А также то, что произошло после этой встречи

 

Трудно сказать, кем являлся Камилл Ариосто. Был он и начальником королевских отрядов, был и личным эмиссаром Людовика, потом его знали как аббата монастыря Сен Жан д’Анжели под именем Пипина, которому ставилось в вину убийство герцога Беррийского и его брата Карла. В последние годы Ариосто служил святой церкви. Многие считали его любимцем кардинала, но подобные слухи вряд ли соответствовали истине: де Балю не слишком‑то доверял этому пройдохе, однако вынужден был многие важные дела поручать именно ему, поскольку никто другой не мог справиться с ними быстрее и успешнее. Оба понимали зависимость друг от друга и старались пока не нарушать ее: кардинал в свое время спас Ариосто от молодцов господина прево; Ариосто же, как поговаривали, состоял в какой‑то родственной связи с одним из придворных самого папы, и потому чураться такого знакомства даже для прелата было бы крайним легкомыслием.

Совсем недавно Жан де Балю вызвал Камилла Ариосто и признался, что святая церковь не раз пыталась привлечь на свою сторону Белого Скитальца, однако все усилия до сих пор оказались тщетными. Сам же кардинал не верил в такую заманчивую перспективу и потому решил избавиться от этого рыцаря, дабы он не достался никому: ни герцогу Карлу, ни Гийому де ла Марку.

– И потому, – закончил он, – вам надлежит отправиться с отрядом в Мен и… убить его. Учтите, друг мой, из Бретани он все время едет на восток, так что где‑нибудь возле Алансона вы можете подготовить удачную засаду без лишних свидетелей.

– Ваша светлость, – скромно возразил Ариосто, – не прикажете ли вы мне попытаться еще раз – в последний раз, ваша светлость! – поговорить с рыцарем, и уж если ничего не получится и у меня, тогда я со всем моим усердием выполню вашу волю!.. Смею напомнить, что на встречи со Скитальцем посылались или трусливые, или неумелые люди, которые вряд ли могли преуспеть в таком деликатном деле.

Кардинал поднялся из кресла – безвольное старушечье лицо, длинные с проседью волосы – и приблизился к Ариосто.

– Хорошо, друг мой. Попытайтесь. Но будьте осторожны: белый рыцарь жесток и великолепно владеет оружием… – Он положил руку на плечо Ариосто. – И все же поторопитесь: вольности Скитальца опасны и упаси бог, чтоб они дошли до черни! И потом, если молва о нем достигнет двора папы…

Помотавшись со своим отрядом по дорогам Восточной Бретани, Ариосто наконец напал на след рыцаря. Ему стало известно, что от реки Майенн Скиталец свернул на Алансон и теперь держит путь в сторону Парижа, хотя никто не мог сказать определенно, поедет ли он в Париж, вернется ли обратно в Бретань или переплывет через пролив к королю Эдуарду.

Встреча состоялась возле деревни Реньи. Поняв, какой дорогой поедет рыцарь, Ариосто тотчас отправил отряд к городу Аржантону и приказал устроить засаду в заранее условленном месте. Назначил связных, которые расставлялись на всем пути до Аржантонского леса, и, пожелав удачи приятелям, поскакал догонять Скитальца.

В этих местах мало дорог, но много тропинок. Дорога вела на Аржантон, а все тропинки сливались с этой дорогой. На одной из них и удалось настичь рыцаря.

Собрав все свое мужество, Ариосто подъехал к нему сбоку – тот даже не повернул головы, хотя наверняка слышал топот копыт, – и смиренно попросился в попутчики.

– Здесь очень неспокойно, – пояснил он. – Одному мне боязно, сьер.

Скиталец и на этот раз не взглянул на него, но ответил тихо, без неприязни:

– Что ж, я не против, сударь. Дороги в этих местах действительно опасны, особенно ночью.

– Да поможет вам всевышний, сьер!.. Правда, в кошеле у меня всего девять лиардов, но главное богатство в голове. А отдавать ее жалко.

– Кто же вы такой, сударь?

– Мое настоящее имя вам ничего не скажет. Все меня знают как Абу‑Абура. Зовите и вы меня так. А как вас, сьер, простите?

– Уайт. Остальное вас не должно интересовать. Итак, чем же вы занимаетесь, господин Абу‑Абур?

– Я астролог, с вашего позволения. Кроме того, меня весьма интересуют философия и богословие. – Ариосто окончательно осмелел, в нем снова появилась уверенность, и он все больше входил в свою роль. – Я, сьер, потомок мудрых халдеев и за свои сорок пять лет успел постичь тайны прорицателя Фу‑Хафа, сызмальства не покидавшего пещеры на горе Приаб, узнал науку знаменитого Лоретто и не менее знаменитого Евтропия. Недавно я посетил священные долины древнего Шинара, фиванскую пустыню и отныне вижу в себе великие силы.

Наконец шлем рыцаря на недолгое время повернулся в сторону Ариосто.

– Значит, вы умеете предсказывать будущее?

– Не только, сьер. Я могу давать единственно верные советы как простым смертным, так и всемогущим государям. Моя наука на все дает безошибочные ответы.

– Тогда скажите, почему люди враждуют? Почему в мире много лжи, подлости, жестокости?

– Такова наша суть, сьер…

– Суть? Вряд ли. Ведь каждый входящий в этот мир прежде всего жаждет постичь его тайны, необъятность и вовсе не помышляет о зле. Ариосто спрятал глаза.

– Странны подобные речи, сьер…

– Вижу, вам это не под силу, Абу‑Абур. Тогда откройте мою судьбу.

– О, конечно, сьер. Но для этого требуется составить гороскоп по положению Луны относительно Марса и восходящего Юпитера. Впрочем, кое‑что я могу сказать и сразу, без гороскопа, только покажите мне вашу руку… Нет, нет, сьер, перчатку придется снять.

Рыцарь, кажется, усмехнулся, но перчатку не снял.

– Не верю я такому гаданию, – сказал он. – А вот на звезды вы все‑таки посмотрите: может быть, они и скажут что‑нибудь.

– О, для вас, моего защитника, я это сделаю с особым удовольствием! Ариосто сунул руку за пазуху и вытащил оттуда старый манускрипт, испещренный кабалистическими символами и восточными письменами, скорее всего арабскими.

– Вот, – сказал он. – Тут много мудрости, сьер.

Он углубился в изучение рукописи. Его просторный бархатный халат с широкими рукавами разошелся до пояса, разукрашенного знаками зодиака.

– Так! – Ариосто вскинул голову и, часто моргая, посмотрел на попутчика. – Значит, вы – тот самый рыцарь, которого зовут Одиноким, Белым Дьяволом, Белым Сатаной, Белым Велиалом?

Не получив ответа, Ариосто усердно потер лоб, снова склонился над манускриптом и затем неуверенно, с опаской убрал его за пазуху. Долго ехал молча, уставившись на уши лошади, потом тихо спросил:

– Сьер, вы не обидите меня?

– Нет. Пока не обидите меня вы.

Ариосто выпрямился в седле.

– Правда, сьер? Но говорят, от вас всем достается: и людям господина прево, и людям его высокопреосвященства!

– Пусть не пристают. Я никого не трогаю, еду своей дорогой.

– А куда, сьер? Верно, на службу к королю Людовику?

– О нет.

– Значит, к герцогу Карлу или Гийому де ла Марку?

– Перестаньте, сударь. Уж если бы я думал о службе, то прежде всего вспомнил бы о короле Людовике.

Помолчали. Ариосто несмело покашлял.

– Сьер, надо бы дать коням отдых, – сказал он. – А кстати, тут есть невысокая горка, где я мог бы ночью заняться изучением звезд.

Скиталец неохотно согласился.

Они свернули с дороги и устроились на отдых под деревьями возле холма. Разводить огонь не стали: Ариосто боялся разбойных людей.

Уайт от ужина отказался, пояснив это тем, что дал себе обет не поднимать забрала в присутствии посторонних.

– Жаль, – сказал Ариосто. Ел он жадно, торопливо, словно последний раз. Ну вот, сьер, и еще день пролетел. Завтра утречком продолжим путь. Нам, видно, по пути до Аржантона.

– Не совсем: я еду в Легль.

Челюсти Ариосто на мгновение замерли.

– Еще раз жаль, сьер… Но я был бы весьма признателен, если бы вы проводили меня до Аржантона. Тут дуга небольшая – потерпите два дня, зато оттуда до Легля отличная дорога.

– Хорошо. Я подумаю, – сказал Белый Скиталец. – Ну, а теперь ступайте к своим звездам, да пусть они скажут вам чистую правду…

Они тронулись в путь до восхода солнца. Ариосто, еще не стряхнувший с себя остатки сна, отчаянно зевал и вполголоса ругался на лошадь. Уайт был бодр и свеж и все так же красиво сидел в седле, держа в одной руке щит, в другой копье.

– Ну и о чем же вам поведали звезды, сударь? – спросил он. Ариосто прервал очередной зевок и тряхнул головой.

– Покуда не все ясно, сьер: мешали облака. Придется следующей ночью снова смотреть в небо.

Он явно лгал. Он знал, что еще до полудня им встретится тропинка, ведущая в Легль, и если Скиталец не свернет на нее, значит, поедет до Аржантона: какой дурак согласится возвращаться с полпути?

Уайт проехал мимо этой тропинки, только с видимым сожалением направил черную щель шлема в ее сторону.

“Пронесло! – с облегчением подумал Ариосто. – Впереди другой тропинки на Легль нет до самого Аржантона. Выходит, белый дуралей в западне! Вот что значит жаждать узнать свой гороскоп! А у меня хватит ума, чтобы засорить ему мозги всякой шелухой!”

На следующую ночь Ариосто опять ушел с места стоянки и вернулся только под утро. И снова у него что‑то не получилось. Третью и четвертую ночи он также провел в поле и наконец заявил, что теперь осталось составить таблицы – и они скажут истину. Он попробовал, сидя в седле, получить результаты наблюдений, но тут же задремал и клевал носом до полудня, потом попросил Уайта дать ему возможность поспать хотя бы два часа. Лишь во второй половине дня он закончил свои эфемериды, прочитал их и замер с опущенной головой.

– Ну что? – спросил Скиталец, заглядывая в исписанные листки.

Ариосто трусливо съежился.

– Не смею, сьер.

– Говорите!

– Не смею…

– Я требую, сударь!

Ариосто судорожно вздохнул и стал несмело водить пальцем от непонятных символов к знакам зодиака, от знаков зодиака к арабским письменам.

– Я был прав, – сдавленно сказал он. – Я не мог ошибиться. Но вы меня повергли в сомнение, сьер, потому мне так долго и пришлось проверять одно и то же… Я был прав, сьер.

– В чем вы были правы?

– Ну, в том… кому надо служить. Вот видите, все таблицы говорят об этом. – Он снова стал водить пальцем по бумаге. – Путь ваш безрадостен, одинок, позади много крови и смерти…

– А впереди?

– Впереди… Я прошу вас, сьер, обратить внимание на цифру “тринадцать”: она говорит о том, что, если вы до завтрашнего полудня не решитесь принять предложение кардинала, вас ждет бесславная гибель. А вот здесь, выше, – то, что ожидает вас на службе его высокопреосвященства: почет, богатство, слава и долгие годы жизни…

Прошла еще одна ночь. Уайт хранил молчание и, как показалось Ариосто, тоскливо оглядывал проплывавшие мимо крестьянские хижины и поля. Что же он решил? Не может быть, чтобы выбрал бесславную смерть! Пусть себе думает. Пусть думает как следует, пока есть время!

– Скоро полдень, сьер, – скромно напомнил Ариосто.

– Точнее, скоро нормандская граница, не так ли?

Ариосто показалось, будто Уайт усмехнулся, и от этой мысли ему стало жутко.

– Не понимаю вас…

– Все вы прекрасно понимаете, сударь, – раздельно сказал рыцарь. – Только на прощание я скажу вам вот что: зря вы все это затеяли!

– Что… затеял?

– Не притворяйтесь. Вам трудно понять, что с первой минуты знакомства я знал, кто вы такой и чего добиваетесь. Вам трудно понять и то, что все эти гороскопы и гадания способны одурачить не каждого. Если в старых манускриптах есть какая‑то логика, то в ваших эфемеридах смысла не больше, чем в образцовой бессмыслице… Сейчас мы расстанемся, не так ли? Я даже не поколочу вас, но вместо этого попрошу передать всем, что я враг раздоров, что я против лжи и жестокости. И пусть люди с недобрыми намерениями оставят меня в покое…

– Так вы… отказываетесь?

– Безусловно.

Ариосто дал шпоры и, высоко подняв над головой шапку, понесся назад. А там будто выросшие из земли солдаты тащили из леса и ставили заготовленные заранее высокие деревянные заслоны. Такие же заслоны проглядывали между деревьями по обе стороны от дороги. Впереди – мост через речку, перегороженный длинной сетью, солдаты, сидящие на деревьях и готовые в любой момент сбросить эту сеть на Белого Скитальца. А со всех сторон уже летели поющие стрелы, вонзались в стволы, в утоптанную дорогу.

Уайт похлопал коня по шее:

– Ну что ж, Тру, – только вперед!

Конь взял с места в карьер. Он словно летел, едва касаясь земли. Над сетью он взмыл, подобно молодому орлу, и в следующее мгновение был уже за мостом. Засада за речкой бросилась врассыпную. Лишь один солдат остался лежать в траве: его случайно ранили убегавшие в панике товарищи. Уайт спешился, нагнулся над ним. Это был молодой, совсем юный воин с девичьим лицом и страдальческими губами.

– Не надо! – прошептал он едва слышно.

Белый Скиталец долго и задумчиво смотрел на него.

– В тебе живет ненависть ко мне? – наконец спросил он.

– Нет‑нет, сьер, нет! Клянусь! Мне приказано…

– Приказано убить? И ты бы убил, не зная за что, не зная меня? И совесть твоя была бы спокойной? Странно. А вот мне тебя жалко. – Уайт говорил медленно, с паузами. – Да‑а, видно, трудно быть человеком… Трудно…

 

Сообщение четвертое

 

 

дающее возможность снова в какой‑то мере