2020-06-10
99
Сохранился ещё один любопытный документ эпохи. Это гравюра, построенная по принципу комикса. В центре изображён столб с привязанными вокруг него женщинами: они корчатся в огне и задыхаются в дыму. По краям графического листа художник расположил целый ряд эпизодов, демонстрирующих злодейства этих преступниц. Вначале они показаны во вполне пристойном, благообразном виде.
Вдруг – какая перемена! начинается превращение. Одни из них ещё не потеряли человеческий облик, у других поверх женского платья уже торчат волчьи морды. Есть и такие, что переменились полностью… Вот волчицы накинулись на едущих в телеге путников. А вот крестьянские детишки в ужасе мечутся по двору.
Кровожадная стая не знает пощады. С каким облегчением, должно быть, рассматривал суеверный зритель заключительные сцены лубка. Колдуньи – снова обычные женщины; их берут под стражу представители закона.
Порок наказан, добродетель торжествует. Листовка посвящена процессу 1591 года и предназначена «всем жёнам и девам в предостережение и назидание».
|
|
|
Вы спросите: «Что стояло за судами над оборотнями? Каков был мотив доносчика и почему он выбирал для своей жертвы именно это эффектное чародейство, а не банальную порчу?»
Колдуньи‑оборотни в герцогстве Юлиерсбергском. Гравюра. 1591 г.
Лично я вижу вполне земную природу таких обвинений.
Представим себе человека, который в пылу ссоры или из ревности порезал женщину ножом. Если она обратится в суд, виновнику грозит наказание. А теперь представим себе, что он отправился «искать справедливости» первым и говорит речь вроде той, которую произнёс некий Филип из Кро. Этот пастух заявил, будто ранил ножом волчицу, пытавшуюся напасть на его стадо. Потом он погнался за ней до лесной чаши. В зарослях он обнаружил женщину – та перевязывала рану лоскутами, оторванными от своего платья. Надо ли говорить, что несчастную француженку потом сожгли, ибо она была застигнута «на месте преступления (1958 стр. 613)».
Повсеместная решимость казнить оборотней была из рук вон плохо подкреплена теоретически. Демонологи никак не могли увязать все концы. Единодушно сходясь, что дьяволу заказано по‑настоящему превращать людей в зверей, они выдумали ряд хромающих теорий, каждая из которых развивала, в сущности, одну тему, все так называемые «превращения» есть наваждение и обман.
По первой версии дьявол усыпляет колдуна или ведьму и внушает мысль, будто они рыскали по лесу в поисках человеческого мяса. Однако оставалось не совсем понятно, как могут спящие причинять вред.
Вторая догадка была более толковой. Человеку, опять‑таки ложно считающему себя волком, чёрт делает из воздуха оболочку. В этом камуфляже, снаружи неотличимом от зверя, оборотень и выходил на охоту. По меркам средневековой схоластики звучит вроде бы неплохо – но стоило недоверчивому слушателю задать вопрос: «Как же тогда ведьма превращается в маленькое животное, например, в кошку?» – и рассказчик уже не знал, что ответить.
