Воображаемый щит от угнетения

Социальные конструкты можно не только изменять, но и создавать или уничтожать. Верно подобранные слова, подобно волшебному заклинанию, могут дать жизнь новому социальному конструкту. Что не было правдой, ею становится.

Одна из самых важных изобретенных человеком правд — понятие прав человека. Если вам кажется, что эта идея человечеству присуща искони, обратитесь к истории. На всех обитаемых континентах людей без счету морили голодом, обращали в рабство и истребляли, нисколько не задумываясь об их правах. Задуматься о правах, не известных и не обсуждавшихся на долгом протяжении человеческой истории, как о естественных и неотъемлемых — это смелый шаг.

В идее прав человека есть даже некоторое противоречие: в центре этого понятия лежит идея индивидуальной свободы, но большинство прав ограничивают свободу личности, по меньшей мере свободу ущемлять ближних. Знаменитый философ Иеремия Бентам насмешливо отзывался об идее естественных прав — предтече прав человека — как о «чепухе на постном масле».

И притом с помощью только лишь слов некие одаренные коммуникаторы сумели обеспечить этой идее статус закона по всему миру.

Кампания за установление естественных, всеобщих и неотчуждаемых прав человека на жизнь, свободу и подобные материи восходит к философам эпохи Просвещения — Локку, Канту, Томасу Пейну и Жан-Жаку Руссо. Виргинская декларация прав (1776 г.) гласит, что «все люди по природе своей равно свободны и независимы и обладают набором врожденных прав». Этот документ, написанный Джорджем Мейсоном, вдохновил Томаса Джефферсона на самое знаменитое из положений Декларации независимости США, «что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». Спустя несколько лет началась Французская революция, поднявшая на знамя Декларацию прав человека и гражданина (1789 г.): «Это права на свободу, собственность, безопасность и сопротивление угнетению».

Но только после Второй мировой войны права человека приобрели во всем мире ту важность, которая им придается сегодня. Политики из разных стран мира, потрясенные ужасами холокоста, собрались в стенах только что созданной Организации объединенных наций, нового социального конструкта, чтобы провозгласить Всеобщую декларацию прав человека (1948 г.). Тогда впервые в истории сформулировали перечень основных прав человека, и народы мира согласились их защищать. Как гласит преамбула декларации, «признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и равных и неотъемлемых прав их является основой свободы, справедливости и всеобщего мира».

Тридцать статей декларации охватывают такие бесспорные человеческие надежды, как жизнь, свобода, равенство перед законом, свобода от рабства и истязаний. Также туда входят и менее очевидные идеи, такие как право иметь национальность, право на защиту материальных интересов писателей, право на отдых, право наслаждаться искусством. Сложно было бы утверждать, что такие очевидно субъективные притязания могут быть записаны в человеческой ДНК или даны нам от Бога. Сколь бы достойны одобрения они ни были, конечно, нельзя не признать, что по крайней мере некоторые из этих так называемых прав есть продукт человеческой мысли и опыта и вовсе не присущи нашему биологическому виду от природы. Иначе говоря, это тоже социальные конструкты. В 2016 г. ООН даже приняла резолюцию, объявляющую «преднамеренную блокировку или ограничение доступа к информации в интернете или пропаганду в интернете» нарушением прав человека3. Что ж, тем, кто старше 40, трудно согласиться, что доступ в интернет — настолько важный аспект человеческого бытия.

Сколь бы искусственными ни были права человека, идея, столь охотно принятая и защищаемая мировым сообществом, уже принесла много добра. Права человека стали весьма реальным ограничением власти государств над самыми важными для людей материями. Огласка документов о преступлениях против прав человека вынуждала умерить гнет самые жестокие тирании. Даже те правительства, что не отказываются от репрессий и угнетения, из кожи вон лезут, пытаясь показать, будто уважают права человека.

Разумеется, как социальный конструкт законы о правах человека могут получать самые различные толкования. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) снискал весьма неважную репутацию у британцев, запретив депортацию нескольких иностранных преступников и потребовав предоставить право голоса заключенным. По мнению одного британского таблоида, недавние решения ЕСПЧ показывают, что Европейская конвенция о защите прав человека (1951 г.) «не более чем охранная грамота для преступников и золотая жила для юристов левого толка»4. Любые законы — это социальные конструкты, которые эволюционируют через прецеденты и толкования; международный закон о правах человека, несколько более расплывчатый, политический и утопичный, чем другие правовые кодексы, возможно, в большей степени подвержен таким применениям, которых никогда не предполагали его авторы.

Тем не менее для многих людей идея прав человека — прекрасная воображаемая правда — остается лучшей защитой от жестокого обращения, которое терпели наши предки. Этот вымысел нужно свято оберегать.

Золото из соломы

Немногие социальные конструкты повлияли на прогресс человечества столь же значительно, как деньги. Многочисленные эквиваленты стоимости, о которых договаривались люди, от раковин каури и золота до евро и биткойнов, позволяли торговать, планировать хозяйственную деятельность и коллективно вкладываться в новые предприятия. Без таких общепризнанных эквивалентов мы и поныне влачили бы первобытное существование. Но при этом все эти платежные системы воображаемы. Бóльшая часть денег, которыми мы пользуемся, — это так называемые символические (они же фиатные, фидуациарные) деньги, то есть они созданы распоряжениями правительства и не представляют собой активов, обладающих фундаментальной стоимостью. Термин происходит от латинского глагола fiat, означающего «да будет», — своего рода приказ, творящий сущности из ничего, который, казалось бы, уместен разве что в устах всемогущего божества или душевнобольного. Чтобы вести расчеты в таких деньгах, мы должны верить в создавшие их правительства и национальные банки (тоже социальные конструкты) и доверять им.

Деньги вообще существуют только благодаря коллективному воображению и массовому отказу от сомнения.

До боли ясно мы это видим, когда люди теряют веру в ту или иную систему эквивалентов. Ценность аргентинского песо, зимбабвийского доллара и веймарской марки резко упала, когда люди утратили доверие и к валюте, и к выпускавшему ее правительству. Правды о каждой из этих валют поменялись за считаные недели.

Но обычно эквиваленты стоимости безукоризненно служат людям. Их стоит создавать. Евро, созданный в 1990-х гг. на пустом месте исключительно политической волей, — сегодня одна из самых сильных и широко обращающихся валют в мире. Введение в оборот этой денежной единицы отлично иллюстрирует воображаемую природу социальных конструктов: евро появился 1 января 1999 г., но до конца 2001 г. не существовало ни монет, ни банкнот. В евро можно было брать займы и оплачивать самые разные покупки задолго до того, как мы смогли взять его в руки и положить в кошелек.

В странах еврозоны сегодня осталось немного возможностей получать вознаграждение за труд и оплачивать покупки иначе, чем в евро. Однако прагматичные инженеры и ученые уже замышляют это изменить. Криптовалюты вроде биткойна — это просто самый недавний шаг в долгой истории платежных эквивалентов. Биткойны столь же воображаемы, как и любая другая валюта, и ничуть не менее «реальны». Главное отличие символических денег от криптовалют в том, что первые поддерживаются национальными правительствами. Но, как мы видели в случаях с валютами Бразилии, Аргентины, Зимбабве и Веймарской республики, эта поддержка не всегда спасает. Более того, известны случаи, когда правительства преднамеренно обесценивали собственные валюты — подрывая таким образом благосостояние всех, кто пользовался этими деньгами, — чтобы уменьшить бремя национального долга, исчисляемого в этих единицах.

Адепты криптовалют видят в их независимости от государства благо. Биткойн и его конкуренты полностью зависят от нашей коллективной веры в их ценность: никакое правительство и никакой центробанк не станет их обеспечивать, но зато никто не может единолично их обесценить. Технология блокчейна, на которой работают криптовалюты типа биткойна, несет и другие выгоды. Биткойны по определению невозможно подделать, и их не могут похитить третьи лица: транзакции нельзя ни отследить, ни перехватить, а комиссии за совершение транзакций мизерны. Но главное, по мнению многих, преимущество криптовалют — это их независимость от тех социальных конструктов, которые мы зовем государствами. Только держатели биткойнов могут решить, чего стоит их валюта. Это весьма демократичная система ценностных эквивалентов. Долго ли в нее будет коллективно верить достаточное число людей, покажет время.