2020-06-10
60
— Извините?
— Я отдал приказы, а вы стоите…
— Вот как раз суть проблемы, капитан. Ни один из ваших приказов нельзя исполнять, ибо неотменяемые чрезвычайные обстоятельства не подвластны ни вам, ни даже самой Императрице.
— О чем вы?
Кенеб вздохнул. — Идите за мной, капитан.
Они прошли на корму. Громады транспортных кораблей качались в гавани, словно спящие чудовища.
— К сожалению, темнота мешает, иначе вы уже сами бы все поняли. Позвольте указать, куда вам смотреть, капитан. Вот верхний сигнальный флаг на каждом корабле. И на флагманском дромоне Нока тот же сигнал. Сейчас тучи заслонили луну, и — благословение Опоннов! — света слишком мало, чтобы увидеть. Капитан, существует эдикт касательно выживания личного состава. Вы, кажется, забыли — но Четырнадцатая армия и флот прибыли с Семиградья.
Тучи соскользнули с туманного, мутного лика луны, и свет лизнул волны, корабли и мачты. Рюнаг увидел. И чуть не поперхнулся. — Боги подлые…
— А Семиградье, — спокойно продолжал Кенеб, — поражено особо заразной чумой. Увы, вы видите, что мы неосторожно привезли ее с собой. Капитан, понимаете, почему мы не можем исполнить ваши приказы?
Бравый вояка вихрем повернулся, глядя полными ужаса и паники глазами: — А ваш клятый корабль? — захрипел он. — И тот, другой, что подошел к причалам? Кулак Кенеб…
— Оба свободны от чумы, капитан, как и корабль, с которого прибыли Алые Клинки. Будь иначе, мы не причалили бы. Итак, между кораблями нет сообщения, кроме сигнальных флагов. Причины понятны. Если вы полагаете, что Императрица стала бы настаивать на высадке, несмотря на опустошение, которое наше присутствие может вызвать на острове Малаз и, впоследствии, на континенте — можете попытаться противодействовать нашим стараниям. Хотя они продиктованы жалостью и милосердием. В этом случае имя капитана Рюнага войдет в легенды — по крайней мере, в легенды культа Полиэли. Всегда надо думать о лучшем, не так ли, капитан?
* * *
Сопровождение Адъюнктессы все ближе подходило к заслонившей устья улиц воинственной стене. Калам наполовину вытянул кинжалы из ножен. Он оглянулся: рядом шла капитан Лостара Ииль, и лицо у нее было несчастное.
— Советую уже сейчас обнажить оружие, — сказал ассасин. — Этого должно хватить, чтобы их отогнать.
Женщина хмыкнула: — Или они начнут швырять кирпичи.
— Сомневаюсь. Мы для Императрицы, не для этих. Люди жаждут вонзить зубы в тех, кто на кораблях. Виканцы. Хундрилы Горячих Слез.
— Хитрая уловка, эти флаги, — прошептала Ииль.
— Кулак Кенеб.
— Неужели?
— Да. — Калам улыбнулся: — Ткач Смерти. Лучшей лжи и не придумать. Скрипач, должно быть, лыбится от уха до уха. Если не утонул.
— Утонул?
— Он был за бортом "Силанды", прежде чем та убрала весла. Думаю, с ним также Геслер и Буян.
Они достигли шеренги Городской Стражи. Солдаты расступились, пропуская отряд.
Алые Клинки сдвинули щиты, со свистом достали мечи из ножен.
Как и предсказал Калам, мрачная толпа поджидала молча, отодвигаясь с дороги отряда.
— Итак, — шепнул ассасин, — нам предстоит длинная, скучная прогулка. Твой капитан правильно сделал, решив действовать самовольно.
От ее взгляда Калама прошиб пот. — Правильно?
— Ну…
Она уже смотрела прямо перед собой. — Кулак, — шепнула Лостара, — еще и не начинал действовать.
"Э… ну, все это совсем не здорово".
Толпа смыкалась за отрядом. Послышались новые вопли — на этот раз вопли страха.
— Чумные флаги! Там, на транспортах!
— Чумные флаги!
Воинственность мгновенно пропала, словно моча стекла по ногам — и теперь ужас крепко ухватил толпу промеж этих самых ног — СДАВИЛ СО ВСЕЙ СИЛЫ — люди побежали во все стороны. От полной паники их отделял едва ли волосок.
Калам сдержал усмешку.
* * *
Этот тихий звук, стук катящихся и бренчащих костей, встревожил Банашара. Сегодня ночь пробуждения Змеи, и с ней к беглому жрецу вернулась былая чувствительность к шепоту магии. За краткое время, в которое он успел сойти с мостовой, отыскать тупик и скорчиться в нем, Банашар ощутил множество магических биений — врата, разорвавшие едва заросшую прореху, яростное раздирание незримого гобелена и, наконец, содрогание почвы, как будто на сушу острова ступило нечто громадное и ужасное.
Ошеломленный наплывами ядовитых колдовских сил, Банашар неуверенно встал, держась рукой за стену, и пошел назад, к гавани.
"Нет выбора, нет выбора. Я должен увидеть и понять…"
Подойдя ближе, он ощутил в воздухе кислую и острую вонь паники; мимо замелькали бегущие люди — начинался исход. Лица скомканные страхом сменялись лицами, потемневшими от злости — как будто кто-то опрокинул их планы, и нет времени перегруппироваться, нет возможности продумать свои действия.
"Что-то случилось.
Может быть, связанное с тем упавшим камнем".
В прежние дни такое происшествие — в начале осени, в канун прихода Д'рек на землю смертных… "Да, мы запрудили бы улицы. Выбежали бы из храмов, вознося голоса к небу. Сундуки переполнились бы, ибо нет сомнений…"
Мысли унеслись прочь, оставив лишь привкус пепла во рту. — "Мы были так глупы. Небо падает, земля переворачивается, море смывает всё. Ничто из этого — ничто! — не связано с нашими драгоценными богами!"
Он вышел на широкую улицу, ведущую к причалам. Люди носились туда и сюда. Если в них оставался гнев, они уже не понимали, куда его излить. Жадное желание… осквернено.
Банашар схватил за руку проходящую мимо старуху: — Эй! Что стряслось?
Она так уставилась на него, как будто прикосновение несло заразу. — Чумные корабли! Отойди от меня! — завизжала старуха.
Он отпустил ее и устремил взор в сторону гавани и заполнивших ее судов.
"А, эти флаги…"
Банашар принюхался. "Полиэль? Ничего не чувствую… не здесь. Да и нигде ее нет, если подумать". Его глаза сузились. На губах появилась улыбка.
Тяжелая рука хлопнула Банашара по плечу, разворачивая кругом…
Кто-то пронзительно заорал.
* * *
Поднимается над бурлящей мутной водой. Выпрямляется, слизь и грязь стекают, жаждущие крови угри шлепаются, извиваясь на мокрых камнях, битой черепице и обломках кирпичей, устилающих подножие дока. Шаг вперед, еще один, тяжелый, скрежещущий.
Впереди грубая стенка, обнажающая взору слои старых улиц, укреплений, сточных канав, восходящих ко дням юности города — к тем векам, когда человек еще не ковал железо (тогда канализационная система совершенной сетью подземных тоннелей покрывала пространство под улицами). Так много устойчивых структур, являющих завидные упорство, мощь и волю.
Существо было в избытке одарено всеми тремя этими качествами.
Еще шаг.
Оно принялось карабкаться. Чужак явился в город Малаз.
* * *
Хватая ртом воздух, она прислонилась к стене. Что за глупость — плыть в полном доспехе! Еще и угри проклятые! Из воды она вышла, вся покрытая мерзкими тварями. Руки, ноги, шея, голова, лицо зудели и чесались. Похоже, они все опьянели, и никому из них не пришлось по вкусу отрывание. Сожми покрепче, и они истекают кровью, какой-то черной дрянью и еще вонючей дрянью. Но жать нужно очень сильно, потому что их пасти держатся прочно, оставляют на коже круглые, вспухшие и вонючие рубцы.
Она выбрела на берег словно какая-то червяная ведьма или демон — ха, обнюхавший ее пес бросился бежать! Тупые псы.
Сточная канава шла достаточно круто, но под ноги попадалось достаточно выступов; она шагала, а потом пришлось лезть вверх. Она чуть не померла, но не дождетесь! Жажда — суровая хозяйка. Самая суровая из хозяек. Она свалила доспехи под ноги, в грязь подле киля клятого корабля — чуть голову ей не оторвал, зацепившись за шлем. Если бы застежка вовремя не лопнула… Она даже перевязь с оружием бросила. Заложить нечего. Плохо. Разве что ножик, но у нее только он и остался.
Так что жажда усиливалась. Ей нужно избавиться от вкуса прибрежной "похлебки", особенно если учесть, что первый судорожный вдох воздуха пополам с водой пришелся рядом с омерзительным трупом крысы. Она опять чуть не померла: подумала, что, если крыса еще живая и полезет в горло? Однажды ей привиделось такое. Во время отворота от пьянства. Но ведь отворот от пьянства такое и делает — напоминает, что мир суров и жесток и гадок, в нем множество тварей, и все хотят тебя достать. Пауки, крысы, угри, гусеницы.
Что там была за толпа? Сейчас осталось мало людей, а те, что подбегали к ней, тут же отбегали с жуткими воплями слепой паники. Она потерла зудящие следы на лице, заморгала, подняла лицо и огляделась.
"Ой, а это кто тут у нас?"
Внезапно пришло отрезвление, пришла собранность — сполох ослепительного света озарил ее мозги и что еще там есть в башке.
"Ой, ой, ой, кто это тут у нас, кто это тут? Прямо перед — нет, не поворачивайся, слишком поздно. Хе, хе, хе, поздно, поздно, поздно!"
Хеллиан кралась так тихо, как только могла. Встала прямо у него за спиной. Правой рукой взялась за нож, протянув вперед левую руку. Еще пять шагов…
* * *
Сайген Марел вышел из переулка. Цель петляла. Сволочь. Но вот он, в десяти шагах, и вокруг почти никого. Подходяще. Пора кончать со скрытностью. Иногда горожанам полезно напоминать, что Когти везде и всюду, и они готовы совершить необходимое.
Ассасин вытянул из-под плаща смазанный ядом паральта кинжал, умело перехватил рукоять и двинулся к жертве.
На Банашара пялилась какая-то женщина дикого вида, мокрая, с угрем, свисающим у левого уха и следами присосок других угрей по всему телу. Видевшие ее люди разбегались в стороны. "Да, она похожа на зачумленную, но это не так. В воду упала или еще что. Неважно".
Он сосредоточил все внимание на спине цели, скользнул, не издавая ни звука. Нужно развернуть дурака и поглядеть, как смерть отразится в глазах. Убийце всегда нравилось так делать — по телу пробегала волна силы, когда сталкивались взоры и расцветало понимание, рождалась боль и внезапное понимание неизбежности конца.
Да, он пристрастился к такому. Но ведь не он один, не так ли?
С легкой улыбочкой Сайген Марел подошел со спины, схватил пьяницу за плечо и повернул; одновременно кинжал выскользнул из-под полы и устремился…
* * *
Вопль огласил всю улицу.
Банашара развернуло. Он увидел на лице стоявшего напротив мужчины потрясение, испуг…
Рука женщины сжимала предплечье мужчины — в ладони был поблескивающий, покрытый пятнами кинжал — недоумевающий Банашар увидел, что женщина отняла руку и рубанула ладонью по локтю противника, переломив его. Кинжал кувыркнулся и зазвенел, упав на мостовую; женщина, что-то неразборчиво бурча, дернула сломанную руку вниз и врезала коленом в лицо мужчины.
Резкий треск; брызнула кровь, голова мотнулась назад, выпучились глаза — а женщина заломила его руку, вынудив противника упасть лицом на мостовую. Опустилась сверху, схватила за волосы обеими руками и принялась усердно вколачивать голову в камень.
С каждым ударом она изрыгала по слову:
— Ну
Хрясть!
уж
Хрясть!
Нет!
Хрясть!
Он
Хрясть!
МОЙ!!!
Устрашенный Банашар протянул руки, схватив женщину за мокрую куртку, и оттащил. — Ради милостей Худа! Женщина, ты раздробила ему череп! В кашу! Хватит! Хватит!
Она извернулась к нему и с необычайной ловкостью установила кончик ножа прямо под глазом. Грязное, покрытое какими-то язвами лицо ощерилось в ухмылке: — Ты! Наконец! ТЫ АРЕСТОВАН!!!
Кто-то заорал неподалеку. Опять.
* * *
В тридцати шагах Скрипач, Геслер и Буян уставились на заварушку, устроенную в конце улицы. Попытка убийства, предотвращенная — с необычайной жестокостью — некоей женщиной…
Геслер схватил Скрипача за руку: — Эй, это же Хеллиан!
"Хеллиан? Сержант Хеллиан?"
Они услышали, как она объявила об аресте.
Тут со стороны моря раздались вопли, люди побежали от воды. "Да что тут?.. Нам какое дело…" Он не сводил глаз с Хеллиан, которая боролась с беднягой таким же пьяным, как она сама. Муж? Скрипач с сомнением покачал головой: — К такой не вернется. Ни шанса.
— Тут ты прав, — заметил Геслер. — Итак, Скрип, встреча через один звон?
— Да. Пока.
Трое солдат почти стразу разошлись: Геслер и Буян направились к югу, что должно было привести их на другой берег реки через ближайший мост, а Скрипач двинулся на запад, в сердце Центрального района.
Безумные крики со стороны Главных Доков у набережной звучали теперь за его спиной. Но вроде бы приближались.
"Чума. Умница Кенеб. Интересно, насколько хватит такой уловки?"
Он достиг весьма знакомых мест — края парка "Вороний Холм" — и по душе пробежал поток удовлетворения.
"Эге, я дома. Вообразить только! Дома".
Впереди, шагах в десяти, маленькая витрина, просто дверь под скособоченным навесом, на котором качается потемневший оловянный диск с вытравленным знаком. Горящая мышь. Скрипач встал и постучал в дверь. Она оказалась гораздо крепче, чем выглядела с виду. Сапер постучал еще и расслышал скрип вынимаемого засова. Дверь с треском приоткрылась. В щели показался слезящийся глаз, глянул на гостя — и пропал.
Хозяин потянул створку, и дверь распахнулась.
Скрипач прошел внутрь. Комната и ступени наверх. Хозяин был уже на полпути; он хромал, подволакивая негнущуюся ногу, а иссиня-черная сорочка волочилась следом, словно мантия императора. Лампа в руке болталась взад и вперед, отбрасывая сумятицу теней. Сержант пошел следом.
Магазин на втором этаже был переполнен. Словно это добыча грабителей после сотни битв, из сотни разоренных городов. Оружие, доспехи, каменья, гобелены, штуки тонкого шелка, штандарты погибших армий, статуи неизвестных героев, королей и королев, богов и богинь, чертей и духов. Скрипач оглядывался. Тем временем старик зажег еще две лампы.
— Хорошо поживаешь, Так.
— А ты все спустил?
Сержант моргнул. — Уж извини.
Так обошел лакированный стол и осторожно уселся в плюшевое кресло (оно вполне могло быть троном одного из квонских корольков). — Скрипач, ты безответственный ублюдок. Знаешь же, я делаю только один за раз. Не для продажи. Да, я держу свои обещания. Работаю с душой, каждый раз, но любовь к работе желудок не наполняет, жен и щенков, что так похожи на меня, не кормит. — Глазки его блестели, как похоронные монетки. — Так где он?
Скрипач скривился. — Под И'Гатаном.
— И'Гатан. Лучше он, чем ты.
— Я в этом уверен.
— Теперь смотришь на мир иначе?
— Слушай, Так, я больше не рекрут с вытаращенными зенками. Прекрати болтать так, будто я твой подмастерье, а ты чертов мастер.
Старик вздернул кустистые брои: — Ну, Скрипач, я даже не думал. Просто у тебя в тупой черепушке прошлое всколыхнулось. Старые привычки, все такое. Я сказал что сказал. Лучше он, чем ты. Кстати, тебе сколько?
— Да ладно, — пробормотал сержант, подтаскивая к себе стул и плюхаясь на него. — Я же сказал, ты хорошо поживаешь, Так. Расскажи, как бедро?
— Я старался не лечить. Хромота вызывает сочувствие, спору нет. Что еще лучше, я помалкиваю, и все решили, будто я ветеран войны. Покупатели не скупятся. Потом, мои домашние… Жены счастливы, когда знают — я не могу их поймать.
— Жены. Как ты вообще согласился?
— Гм, если четыре женщины сходятся и решают женить тебя на себе, возражать трудно, а? Дело не в моем мужественном виде, и даже не в детородном стручке промеж ног. Дело было в новой лавке и таинственных денежках, что помогли мне подняться. Дом в Центральном районе! Думаешь, я единственный в Мышатнике разорился?
— Все хорошо, что делает счастливым. Ты стараешься хромать. И стараешься держать слово. Ну?
Так улыбнулся и сунул руку под стол, открывая запоры. Скрипач услышал, как скрипит потайной ящик. Старик отодвинул свой трон, вытянул большой ящик, осторожно извлек из него замотанный в кожу предмет. Поставив на стол, стянул обмотку. — Некоторые улучшения, — промурлыкал он. — БОльшая дальнобойность.
Устремив взор на необычного вида самострел, Скрипач спросил: — Насколько бОльшая?
— Полагаю, увеличена на пятьдесят шагов. Хотя не пробовал. Но погляди на ребра: десять стальных полосок, соединенные вместе. Та, что внутри, самая упругая, дальше — меньше и так далее. Тетива из четырехсот жил, скрученных в двадцать жгутов, обмотанных кожей бхедрина и смоченных маслом дхенраби. В твоем старом было вдвое меньше жил. Теперь смотри на зарядник. У меня есть только имитация долбашек, жульков и горелок, но сделаны точно по весу настоящих…
— Жульки и горелки?
Старик оживленно кивнул: — Я подумал, почему только долбашки? Потому что они то, что надо и зарядник мы под них делали? Имитации натолкнули меня на мысль. — Он снова влез в ящик и достал глиняную гренаду размером с долбашку. — Я изготовил зарядник под такой вот размер, и в него уместилось пять жульков или три горелки. Моранты всегда были аккуратны с размерами. — С этими словами он взял глиняный снаряд и начал поворачивать верх и низ в разные стороны, пока не послышался треск и полая капсула не открылась. — Вот они, улучшения. Можно заряжать что хочешь, даже не сменяя зарядник на самостреле. У меня готово десять штук. Пустые, они легкие и удобные. Ты не полетишь во врата Худа, если случайно уронишь мешок.
— Так, ты гений.
— Скажи мне то, чего я не знаю.
— И сколько ты запросишь?
Старик нахмурился: — Не будь идиотом, Скрипач. Ты спас мне жизнь, ты и Дуджек вытащили меня из Мышатника всего-то со сломанным бедром. Ты дал мне денег…
— Так, мы хотели, чтобы ты делал арбалеты, как и твой предшественник. Старик был мертв, а ты еще нет…
— Какая разница. Назови это пожизненной гарантией.
Скрипач покачал головой, залез в карман и достал настоящую долбашку. — Посмотрим, как подходит.
Глаза Така блеснули. — О да, давай! Подними арбалет, проверь баланс. Видишь упор для плеча, вот он? Предназначен для облегчения веса и точного прицеливания. Руки не устанут, сколько не целься. — Он встал. — Я скоро вернусь.
Скрипач рассеянно кивнул. Он уже положил долбашку в зарядник и вдавил эту открытую корзиночку вниз, что привело к подъему зубчатого рычажка спереди, предназначенного удерживать заряд от выпадения, когда оружие будет опущено. Рычаг был, в свою очередь, соединен со спусковым крючком, позволяющим вовремя опустить рычаг, не создавая помехи выходу снаряда. — Ого, — шептал сапер, — ты действительно умен, Так. Этот арбалет не нуждается в стреле, заряд сам вылетает.
Старик рылся в сундуках кладовки.
— Так скажи мне, — крикнул Скрипач, — сколько ты таких сделал?
— Его. Это единственный.
— Точно. Так где остальные?
— В ящике у тебя над головой.
Скрипач поднял голову и заметил длинный ящик, установленный на двух балках потолка. — И сколько там?
— Четыре.
— Таких же?
— Более или менее.
— А еще?
— Много. Если потеряете эти пять.
— Я хочу взять те четыре, Так. Сколько заплатить…
— Бери, и не надо о деньгах. Бери и уничтожай типов, что тебе не нравятся. — Старый мастер выпрямил спину и пришел назад, к столу.
В руках он держал нечто, заставившее Скрипача вытаращить глаза. — О боги, Так…
— Нашел много лет назад. Хотел оставить себе. Да, ведь случается всякое. Стоила мне четырех медных полумесяцев.
Так передал скрипку в руки сержанта.
— Да тебя ограбили. Самый уродливый кусок мусора, какой я видел…
— И что? Ты никогда не играл на клятой безделушке!
— Точно подмечено. Беру.
— Две тысячи золотых.
— Возьми двенадцать бриллиантов.
— И сколько они стоят?
— Может, все четыре тысячи.
— Ладно, тогда за скрипку шесть. Хочешь купить и смычок?
— Почему нет?
— Еще две тысячи. Видишь конский волос? Белый! Я знал этого коня. Он тянул тележки с мусором из храма самого Худа. Потом, в один прекрасный день, у возчика лопнуло сердце и он упал под копыта своего коня. Конь запаниковал и понес, упал прямо через ограду Четвертого моста…
— Стой! В то большое свинцовое окно? На Четвертом мосту?
— Да, под которым была казарма рекрутов…
— Точно! Старый храм…
— И ты не поверишь, кто стоял там над полудюжиной рекрутов с расквашенными носами, когда безумный конь ворвался в комнату…
— Бравый Зуб!
Так кивнул: — А он повернулся вот эдак, бросил взгляд и врезал кулачищем животине промеж глаз. Конь упал как подкошенный. Увы, на ноги одному бедолаге. Сломал подчистую. Парень в крик, а Бравый Зуб снова повернулся и говорит чинуше — тот и глаза выкатил — ну, я слышал все в подробностях от одного из рекрутов — и говорит: "Эти жалкие дырокрысы возвращаются в Ашокский полк. Проследи, чтобы у них бурдюки не протекали". Потом смотрит на вопящего переломанного рекрута и говорит: "Теперь тебя звать Хром. Да, не особо изобретательно, но мне нравится. Ты не слышишь смех Худа? Ну, а я слышу". Вот от какого коняги эти волосы.
— Две тысячи за смычок?
— Если прибавить историю — это удачная сделка.
— Заметано. Ящик оставь — он мне не нравится. Взвалю их на плечо, и все дела…
— Они без тетивы.
— Давай натянем. У тебя есть еще жилы?
— Три на каждый. Возьмешь пустые гренады?
— Обязательно. В моем мешке есть горелки и жульки, давай зарядим, проверим вес и так далее. Но быстро.
— Скрипач, ты знаешь, что на улицах неладно? Особенно этой ночью. Вонь как в старом Мышатнике.
— Знаю. Вот почему не хочу выходить, пока долбашки не вставлю.
— Рад, что ты не виканец.
— Первый противник виканцев, который мне попадется, отведает на завтрак собственные яйца. Скажи, Бравый Зуб все живет в старом доме, в Нижнем районе? Подле башни Обо?
— Точно.
* * *
Хеллиан тащила Банашара по извилистой улице — по крайней мере, их путь был извилистым, так как они сторонились грязных домов. И говорила: — Точняк, ты думал, что смылся. Никаких шансов. Нет, ты имеешь дело с сержантом Хеллиан! Думал, я не выслежу тебя через проклятые полмира? Чертов дурак…
— Это ты дура. Проклятые полмира? Я пошел прямо на пристань и отплыл в Малаз.
— И ты думаешь меня обдурить? Забудь. Да, след был холодный, да не совсем. И я тебя взяла, подозреваемый. И доставлю на допрос.
Улочка вывела их на улицу более широкую. Слева показался мост. Хеллиан ухмыльнулась, направляя пленника туда.
— Я сразу же все сказал, сержант! — бросил Банашар. — Я ни при чем — та же резня произошла в каждом клятом храме Д'рек, причем в одно и то же время. Ты не понимаешь. Я должен попасть в Замок Обманщика. Я должен увидеть Верховного Мага Империи…
— Этого змея! Заговор, я так и знала! Ну, с ними мы позже разберемся. Я всегда говорила: каждому серийному убийце — свое время.
— Что за безумие, сержант! Отпусти — я объясню…
— Не надо мне твоих объяснений. У меня есть вопросы, и тебе лучше на них ответить!
— Чем ответить? — скривился он. — Объяснениями?
— Нет. Ответами. Тут большая разница…
— Неужели? И какая?
— Объяснения нужны тем, кто желает врать. Я всегда так говорила, потому как объяснения ничего не объясняют и они смотрят на тебя так, будто все стало четко, хотя все стало совсем наоборот и они знают это и ты знаешь это и они знают это и ты знаешь что они знают тебя и они знают что ты знаешь их и может быть ты и выпьешь их кувшин но кто заплатит по счету? Вот чего хотелось бы знать.
— Ясно. А ответы?
— Ответы это то, что отвечает на вопросы. Когда у тебя нет выбора. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Я опять спрашиваю, ты говоришь больше. Затем я ломаю тебе пальцы, потому как мне не нравятся твои ответы, потому что твои ответы ничего не объясняют!
— Ага! Так тебе нужны все-таки объяснения!
— Нет, пока не дашь ответов!
— И какие у тебя вопросы?
— Кто сказал, что у меня вопросы? Я уже знаю, что ты ответишь. Так что смысла в вопросах реально нет.
— Тогда нет и смысла ломать мне пальцы. Сержант, я сдаюсь.
— Хорошая попытка. Не верю.
— О боги…
Хеллиан остановила его и начала озираться. Нахмурилась.
— Где мы?
— Это зависит… Куда ты тащишь меня?
— На корабли.
— Идиотка — мы шли не туда. Тебе нужно было просто повернуться, когда поймала меня…
— Ну, не повернулась, и что теперь? А это что? — Она ткнула пальцем.
Банашар поглядел на расползшуюся темную массу за низкой стенкой, у которой они остановились. Выругался сквозь зубы. — Это Мертвый Дом.
— Какой-то бар?
— Нет. Даже не думай тащить меня внутрь.
— Пить хочу.
— Сержант, у меня идея. Пойдем к Щупу…
— И далеко?
— Прямо впереди…
— Забудь про свою ловушку. — Сержант толкнула пленника. Они двинулись вдоль фасада Мертвого Дома, потом через короткий, окруженный неровными стенами переулок. Затем Хеллиан снова толкнула бывшего жреца влево. — Что это за место?
— Это "Смешинка". Тебе туда не захочется. Там даже крысы вешаются…
— Отлично. Купишь мне выпивку. Потом назад на корабли.
Банашар провел ладонью по черепу. — Как прикажешь. Говорят, тамошний эль варят на воде, текущей из-под Мертвого Дома. И потом хозяин…
— Что хозяин?
— Ходит слух, что он связан со старым Императором. Ты же знаешь, этим местом владел Келланвед.
— Император держал кабак?
Держал, вместе с Танцором. Там еще была служанка по кличке Угрюмая…
Сержант дернула его: — Я задаю вопросы, но не прошу ответов. Особенно такого рода ответов. Молчать!
— Прости.
— Одна выпивка, потом идем к кораблям и ныряем…
— Чего?
— Тише. В гавани никаких топленых пауков?
— Нет, только кровососущие угри. Как тот, что свисает у тебя за ухом. Уже из половины лица кровь высосал. Скажи, у тебя кожа онемела?
Женщина сверкнула глазами: — Не давала разрешения задавать вопросы. Это мое дело. Помни. — Она потрясла головой, и нечто темное застучало по шее. Сержант сорвала тварь. — Фу! — Она поглядела на извивающегося в руке угря, бросила на мостовую и растоптала. Во все стороны брызнула черная слизь. — Видал, Банашар? Создай мне проблемы — так же с тобой будет.
— Думаешь, я вопьюсь тебе в ухо? Сержант, это смехотворно…
Сзади раздалось бормотание, и они повернулись. С Лобной улицы вышло человек тридцать; некоторые несли луки, к спинам других были приторочены канистры с маслом. — Куда это они? — спросила Хеллиан.
— Они думают, на флоте чума, — объяснил бывший жрец. — Полагаю, собираются поджигать транспорты.
— Чума? Никакой там чумы…
— Ты это знаешь и я знаю. У нас другая проблема, — заметил он. Толпа обнаружила их, от нее отделилась дюжина головорезов, зловеще медленно подбираясь к чужакам. — Эти язвы на тебе… их легко принять за знаки чумы.
— Что? О боги, бежим в таверну.
Они рванулись, проталкиваясь в двери.
Внутри чернильная тьма, ослабляемая лишь парой сальных свечей на почерневших столах. Единственный посетитель сидит у дальней стены. Потолок низкий, пол завален всяческим мусором. Спертый воздух напомнил Хеллиан о нестиранных носках.
Справа показался хозяин — тощий как жердь дальхонезец неопределенного возраста и с глазами, смотрящими в разные стороны (причем ни один глаз не смотрел прямо на Банашара и Хеллиан). Он сладко улыбнулся, потирая руки: — Ах, долгожданное свидание! Идемте, у меня есть свободный стол! Специально для вас берег!
— Закрой мерзкую пасть или я сама зашью, — рявкнула Хеллиан. — Просто проведи к клятому столу и неси кувшин того, что не польется обратно через ноздри.
Закивав головой, мужчина подскочил к столу; далеко не с первого раза ухватившись за спинки стульев, он попытался их отодвинуть. Грязь на полу не позволила.
Банашар начал было садиться, но вздрогнул: — Боги, что за свеча…
— О да! — радостно заявил дальхонезец. — Немногие выжившие свечные ведьмы весьма заботятся о "Смешинке". Рассказать мою историю?
Снаружи раздались резкие голоса. Хозяин заморгал. — Незваные гости. Один момент, я их прогоню.
Хеллиан наконец разжала руку, отпуская бывшего жреца, и плюхнулась на стул. — Даже не пытайся. Я не в настроении.
Хозяин подошел к двери и открыл ее. Пара реплик, затем новые угрозы.
Хеллиан заметила, что Банашар смотрит ей за спину — ему достался стул с хорошим обозрением входа. Вдруг он вскочил, широко раскрыв глаза. Толпа разразилась паническими воплями, послышался топот ног.
Скривившись, Хеллиан повернулась на стуле.
Трактирщик куда-то исчез. На его месте стоял демон, такой здоровенный, что заполнил весь дверной проем. В ручищах чудища извивался человек; сержант увидела, как демон оторвал вопящую голову, высунулся из двери и кинул голову вслед убегающим горожанам. Затем туда же полетело обезглавленное тело.
Демон пошел странными пятнами, в таверну хлынул поток сладко и пряно пахнущего воздуха. Тварь пропала, на ее месте, вытирая руки о грязный фартук, стоял дальхонезец. Он повернулся и вошел в зал, снова растянув в улыбке рот под перекошенными глазами: — Да — да, кувшин лучшего эля. Уже несу!
