2020-06-10
85
В первых числах феврале 1922 года Дункан получила приглашение на несколько выступлений в Петрограде, Есенин присоединяется к ней. В Питер поезд прибыл 9 февраля в 10 часов, и они сразу же отправились в «Англетер»: в этом самом номере 27 декабря 1925 года Сергей Есенин покончит с жизнью.
Айседора рада выступать, ей приятно внимание, кроме того, она встречается с давними знакомыми. Когда Есенин отказывается ехать с нею в театр, чтобы не скучал, Айседора разрешает ему заказывать все, что тот пожелает. А он желает исключительно дорогую выпивку. В результате добрые намерения любящей женщины приводят сами понимаете куда. По возвращению из театра она застает Есенина в лучшем случае пьяно дрыхнущим на постели, в худшем – ищущим себе приключения в коридорах гостиницы.
Живя с Есениным, Айседора проявляет себя как нежная, прощающая все что можно и нельзя своему любимому сыну мать. Многим позже, в Америке, директор Нью‑йоркской школы Дункан М. Мерц застал отвратительную сцену: Есенин избивал Айседору, а та старалась защитить лицо. «Я поговорил с ней по душам и посоветовал не мириться со столь неподобающим обращением. Она ответила со свойственной ей кроткой улыбкой: «Знаешь, Есенин всего лишь русский мужик, а русскому мужику свойственно напиваться по субботам и поколачивать свою жену!»»[269].
|
|
|
Однажды Дункан решила сделать Есенину подарок, купила золотые часы на цепочке: «Для Езенин! – она так произносила его фамилию. – Он будет так рад, что у него есть теперь часы!» Тут же она достала свою крохотную фотографию и, обрезав ее ножницами по форме, открыла заднюю крышку и вставила туда карточку.
Есенин пришел в восторг от подарка, Айседора вообще постоянно баловала его. Точно большой ребенок, Сергей Александрович постоянно вытаскивал часы из кармана, открывал их, проверяя время, любуясь портретом Айседоры и широко улыбаясь. Дункан сияла от счастья.
Эйфория длилась несколько дней, и завершилась, когда в припадке ярости Есенин шарахнул часы об пол, раздавив каблуком. Фотография Айседоры вылетела и лежала теперь рядом с осколками и мелкими детальками дорогих часов. А Сергей продолжал крушить комнату, опрокидывая и уничтожая все, что попадало под руку. Заставший безобразную сцену, Илья Ильич, недолго думая, схватил зарвавшегося поэта и, дотолкав его до ванной насильно, пихнул под ледяной душ. Купание моментально отрезвило Есенина, он тут же перестал буянить и отправился виниться перед Айседорой. О причинах недавней ссоры и последующей ярости Есенина оставалось только догадываться.
А через несколько дней Айседора и Сергей сообщили, что собираются пожениться. Странное решение для Дункан, которая всю жизнь была против брака, хотя на самом деле поступок более чем закономерный. Айседора отдает себе отчет в том, что старше Есенина, что пройдет сколько‑то лет, и этот союз неминуемо обернется трагедией для нее. Год, два, пять, и он, молодой, красивый и знаменитый, будет чураться своей старой жены, изменяя ей с горничными и машинистками: перед глазами живо стоял недавний случай с Эрикой и Руммелем. Дункан отдавала себе отчет, что это в очередной раз разобьет ее сердце, да так, что уже и не склеишь. Она останется одна, теперь уже навсегда одна – старая, больная, всеми забытая, покинутая и скорее всего разоренная. Роман с Есениным был дорогим удовольствием.
|
|
|
12 апреля 1922 года в Париже умирает мать Айседоры. Не успевая на похороны, Айседора решается хотя бы на время уехать из России. Смена обстановки всегда оказывала на нее самое благотворное воздействие, а тут еще и более чем подходящие майские гастроли в Европу и США. Решив за благо для себя ехать с Айседорой, Есенин пишет заявление на имя Луначарского с просьбой выдать ему паспорт для поездки за границу. В документе, он указал, что собирается способствовать изданию в Берлине советских поэтов. 25 апреля Есенин получает паспорт № 5072 для выезда за границу.
Понимая, что брак с Есениным, скорее всего, будет носить временный характер, Айседора идет на этот рискованный шаг, не просто решаясь на связь с молодым и весьма привлекательным поэтом, но делаясь законной супругой, а по сути опекуном, няней, второй мамой. Когда‑то Айседора помогала пробиться Гордону Крэгу, поднимала сорок немецких девочек. Теперь перед ней нескладный мальчик с репутацией прекрасного поэта и хулигана. Дункан рассматривает Есенина не как очередного любовника или даже мужа: Есенин – это новый, головокружительный проект, история Пигмалиона, рассказанная на новый лад. Да, она поможет ему, мальчик хочет одеться как настоящий денди, она подарит ему эти вещи и научит их носить, даст попробовать редкие вина, следя за тем, чтобы он в конце концов научился разбираться в них. Он будет вместе с ней учить языки и, разумеется, объедет весь мир. Она станет его импресарио, его рекламным агентом. Глупый русский мальчик не понимает, что он красив и самодостаточен, как он потрясающе, невероятно талантлив, ему хочется большего, и она дает ему это большее, чтобы в результате он мог принять или отбросить все вместе с ней.
Что даст? Все по высшему разряду, все как в последний раз, гулять так гулять. Сначала они возьмут билеты на аэроплан и полетят по небу. Есенин никогда не летал, это его впечатлит. Потом путешествие по Европе – нет, не в вагонах с удобным мягким ложем и ванной, кого нынче удивишь поездом? Они поедут из города в город в роскошном пятиместном «бьюике», в России еще так мало машин. Сергей будет в восторге от этой идеи. Без сомнения, такое путешествие потребует огромных вложений, но семь бед – один ответ, она продаст недвижимость. В Европе к Айседоре присоединится секретарь‑француз, который и поможет разобраться с купчими; кроме того, для удобства она возьмет переводчика, в Париже полно русских. Им не будет скучно.
Однако есть сомнения, пропасть разнообразных сомнения и тревог; перед тем, как они соберутся в загс, Айседора, смущаясь и краснея, попросит Шнейдера изменить дату рождения в ее французском паспорте: «Это для Езенин, – ответила она. – Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она тут написана… и мы завтра дадим наши паспорта в чужие руки… Ему, может быть, будет неприятно…».
А вот теперь непосредственно о причинах, по которым непременно потребовался законный брак со всеми полагающимися штампами и печатями в паспорте: в Америке они не за что не смогут поселиться в одном номере гостиницы, не будучи женатыми. То, что легко проходило с Зингером, не получится с Есениным, стало быть, они должны быть женаты хотя бы ради этого.
|
|
|
2 мая 1922 года они действительно поженились в загсе Хамовнического Совета, взяв себе двойную фамилию – «Есенин‑Дункан».
Уезжая за границу, Есенин попросил Мариенгофа позаботиться о сестре Кате: выдавать ей деньги – пай Есенина в кафе поэтов и в книжной лавке на Никитской, – все, что он мог сделать для нее.
Первая страна, куда попадают супруги – Германия. Берлин – один из самых удобных городов для русских туристов, не знающих языка, так как усилиями русских эмигрантов там функционировали русские театры и школы, каждый вечер зажигали огни реклам русские кабаре, было полно библиотек на русском языке, и, что самое главное для поэта, издавались русские газеты и сборники стихов! Поэтому ничего удивительного, что Есенин легче легкого сориентировался на месте. Устроившись в гостинице и позавтракав, он устремляется в редакцию эмигрантской газеты «Накануне», где дает интервью, вышедшее в печать под названием: «У Есенина». После интервью проведший беседу с гостем журналист А. Ветлугин[270] приглашает поэта посетить литературный вечер в Доме искусств, который состоится буквально на следующий день. Есенин принимает приглашение, уточнив, что придет с женой. Но, должно быть, приревновав к славе Дункан, в двери клуба он входит первым, оставив свою половинку на лестнице. Согласно этикету муж и жена должны появиться вместе. Но Есенину законы не писаны. Он кивнул Алексею Толстому[271] и Николаю Минскому[272], обнялся с Оренбургом[273] и Кусиковым[274]. В зале шепоток, там полно противников Есенина, а Сергей Александрович явно уже выпил и на взводе. Вот как описывает этот вечер газета «Накануне»: «Кто‑то выкрикнул: «Интернационал!». Начался шум, свист. Есенин вскочил на стул и стал читать на исконную русскую тему – о скитальческой озорной душе. А тем, кто свистел, он крикнул: «Все равно не пересвистите. Как засуну четыре пальца в рот и свистну – тут вам и конец. Лучше нас никто свистеть не умеет». И свистнул, да еще как. Только свиста ему показалось мало, а нормально читать он уже не мог, такой гам поднялся. Поэтому он выкрикивает в толпу: «В России, где теперь трудно достать бумагу, я писал свои стихи вместе с Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал их вслух на бульварах. Лучшие поклонники поэзии – это проститутки и бандиты» После чего часть публики посчитала себя оскорбленной и покинула зал, а Есенин под аплодисменты и освистания прочитал заранее подготовленную подборку стихов».
|
|
|
В Берлине на такую мелочь как небольшой скандал на литературном вечере внимания не обратили. Подумаешь, большое дело, пьяные поэты погрызлись, так ведь не убили же никого. Зато кто‑то из «своих» тут же отстучал телеграмму на далекую Родину, говоря о недопустимости пребывания такого ненадежного человека как Сергей Есенин за границей. В результате супругам пришлось вести письменные переговоры с наркомом иностранных дел М. Литвиновым, и Есенин пообещал: «…держать себя корректно и в публичных местах «Интернационал» не петь». После чего им позволили продолжить вояж.
Памятное выступление в Доме искусств не прошло даром, и вскоре Есенина и Дункан приглашают еще раз дать теперь уже совместное интервью для газеты «Накануне». Заметка называется «Залетные гости», она вышла 14 мая. И снова супруги говорят о России, революции и любви: «Я так люблю Россию…, – восклицает Айседора, – я влюблена в Есенина».
Все прошло гладко и пристойно, читатель доволен, Есенина приглашают то в один, то в другой клуб читать стихи, очень быстро поэт приобретает популярность.
«Ты вот спрашиваешь, что делал я за границей? Что я там видел и чему удивился? – передает слова Есенина Всеволод Рождественский[275] в своей повести «Сергей Есенин». – Ничего я там не видел, кроме кабаков да улиц. Суета была такая, что сейчас и вспомнить трудно, что к чему. Я уже под конец и людей перестал запоминать. Вижу – улыбается рожа, а кто он такой, что ему от меня надо, так и не понимаю. Ну и пил, конечно. А пил я потому, что тоска загрызла. И, понимаешь, началось это с первых же дней. Жил я сперва в Берлине, и очень мне там скучно было…».
Деньги с гастролей, те, что не идут на Есенина, Айседора отсылает в Москву на содержание своей школы, но переводы теряются. Она договаривается о первых гастролях для русских детей, но Советское правительство их не выпускает. Все понимают: пока школа находится в России, Дункан словно на длинном поводке. Подобное обстоятельство злит и раздражает привыкшую к свободе Айседору. Она честно делает свое дело. Дети готовы к первым гастролям, организаторская часть на высоте, но тем не менее. Если так пойдет и дальше, ей останется одно – бежать из этой страны, забрав с собой хотя бы Сергея и Ирму.
В Париже Сергея Александровича ждет переводчик – писатель и поэт Франс Элленс[276]. Оформлять все необходимые для поездки документы пришлось в Бельгии. Неожиданно кредиторы накладывают арест на парижский банковский счет Айседоры, одновременно с тем Есенину отказывают во французской визе, так как Франция не признает такой страны как СССР, гражданином которой является Сергей Александрович.
Не желая после истории с детьми просить помощи у советского правительства, Дункан продала кое‑что из своего личного гардероба, и проблемы решились сами собой. Есенин тут же получил визу, и они продолжили путешествие. В результате 27 июля Есенин и Дункан оказались в Париже.
Там они устроились в особняке Айседоры на Рю де ла Помп и иногда переезжали в отель «Крийон», где, по свидетельству Франса Элленса, «супружеская чета спасалась от сложностей домашнего быта».
Работа над переводами началась сразу же, во всяком случае, Франс Элленс требовал ежедневного многочасового общения. Нередко на этих встречах присутствовала его супруга Мария Марковна Милославская, обожавшая поэзию Есенина и теперь переводившая для мужа есенинские тексты на французский.
Получившаяся в результате книжка «Исповедь хулигана» планировалась к выходу в русском издательстве «Вольница» города Парижа. Разумеется, на деньги Дункан.
Из Франции путь супругов лежал в Венецию, потом снова в Париж, где их уже ждет тираж книги «Исповедь хулигана».
Выход сборника Есенин отпраздновал в своем стиле, учинив скандал в «Комеди Франсез», явившись на спектакль пьяным и объявив на весь зал: «Если это – французский национальный театр, а эта женщина (Сесиль Сорель[277]) – величайшая французская актриса, то принесите мне выпить!».
Очень скоро у молодоженов возникнут новые проблемы с документами и визами в США, и поможет им осуществить задуманное путешествие не кто‑нибудь, а оскорбленная Есениным Сесиль Сорель, которая подымет давнишние связи и поможет получить консульские визы.
27 сентября Айседора и Сергей взошли‑таки на борт парохода «Париж» и прибыли в Нью‑Йорк 1 октября. Но едва пароход причалил, поднявшиеся на борт пограничники запретили опасной парочке из богом проклятой совдепии сойти на берег. Инцидент разрешился после того, как Есенин и Дункан пообещали «не делать никому зла» и «не принимать участия ни в каких политических делах», после чего получили личное разрешение президента У. Гардинга[278] ступить на американскую землю. От них отстали, но впечатление уже было безнадежно испорчено.
Сходя с корабля, Есенин приметил статую свободы и, сочувственно кивнув ей, произнес: «Бедная старая девушка! Ты поставлена здесь ради курьеза!», после чего демонстративно поклонился статуе. Их усадили на катер и, доставив на берег, определили на жительство в гостиницу «Уолдорф Астория».
Как обычно, Дункан давала ряд спектаклей в «Карнеги‑холл», билеты в который стоили недешево, и в свободное от работы в театре время показывала безденежные спектакли в очередном убогом клубе без грим‑уборной с крошечной сценой. Тем не менее, здесь танцовщицу по‑настоящему ценили, устраивая долгие овации и прося повторить тот или иной танец на бис.
«А потом перебрались мы с Айседорой в Нью‑Йорк, – делится впечатлениями от недавнего путешествия сам Сергей Александрович, – Америки я так и не успел увидеть. Остановились в отеле. Выхожу на улицу. Темно, тесно, неба почти не видать. Народ спешит куда‑то, и никому до тебя дела нет – даже обидно. Я дальше соседнего утла и не ходил. Думаю – заблудишься тут к дьяволу, и кто тебя потом найдет?»[279]
Именно с Америкой Есенин связывал планы издания своих книг на английском, но усилия затрачивались, деньги таяли, а долгожданного сборника не было. Это особенно печалило еще и потому, что славу Есенина затмевала собой его знаменитая супруга. «Большинство американцев, если они и узнали из газет о приезде русского поэта, думали о нем лишь как о муже их соотечественницы. А сколько тягостного и даже оскорбительного было для Есенина в его тщетных попытках добиться издания его стихов на английском языке, в провале надежд на то, что наконец‑то он предстанет перед американцами человеком творческим, а не просто молодым спутником Айседоры Дункан, неизвестно на что расходующим свои дни»[280].
И здесь мне хотелось бы снова процитировать фрагмент из книги Всеволода Рождественского «Сергей Есенин», то место, где Всеволод Александрович передает слова самого Есенина: «Один раз вижу – на углу газетчик, и на каждой газете моя физиономия. У меня даже сердце екнуло. Вот это слава! Через океан дошло.
Купил я у него добрый десяток газет, мчусь домой, соображаю – надо тому, другому послать. И прошу кого‑то перевести подпись под портретом. Мне и переводят:
«Сергей Есенин, русский мужик, муж знаменитой, несравненной, очаровательной танцовщицы Айседоры Дункан, бессмертный талант которой…» и т. д. и т. д.
Злость меня такая взяла, что я эту газету на мелкие клочки изодрал и долго потом успокоиться не мог. Вот тебе и слава! В тот вечер спустился я в ресторан и крепко, помнится, запил. Пью и плачу. Очень уж мне назад, домой, хочется».
Трудно сказать, что именно ожидал Есенин от журналистов. Он ведь только готовил свою книгу на английском, а следовательно, если его и знали в Америке, то разве что в русских эмигрантских кругах.
В США супружеская пара пробыла четыре месяца, за которые побывала в Чикаго, Бостоне, Филадельфии, Индианополисе, Луисвилле, Канзас‑Сити, Детройте, Мемфисе, Балтиморе, Кливленде и других городах. Почему они не сидели на месте? – так ведь гастроли… Делай что оговорено и старайся проводить свободное от работы время с максимальной пользой. Но на этот раз все не так, все через силу, через боль и унижение. Не пустив на гастроли в Европу детей, советское правительство сделало русскую школу Дункан блефом, а великую танцовщицу и педагога обманщицей. Вопли газетчиков докатывались тяжелыми волнами до берегов Америки, каждый день Айседора чувствовала на себе давление. В Бостоне, например, опасаясь, что Дункан снова станет рекламировать русскую революцию, мэр города изъял ее костюмы, в которых Айседора обычно исполняла революционные танцы. На что Айседора тут же отреагировала обращением к публике: «Боюсь, что не смогу исполнить вторую часть программы, как было объявлено, но не по своей вине. Просто ваш мэр обожает все красное настолько, что забрал мои красные туники даже без моего разрешения». Зал выл от восторга, мэр сделался посмешищем, а она ловко выкрутилась из сложившейся ситуации.
Время от времени Айседора выводит Есенина на сцену, представляя его великим русским поэтом. Но мало сказать – необходимо сделать, предъявить стихи. Уже есть переводы на немецком и французском, но Америка не будет переучиваться ради какого‑то поэта. Желая запомниться публике как можно ярче, для этих выходов Есенин подбирает экстравагантные костюмы. В одной из газет того времени внешность Есенина, появившегося на выступлении своей супруги в Карнеги‑холл, описывается следующим образом: «Есенин был в высоких сапогах, русской рубашке, и шея его была обмотана длиннейшим шарфом».
Но все когда‑нибудь заканчивается, подходили к концу и эти гастроли. В Америке отношения Есенина и Дункан обострились, не добавляет умиротворения и постоянно клюющая их пресса, да и правительство неожиданно взялось за Дункан, вознамерившись лишить коренную американку гражданства, так как она вышла замуж за подданного СССР. Кроме того, житья не дает полиция, супруги ведь еще на борту «Парижа» торжественно пообещали вести себя хорошо, а у Айседоры и ее русского муженька что ни спектакль – то лозунги да речи: «Он красный! Я тоже красная! Это цвет жизни и мужества. Вы когда‑то были отважными. Не позволяйте приручить вас!». В общем, навалилось. Да тут еще и доктор поставил поэту убийственный диагноз «эпилепсия». Нужно лечиться, а не вино хлестать. Требуется покой, самое милое – на воды, Дункан еще из Америки посетовала по телефону Ирме, а та, в свою очередь, позвонила импресарио, договариваясь о следующих гастролях – Крым, Кавказ… не отдых, конечно, новая работа. Но она и этому рада, с Сергеем ведь все хуже и хуже. Изводит его Америка, убивает разлука с Родиной.
Вскоре Айседора действительно потеряла американское гражданство, это событие она тут же прокомментировала со сцены: «Мой менеджер сказал мне, что, если я буду произносить речи, мое турне кончится. Очень хорошо, турне кончилось. Я вернусь в Москву, где есть водка, музыка, поэзия и танцы… Да, и свобода!».
Если бы Айседора была в этом путешествии одна, она заработала бы на несколько лет безбедного существования своей школы, но с Есениным она тратила. Деньги уходили на престижное жилье, дорогую одежду, подарки. Айседора вкладывала деньги в поэтические сборники, кроме того, Есенин, видимо, считал, что кошелек жены – это и его деньги: «Достаточно сказать, что он без разрешения взял у Дункан 8 тысяч долларов. Присвоил, как это ни досадно, почти половину ее гардероба (с целью передать присвоенное своим сестрам)»[281].
Однажды, когда поэту сделалось совсем невмоготу и мечталось как можно скорее добраться до России, Есенин признался, на какие мысли наводит его американское градостроение: «Хорошо бы сделать небоскреб Вульворта моим надгробным камнем – я спрыгну с его крыши с последним стихотворением, которое напишу».
В Европу они возвращались на пароходе «Джордж Вашингтон». Сначала во Францию, где Айседора вновь танцует, а Есенин мается одиночеством и тоской. Он мечтает вернуться домой, здесь ему не пишется, не дышится. Пьется. Айседора космополит, сейчас бы сказали, «человек мира» – она живет вне такого понятия как Родина, Есенин привязан к России. Сказывается слишком разное воспитание мужа и жены, кроме того, Есенин страдал из‑за неустроенности сестер и матери.
Однажды во время приема у Дункан Есенин исчез по‑английски. Айседора давно уже привыкла к отлучкам супруга и не волновалась. Когда же гости во главе с хозяйкой вечера перешли в большую столовую отеля, взорам их предстала страшная картина – повешенный на люстре Есенина.
Все тут же бросились к удавленнику, кто‑то схватил поэта за ноги и приподнял его, кто‑то перерезал веревку. В результате Есенин отделался парой синяков на шее, а Айседора чуть не рехнулась от ужаса.
Через два дня после инцидента пьяный Есенин разгромил номер гостиницы, побив зеркала, выбив оконные стекла, поломав мебель и вообще изуродовав все, что попало ему под горячую руку.
Из Берлина они снова приехали в Париж, где вдруг произошло то, что уже давно должно было произойти. В какой бы отель ни обращались Дункан и Есенин, везде им было вежливо отказано. Уж слишком много хлопот оказалось с этой милой семейной парой. В общем, доигрались с дебошами, скандалами, поломанной мебелью и мордобоем. Нечего делать, пришлось отвезти вещи в дом Айседоры на Рю де ла Помп, где их вскоре навестил давно мечтавший пожать руку сестриному мужу Раймонд. Познакомившись с Есениным, он тут же предложил ему организовать вечер поэзии в Академии на улице Сенн. Выступление состоялось 13 мая. «Одетый в элегантный серый двубортный костюм, Есенин читал с энтузиазмом, но без позерства и излишней нервозности. Юношеская грация поэта, пряди светлых волос и лицо, словно с картин Рафаэля, сразу вызвали симпатию аудитории». Выступление прошло очень хорошо, Есенин был доволен, Айседора сияла от счастья.
27 мая после спектакля в «Трокадеро» Айседора собрала у себя общество, Сергей же был не в духе, и ушел в свою комнату, дабы не портить настроение себе и гостям. Читали стихи, танцевала хозяйка дома, играли приглашенные музыканты. Все как всегда, но когда в середине праздника кто‑то из гостей начал играть сонату Бетховена, покой был взорван ворвавшимся в общество Есениным. Злой и всклокоченный, он схватил с каминной полки первый попавшейся канделябр и запустил им в зеркало, которое тут же разлетелось на мелкие осколки. «Банда надутых рыб, грязные половики для саней, протухшие утробы, солдатское пойло – вы разбудили меня!» – тут же к нему кинулись несколько мужчин, началась свара, на счастье, кто‑то из слуг догадался вызвать полицию. На счастье, потому что в Есенине проснулся берсеркер, который желал крушить все вокруг. Полиция явилась в рекордные сроки, и вскоре четверо ажанов скрутили дебошира и вынесли его из дома.
Это было уже серьезно, и если прежде Айседора могла как‑то усмирить разгулявшегося муженька, уговорить его или ублажить, с тем Есениным, который ворвался сейчас в гостиную, могли справиться разве что врачи. Да, больница – это, безусловно, более подходящий вариант, нежели тюрьма. «Ты везде кричишь, что Изадора упекла тебя в сумасшедший дом. Я видел счет, который доказывает, что это был просто первоклассный санаторий, где ты был, – пишет Есенину Илья Шнейдер. – Ты что же думаешь, в сумасшедшем доме тебе разрешили бы уходить в любое время, когда пожелаешь? Этот санаторий, который стоил Изадоре кучу денег, спас тебя от полиции и высылки».
Лечение продолжалось около месяца, но, выйдя на свободу, поэт снова угодил в участок. Теперь перед Айседорой стоял непростой выбор: либо во второй раз отправлять Есенина на лечение, которое теперь уже будет более длительным и основательным, либо бросить все и срочно везти его в Россию. Она выбрала второе, и, сдав дом в аренду, с тяжелым сердцем тронулась в обратный путь. В первом русском городе Есенин вышел из вагона, пал на колени и поцеловал землю. А потом, когда поезд уже почти что достиг Москвы, от полноты чувств выбил окно в собственном купе.
Пред закатом
Есенин и Дункан вернулись в Россию в 3 августа 1923 года. На перроне их встречал Илья Шнейдер. «Вот я привезла этого ребенка на его Родину, но у меня нет более ничего общего с ним…», – четко произнесла Айседора по‑немецки, после чего, сдав бывшего возлюбленного, что называется, с рук на руки, направилась к поджидающей ее пролетке. Словно не замечая ледяной тон жены, Есенин поднял свои чемоданы и, как ни в чем не бывало, устремился за ней.
После обеда и непродолжительного отдыха было решено, что Дункан отправится к своим ученикам, которые в это время отдыхали в деревне Литвиново. Предположив, что, расставшись с Сергеем Александровичем, Айседора будет вынуждена поехать одна, Илья Ильич предложил свою помощь, он же отыскал легковую открытую машину, на которой собирался доставить Дункан с ее багажом и подарками Ирме и дунканятам. Но в час отъезда рядом с Айседорой сидел Сергей Есенин.
Несколько дней все шло хорошо, Ирма занималась с детьми, а Айседора проводила время с мужем, но вдруг зачастили дожди, и все с сожалением поняли, что отдых закончился, и придется возвращаться в Москву. До вокзала добирались в нанятых экипажах, и потом уже на поезде.
Есенин и Дункан выглядели неразлучной парочкой, так что казалось, никаких размолвок между ними и быть не могло. Через несколько дней они поругались в очередной раз, и Есенин уехал.
Не успев отдохнуть со школой, Айседора отправилась на гастроли по Кавказу, Сергей должен был присоединиться к ней, но так и не приехал. Она каждый день шлет ему телеграммы, а он давно уже живет с другой женщиной. «Люблю другую. Женат и счастлив. Есенин».
Желая добить соперницу, новая спутница Есенина Галина Бениславская[282] написала Айседоре: «Писем, телеграмм Есенину не шлите. Он со мной, к вам не вернется никогда. Надо считаться. Бениславская».
Ответ пришел незамедлительно: «Получила телеграмму, должно быть, твоей прислуги Бениславской. Пишет, чтобы писем и телеграмм на Богословский больше не посылать. Разве переменил адрес? Прошу объяснить телеграммой. Очень люблю. Изадора[283]».
Меж тем газеты сообщили, что после блистательных гастролей Дункан возвращается в Москву. У Есенина тревожно сжалось сердце: что, если Айседора ворвется в квартиру на Никитской, где он жил с Галиной, дабы поквитаться с соперницей? С нее ведь станется.
Лучшим вариантом было бы уехать куда‑нибудь вместе, но Сергей опасался, как бы в его отсутствие Дункан не «арестовала» его вещи на Богословском; в то время в России реальной проблемой было купить что‑либо, и, лишившись гардероба, Есенину пришлось бы приехать к Айседоре хотя бы затем, чтобы забрать оставшееся. Он же страшился и не желал этой встречи. И тут, точно по заказу, пришло письмо от поэта и друга Есенина Николая Клюева. Мол, спасайте, погибаю в Питере, хочу в Москву. Не спрашивая подробностей, Сергей тотчас уехал со спасательной миссией в Петроград. А пока Есенин «спасал» Клюева, вернулась Айседора. Но было понятно, что ничего уже не будет, Сергей Александрович менял женщин как перчатки: Бениславская, Миклашевская[284], осенью 1925 года Есенин, не оформив развода, с Дункан женился на Софье Андреевне Толстой[285]…
В конце декабря 1925 Сергей Есенин неожиданно появляется в Ленинграде – сбежал от женщин, от вечно пьяной компании, да и от врачей, пытавшихся руководить жизнью свободолюбивого поэта: «Он говорил, что бежал из Москвы от рассеянной жизни, что он хочет работать, и именно здесь, на невских берегах, найдет, наконец, так настойчиво ускользающий от него покой», – пишет в своих воспоминаниях Всеволод Рождественский[286]. Страшные слова, если учесть то, что произойдет в дальнейшем. Есенин отказывается выступать перед читателями и не заходит в редакции. В Питере у него совсем другое дело, иной интерес. Он устраивается в гостинице «Англетер», в том самом номере, в котором жил несколько лет назад с Айседорой. Что это – случайность, или он действительно думал в свой последний вечер о ней? Но даже если вообразить себе, что выбор был сделан случаем, он, разумеется, тут же узнал помещение, кровать, вид из окна… а стало быть, думал о брошенной им супруге. О женщине, которую любил, связь с которой являлась для него роковой.
«…на столе затрещал телефон. Никого из сотрудников поблизости не было. Трубку взял оказавшийся рядом литературовед П. Н. Медведев[287]. По выражению лица я увидел, что произошло что‑то необычайное: звонили из гостиницы «Англетер», сообщали о том, что ночью в своем номере повесился С. А. Есенин. Просили сказать это друзьям. Мы ринулись к выходу. Почти не обмениваясь ни словом, бежали мы по Невскому и Морской к мрачному зданию гостиницы на Исаакиевской площади.
Начиналась метель. Сухой и злой ветер бил нам в лицо.
Дверь есенинского номера была полуоткрыта. Меня поразили полная тишина и отсутствие посторонних. Весть о гибели Есенина еще не успела облететь город.
Прямо против порога, несколько наискосок, лежало на ковре судорожно вытянутое тело. Правая рука была слегка поднята и окостенела в непривычном изгибе. Распухшее лицо было страшным, – в нем ничто уже не напоминало прежнего Сергея. Только знакомая легкая желтизна волос по‑прежнему косо закрывала лоб. Одет он был в модные, недавно разглаженные брюки. Щегольской пиджак висел тут же, на спинке стула. И мне особенно бросились в глаза узкие, раздвинутые углом носки лакированных ботинок. На маленьком плюшевом диване за круглым столиком с графином воды сидел милиционер в туго подпоясанной шинели и, водя огрызком карандаша по бумаге, писал протокол. Он словно обрадовался нашему прибытию и тотчас же заставил нас подписаться как свидетелей. В этом сухом документе все было сказано кратко и точно, и от этого бессмысленный факт самоубийства показался еще более нелепым и страшным.
Обстановка номера поражала холодной, казенной неуютностью. Ни цветов на окне, ни единой книги. Чемодан Есенина, единственная его личная вещь, был раскрыт на одном из соседних стульев. Из него клубком глянцевитых переливающихся змей вылезали модные заграничные галстуки. Я никогда не видел их в таком количестве. В белесоватом свете зимнего дня их ядовитая многоцветность резала глаза неуместной яркостью и пестротой»[288]. Эти галстуки, наверное, выбирала для него Айседора, там, в дорогих парижских магазинах, может, на бульварах Берлина, или в Нью‑Йорке – в СССР того времени просто не могло быть таких галстуков.
Есенин не оставил никакого объяснения случившемуся, только написанное его кровью четверостишье:
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
…Последнее время Айседора ощущала свою неуместность в СССР. Нет, не так она представляла себе страну победившей революции. Она‑то всем расписывала, что в свободной стране люди должны и двигаться и дышать свободно. Но молодежь интересовало не гармоничное развитие души и тела, а прежде всего политическое воспитание. В школе почти не топили, так что заниматься было невозможно, да и с любимым человеком не сложилось. Навсегда улетая из Москвы, Айседора в последний раз предложила Сергею Есенину начать все сначала. Снова отправиться на поиск переводчиков и издателей, напомнить о себе в иностранной прессе, но Есенин отказался.
Аэроплан летел какое‑то время, а потом начал стремительно терять высоту; искусство пилота помогло избежать столкновения с землей, хотя все пассажиры были здорово напуганы. В результате они сели на каком‑то поле недалеко от деревни, откуда вскоре сбежались крестьяне поглядеть на необычное зрелище. Они стали последними зрителями в СССР, увидевшими танец великой Айседоры.
В последних числах декабря 1925 года Айседора находится в Париже в обществе своего брата Раймонда и их общих друзей. Сергей Есенин покончил с собой 28 декабря, газеты тотчас сообщили об этом. Когда Дункан узнала о смерти мужа, «она не произнесла ни одного слова», – рассказывает ее брат Раймонд…
Несколько дней спустя ряд парижских газет опубликовал ее письмо: «Известие о трагической смерти Есенина причинило мне глубочайшую боль. У него была молодость, красота, гений. Неудовлетворенный всеми этими дарами, его дерзкий дух стремился к недостижимому, и он желал, чтобы филистимляне пали пред ним ниц. Он уничтожил свое юное и прекрасное тело, но дух его вечно будет жить в душе русского народа и в душе всех, кто любит поэтов. Я категорически протестую против легкомысленных и недостоверных высказываний, опубликованных американской прессой в Париже. Между Есениным и мной никогда не было никаких ссор, и мы никогда не были разведены. Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием. Айседора Дункан».
Из Парижа Дункан переезжает в Ниццу, где проходит ее последнее публичное выступление, на котором она танцует под «незаконченную симфонию» Шуберта, траурный марш из «Гибели богов» и в заключение «Смерть Изольды».
«Я рыдала о нем много долгих часов, сколько могла… Сейчас у меня полоса сплошных страданий и невзгод, поэтому меня часто посещает искушение последовать его примеру. Только я уйду в море»[289], – открывается она Ирме. А потом действительно уходит на берег. Как была, не раздеваясь, а лишь скинув туфли. Подняла руки к небу, вошла в воду и шла себе вперед и вперед, уходя все глубже и глубже. Вода достигла шеи, добралась до подбородка, поцеловала Айседору в ярко накрашенные губы… еще несколько мгновений… и… Заметивший Айседору с берега английский офицер вытащил ее из воды.
«Не правда ли, какая прекрасная сцена для фильма!» – скажет она, едва придя в себя.
Она больше не танцует, оставшаяся недвижимость скоро уйдет за долги, тем не менее, в ноябре 1926‑го Дункан получила из Москвы извещение на получение денег за переизданные книги ее мужа. Сумма немаленькая – на кону порядка 300–400 тысяч франков. Несмотря на то, что Есенин женился на Толстой, он не расторг брак с Айседорой, и она имела полное право на его наследство, но Дункан благородно отказывается в пользу матери и сестер Сергея.
14 сентября 1927 года Айседора села в гоночную машину фирмы «Бугатти», закинув за плечи край ярко красного шарфа с желтой летящей птицей посередине. Повернувшись к своим друзьям, она помахала им рукой и, победно улыбаясь, воскликнула: «Прощайте, мои друзья. Я иду к славе!».
Соскользнувший с плеча Айседоры шарф накрутился на заднее колесо ее машины, Айседора погибла мгновенно.
[1] Доменико да Пьяченца (1400–1470), также известен как Доменико да Феррара, был итальянский танцор и хореограф эпохи Возрождения. В период между 1452 и 1463 он получил Орден Золотой шпоры.
[2] Фридрих III (1415–1493) – король Германии (римский король) с 2 февраля 1440 (под именем Фридриха IV), император Священной Римской империи с 19 марта 1452 года, эрцгерцог Австрийский с 23 ноября 1457 года (под именем Фридриха V), герцог Штирии, Каринтии и Крайны с 1424 года, король Венгрии (номинально) с 17 февраля 1458 по 17 июля 1463 года (коронация 4 марта 1459 года), представитель Леопольдинской линии династии Габсбургов, последний император, коронованный в Риме и объединивший австрийские земли.
[3] Екатерина Медичи (1519–1589) – королева Франции с 1547 по 1559 год; супруга Генриха II, короля Франции из династии Валуа. Будучи матерью троих сыновей, занимавших французский престол в течение ее жизни, она имела большое влияние на политику Королевства Франции. Некоторое время управляла страной в качестве регента.
[4] Генрих II (1519–1559) – король Франции с 31 марта 1547 года, второй сын Франциска I от брака с Клод Французской, дочерью Людовика XII, из Ангулемской линии династии Валуа.
[5] Фабрицио Каросо или, по другому переводу, Фабрицио Карозо (1526–1620 гг.) – итальянский средневековый танцор, хореограф и теоретик танца, а также композитор.
[6] Выворотность ног – это способность развернуть ноги в положение en dehors, когда при правильно поставленном корпусе бедра, голени и стопы повернуты своей внутренней стороной наружу.
[7] Людовик Великий, (1638–1715) – король Франции и Наварры с 14 мая 1643 г. Царствовал 72 года – дольше, чем какой‑либо другой европейский король в истории (из монархов Европы дольше у власти были только некоторые правители мелких государств Священной Римской империи, например, Бернард VII Липпский или Карл Фридрих Баденский).
[8] Пьер (Шарль‑Луи) Бошан (1631–1705) – французский хореограф, балетмейстер, танцор и композитор.
[9] Джулио Мазарини, урожденный Джулио Раймондо Маддзарино (1602–1661) – церковный и политический деятель и первый министр Франции в 1643–1651 и 1653–1661 годах. Заступил на пост по протекции королевы Анны Австрийской.
[10] Жан‑Батист Люлли (1632–1687) – французский композитор, скрипач, танцор, дирижер и педагог итальянского происхождения (Джованни Баттиста Лулли), создатель французской национальной оперы, крупнейшая фигура музыкальной жизни Франции при Людовике XIV.
[11] Анна Мария Луиза Орлеанская (1627–1693) – французская принцесса королевской крови, герцогиня де Монпансье. Приходилась племянницей Людовику XIII. Также известна как «великая мадемуазель», активная участница Фронды, автор известных «Мемуаров».
[12] Исаак де Бенсерад (1612–1691) – французский придворный поэт, драматург; ставился современниками в один ряд с Корнелем за благородство и чистоту языка.
[13] Жан‑Батист Поклен, театральный псевдоним – Мольер (1622–1673) – французский комедиограф XVII века, создатель классической комедии, по профессии актер и директор театра, более известного как труппа Мольера (1643–1680).
[14] Луи Летанг (? – ок. 1739) – артист балета, первый танцовщик Королевской академии музыки в 1673–1689 годах.
[15] Луи‑Гийом Пекур (1653–1729) – французский балетный артист и хореограф, один из самых первых профессиональных балетных деятелей.
[16] Джордж Баланчин (1904–1983) – хореограф грузинского происхождения, положивший начало американскому балету и современному неоклассическому балетному искусству в целом.
[17] Мадемуазель Ла Фонтен или де Ла Фонтен (1655–1738) – французская танцовщица, самая первая профессиональная женщина‑балерина.
[18] Алексей Михайлович Тишайший (1629–1676) – второй русский царь из династии Романовых (14 (24) июля 1645 – (29 января (8 февраля) 1676), сын Михаила Федоровича и его второй жены Евдокии.
[19] Генрих Шютц (1585–1672) – немецкий композитор и органист и педагог, автор духовной музыки, первой немецкой оперы («Дафна», 1627) и нескольких балетов. Рассматривается как самый великий и наиболее значительный немецкий композитор до Иоганна Себастьяна Баха.
[20] Кристоф Виллибальд фон Глюк (1714–1787) – немецкий композитор, преимущественно оперный, один из крупнейших представителей музыкального классицизма. С именем Глюка связана реформа итальянской оперы‑сериа и французской лирической трагедии во второй половине XVIII века, и если сочинения Глюка‑композитора не во все времена пользовались популярностью, то идеи Глюка‑реформатора определили дальнейшее развитие оперного театра.
[21] Фейе, Рауль‑Оже (1660–1710) – французский балетмейстер.
[22] Пьер Рамо (1674–1748) – французский танцовщик и теоретик балета, представитель периода барокко, один из основателей балетного искусства и разработчик основных позиций классического балета.
[23] Франческо Доменико Арайя (1709–1767/1771) – оперный композитор и придворный капельмейстер времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны.
[24] Антонио Ринальди по прозвищу Фоссано (1715–1759) – итальянский хореограф, работавший в России. Он был родом из Неаполя.
[25] Николай Наумович Чоглоков (1718–1754) – приближенный императрицы Елизаветы Петровны, муж ее любимой двоюродной сестры, камергер и обер‑гофмейстер. С 1747 г. воспитатель великого князя Петра Феодоровича (будущего Петра III).
[26] Елизавета I Петровна (1709–1761) – российская императрица из династии Романовых с 25 ноября (6 декабря) 1741 года по 25 декабря 1761 (5 января 1762), младшая дочь Петра I и Екатерины I, рожденная за два года до их вступления в брак.
[27] Екатерина II Алексеевна Великая (1729–1796) – императрица Всероссийская с 1762 по 1796 год.
[28] Никита Афанасьевич Бекетов (1729–1794) – приближенный и (в течение короткого времени) фаворит императрицы Елизаветы Петровны, впоследствии генерал‑поручик, астраханский губернатор (1763–1780). Район поселка Старая Отрада (в составе Волгограда) в его честь неофициально именуется Бекетовкой.
[29] Петр Иванович Мелиссино (1726–1797) – первый русский генерал от артиллерии, брат И. И. Мелиссино, отец А. П. Мелиссино.
[30] Остервальд, Тимофей Иванович – тайный советник, сенатор, преподаватель и воспитатель императора Павла 1‑го. Родился в 1729 году, воспитание получил в сухопутном шляхетском кадетском корпусе, благодаря своим артистическим способностям получил некоторую известность при дворе императрицы Елизаветы Петровны. Вместе со своими товарищами – Бекетовым, Мелиссино, Разумовским и Свистуновым – он принимал участие в театральных представлениях и обратил на себя внимание. В 1760 году произведен в подполковники, в том же году был определен информатором (преподавателем) к великому князю Павлу Петровичу.
[31] Александр Петрович Сумароков (1717–1777) – поэт, драматург и литературный критик; один из крупнейших представителей русской литературы XVIII века. Считается первым профессиональным русским литератором. 26 января 1767 года удостоен ордена Святой Анны и чина действительного статского советника.
[32] Жан‑Батист Ланде (1697–1748) – французский танцовщик, балетмейстер, педагог, приехавший в Россию в 1730‑х годах. Основоположник русского хореографического искусства.
[33] Аксинья Сергеева (1726–1756) – одна из первых русских профессиональных танцовщиц придворного балета.
[34] Авдотья Тимофеевна Стрельникова (1739 –?) – одна из первых танцовщиц русского балета, устроенного Фузано и Ланде, ученицей которого она была.
[35] Афанасий Яковлевич Топорков (ок. 1727–1761) – один из первых русских артистов балета.
[36] Мари Салле (1707–1756) – французская артистка балета и балетмейстер XVIII столетия, ученица знаменитой танцовщицы Франсуазы Прево. Также брала уроки в Парижской Опере у Мишеля Блонди и у Клода Баллона.
[37] Айседора Дункан (1877–1927) – американская танцовщица‑новатор, основоположник свободного танца. Разработала танцевальную систему и пластику, которую связывала с древнегреческим танцем. Жена поэта Сергея Есенина в 1922–1924 годах. В ее честь назван кратер Дункан на Венере.
[38] Франсуаза Прево (1680–1741) – французская балерина; одна из первых профессиональных женщин‑балерин, представительница академического балета.
[39] Мишель Блонди (1676–1739) – французский артист балета, балетмейстер и педагог.
[40] Клод Баллон (1671–1744) – французский балетный артист и балетмейстер. Во многих источниках он ошибочно называется Жаном Балоном с датами жизни 1676–1739. Но французскими архивистами и искусствоведами установлено, что это один и тот же человек.
[41] Мари‑Анн де Кюпи де Камарго, также мадемуазель Камарго, Ла Камарго (1710–1770) – артистка балета, первая танцовщица парижской Королевской академии музыки в 1726–1735 и 1742–1751 годах. Неоднократно рисовалась художником Никола Ланкре.
[42] Барбара Кампанини (1721–1799) – выдающаяся танцовщица XVIII века, выступавшая в самых прославленных труппах Европы, ученица знаменитого танцовщика Антонио Ринальди и фаворитка короля Пруссии Фридриха II.
[43] Фридрих II, или Фридрих Великий, известный также по прозвищу «Старый Фриц» (1712–1786) – король Пруссии с 1740 года. Яркий представитель просвещенного абсолютизма, основоположник прусско‑германской государственности.
[44] Джон Уивер. Танцовщик и хореограф, известный как отец английской пантомимы, написал первую пантомиму‑балет, бурлеск «Плуты из таверны».
[45] Гаспаро Анджолини, урожденный Доменико Мария Анджьоло Гаспарини, (1731–1803) – балетмейстер, хореограф и композитор, работавший в различных театрах Италии, а также в придворных театрах Вены и Санкт‑Петербурга. Наравне с Ж.‑Ж. Новерром – крупнейший мастер и теоретик театрального классицизма.
[46] Жан‑Жорж Новерр (1727–1810) – французский балетный танцор, хореограф и теоретик балета, создатель балетных реформ.
[47] Павел Петрович (1754–1801) – сын Екатерины II и Петра III, император Всероссийский с 6(17) ноября 1796 года, 72‑й великий магистр Мальтийского ордена с 1798 года.
[48] Гаспаро Анджолини, урожденный Доменико Мария Анджьоло Гаспарини, (1731–1803) – балетмейстер, хореограф и композитор, работавший в различных театрах Италии, а также в придворных театрах Вены и Санкт‑Петербурга. Наравне с Ж.‑Ж. Новерром – крупнейший мастер и теоретик театрального классицизма.
[49] Иван Иванович Вальберх (1766–1819) – русский артист балета, балетмейстер, педагог.
[50] Василий Михайлович Балашов (1762–1835) – русский артист, танцор, балетмейстер, педагог; один из первых русских профессиональных артистов. Некоторые источники называют его также Михайловым.
[51] Леопольд Парадиз (? – 1782) – российский артист балета, балетмейстер и педагог родом из Вены.
[52] Гаэтано Аполлине Бальдассарре Вестрис (1729–1808) – итальянский артист балета, хореограф и педагог; первый танцовщик Королевской академии музыки в 1748–1781 годах, прозванный парижанами Богом танца.
[53] Мари Жан Огюст Вестрис (1760–1842) – французский хореограф и танцовщик.
[54] Жан Доберваль (1742–1806) – французский танцовщик и балетмейстер, артист Королевской академии музыки (1761–1782), ученик Ж.‑Ж. Новерра и последователь его реформ, создатель комедийного балета.
[55] Мари‑Мадлен Креспе (1760–1796) также известная по сценическому псевдониму как Мадемуазель Теодор – французская балерина второй половины XVIII столетия, жена выдающегося французского балетмейстера Жана Доберваля.
[56] Данте Алигьери (1265–1321) – итальянский поэт, мыслитель, богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной», введенный Боккаччо), в которой был дан синтез позднесредневековой культуры.
[57] Сальваторе Вигано (1769–1821) – выдающийся итальянский балетный артист и балетмейстер, а также композитор.
[58] Мария Медина (1769–1821 (1833?)) – артистка балета, блистала как танцовщица в сценических номерах, созданных ее мужем.
[59] Людвиг ван Бетховен (1770–1827) – немецкий композитор и пианист, последний представитель «венской классической школы».
[60] Пьетро ди Готтардо Гонзаго (Гонзага) (1751–1831) – итальянский декоратор, архитектор, теоретик искусства, с 1792 года живший и работавший в России. По мнению некоторых историков искусства, первый театральный художник в современном смысле слова.
[61] Евгения Ивановна Колосова (урожденная Неелова; (1780–1869) – русская пантомимная танцовщица, балерина.
[62] Настасья Берилова (1776–1804) – одна из самых первых русских балерин.
[63] Огюст Пуаро, также Огюст или г‑н Огюст (1780–1832) – французский танцовщик и балетмейстер, младший брат певицы мадам Шевалье и шурин балетмейстера Шевалье. В конце XVIII – первой трети XIX веков плодотворно работал в России, в придворной труппе петербургских театров – здесь по русскому обычаю его стали называть Августом Леонтьевичем.
[64] Мадам Шевалье, Луиза (?) (1774 –?) – французская певица, любовница обер‑шталмейстера Ивана Кутайсова, а позднее, вероятно, императора Павла I, ненавидимая в России за свою жадность и, согласно распускавшимся о ней слухам, шпионившая на Бонапарта.
[65] Шевалье (наст, имя Пьер Пекен (иногда Пейкам) де Бриссоль; род. в Бордо (Франция), даты рождения и смерти неизвестны) – французский танцовщик, сценарист и хореограф, супруг певицы мадам Шевалье.
[66] Князь Николай Борисович Юсупов (1750–1831) – государственный деятель, дипломат (1783–1789), любитель искусства, один из крупнейших в России коллекционеров и меценатов, владелец подмосковных усадеб Архангельское и Васильевское.
[67] Граф (1799) Иван Павлович Кутайсов (1759–1834) – камердинер и любимец Павла I, турок, взятый в плен в Бендерах (по другой версии – отбитый от турок из плена в Кутаиси) и подаренный Павлу в его бытность престолонаследником. Родоначальник графов Кутайсовых, создатель подмосковной усадьбы Рождествено.
[68] Адам Павлович Глушковский (1793–ок.1870) – русский артист балета, балетмейстер, педагог.
[69] Карл Людовик Дидло (1767–1837) – шведский, французский, английский и российский танцор балета и балетмейстер.
[70] Карло Паскуале Франческо Рафаэле Бальдассаре де Бласис (1797–1878) – итальянский танцор, хореограф и теоретик танца.
[71] Женевьева Госселен, или в другом переводе, Женевьева Гослен или Госслен (1791–1818) – французская балетная танцовщица.
[72] Мария Тальони (1804–1884) – прославленная балерина XIX века, представительница итальянской балетной династии Тальони в третьем поколении, одна из центральных фигур балета эпохи романтизма.
[73] Анна Павловна (Матвеевна) Павлова (1881–1931) – русская артистка балета, прима‑балерина Мариинского театра в 1906–1913 годах, одна из величайших балерин XX века.
[74] Филиппо Тальони (1777–1871) – танцовщик и педагог, один из крупнейших хореографов эпохи романтизма.
[75] Жан Коралли Перачини (1779–1854) – французский танцовщик, балетмейстер и либреттист итальянского происхождения.
[76] Жюль‑Жозеф Перро (1810–1892) – французский танцовщик и балетмейстер, один из крупнейших представителей балета периода романтизма.
[77] балетов а также рождественской песни «О, Святая ночь». Сын композитора, пианиста и музыкального педагога Луи Адана. Член Института Франции с 1844 года.
[78] Карлотта Гризи (1819–1899) – прославленная итальянская балерина, первая исполнительница Жизели.
[79] Люсьен Петипа (1815–1898) – французский балетный артист, балетмейстер и педагог.
[80] Артур Сен‑Леон (1821–1870) – известный французский балетный танцор и хореограф.
[81] Люсиль Гран, наст, имя Лусина Алексия Гран (1819–1907) – датская танцовщица и балерина.
[82] Мария Ивановна Данилова (1793–1810) – русская балерина. В ее честь назван кратер Данилова на Венере.
[83] Елена Ивановна Андреянова (1819–1857) – российская артистка балета, еще при жизни считавшаяся одной из самых выдающихся балерин романтического балета.
[84] Христиан Иогансон (1817–1903) – выдающийся балетный актер.
[85] Мариус Иванович Петипа (1818–1910) – французский и российский солист балета, балетмейстер, театральный деятель и педагог.
[86] Иван Константинович Айвазовский (1817–1900) – русский художник‑маринист, баталист, коллекционер, меценат. Живописец Главного Морского штаба, академик и почетный член Императорской Академии художеств, почетный член Академий художеств в Амстердаме, Риме, Париже, Флоренции и Штутгарте.
[87] Фанни Эльслер (1810–1884) – австрийская танцовщица, младшая сестра Терезы Эльслер. Одна из известнейших балерин XIX века, соперничавшая на сцене с Марией Тальони; прима‑балерина Парижской оперы в 1834–1840 годах.
[88] Жан‑Антуан Петипа (1787–1855) – известный французский балетный танцор и хореограф; отец двух выдающихся французских балетных танцоров и балетмейстеров Люсьена Петипа и Мариуса Петипа.
[89] Люсьен Петипа (1815–1898) – французский балетный артист, балетмейстер и педагог.
[90] Петр Ильич Чайковский (1840–1893) – русский композитор, педагог, дирижер и музыкальный критик.
[91] Александр Константинович Глазунов (1865–1936) – русский композитор, дирижер, музыкально‑общественный деятель, профессор Петербургской консерватории (1899), в 1907–1928 – ее директор. Народный артист Республики (1922).
[92] Николай Густавович Легат (1869–1937) – русский танцовщик, балетмейстер и педагог балета. Представитель династии артистов балета Легат‑Обуховых.
[93] Любовь Николаевна (Александровна) Егорова (1880–1972) – русская балерина и педагог, оказавшая значительное влияние на французскую балетную школу XX века.
[94] Энрико Чеккетти (Чекетти) (1850–1928) – итальянский танцовщик‑виртуоз, балетмейстер и педагог. Известен как автор методики обучения искусству танца.
[95] Карлотта Брианца (1867–1930) – итальянская балерина, позднее балетный педагог.
[96] репертуара и характерные партии. В балетмейстерской работе большое значение придавал музыке, видя в ней источник хореографической образности.
[97] Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) – русский театральный и художественный деятель, один из основоположников группы «Мир Искусства», организатор «Русских сезонов» в Париже и труппы «Русский балет Дягилева», антрепренер.
[98] Агриппина Яковлевна Ваганова (1879–1951) – русская и советская артистка балета, балетмейстер и педагог, основоположник теории русского классического балета. Народная артистка РСФСР (1934). Лауреат Сталинской премии I степени (1946).
[99] Агнес де Милль, иногда Агнес Де Милль (1905–1993) – американская танцовщица и хореограф.
[100] Вацлав Фомич Нижинский (1889–1950) – российский танцовщик и хореограф польского происхождения, новатор танца. Один из ведущих участников Русского балета Дягилева. Брат танцовщицы Брониславы Нижинской. Хореограф балетов «Весна священная», «Послеполуденный отдых фавна», «Игры» и «Тиль Уленшпигель».
[101] Матильда Феликсовна Кшесинская (1872–1971).
[102] Михаил Михайлович Фокин (1880–1942) – русский и американский артист балета, хореограф, считающийся основателем современного классического романтического балета.
[103] Лои Фуллер (1862–1928) – американская актриса и танцовщица, ставшая основательницей танца модерн.
[104] Садаякко (1871–1946) – японская гейша, актриса и танцовщица.
[105] Майко – ученица гейши и сама будущая гейша.
[106] Мэйдзи, входил в число советников императора – гэнро. Почетный доктор Йельского университета.
[107] Каваками, Отодзиро (1864–1911) – японский актер и театральный деятель. Участвовал в движении за демократизацию театрального искусства Японии. В 1891 основал своеобразную труппу соси‑сибай, близкую по технике исполнения театру Кабуки, но ставящую новые пьесы.
[108] Тамара Платоновна Карсавина (1885–1978) – русская балерина. Солировала в Мариинском театре, входила в состав Русского балета Дягилева и часто танцевала в паре с Вацлавом Нижинским. После революции жила и работала в Великобритании. Сестра историка и философа Л. П. Карсавина.
[109] Адольф Рудольфович Больм (1884–1951) – американский танцовщик русского происхождения, балетмейстер и педагог балета.
[110] Вера Алексеевна Каралли (1889–1972) – русская балерина, актриса немого кино, балетный педагог. Эмигрировав из России, работала в Европе.
[111] Иосиф‑Михаил Феликсович Кшесинский (1868–1942) – характерный танцовщик и балетмейстер Мариинского, позднее Кировского театра. Заслуженный артист РСФСР (1927).
[112] Юлия (Кшесинская 1‑я, в замужестве Зедделер; 1866–1969) – артистка Императорских театров, характерная танцовщица.
[113] Валерия Носова. Анна Павлова.
[114] Феликс Иванович Кшесинский (1823–1905) – польский танцовщик и педагог, солист Мариинского театра, особенно знаменитый своим исполнением мазурки. Отец танцовщиков Юлии, Иосифа и Матильды Кшесинских.
[115] Пьерина Леньяни (1863–1923) – итальянская балерина и балетный педагог; представительница итальянской балетной школы, обладавшая сильной пальцевой техникой и виртуозностью в танце в соединении с музыкальностью и особой певучестью пластики. Будучи солисткой петербургского Мариинского театра в 1893–1901 годах, внесла заметный вклад в русское балетное искусство.
[116] Здесь и в дальнейшем рассказе о М. Ф. Кшесинской, будут использоваться выдержки из ее книги «Воспоминания».
[117] Вирджиния Цукки (1847–1930) – итальянская балерина, прославившаяся своим драматическим мастерством, и балетный педагог; прима‑балерина Мариинского театра в 1885–1888 годах.
[118] Павел (Павел‑Фридрих) Андреевич Гердт (1844–1917) – русский артист балета и педагог, с 1865 года ведущий танцовщик Мариинского театра. Также выступал как балетмейстер.
[119] Варвара Трофимовна Рыхлякова (1871–1919) – русская балерина Петербургской императорской труппы.
[120] Иван Александрович Всеволожский (1835–1909) – русский театральный деятель, сценарист, художник, тайный советник, обер‑гоф‑мейстер, в 1881–1899 годах директор императорских театров, в 1899–1909 годах директор Императорского Эрмитажа.
[121] Александр III Александрович (1845–1894) – император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский с 1 марта 1881 года.
[122] Мария Федоровна (Феодоровна) (1847–1928) – российская императрица, супруга Александра III (с 28 октября 1866), мать императора Николая II.
[123] Николай II Александрович (1868–1918) – Император Всероссийский, Царь Польский и Великий Князь Финляндский (20 октября [1 ноября] 1894–2 [15] марта 1917). Из императорского дома Романовых. Полковник (1892); кроме того, от британских монархов имел чины адмирала флота (28 мая (10 июня) 1908 года) и фельдмаршала британской армии (18 (31) декабря 1915 года.
[124] Великий князь Владимир Александрович (1847–1909) – третий сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны; член Государственного совета (1872), сенатор (1868); генерал‑адъютант (1872), генерал от инфантерии (1880), младший брат Александра III.
[125] Великая княгиня Мария Павловна (1854–1920) – герцогиня Мекленбург‑Шверинская, после замужества русская великая княгиня. Также известна как Михен и Мария Павловна‑старшая. Старшая дочь великого герцога Мекленбург‑Шверинского Фридриха Франца II и Августы Рейсс‑Шлейц‑Кестрицской.
[126] Великий князь Алексей Александрович (1850–1908) – четвертый сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны.
[127] Великий князь Сергей Александрович (1857–1905) – пятый сын Александра II; Московский генерал‑губернатор. Супруг великой княгини Елизаветы Феодоровны. Погиб от бомбы революционера Каляева.
[128] Елизавета Федоровна (1864–1918) – принцесса Гессен‑Дарм‑штадтская; в супружестве (за русским великим князем Сергеем Александровичем) великая княгиня царствующего дома Романовых.
[129] Великий князь Павел Александрович (1860–1919) – шестой сын императора Александра II и его супруги императрицы Марии Александровны; генерал‑адъютант, генерал от кавалерии.
[130] Великая княгиня Александра Георгиевна (1870–1891) – принцесса Греческая и Датская, после замужества – российская Великая княгиня.
[131] цессы Александры Георгиевны. Внучка Александра II по отцовской линии и праправнучка Николая I по материнской линии (через свою бабку Королеву Ольгу Константиновну Греческую).
[132] Великий князь Михаил Николаевич Романов (1832–1909) – четвертый и последний сын императора Николая I и его супруги Александры Федоровны; военачальник и государственный деятель; генерал‑фельдмаршал (1878), генерал‑фельдцейхмейстер (1852). Председатель Государственного совета (1881–1905).
[133] Ксения Александровна (1875–1960) – великая княгиня, дочь императора Александра III, сестра российского императора Николая II.
[134] Алексей Николаевич Плещеев (1825–1893) – русский писатель, поэт, переводчик; литературный и театральный критик.
[135] Великий князь Николай Николаевич Старший (1831–1891) – третий сын императора Николая I и Александры Федоровны; генерал‑фельдмаршал (16 апреля 1878).
[136] Екатерина Гавриловна Числова (1846–1889) – русская балерина, любовница великого князя Николая Николаевича и мать его пятерых детей.
[137] Князь Михаил Михайлович Кантакузен (1858–1927) – русский генерал, участник русско‑японской и Первой мировой войн.
[138] Великий князь Георгий Александрович (1871–1899) – третий сын Александра III и Марии Федоровны, младший брат Николая II. После 1894 года как первый в очереди на наследование российского престола носил титул цесаревича.
[139] Александра Федоровна (1872–1918) – российская императрица, супруга Николая II (с 1894 года).
[140] Фридрих Франц III Пауль Николай Эрнст Генрих Мекленбург‑Шверинский (1851–1897) – правящий великий герцог Мекленбу
