Культурные центры Российского зарубежья

ИСТОРИЯ

ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЭМИГРАЦИИ

 

Учебное пособие

 

 

Книга вторая

 

 

КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ

 

 

ЧАСТЬ I

 

 

АСТРАХАНЬ-1998

 

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГОИПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЮВАНИЯ РФ

 АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСЬСИЙ УНИВЕРСИТЕТ

 

 

O.K. Антропов

 

ИСТОРИЯ

ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЭМИГРАЦИИ

 

Учебное пособие

 

 

Книга вторая

 

КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ

 

 

ЧАСТЬ I

 

 

Издательство Астраханского педагогического университета

1998

ББК 63.3(2)

 

Рекомендовано к печати редакционно-издательским советом

 Астраханского государственного педагогического университета.

 

Рецензенты: канд. филос. наук, доц. Н.Н. Мизулин (АГМА);

                 канд. ист. наук, доц. С.В Карпенко (РГГУ).

 

Антропов O.K.

История отечественной эмиграции: Учебное пособие. - Астра­хань:

Изд-во Астраханского гос. пед. ун-та, 1998. - Книга II: Куль­турное наследие Российской эмиграции. - Часть 1.- 88 с.

 

Книга II «Культурное наследие Российской эмиграции» продолжает рас­крывать темы, затронутые в книге I, в их культурном аспекте.

Предназначена для студентов и преподавателей педагогических вузов и для всех, интересующихся историей отечественной эмиграции.

 

 

ISBN 5-88200-406-3

                                                                     © Антропов O.K., 1998.

                                                                     © Изд-во АГПУ, 1998.

 

ВВЕДЕНИЕ

Как известно, понятие "духовная культура" включает в себя все стороны духовной жизни общества, охватывает сферу духовного созна­ния и духовного производства: познание, нравственность, воспитание и просвещение, включая право, философию, этику, эстетику, науку, литературу, искусство, мифологию, религию. К этому следует добавить, что особенности духовного облика нации, психический склад, находят свое выражение в своеобразии ее национальной культуры.

К революции 1917 года русская культура представляла собой итог сложного и длительного пути. Ее отличительными чертами являются народность, гуманизм, любовь к Отчизне. Богатейшее культурное наследие дореволюционного времени, веками создававшиеся культурные ценности составляют золотой фонд отечественной культуры, корни которой были разрублены на две части кровавым клинком гражданской войны.

"Русская культура XIX и начала XX веков имеет всемирное значе­ние. Следует отметить, что национальная культура приобретает извест­ность во всем мире только тогда, когда ценности, развитые в ней, стано­вятся достоянием всего человечества... Русская культура в том виде, в каком она существовала до большевистской революции, несомненно, также имеет всемирное значение."[1] Так писал Н.О. Лосский, известный русский философ, констатируя факт утраты для советской культуры ми­рового признания в результате преднамеренного отторжения большей части русской дореволюционной культуры от общенациональной.

Осенью 1922 г. из Советской России по инициативе Ленина была выслана большая группа ученых (160 человек) - "интеллектуальная эли­та", в том числе философы, историки, социологи, теоретики кооператив­ного движения, математики. Творцы отечественной науки были высланы за то, что не приняли марксистские догмы и большевистскую практику. Ленин понимал, что пока в России есть неординарно мыслящие люди, не может быть и разговора о марксизме как о всеобщей, "единственно вер­ной", тоталитарной, господствующей идеологии. Большевикам была нужна своя пролетарско-крестьянская интеллигенция, в том числе твор­ческая, лояльная, послушная, "уважающая" ГПУ: такие мыслители и творцы культуры, которые не могут и не должны иметь свое, независи­мое от коммунистического идейного толмудизма суждение. Запад был поражен расточительством Советской России по отношению к лучшим умам страны и обрадован неслыханным подарком большевиков. Выслан­ные ученые пополнили ряды российской интеллигенции за рубежом и значительно обогатили культуру Российского зарубежья.

Российская эмиграция представляла собой этнокультурную общ­ность, базировавшуюся на традициях и канонах русской национальной культуры, и именно она стала фундаментом, на котором возник и утвер­дился феномен Российского зарубежья. Когда на родине запрограммировано, методически вытравливались русские традиции, национальное самосознание, русская эмиграция приняла на себя патриотическую мис­сию - сохранить память о дореволюционной России, развивать нацио­нальную культуру, полнокровно продолжать духовную жизнь своей на­ции, уберечь себя как этнос.

Эмигрантская интеллигенция осознавала ответственность перед историей за свою миссию на фоне событий и процессов, происходивших в СССР. Незыблемым девизом русской творческой интеллигенции явля­лось сохранение самобытности национальной культуры. Эти люди на­деялись, что после падения большевизма в новой России смогут продол­жить творческую традицию "серебряного века".

Свободное творчество Российского зарубежья во все времена своей непродолжительной истории не прерывало связи с родиной. Труды философов и богословов, окрашенные в национальные тона, статьи политологов и публицистов, произведения писателей и поэтов, художников и композиторов, пропитанные национальным духом, обнародованные за пределами России, - все наполнено переживаниями о скорбях и болях Отчизны, думами о путях ее выздоровления.

Вневременным связующим фактором для российской эмиграции являлась "русская идея" - особый тип русского самосознания. Она откры­вала путь к единению для эмигрантов всех национальностей и вероиспо­веданий. Именно "русская идея" послужила основой для объединения Российского зарубежья, стала духовным домом для многих в "рассея­нии", лишившихся Родины, не твердых в вере, потерявших цель в жизни. "Русская идея" была той концепцией, которая могла противостоять без­ликому, искусственному интернационализму, упорно насаждавшемуся в СССР. Благодаря верности национальным традициям и идее, отечествен­ной истории и культуре, российская эмиграция нередко создавала в за­рубежье особый общественный климат, который влиял на формирование различных течений общественной мысли в эмигрантской среде, особенно во Франции, на европейское мышление.

Существует богатейшее литературное, историческое, философско-религиозное, публицистическое и эпистолярное наследие русской эмиг­рации, книги, написанные эмигрантами и зарубежными учеными о пер­вой волне российской эмиграции и ее выдающихся деятелях. Ведь такие знаменитые личности, как И.И. Сикорский, Н.А. Бердяев, П.А. Сорокин, П.Н. Милюков, С.В. Рахманинов, Ф.И. Шаляпин, Н.К. Рерих, - каждый выразитель целого направления в науке, общественной мысли и искусст­ве. Однако смысл этой истории становится понятным после того, как российское культурное пространство стало обретать целостность.

Восстановление исторической памяти русского народа невозможно без возвращения истории культуры Российского зарубежья. Изучение культурного наследия эмиграции чрезвычайно актуально. Перед нами уникальный опыт "живучести" национальной культуры, требующий осмысления с точки зрения его сегодняшнего восприятия в России и в странах ближнего зарубежья, где проживают миллионы русских людей.

Культурное наследие первой волны эмиграции представляет для науки и общества большой интерес и ценность, так как явилось значи­тельным вкладом в российскую и мировую культуру. Это богатство, ко­торое соотечественники сберегли для потомства, давно стало предметом исследований зарубежных ученых. В 1990 г. на Западе на английском языке в издательстве Оксфордского университета вышла книга Марка Раева "История культуры русской эмиграции. 1919-1939." В России она была издана в 1994 г. (Москва: "Прогресс-Академия"). Это первая в на­шей стране монументальная работа о российской эмиграции, в которой она рассматривается в историческом и историко-культурном аспектах.

В Советском Союзе тема отечественной эмиграции находилась под строжайшим запретом. Упоминание имен эмигрантов, достигших успе­хов в науке и технике, жестко пресекалось. Изучение культуры Россий­ского зарубежья приравнивалось к антисоветизму, а эмигрантов и зару­бежных ученых, занимавшихся исследованием русской эмигрантской культуры, обзывали "буржуазными советологами", подлежащими разо­блачению.

Интерес в СССР к судьбам наших соотечественников за рубежом и их культуре заметно возрос со второй половины 80-х годов, в период горбачевской оттепели. С этого времени многое стало меняться во взглядах россиян на свое историческое прошлое, в том числе на россий­скую эмиграцию, особенно в научной среде. После разрушения искусст­венных преград на книжный рынок стали поступать переизданные в стране произведения русских эмигрантов. Это движение регулировалось не партийными идеологами, а повышенным интересом читателей к куль­турному наследию соотечественников за рубежом. В конце 80-х годов в советском литературоведении стали появляться исследования, посвященные эмигрантской художественной литературе, книги и статьи о рус­ских писателях-эмигрантах, их творчестве.

В начале 90-х годов Российская Академия наук активизировала свою деятельность в области изучения культурного наследия российской эмиграции. Усилия ученых были направлены главным образом на подго­товку к изданию произведений русских зарубежных писателей, филосо­фов, мемуарной литературы. Опубликовано несколько интересных моно­графий. Однако крайне мало научных работ с обобщающим анализом по фундаментальным проблемам философии, истории, экономики, права, публицистики. И все же число ученых, занимающихся изучением и популяризацией культурного наследия российской эмиграции, растет, вызывая поднятыми исследовательскими проблемами общественный резонанс.

Как крупное событие следует оценить проведенные РАН в Москве в 1993 г. две научные конференции. Первая состоялась 13-15 апреля 1993 г. по общей теме "Роль Русского зарубежья в сохранении и разви­тии отечественной культуры". Вторая была проведена 8-12 сентября 1993 г. как международная научная конференция и посвящалась теме "Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940 годы". По итогам конференций были изданы сборники материалов. Это отрадное явление. При сегодняшнем безденежье РАН и безответственном отноше­нии правительства к науке во всех ее отраслях подобные события уже невозможны.

Цель данного учебного пособия - осветить культурный фон жизни Российского зарубежья, проследить, как в условиях чужеродной среды, постоянной нужды российские эмигранты сохранили духовный мир на­ции, вели активную творческую жизнь, развивали и обогащали культур­ные традиции России; помочь студентам оценить вклад эмигрантской культуры в отечественную и зарубежную культуру. В соответствии с це­лью пособия автор избрал выборочный характер освещения центральной темы, используя как обзорную форму анализа, так и краткую оценочную характеристику выдающихся деятелей культурного мира Российского за­рубежья.

Культурное наследие российской эмиграции в области литературы, философии, правоведения, политологии, экономики и искусства имеет непреходящее значение. Две части некогда единой культуры обязательно сольются, так как у них общая историко-культурная и национальная ос­нова. Конец 1990-х годов свидетельствует, что культура наших зарубеж­ных соотечественников возвращается как неотъемлемая часть общена­циональной культуры, обогащая ее и одновременно выступая катализа­тором духовного возрождения и обновления России. Политический ру­беж, препятствовавший их слиянию, после августа 1991 г. преодолен, впереди практическая работа наших ученых и издателей.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КУЛЬТУРНЫЕ ЦЕНТРЫ РОССИЙСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

 

В истории культуры Российского зарубежья ведущее место занима­ют культурные центры эмиграции в Берлине, Париже, Праге, Белграде, Харбине, Шанхае и других крупных городах, что свидетельствует о не­обычайной концентрации русских культурных сил. Здесь создавались научные и учебные заведения, многочисленные эмигрантские издатель­ства. Русские ученые устанавливали контакты с зарубежными коллегами, трудились над осуществлением совместных научных замыслов, препода­вали в русских и зарубежных учебных заведениях. В этих центрах сосре­дотачивалась эмигрантская творческая интеллигенция: писатели, арти­сты, музыканты, художники. В этих городах аккумулировалось культур­ное наследие российской эмиграции, создавались архивы, музеи, биб­лиотеки.

Культурные центры стали, с одной стороны, хранителями культур­ных традиций, особенно тех, которые на родине большевики окрестили атрибутами антипролетарской культуры, буржуазными предрассудками, идеологическими вылазками либерализма и т.п. и отвергали, а с другой, - вырабатывали альтернативные существующим в СССР пути развития общества. Центры имели определенную структуру и целенаправленность деятельности. На первом месте, безусловно, была организация образова­ния детей и молодежи.

Постановка обучения и воспитания подрастающего поколения явля­ется одним из основных критериев культурного уровня общества. Об учебных заведениях в русской диаспоре упоминалось в первой книге, в данной главе этот вопрос рассматривается более подробно. Стабиль­ность образования детей создавала некоторый социальный и психологи­ческий комфорт, помогая адаптироваться в новых условиях. Поэтому, заботясь об обучении и духовном воспитании молодого поколения, эмигранты уделяли много сил созданию школ и высших учебных заведе­ний, которые по названиям, структуре, содержанию образования и педа­гогическим процессам воспроизводили дореволюционные школы и вузы.

Марк Раев, принадлежащий к младшему эмигрантскому поколению историков Российского зарубежья, пишет: "Эмигранты стремились сохранить у детей знание традиционной русской культуры и привить навы­ки, которые позволили бы им играть созидательную роль в будущей освобожденной России. Все усилия, предпринимавшиеся Русским зарубежьем в области образования, были нацелены на выполнение этой двойной задачи".[2] Основная цель системы образования, по его мнению, состояла в сохранении русского самосознания. Раев, используя сведения из книги Зеньковского "Дети эмиграции", приводит статистические дан­ные о количестве эмигрантских начальных и средних школ: "В 1924 г. насчитывалось 90 таких школ, в которых было 8 835 приходящих учени­ков и 4 954 учащихся на полном пансионе. Эти цифры охватывают при­мерно 20% всех детей школьного возраста в эмиграции".[3]

В Российском зарубежье в крупных культурных центрах существо­вали учебные заведения трех ступеней: начальные, средние, высшие. В небольших колониях были лишь начальные школы. Образцом средних школ была старая русская гимназия, предпочтение отдавалось гумани­тарным наукам, религиозному воспитанию, основанному на духовных и исторических аспектах православия. Аттестаты, выдаваемые русскими школами (как и вузовские дипломы), признавались местными властями. Поэтому в учебные планы русских школ включались основные предметы школ стран обитания. В 30-х годах большая часть детей эмигрантов обу­чалась в местных средних и высших школах.

Цель высших учебных заведений, созданных российской эмиграци­ей, была идентична цели средних школ: подготовка студентов к будущей активной деятельности в освобожденной России. Вместе с тем вузы да­вали возможность русским ученым продолжить свою педагогическую деятельность. Со временем эта творческая работа угасала по ряду объективных причин, в том числе из-за финансовых трудностей в подготовке молодых научных кадров в русских вузах, а также включения того небольшого числа молодых ученых в работу западных научных учрежде­ний и их ассимиляции.

В постановке образования за рубежом решающую роль играли такие эмигрантские общественные организации, как Объединение российских земских и городских деятелей, Всероссийский союз городов, Комитет русских эмигрантов, Объединение русских учительских организаций, педагогические бюро по делам средней и низшей школы, Союз русских педагогов средней и высшей школы в Чехословацкой республике, Союз русских академических организаций, Центральный комитет по обеспече­нию высшего образования русского юношества за границей (так назы­ваемый "Федоровский комитет" в Париже) и другие организации.

Федоровский комитет заслуживает особого внимания. Он был соз­дан из авторитетных русских организаций в 1922 г. и назван по фамилии его президента М.М. Федорова (1858-1949 гг.), руководившего им в те­чение 20-ти лет. Центральный комитет ведал распределением стипендий студентам, число которых в лучшие годы доходило до 300-400 человек.

В деле образования российским эмигрантам оказывали помощь и правительства некоторых государств, где создавалась русская диаспора. Правда, здесь, кроме доброжелательности, сочувствия беженцам, проявлялись и чисто прагматические мотивы. Одним из них был следующий. Для научно-технического прогресса, охватившего Запад после Первой мировой войны, были необходимы высококвалифицированные кадры. Подготовить своими силами новые кадры из молодежи коренного насе­ления, среди которой многие, в том числе квалифицированные специа­листы, погибли в войну, в ближайшем будущем таким государствам бы­ло весьма сложно. Поэтому российская эмиграция была призвана помочь приютившим ее государствам возместить потери молодежи, создать кад­ровый научно-технический потенциал. Среди эмигрантов было немало научной и технической интеллигенции, которая и составила преподава­тельский контингент русских школ и вузов, в том числе технических. Таким образом, цель оправдывала средства.

В культурных центрах Российского зарубежья создавались различ­ные союзы, организации, клубы научных и творческих деятелей, союзы по профессиям (инженеров, врачей, юристов и т. д.). Русские ученые продолжали за рубежом плодотворную работу. Об этом свидетельствуют "Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом", опубликованные Русским научным институтом в Белграде в 1931 г. В них отмечается, что только в области гуманитарных наук в 1920-х годах российская эмиграция насчитывала 7 038 научных трудов. Большая часть из них вышла в основных центрах - в Париже, Берлине, Праге, Белграде.

Об огромной интеллектуальной работе деятелей русской науки и культуры свидетельствуют и такие данные. "Только в 1925 г. в разных странах мира было зарегистрировано 364 периодических изданий на рус­ском языке. По другим подсчетам за период с 1918 по 1932 г. увидели свет 1 005 наименований русских эмигрантских журналов".[4] Печатное слово объединяло разбросанных по многим странам российских эмиг­рантов, укрепляло их национальное самосознание. Газеты, журналы и книги были самым результативным средством в достижении этой цели. Кроме того, издательское дело способствовало продолжению творческой деятельности русских изгнанников, развитию их интеллектуальной, культурной жизни за пределами Отчизны.

Плодотворно трудилась за рубежом и творческая интеллигенция. М. Назаров, ссылаясь на Фолькмана, пишет, цитируя его: "Просто пора­зительно, какой духовной творческой силой обладали эмигранты, не­смотря на политические и социальные трудности. В этом можно видеть еще одно доказательство того, что в эмиграцию ушла значительная часть русского образованного слоя. Уже тот факт, что с 1917 по 1924 гг. было издано около 1 450 произведений художественной литературы, показывает, как велик был круг заинтересованных".[5]

Большой вклад в отечественную культуру внесли русские зарубеж­ные композиторы, певцы, драматические артисты, музыканты, балетная школа, художники. Неповторимая архитектура русских православных храмов во Франции, Чехословакии, Болгарии, Югославии, которые были духовной обителью русской эмиграции, до сих пор привлекают к себе внимание. В храмах встречались и друзья, и бывшие недоброжелатели, чтобы приобщиться к вере и национальной идее - спасению России. В русском православном соборе Александра Невского в Париже можно бы­ло увидеть великих князей, бывших членов Государственной Думы, ге­нералов, кадетов, меньшевиков, эсеров.

Некоторые элементы культуры Российского зарубежья кратко упоминались во второй главе первой книги при описании формирования русской диаспоры в разных странах. В данной главе они используются и рассматриваются более подробно в ее контексте. А теперь обратимся к культурным центрам Российского зарубежья.

 

БЕРЛИН. В начале 20-х годов Берлин становится крупнейшим культурным центром Российского зарубежья. Здесь сосредоточились наиболее известные в России научные кадры в области общественной мысли, издатели, писатели, журналисты, музыканты, артисты, художни­ки.

В Берлине активно развивалось русское книгоиздание. По разным данным, к 1924 г. в столице действовало от 40 до 87 эмигрантских издательств. Среди них выделялось несколько откровенно правых, в частности, "Медный всадник", в котором генерал П.Н. Врангель опубликовал свои "Записки". При его участии здесь издавались сборники воспомина­ний "Белое дело".

Из независимых издательств самыми большими были издательства И.П. Ладыжникова, 0. Дьяковой, З.И. Гржебина "Слово", "Петрополис". Каждое из них выпустило более тысячи названий книг. Переиздавались произведения классиков и писателей-эмигрантов старшего поколения (Д.С. Мережковского, И.А. Бунина, З.Н. Гиппиус, В.Ф. Ходасевича, Н.А. Бердяева и др.). Кроме большого числа художественных произведе­ний, "Слово" опубликовало ряд ценнейших мемуаров и документальных книг: "Воспоминания" С.Ю. Витте, "Переписка Николая II с Александ­рой Федоровной", Н.А. Соколова "Убийство царской семьи" и другие. Помимо того, редактор издательства "Слово" И.В. Гессен в сотрудниче­стве с немецким издательством Ульштейна выпустил 22 тома "Архива русской революции". Среди книг издательства "Петрополис" можно вы­делить первое полное собрание сочинений И.А. Бунина, сборник стихов О.Э. Мандельштама, запрещенное в Советской России, "Красное дерево" Б.А. Пильняка, "Моя жизнь" Л.Д. Троцкого. Издательство З.И. Гржебина выпустило книги М. Горького, В.Ф. Ходасевича, С.А. Есенина, Б.Л. Пастернака.

В Берлине выходило несколько ежедневных газет: "Голос России", "Руль", "Накануне", коммунистическая газета "Новый мир", издаваемая советским полпредством. Издавались журналы: "Жизнь" под редакцией В.Б. Станкевича, "Новая русская книга", "Социалистический вестник", "Заря" - орган правых меньшевиков-плехановцев, "Рабочий путь" - ор­ган русских анархо-синдикалистов, "Русская правда" - национал-монархический орган под редакцией С. Соколова и П.Н. Краснова. Та­ким образом, политическая периодика в эмиграции была представлена от монархистов "справа" до анархистов "слева", а литературно-художественные журналы - от "Жар птицы" - органа группы "Мир ис­кусства", редактируемого С. Черным, до журнала конструктивистов "Вещь" под редакцией Эля Лисицкого.

В германской столице эмигрантами были созданы различные науч­но-исследовательские учреждения и общественные организации: русская академическая группа, Свободная духовная и философская академия, Русское научно-философское общество, Русский научный институт, Со­юз журналистов и литераторов, Общество русских инженеров в Герма­нии, Общество русских врачей, Экономический кабинет.

В Берлине существовали два писательских объединения — "Клуб писателей" и "Дом искусств". Клуб был создан в 1922 г. представителями старшего поколения писателей-эмигрантов. Кроме них, в клубе часто выступали писатели и деятели искусств из Советской России. В те годы еще не было "железного занавеса", и приезжавшие из России писатели, актеры, художники свободно общались с эмигрантами по родственным профессиям. "Дом искусства" был основан в 1921 г. по аналогии с пе­тербургским. Наряду с писателями-эмигрантами, в нем выступали при­езжавшие из Москвы Б.Л. Пастернак, Б.А. Пильняк, С.А. Есенин, В.В. Маяковский. Здесь проводились дискуссии, чтения, выставки и т.п.

В Германии были открыты две русские гимназии. Первая была основана Русской академической группой в 1921 г., занятия в ней проводились во второй половине дня в помещении немецкой частной школы. Второй гимназией в Берлине была школа св. Георгия, созданная по об­разцу немецких училищ в Петербурге пастором И.А. Мазингом, которая, кроме классического отделения, имела коммерческое и интернат. Учени­ки, окончившие эти гимназии, могли поступить в высшие учебные заве­дения Германии. В Берлине работала начальная школа для детей бедных эмигрантов. В лагере Шейен была открыта прогимназия Красного Кре­ста, в Тегело - школа садоводства, в Эрманссвердере и Фалькенберге - интернаты.

В 20-х годах в Берлине было три постоянных русских театра: "Рус­ский романтический балет" (руководитель Б.Г. Романов), "Синяя птица" (руководитель Яков Южный), "Ванька-Встанька". Театр "Синяя птица" по своему стилю и репертуару был похож на "Летучую мышь" Никиты Беляева. В этом театре выступал знаменитый эстрадный куплетист Вик­тор Хенкин. Душой русского театра "Ванька-Встанька" был известный поэт Н.Я. Агнивцев, автор вышедших в Берлине стихотворных сборни­ков "Мои песенки" и "Блистательный Санкт-Петербург". Из драматиче­ских театральных постановок в Берлине более заметными стали выступ­ления так называемой "пражской труппы" артистов МХТ, не возвратив­шихся в СССР. Среди них - Михаил Чехов, Варвара и Лев Булгаковы, Николай Колин, Вера Греч.

На высоком уровне была также музыкальная жизнь "русского" Берлина. Здесь появлялись известные композиторы Н.К. Метнер, А.К. Глазунов, А.Т. Гречанинов, дирижеры Э.А. Купер, Ю.Н. Померанцев. Концертировали пианисты А.К. Боровский, А.И. Зилоти. В Берлине выступали известная камерная певица Полина Доберт, баритон Большого теат­ра Г.В. Бакланов, знаменитый тенор Д.А. Смирнов, приезжал Ф.И. Шаляпин. Благодаря таким певцам, как Зинаида Юрьевская, ставшая певи­цей немецкой оперы, и Дмитрий Смирнов на немецкой сцене появились русские оперы "Евгений Онегин", "Борис Годунов", "Царская невеста".

В Берлине часто устраивались персональные выставки живших там русских художников, например, Ивана Пуни, Георгия Лукомского, Эля Лисицкого, Павла Челищева, Василия Кандинского. Выставлялись в германской столице картины Марка Шагала, Марианны Веревкиной, Алек­сея Явленского. Большинство из этих русских художников было сторон­никами беспредметного искусства и полупредметного символизма.

Берлин оставался центром Российского зарубежья до начала второй половины 20-х годов. В результате тяжелейшего экономического кризи­са, который поразил Германию, русская интеллигенция начала покидать Берлин. Русские театры закрылись, научные и общественные организа­ции прекратили свое существование. Столица Российского зарубежья переместилась во Францию, в Париж, часть эмигрантов переехала в Чехословакию.

 

ПАРИЖ. Со второй половины 20-х годов Париж становится веду­щим культурным центром российской эмиграции. Следует заметить, что во французской столице с 1920 г. сосредоточились почти все централь­ные организации и объединения, которые оказывали влияние на развитие русской культуры за рубежом, а также на создание идеологического климата в эмигрантской среде.

Франция привлекала внимание эмигрантов экономическим подъе­мом, потребностью в рабочей силе, особенно в инженерно-технических кадрах. Кроме того, французы доброжелательно относились к русским как своим союзникам в Первой мировой войне, немцы же видели в рос­сиянах своих недавних врагов. Правительство Франции было заинтересовано в русских научных достижениях для развития своей националь­ной науки и оказывало поддержку русским ученым.

В Париже действовали эмигрантские Академический союз и Академическая группа, Земско-городской союз, Федерация инженеров, Обще­ство химиков, Союз адвокатов, Объединение врачей, Союз писателей и журналистов, Общество охранения русских культурных ценностей, Рус­ское студенческое христианское движение и другие организации. Рабо­тали различные издательства, выпускались литературно-художественные журналы, ежедневные эмигрантские газеты.

Со второй половины 20-х годов Париж становится русским издательским центром и остается им до захвата немцами столицы в 1940 г. Бурную издательскую деятельность в Париже развернула американская ИМКА через издательство "ИМКА-Пресс", которое стало основным издателем книг по философии и религии, журналов "Православная мысль" и "Путь" - органа бердяевской Религиозно-философской академии, неко­торых произведений художественной литературы. Особенный интерес русских читателей вызывали мемуары о гражданской войне. Издательст­во выпускало учебники для русских школ.

Самыми распространенными газетами в Париже были "Последние новости", выходившие под редакцией П. Милюкова до 1940 г., и "Возрождение", редактором которой первоначально был П. Струве. Обе газеты имели свою ярко выраженную идейно-политическую окраску. Здесь же издавался "Социалистический вестник" - орган "заграничной организации" партии меньшевиков (1921-1940), который даже в 30-е годы имел связи с Советским Союзом, получал и помещал информацию о положении в стране.

В музыкально-артистическом мире Парижа неувядаемый успех име­ли Ф.И. Шаляпин, композиторы С.В. Рахманинов, И.Ф. Стравинский, А.К. Глазунов, С.С. Прокофьев. Покоряли зрителей хор донских казаков С. Жарова, церковный хор Н. Афонского. На парижской сцене восторгал французов русский балет с Леонидом Мясиным, Рябушинской, Барано­вой, Тумановой. В Париже было несколько русских театров. В столице периодически проводились Дни русской культуры.

Во Франции жили такие известные писатели, как И.А. Бунин, И.С. Шмелев, Б.К. Зайцев, A.M. Ремизов, Д.С. Мережковский, З.Н. Гип­пиус, Марк Алданов, Г.В. Адамович, В.Ф. Ходасевич, чемпион мира по шахматам А.А. Алехин, многие певцы, дирижеры, музыканты, художни­ки, чьи картины заняли достойные места в крупных музеях Европы и Америки.

В Париже бурно развивалась учебно-педагогическая деятельность русских ученых. В 20-е годы в столице было основано восемь русских высших учебных заведений, в том числе отделений и курсов. В список вузов входили русские отделения при Парижском университете, Франко-русский институт, Русский народный университет, Православный богословский институт, Русский коммерческий институт, Высший техниче­ский институт, Русский политехнический институт, Русская консервато­рия. Наиболее престижными считались курсы при Сорбонском универси­тете, которые были образованы в 1921 г. Здесь работало более 40 из­вестных русских ученых. На курсах обучались не только русские, но и французские студенты слушали здесь лекции.

В 1925 г. был открыт франко-русский институт, готовивший кадры для общественной деятельности в России, так называемых "возвращен­цев". В институте студенты получали юридические, политические и социологические знания. Председателем совета профессоров был П.Н. Милюков. Однако большинство русских вузов в Париже не поддерживало тенденцию возвращения. Так, коммерческий институт был ориентирован на подготовку выпускников для работы во французской промышленно­сти и торговле. Преподавание велось на французском языке.

В 1925 г. в Париже начал действовать Православный богословский институт - важнейший гуманитарный центр Российского зарубежья, в котором обучались русские студенты из разных европейских стран. Ин­ститут был открыт по инициативе группы русских профессоров-богословов при активном содействии митрополита Евлогия - главы Рус­ской православной церкви в Западной Европе. Под воздействием инсти­тута в Париже в 1925 г. возникло общество "Икона", которое существо­вало до конца 60-х годов. Среди его основателей были В.П. и СП. Рябушинские, П.П. Муратов, С.К. Маковский, И.Я. Билибин. К обществу присоединились ведущие иконописцы Российского зарубежья Г. Круг, Л. Успенский, Ю. Рейтлингер и др. Общество занималось искусствовед­ческим и богословским изучением иконы, просветительской работой, но главной его задачей стало возрождение православной русской живописи на основе традиций древней иконописи. Члены общества участвовали в создании более десяти православных храмов, провели 35 выставок ста­рой и новой иконы.

В 1921 г. приехавший во Францию известный русский композитор и дирижер Н.Н. Черепнин стал создателем русской консерватории, по структуре и учебным занятиям повторявшей Петербургскую и Москов­скую консерватории. Это высшее учебное заведение было не только учебным, но и культурным центром российской эмиграции.

Народный университет с музыкальной школой и рядом курсов при нем был основан в 1921 г. Он имел общеобразовательный отдел, а в 1931 г. при нем работали, кроме основных курсов, следующие отделе­ния: электротехническое, иностранных языков, автомобильное, радио, прикладного искусства, художественной вышивки, кройки и шитья, чертежные курсы.

Политехнический институт был открыт при поддержке французско­го и югославского правительств в 1920 г. Он имел русское, польское и югославское отделения. В институте имелось заочное отделение.

Русский высший технический институт (РВТИ) возник в 1931 г. на базе русской политехнической школы заочного преподавания, которую основала американская ИМКА в 1921 г. и которая стала факультетом за­очного преподавания. При институте работал подготовительный курс, после окончания которого и сдачи экзаменов абитуриенты принимались в институт. РВТИ действовал до 1962 г. Американская организация в це­лях помощи русским студентам создала русскую заочную школу Северо­американского христианского союза молодежи в Париже под руково­дством Пола Б. Андерсона, в которой обучалась эмигрантская молодежь из разных стран.

В сравнении с охватом русской молодежи высшим образованием среднее образование детей российских эмигрантов во Франции было поставлено намного слабее. Так, в Париже была лишь одна русская гимна­зия, основанная в 1921 г. Она просуществовала до 1961 г. и за 40 лет выдала свыше 900 аттестатов зрелости.[6] Гимназия "Александрино" в Ницце была открыта в 1925 г. Программы обучения русских детей в этой школе были приближены к программам французских школ. На уровне средних учебных заведений считалась школа в Кэнси-су-Сенар, осно­ванная княгиней Ириной Павловой.

Наряду с русскими гимназиями во Франции существовала другая категория русских школ в виде отделений при французских средних учебных заведениях Парижа, Версаля, Ниццы. В Версале находился кор­пус-лицей имени императора Николая II, который готовил русских юно­шей. Такие отделения начали работать в 1920 г. и сохранились до Вто­рой мировой войны.

Наконец, во Франции развивалась сеть школ при приходах или при русских колониях, занятия в которых проводились два раза в неделю. Существовали во Франции и русские школы-приюты, где жили и обуча­лись дети эмигрантов. Все они существовали на скромные местные сбо­ры и другие пожертвования.

Стремление к этническому выживанию, к самоутверждению и самосовершенствованию побуждало эмигрантов к созданию кружков, в которых они находили духовное и интеллектуальное общение, обменивались информацией, новыми идеями. Такие кружки были распространены осо­бенно в Париже, нередко они перерождались в "религиозные братства".

 

ПРАГА. В истории культуры Российского зарубежья Чехословакия занимает ведущее место в развитии высшего и среднего образования российской эмиграции. 1 августа 1923 г. в столице был открыт Педагогический институт им. Яна Амоса Коменского. Институт имел своей за­дачей подготовку учителей для небольшевистской России. По положе­нию он находился в ведении Министерства иностранных дел Чехословакии. В институт принимались русские эмигранты обоего пола, имевшие законченное среднее образование и не старше 30 лет. Состав студентов делился на действительных слушателей и вольнослушателей. Органами управления института были попечительный совет, директор, педагогиче­ский совет. По своей структуре этот вуз напоминал институты дорево­люционной России, содержался на средства чехословацкого правитель­ства.

Другим крупным учебным заведением был Русский юридический факультет в Праге. Учредителем его выступил Союз русских академиче­ских организаций, стремившийся к восстановлению русского юридиче­ского образования. Юридический факультет был основан как частное высшее учебное заведение с уставом и программой, аналогичной юри­дическим факультетам дореволюционных российских университетов. На него принимали всех желающих, которые имели законченное среднее образование.

В этом учебном заведении преподавали высокоавторитетные ученые юридических факультетов Московского, Петроградского, Харьковского, Киевского, Ростовского университетов, известные представители выс­шей школы - А.А. Вилков, Д.Д. Гримм, С.В. Завадский, М.М. Катков, П.Б. Струве, А.А. Кизеветтер, Н.О. Лосский, А.В. Федоровский, С.Н. Булгаков, Г.В. Вернадский, П.И. Новгородцев и другие. На факуль­тете велась значительная учебная работа, охватывавшая различные об­ласти знаний по праву, философии, социально-экономической и полити­ческой истории России. Факультет издавал научные труды, и его про­фессора напечатали немало крупных работ. Часть научного наследия по­священа Чехословакии. Многие молодые ученые защитили здесь свои диссертации и получили потом кафедры в других странах.

В январе 1922 г. правление Союза русских академических организа­ций открыло Коммерческо-бухгалтерские курсы в Праге, готовившие опытных бухгалтеров, организаторов торговых и коммерческих предпри­ятий, корреспондентов. При этом принималась во внимание заинтересо­ванность Министерства иностранных дел в создании учебного заведения, готовившего высококвалифицированных специалистов в области ком­мерческих знаний не только из числа русских эмигрантов, но и чешских граждан. Слушателями курсов принимались лица с законченным средним образованием или бывшие студенты.

Осенью 1923 г. правление Союза выступило с инициативой преобразования курсов в институт коммерческих знаний с двухгодичным сро­ком обучения. Предложение было поддержано правительством Чехословакии, и в конце 1924 г. состоялось открытие института. Курсы, а затем институт существовали на средства чехословацкого правительства и ас­сигнования русских эмигрантских кооперативных организаций.

В 1921 г. группа русских кооператоров-эмигрантов выступила с предложением об открытии курсов, а затем института сельскохозяйственной кооперации. Инициаторы, надеясь на возвращение в Россию, ста­вили перед собой цель: распространение кооперативных знаний среди эмигрантов и углубление идеологии кооперативной работы. Предложе­ние было поддержано и правительством Чехословакии, и представителя­ми российской эмиграции. В 1921 г. были образованы кооперативные сельскохозяйственные курсы. На базе этих курсов в 1923 г. возник Русский институт сельскохозяйственной кооперации. Обучение в нем было рассчитано на два года. Курсы и институт финансово поддержива­ло чехословацкое правительство, а также русские кооперативные организации.

В институте были открыты три отделения: кооперативное, коммерческое и сельскохозяйственное. Это отражало замысел его организаторов - подготовка специалистов трех направлений: кооператоров-инструкторов, кооператоров-экономистов, кооператоров-агрономов. При институте было 19 кафедр, на которых педагогическую работу вели А.Н. Анциферов, В.Э. Брунст, А.А. Вилков, С.В. Завадский, Д.Н. Иванцов, А.Н. Фатеев и другие. Кафедры проводили широкую учебно-методическую и научную работу.

В декабре 1922 г. Земгор и Общество русских инженеров и техни­ков в Чехословакии учредили Русское железнодорожное техническое училище в Праге. Его цель - подготовка железнодорожных техников. Однако уже в конце первого учебного года, в ноябре 1923 г., возникла необходимость подготовки специалистов более высокой квалификации - техников путей сообщения. В соответствии с изменением учебного про­филя, училище было преобразовано и стало называться Русским высшим училищем техников путей сообщения. Первый выпуск состоялся в марте 1925 г. За десять лет существования училища были подготовлены техни­ческие специалисты, которые применили свои знания не только в Чехо­словакии, но и в других странах.

Осенью 1923 г. в Праге был торжественно открыт Русский народ­ный университет как русско-чешское просветительное учреждение. Он оказался наиболее долговременным учебным заведением, широко раз­вившим свою деятельность и переименованный впоследствии в Русский свободный университет в Праге. Университет был основан Союзом рус­ских академических организаций и поддерживался ассоциацией земств и торговых организаций. Его прототипом был Московский городской на­родный университет имени А. Шанявского.

В 1925 г. университет стал независимым русско-чешским научно-просветительным центром. Его ректором все годы был М.М. Новиков -бывший ректор Московского университета. В университете было организовано пять отделений: отделение общественных наук (председатель — профессор А.С. Тимашев), историко-философское отделение (председатель - профессор А.А. Кизеветтер), отделение естественных и приклад­ных наук (председатель - профессор Н.М. Могилянский), отделение по изучению Чехословакии (председатель - профессор Ю.И. Поливна), отделение курсов русского и иностранных языков (председатель - профес­сор Е.А. Лацкий). На первых четырех отделениях велась научно-популяризаторская работа.

Научная работа университета состояла в организации ряда научных обществ и семинариев, а также в издании трудов и сборников. В состав университета входило философское общество (председатель - М.И. Лапшин), которое имело свое правление и действующие семинарии и кружки. Кроме философского общества, университет создал педагоги­ческое общество (председатель - М.И. Жекулина), семинарии по эконо­мической жизни, геополитике и философии права, русскому языку и ли­тературе, вопросам естествознания, изучению современной России, ми­ровой войны, Подкарпатской Руси, по международной жизни и междуна­родному праву, изучению сельской России, этнографии. Были организо­ваны курсы для счетоводов, торговой корреспонденции, стенографии, женские медицинские курсы для подготовки квалифицированных сестер милосердия.

За годы своего существования Русский народный университет вы­рос в крупное научно-педагогическое учреждение и за шестнадцать лет работы дал много ценного как для русского, так и для чешского просве­щенного общества. Результаты научной работы университета публикова­лись в сборниках "Научные труды" под общей редакцией профессора М.М. Новикова, выходивших с 1928 г. на русском и иностранных язы­ках. После оккупации Чехословакии немцами университет утратил сла­вянский характер и, как писал его бывший ректор М.М. Новиков, "пере­стал быть тем, чем он был прежде".[7]

В Чехословакии активную научную работу вели многие русские ученые-обществоведы. Крупнейшими достижениями в области изучения древнерусской культуры были исследования, проведенные академиком Н.П. Кондаковым, и созданный его учениками и последователями инсти­тут им. Н.П. Кондакова в Праге, а также Русским историческим общест­вом, действовавшим в столице.

Профессор Карлова университета в Праге А.В. Флоровский (быв­ший профессор Новороссийского университета) внес значительный вклад в изучение связей России (с древнейших времен) с ее ближайшими европейскими соседями и сородичами восточных славян -  западнославянскими и южнославянскими народами. Его двухтомный труд "Чехи и восточные славяне. Очерк по истории чешско-русских отношений" (Пра­га, 1935-1947) до сих пор не утратил научного значения, как и книга по истории чешско-русских торговых связей в X-XV веках.             

В Чехословакии в 20-х и начале 30-х годов действовало немало общественных организаций в области культуры. Среди них наиболее активным был упоминавшийся Союз русских академических организаций. Ведущее место в развитии общественной мысли в эмигрантской среде занимало Религиозно-философское общество, в которое входили извест­ные русские философы и богословы: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, А.А. Кизеветтер, П.Б. Струве, Н.О. Лосский и др. Оживленную работу вело Общество русских инженеров и техников, целью которого было со­действие инженерам в реализации их жизненных планов. Членами обще­ства могли быть все инженеры и техники, работавшие в России.

Несколько обособленно среди эмигрантских общественных организаций стояло Студенческое общество славянского единения, деятельность которого имела политическую направленность. Это общество пы­талось объединить славянскую молодежь, проживавшую в разных странах. Центром деятельности общества была Прага. Его целью являлось скорейшее восстановление новой, демократической России, которая должна стать оплотом в объединении всех славянских народов в виде великой федерации всего славянства для установления мира и порядка в Европе. Россия должна спасти мир — такова идея и лейтмотив деятельно­сти общества.

В Чехословакии немало было сделано для организации начального и среднего образования детей эмигрантов. В 1923 г. насчитывалось свыше 1600 учащихся.[8] Уже в начале 1921 г., по инициативе помощника Ми­нистра иностранных дел доктора Гирсы, был создан государственный культурно-просветительный план помощи русским. Он был одобрен пре­зидентом Мосариком. В 1922 г. Земгор основал реформированную ре­альную гимназию в Праге с мужским и женским пансионатами, где обу­чалось 230 детей.[9]

Наиболее значительным средним учебным заведением была русская гимназия в Моравской Тржебове, основанная еще в Константинополе А.В. Жекулиной и перевезенная в 1922 г. в Чехословакию. Она занимала целый школьный городок, в котором учились и жили мальчики и девоч­ки. Директором гимназии был известный педагог В.Н. Светозаров, а законоучителем - с. Иаков Ктитарев, автор ряда трудов по русской литературе.

В Чехословакии в межвоенные годы хранились ценнейшие эмигрантские музейные коллекции, каждая из которых имела собственную исто­рию и собственную судьбу. Литературный секретарь Л.Н. Толстого В.Ф. Булгаков основал в 1933 г. в Праге Русский заграничный музей, присоединившийся в следующем году к Русскому свободному универси­тету в Праге и затем получивший название "Русский культурно-исторический музей" (РКИМ). В становлении музея университету помог канцлер Шамаль, выделивший значительную сумму денег, художествен­но-промышленный музей подарил оборудование, сами эмигранты — му­зейные реликвии. Музейные собрания формировались как на основе вы­везенных из России после 1917 г. историко-культурных ценностей из ча­стных коллекций и государственных музеев, так и на базе произведений искусства, мемориальных вещей, созданных уже в эмиграции и собран­ных настоящими подвижниками, которые в нелегких условиях занима­лись этой благородной деятельностью.

Из Франции, Италии, Индии и других стран в Прагу стали посту­пать картины и рисунки известных русских художников (А.Н. Бенуа, К.А. Коровина, И.Е. Репина, Н. и С. Рерихов и других), скульптурные произведения, рукописи, фотографии, редкие книги, личные вещи деяте­лей литературы и искусства. Собрание музея  располагалось в замке  Збраслав (XII в.), в пригороде Праги. В 1948 г. все музейные ценности были вывезены из Чехословакии в СССР и распределены среди ряда му­зеев.

Еще одно музейное собрание, состоявшее из икон и монет, принадлежало Археологическому институту им. Н.П. Кондакова. Большая и са­мая ценная его часть осталась после Второй мировой войны в Чехословакии и находится ныне в Национальной галерее.

В отличие от двух названных музеев коллекция исторических реликвий из Донского музея попала за границу в уже сформировавшемся виде. Ее вывезли из Новочеркасска по решению белоказачьего прави­тельства атамана А.Н. Богаевского. В Прагу она попала в 1925 г. через Константинополь и Белград и вошла позднее вместе с архивом в состав Донского отдела Русского заграничного исторического архива (РЗИА). В 1946 г. из Чехословакии в Новочеркасский музей истории донского каза­чества были возвращены ценнейшие экспонаты — казачьи знамена и штандарты, регалии атаманской власти, именное и жалованное оружие, медали, произведения прикладного искусства.

О создании РЗИА и его судьбе после войны было сказано во второй главе первой книги. Здесь добавим некоторые новые сведения. Русское историческое общество в Праге создало на базе РЗИА ряд научных учреждений, библиотеку с архивными фондами, где, помимо многих дру­гих документов, были собраны материалы и документы департамента полиции и охранного отделения царского правительства о революционе­рах и их организациях, вывезенные из России во время гражданской войны или хранившиеся в русских посольствах. РЗИА занимался изда­тельством, в том числе выпускал ежегодные брошюры "Русский Загра­ничный Исторический Архив".   

                                              •

БЕЛГРАД. Целый ряд причин обусловил то обстоятельство, что Югославия, наряду с Германией, Францией, Чехословакией, Китаем ста­ла одним из главных центров Российского зарубежья. Среди этих причин следует назвать несколько:

1. Традиционно добрые русско-южнославянские отношения.

2. Родственно-династические связи домов Романовых и Карагеоргиевичей. Созданное 1 декабря 1918 г. югославское государство (Коро­левство сербов, хорватов, словенцев до января 1929 г.) остро нуждалось в увеличении и укреплении государственно-административного аппарата опытными русскими чиновниками, в научно-технических кадрах и ра­ботниках просвещения.

3. Из-за огромных людских потерь и весьма неспокойной обстанов­ки на границах Югославии нужны были квалифицированные военные.

Для оказания помощи российским эмигрантам было создано официальное учреждение - Державная комиссия по устройству русских бежен­цев. Был учрежден Комитет по делам русской культуры, в состав которого вошли видные политические деятели Югославии во главе с известным ученым-славистом, действительным членом Сербской академии на­ук Александром Беличем. Комитет взял на себя задачу сохранения рус­ских культурных ценностей в Югославии.

Король Александр I Карагеоргиевич (1888-1939 гг.), получивший образование в России и хорошо говоривший по-русски, предоставил рус­ским эмигрантам равные права в жизни своей страны. Он покровитель­ствовал русским культурно-просветительным учреждениям и образова­нию детей и юношей в русских и югославских учебных заведениях.

Следует несколько подробнее осветить постановку образования русских детей в этой стране. В 1924 г., когда количество беженцев из России достигло своей высшей точки, в Югославии проживало более пя­ти тысяч детей школьного и дошкольного возраста, в том числе лишив­шихся родителей в годы гражданской войны.

В середине 20-х годов в Югославии действовали десятки русских учебных заведений. Среди них более крупными были такие, как русско-сербская смешанная гимназия (Белград), созданная под покровительст­вом королевы Марии, русско-сербская женская гимназия с интернатом (Велика Кикинде), женская прогимназия (Белград), реальные училища (Загреб, Нови Сад), прогимназия (Марибор), детские дома (Сараево, Панчево), русская школа (Субботица). В Югославии были открыты Крымский кадетский корпус (Белая Церковь), Донской кадетский корпус (Билеча), Русский кадетский корпус (Сараево). Были созданы два жен­ских института: Харьковский женский институт (Белая Церковь), Дон­ской Мариинский женский институт (Белая Церковь). В вышеназванных учебных заведениях обучалось более трех тысяч русских детей. Все за­кончившие русские средние учебные заведения могли поступить в выс­шие учебные заведения Югославии, включая военные и духовные.

Русские учителя имели свои общественные организации. Первым учительским союзом в Югославии в 1921 г. был Союз русских педагогов в Королевстве СХС. Он входил в Совет объединенных русских педагогических организаций за границей. В 1925 г. часть Совета вошла в Русское педагогическое общество. Другими объединениями были Союз деятелей русской демократической школы на Балканах и Общество преподавате­лей русских учебных заведений в Королевстве СХС. Многие члены на­званных объединений преподавали в высших учебных заведениях Юго­славии.

Благоприятные условия были созданы югославским правительством для российских эмигрантов в области высшего образования. Русские студенты делились на три группы: первая - обучающиеся в югославских вузах, вторая — не обучающиеся в них. Особую, третью группу, состав­ляли студенты, находящиеся в армии. Они состояли на пограничной службе Королевства, получали военное довольствие и были разбросаны по разным местам службы. Их обучение было заочным.

В Белградском университете обучалось 625 русских студентов, в университете Любляны - 137, в университете Загреба - 285, в высшей технической школе Загреба - 166, в высшей коммерческой школе этого города - 140, на юридическом факультете в Субботице - 40, на филологическом факультете в Сковле - 10, в высшей школе искусства в Загребе - 4 студента.[10] Правительство Королевства СХС брало на себя частичное содержание русских студентов, давало им общежития.

Русские составляли большинство из числа иностранных студентов Белградского университета. Они отличались примерной успеваемостью, к чему побуждало их нелегкое материальное положение и стремление получить профессию. Многим студентам приходилось одновременно и работать, не брезгуя никаким трудом.

Общее число русских ученых в эмиграции установить очень трудно, можно лишь выборочно констатировать их количество. Согласно данным югославского исследователя Мирослава Яничевича ("Творческая интеллигенция межвоенной Югославии"), в 20-30-х годах из 120-ти преподавателей югославских университетов, родившихся вне Югославии, 70 бы­ли русскими. Большая часть из них (43 из 70) работала в Белградском университете.[11] И еще одна примечательная информация того же автора: 10,5% творческой интеллигенции в Сербии были русскими.

Профессорами Белградского университета были А.Д. Билимович, К.П. Воронец, С.М. Кульбакин, В.Д. Ласкарев, Г.А. Острогорский, Н.Н. Салтыков, Е.В. Спекторский, Ф.В. Тарановский, В.В. Фармаковский, A.M. Хлытчиев, ставшие позже действительными членами Серб­ской академии наук. Европейскую и мировую известность получили профессора Белградского университета Е.В. Аничков, А.А. Бранд, Н.И. Голенишев-Кутузов, B.C. Жердецкий, Ю.Н. Вагнер, А.И.Игнатовский, Д.Ф. Конев, А.А. Лебедев, В.А. Мошин, А.А. Погодин, Г.Н. Пио-Ульский, А.В. Соловьев.

Русские ученые, встретив гостеприимное отношение и получив возможность применить свои силы и знания в научной деятельности и общественной жизни страны, не остались в долгу перед Югославией, ока­зали приютившей их стране немалые услуги. Русские профессора напи­сали и внедрили учебники и пособия для школ и вузов, создали учебные кабинеты, клиники, внесли в развитие образования свои знания и опыт. Многие правительственные здания, украшающие города Югославии, — дело рук и таланта русских инженеров-строителей.

Русский научный институт в Белграде был не только центром науч­ной мысли российской эмиграции, но и генератором идей в развитии югославской науки и культуры. Публикации русских ученых становились нацио­нальным научным достоянием страны.

В Югославии действовало немало обществ, союзов деятелей науки и культуры. Известностью в научных кругах Белграда пользовалось Рус­ское общество историков, член которого профессор Белградского и Же­невского университетов А.В. Соловьев (1890-1971 гг.) привел свидетель­ства об отношении св. Саввы Сербского к Руси, о полезной деятельности русских на Балканах и сербов в России в XVII-XVIII веках. Русское ар­хеологическое общество успешно работало в области исследования древнерусского наследия.

Концентрировал все направления русской культуры в Югославии Русский дом имени Николая II в Белграде (см. глава вторая книги пер­вой). В 30-е годы этот Дом науки и культуры был подлинной парадиг­мой, образцом всего того, что российская эмиграция создала в Югосла­вии. В то же время это был национальный центр, влияние которого рас­пространялось далеко за пределы русской колонии. Русский научный ин­ститут, способствуя развитию отечественной науки, являлся общерос­сийским институтом в эмиграции. Книги издательской комиссии (три издательских серии - более 60 названий, тщательно подготовленных и отобранных произведений) проникали во многие русские колонии. Му­зей, посвященный царю-мученику и славным конным полкам русской армии, свидетельствовал о связи традиций с современностью. Русские гимназии в центре Белграда являлись столичными лицеями.

Ученые-эмигранты создали в Белграде Русскую публичную библио­теку - гуманитарный центр российской эмиграции. Библиотека выпуска­ла журнал "Русский архив", ставший документальной основой для созда­ния "Архива русской революции" (подробнее о библиотеке - часть II, кн. I).

Следует особо отметить "Архив русской революции", который упоминался в первой книге. Это фундаментальное собрание воспоминаний участников грандиозных событий, противостоявших большевизму и советской власти; документов, которые отражают порядки и процессы внутренней жизни революционной России, гражданскую войну и ее трагические последствия; восприятий и оценок политическими силами эмиграции социально-политических процессов и т.д. в Советской Рос­сии; размышлений о жизненных условиях эмиграции.

Архив ценен и тем, что способен дать ответы (пусть порой и субъективные) на многие вопросы, которые в годы господства КПСС было опасно задавать вслух. Источники, собранные в нем, представляют инте­рес для историков, политологов, литературоведов и специалистов других отраслей науки. Наконец, "Архив русской революции" полезен и для рядового читателя, интересующегося историей своего отечества.

Издателем "Архива русской революции" был Г.В. Гессен (1865-1943 гг.), член ЦК кадетской партии, бывший депутат Государственной Думы. Архив издан в 22 томах в течение 20-30-х годов в Берлине. В предисло­вии к изданию ("Задачи Архива") автор так определяет его главную за­дачу: "Задача заключается в том, чтобы сохранить письменный след раз­вертывающихся перед нами трагических событий. Многое из того, что каждому из нас привелось видеть или в чем участвовать, осталось един­ственным в своем роде и больше уже нигде не повторилось. Поэтому, если сейчас не записать всего, чему каждый свидетелем был, внутри ли России, или на границах ее в рядах боровшихся с большевиками, или во вновь образовавшихся из тела России государствах, или, наконец, среди русской эмиграции во всех странах мира, то многое из фактических дан­ных пропадет бесследно и такой недостаток может безнадежно затруд­нить раскрытие истинного смысла переживаемого нами величайшего ис­торического перелома".[12] И далее автор уточняет: "Эта задача, очевидно, совершенно исключает всякую предвзятость. Исчерпывающая цель изда­ния - дать правдивую картину, содействовать выяснению исторической истины".[13]

Русская творческая интеллигенция внесла немалый вклад в развитие театральной и музыкальной жизни Югославии. Российские актеры знакомили публику с русской и зарубежной драматической классикой. На­ши соотечественники основали в Белграде школу бальных танцев, пользовавшуюся успехом у столичной молодежи.

 

ХАРБИН. Советская историческая наука уделяла мало внимания изучению истории и культуры российской эмиграции в странах Дальнего Востока - Манчжурии, Китае, Японии, Корее, в таких ее центрах, как Харбин, Шанхай, Токио. Между тем культура дальневосточной россий­ской эмиграции оказала очевидное влияние на культуру названных стран. Это как раз то недостающее звено культуры Российского зарубе­жья, которое необходимо для написания когда-то в будущем ее полной истории.

Харбин был ведущим политическим и культурным центром российской эмиграции на Дальнем Востоке, городом, возникшим как админист­ративный и экономический центр полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги. С другой стороны, в Харбине сложилась стабильная база культурной жизни, заложенная в Манчжурии при строительстве КВЖД еще до Октябрьской революции; определилась ведущая роль родного русского языка как средства общения при разнообразном этническом составе этого русско-китайского города: создалась компакт­ность проживания русских в городе, а также по линии железной дороги; обучение в средних и высших учебных заведениях проводилось на рус­ском языке. Совокупность этих факторов способствовала развитию рус­ской культуры и накоплению культурного наследия в Манчжурии в 20-40-е годы. Условия для существования русской диаспоры, как на быто­вом, так и на культурном уровнях, для развития предпринимательства и интеллектуального труда были уникальны по своим возможностям в сравнении с условиями жизни российской эмиграции в Западной Европе, хотя мировой экономический кризис и война в Азии в значительной сте­пени негативно повлияли на экономическую жизнь Харбина.

Период русской деловой и культурной активности можно опреде­лить с начала XX века до Октябрьской революции. Расцвет эмигрантской культуры охватывает 20-е годы, когда в страну хлынул поток беженцев из дальневосточной России, и до японской оккупации, в результате ко­торой некоторые культурные учреждения, организации, издательства стали перемещаться в Шанхай. После окончания Второй мировой войны национальная русская культура в этих регионах подверглась сильному воздействию СССР и китайских властей во главе с Мао Дзе Дуном.

В Харбине была широко представлена русская периодическая пе­чать. Печатное слово являлось не только источником информации о происходящем в мире и в стране проживания, но и основой духовной жизни эмигрантов, главным средством для сохранения национальных корней. В этом городе выходило около 20-ти крупных журналов, свыше 50-ти раз­ных по названию газет, в том числе параллельно на русском и китайском языках ("Юаньдун бао", "Гунь-бао" и др.)[14] По количеству выходивших газет самых разных направлений пик периодической печати был достиг­нут в первой половине 20-х годов. Их идеологическая картина разнооб­разна - от монархической газеты "Свет" до коммунистического издания "День". Наибольший тираж и долголетие существования имела "ней­тральная" газета "Заря".

В газетах, помимо местной хроники и социальной информации (в 40-е годы находившейся под строгой цензурой японских оккупационных властей), помещались материалы просветительского характера: статьи, очерки, посвященные юбилейным датам истории России, жизни и дея­тельности писателей, композиторов, художников, а также публикации, рецензировавшие театральные и музыкальные события города, рефераты прочитанных докладов, краеведческая и экономическая информация.

В Харбине были и русские издательства. Основной продукцией местных книжных изданий были произведения русских классиков, беллетристика (произведения русских авторов и переводы с иностранных языков), научные труды (главным образом по востоковедению, экономи­ке и праву), учебники и учебные пособия, словари, религиозно-нравственная литература, сборники стихов и рассказов местных авторов, альманахи, юбилейные сборники.

В городе была представлена широкая сеть общественных и частных (коммерческих) библиотек, практиковавших доставку книг читателям на дом. Все городские библиотеки, которых насчитывалось более двух де­сятков, можно разделить по их направленности на следующие группы: общественные (публичные), специальные научные (учебных заведений и обществ),