характеристик психических процессов на физиологическом языке внутренних изменений в их субстрате является оборотной стороной их формулируемости лишь на языке свойств и отношений их объекта.

3. ЧУВСТВЕННАЯ НЕДОСТУПНОСТЬ:

Эта чрезвычайно существенная и не менее загадочная эмпирическая особенность всех психических процессов, также связанная с соотношением их механизма и итоговой предметной структуры, феноменологически характеризуется тем, что психические процессы недоступны прямому чувственному наблюдению.

Своему носителю-субъекту психический процесс (восприятие или мысль) открывает свойства объекта, оставляя совершенно скрытыми изменения в субстрате, составляющие механизм этого процесса. Но, с другой стороны, изменения в субстрате, открытые с той или иной степенью полноты для стороннего наблюдателя, не раскрывают перед ним характеристик психического процесса другого человека.

Вопреки долго существовавшему в традиционной психологии мнению, они скрыты и от прямого чувственного восприятия субъекта, являющегося их носителем. Человек не воспринимает своих восприятии, но ему непосредственно открывается предметная картина их объектов.

Внешнему же наблюдению не открывается ни предметная картина восприятии и мыслей другого человека, ни их собственно психическая «ткань», или «материал». Непосредственному наблюдению со стороны доступны именно и только процессы в органе, составляющие механизм психического акта.

Специфика и загадочность этой характеристики определяется тем, что другие встречающиеся в природе и технике виды предметных изображений в меру доступности их оригиналов чувственному восприятию доступны ему и сами. Механический отпечаток, фотографическое, телевизионное или киноизображение в такой же мере чувственно воспринимаемы, как и их объект. Более того, самая эта их чувственная доступность определяет их функцию и существо. Психический же процесс, воспроизводя картину предметной структуры своих объектов, сам по отношению к этой картине остаётся совершенно прозрачным и тем самым невоспринимаемым. Эта прозрачность и невоспринимаемость психического процесса составляет такой же его необходимый атрибут, как и, наоборот, воспринимаемость фотографического, скульптурного, сценического или другого изображения в технике, природе или искусстве.

4. СПОНТАННАЯ АКТИВНОСТЬ:

Следующая специфическая характеристика психического процесса, в отличие от предшествующих, определяет не прямое отношение к объекту или к его непосредственному субстрату, а выражение в поведенческом акте, во внешнем действии, побуждении, направляемом при посредстве психического процесса.

Эта особенность, истоки которой глубоко скрыты под феноменологической поверхностью и связаны с далёкими опосредствованиями во времени и пространстве, заключает в себе совершенно особое своеобразие активности психического процесса.

Это та, эмпирически безошибочно распознаваемая, но с большим трудом поддающаяся строгому детерминистическому объяснению форма активности, которая не только «оживляет», но и «одушевляет» физическую плоть организма. Не что иное, как именно особый характер активности, лежит в основе первичного эмпирического выделения «одушевлённых» существ (животных) как частной формы живых организмов.

Уникальный по сравнению с другими, более элементарными проявлениями активности характер этой особенности состоит в том, что на всех уровнях поведения — от простейшего локомоторного акта до высших проявлений разумности и нравственности в произвольном человеческом поступке — конкретные параметры структуры и динамики этого акта не могут быть непосредственно выведены ни из физиологических сдвигов внутри организма, ни из физических свойств воздействующих на него стимулов. Это и делает такую активность психической именно потому, что она прямо не вытекает ни из физиологии внутренних процессов организма, ни из физики, биологии и социологии его непосредственного внешнего окружения. Но вместе с тем, поскольку эта активность не является однозначной равнодействующей физиологических и физических сил, в ней нет жёстко предзаданной и фиксированной во всех её конкретных реализациях и деталях программы, и субъект может действовать «на много ладов» (Сеченов, 1996); психическая активность проявляется и эмпирически различается как активность свободная.