Через тридцать секунд

RE:

Я могу приехать к тебе?

 

Через минуту

RE:

Что?.. Я не «ослышался», Эмми? Ты хочешь приехать «ко мне»? Ко мне домой? На Хохляйтнергассе, 17? Почему? Когда?

 

Через двадцать секунд

RE:

Сейчас.

 

Через пятьдесят секунд

RE:

Дорогая Эмми, ты серьезно? Тебе плохо? Тебе нужно выговориться? Конечно, приезжай. Правда, сейчас уже два часа ночи. Может, нам лучше встретиться завтра утром? У нас будет больше времени и более свежая голова. (Во всяком случае, у меня.)

 

Через двадцать секунд

RE:

Так я могу приехать? Да или нет?

 

Через минуту

RE:

Это звучит как‑то зловеще, но… конечно да, Эмми! Конечно приезжай!

 

Через тридцать секунд

RE:

У тебя есть виски, или мне привезти с собой?

 

Через сорок секунд

RE:

У меня есть виски. В бутылке еще три четверти. Этого достаточно? Эмми, ты, случайно, не хочешь сообщить мне, в каком расположении духа ты находишься в настоящий момент? Просто чтобы я смог настроиться соответствующим образом.

 

Через двадцать секунд

RE:

Ты очень скоро это узнаешь. Пока!

 

Через сорок секунд

RE:

Пока!

 

На следующий вечер

Тема: Низшая точка

Дорогая Эмми!

Я не думаю, что тебе стало легче, что сегодня ты чувствуешь себя лучше, чем вчера, и лучше, чем я. Собственное чувство обиды не уменьшается от маниакального стремления распространить его на возможных обидчиков. Тот, кто мстит, сам в конечном счете оказывается в еще более жалком положении. Твое бурное появление, отринутая робость, отброшенная трепетность, твоя «яростная страсть», которой я (ты ведь знала это) не мог и не хотел противиться; твой безукоризненно сработавший план, твое исступление, сменившееся резким охлаждением, как будто физическая близость – самая бесполезная вещь на свете, лишенная какой бы то ни было ценности; твой хорошо продуманный уход, твое профессиональное исчезновение – все это было не актом возмездия, это было актом отчаяния. Твой взгляд после этого говорил: «Это ведь то, чего ты хотел с самого начала. Вот ты и получил это». Нет, я не этого хотел, и ты это знаешь! Мы никогда еще не были одновременно так близки и так далеки друг от друга. Это была наша «низшая точка». Эмми, тебе не обмануть меня. Ты не из тех крутых, независимых, властных женщин, которые таким образом превращают свои обиды в победы.

Единственное, чем ты меня действительно наказала, – это твое молчание. То, что нас привязало друг к другу и что до сегодняшнего дня связывало нас, – это слова. Эмми, если я еще имею для тебя хоть какое‑то значение – говори со мной!

Лео

 

Через три часа

RE:

Ты хочешь слов? Хорошо, у меня еще осталась пара штук, и я охотно их тебе подарю, мне они больше не понадобятся.

Ты прав, Лео, я хотела «доказать» Бернарду. Я хотела «доказать» тебе. Я хотела «доказать» себе. Теперь я знаю: я могу обманывать. Более того: я могу обманывать Бернарда. Более того: я могу обманывать Бернарда с тобой. Более того (и это особое достижение): я могу при этом обманывать и себя; да, это у меня, похоже, получается лучше всего. Кстати, спасибо за то, что ты подыграл мне. Я знаю, Лео, с твоей стороны это была не безудержная страсть, это было сочувствие. Ты предлагал мне взять на себя половину моих чувств. Вчера ночью ты – с учетом напряженной ситуации – с блеском выполнил эту задачу. Разделенная постель – это полпостели. Разделенная боль – это двойная боль. Ты прав, Лео, мне сегодня не легче. Мне сегодня хреновее, чем когда бы то ни было.

Лео, ты себе и представить не можешь, что «вы» со мной сделали. Я чувствую себя так, как будто мне плюнули в лицо и вытерли о меня ноги. Мой муж и мой виртуальный любовник заключили у меня за спиной пакт: если один имеет желание почувствовать меня не только душой, но и телом, другой в виде исключения закрывает на это глаза. Если один после этого навсегда исчезает, то другой навсегда получает меня. Один возвращает меня, как найденную вещь, законному владельцу, моему мужу. Другой – в качестве вознаграждения – милостиво позволяет мне за это «реальную встречу», сексуальное приключение с неким виртуальным персонажем, плодом любовной фантазии. Честная сделка, идеальный финал, гнусный план. А дурочка Эмми, в равной мере раба семьи и искательница приключений, никогда ничего об этом не узнает. Да…

Лео, я пока еще плохо себе представляю последствия этой истории для нас с Бернардом. Ты о них, скорее всего, никогда не узнаешь. Что касается ее последствий для «нас» с тобой, то это я могу сказать тебе прямо сейчас. К тому же у тебя, человека, способного читать в моей душе, как никто другой, вряд ли есть сомнения на этот счет, верно? Лео, не будь наивен. Никакого «чуда из четырех букв» нет и быть не может. Есть только одно‑единственное логическое продолжение, состоящее из пяти букв. Сколько раз мы тряслись от страха перед ним! Сколько раз мы давали себе от него отсрочку и трусливо закрывали на него глаза в своих мейлах! И вот оно настигло нас, и мне остается только объявить его: КОНЕЦ.

 

Глава девятая

 

Через три месяца

Тема: Да, я

Привет, Лео!

Дипломированный куратор моей слегка помятой психики считает, что я вполне могу спросить тебя, как ты поживаешь. Так как ты поживаешь? Что мне передать заботливой госпоже психотерапевтине? Надеюсь, не «ВНИМАНИЕ! ДАННЫЙ АДРЕС БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ…»?

Привет,

Эмми

 

Через три дня

Тема: Я, еще раз

Привет, Лео!

Я только что по телефону прочла своей психотерапевтине тот мейл, который отправила тебе во вторник. Она говорит: «И вы еще удивляетесь, что не получили ответа?» Я говорю: «Нет, совсем не удивляюсь». Она: «Но вы же хотите знать, как он поживает?» Я: «Конечно». Она: «Тогда вы должны спросить его об этом так, чтобы иметь надежду получить ответ». Я: «Вот как? А как же мне его получше спросить?» Она: «Дружелюбнее». Я: «Но мне не хочется быть дружелюбной». Она: «Ничего подобного. Вам хочется быть дружелюбной, но не хочется в этом признаваться. Вы просто не хотите, чтобы он подумал, что вам хочется быть дружелюбной». Я: «Что он там подумает – мне плевать». Она: «Вы и сами в это не верите!» Я: «Да, вы правы. Вы прямо как рентгеновский аппарат». Она: «Спасибо, это моя работа». Я: «Так что же мне делать?» Она: «Во‑первых, делайте все, что, по‑вашему, для вас хорошо. Во‑вторых, спросите его дружелюбно, как он поживает».

 

Через пять минут

Тема: Я, второй раз

Привет, Лео!

Еще раз, на этот раз дружелюбно: «Как ты поживаешь?» Я могу еще дружелюбнее: «Привет, Лео! Как ты поживаешь?» А теперь – максимум дружелюбия: «Дорогооооой Леееео! Как ты поживаешь? Каааак ты поживааааешь? Как дела? Как прошло Рождествооо? Что хорошего в новом годууу? Кааак жиииизнь? Каааак любоооовь? Как „Пэм“» (Извини – Пааамеееела!)?

С максимально дружелюбным приветом,

Эмми

 

Через два часа

Тема: Я, в третий раз

Привет, Лео!

Это опять я.

Забудь весь этот бред, который я тебе только что писала. А хочешь, я открою тебе один секрет? (Это одна из моих самых любимых цитат из Лео. При этом я всегда представляю себе тебя в стельку пьяным.) Хочешь, я открою тебе один секрет? Мне просто приятно писать!

Завтра я скажу своей психотерапевтине: «Я написала ему, что мне приятно писать». Она скажет: «Но это же была только половина правды». Я: «А что было бы всей правдой?» Она: «Вы должны были написать: „Мне просто приятно тебе писать“. Это отражало бы реальную картину». Я: «Но я же никому больше не пишу. Поэтому если я пишу, что мне просто приятно писать, то это автоматически означает, что мне приятно писать ему». Она: «Но он же этого не знает». Я: «Знает. Он хорошо знает меня». Она: «Мне трудно себе это представить. Вы ведь сами себя не знаете, поэтому и стали моей пациенткой». Я: «Спасибо. Сколько я вам должна за это оскорбление?»

Лео, все вокруг меняется, только буквы остаются прежними. На меня это оказывает благотворное действие – держаться за них. У меня такое ощущение, что я хотя бы таким способом сохраняю верность самой себе. Ты можешь не отвечать мне. Я думаю, так было бы даже лучше. Наш с тобой поезд ушел. «Бостон» (и то, что к нему привело) с опозданием в один год вышвырнул меня на перрон. Сейчас я сижу в мрачном купе какого‑то совершенно другого вагона и пытаюсь для начала сориентироваться. Пункт назначения неизвестен, промежуточные станции еще не обозначены на табло, даже направление пока указано условно. Глядя сквозь матовое стекло маленького окошка на проплывающие мимо пейзажи, я испытываю желание хотя бы время от времени делиться с тобой своими впечатлениями: узна ю   ли я что‑нибудь и что это могло бы значить. Ты не возражаешь? Я знаю, что мои впечатления найдут у тебя надежное пристанище. А если ты когда‑нибудь захочешь рассказать мне о своем путешествии, о своих железнодорожных приключениях в экспрессе «Пэм», я буду рада выслушать тебя.

Пока!

И одевайся теплее: говорят, зима возвращается. Холодный воздух вызывает острые респираторные заболевания и сужает поле зрения: человек смотрит только вперед, туда, где, по его мнению, находится цель поездки, и не смотрит по сторонам, где как раз и происходит все то, ради чего стоило отправляться в путь.

Эмми

 

Через два дня

Тема: Хотелось бы только знать…

а) …удаляешь ли ты мои мейлы, не читая

б) …удаляешь ли ты их, прочитав

в) …сохраняешь ли ты их, прочитав

г) …получаешь ли ты их вообще.

 

Через пять часов

RE:

в

 

На следующее утро

Тема: Правильный ответ!

Это самый правильный ответ, Лео! И как подробно ты обосновал и прокомментировал его, как изящно сформулировал и оформил! Твой ответ, случайно, не спровоцировал писчую судорогу с последующим тендовагинитом в области запястья или что‑нибудь подобное?

С дружеским приветом,

Эмми

 

Через два дня

Тема: Анализ «в»

Привет, Лео!

Ты конечно же знал, как окрыляюще подействует на мою фантазию твое первое и единственное буквенное пожертвование за последние четыре месяца. Что же, интересно, хотел выразить этим ответом лингвопсихолог Лео Лайке? Какую цель он преследовал?

а) Хотел ли он посредством самого маленького из всех когда‑либо письменно поданных признаков жизни занять первое место в моей личной книге рекордов?

б) Подвигла ли его на это мысль о том, что получательница «в» наверняка посвятит вместе со своим психотерапевтом целый час глубоким раздумьям о разнице между «в» со скобкой и «в» без скобки, голым, девственным, как это можно наблюдать у Лайке?

в) Хотел ли он «взять слово» в перфекционистско‑минималистской манере, чтобы (опять) показаться своей собеседнице более интересным, чем это уместно в данной ситуации?

г) Или его интересовало исключительно содержание? Возможно, он хотел сказать: «Да, я продолжаю сохранять Эмми, но писать ей решительно не собираюсь. Однако я достаточно вежлив, чтобы сообщить ей об этом. Я посылаю ей знак, тощий, как скелет, но все‑таки знак, самый крохотный, какой только можно себе вообразить, но – знак». Я посылаю ей две дырки от обгрызенного кренделя. Я правильно определила происхождение этого знака?

В радостном ожидании следующей буквы,

Эмми

 

Через три часа

RE:

Встречный вопрос, дорогая Эмми. Когда ты «решительно» говоришь «КОНЕЦ» (как четыре месяца назад, на следующий день после того – возможно, ты еще сможешь припомнить, после чего), что ты имеешь в виду?

а) КОНЕЦ?

б) КОНЕЦ?

в) КОНЕЦ?

г) КОНЕЦ?

И почему ты не сообразуешь свои действия ни с одним из этих пунктов – ни с а), ни с б), ни с в), ни с г)?

 

Через тридцать минут

RE:

1. Потому что я люблю писать.

2. О'кей. Потому что я люблю писать тебе.

3. Потому что мой психотерапевт говорит, что для меня это очень полезно, а уж она‑то должна знать, что мне полезно, а что нет – она специально этому училась.

4. Потому что мне было интересно, сколько ты продержишься в своем упорном нежелании отвечать мне.

5. Потому что еще интереснее мне было, как ты ответишь. (Честно признаюсь: до «в» я никогда бы не додумалась.)

6. Потому что еще интереснее мне было (и есть), как ты живешь.

7. Потому что весь этот направленный вовне интерес улучшает микроклимат помещения, в котором я нахожусь: климат моей стерильной, полупустой, крохотной новой квартиры с немым пианино и голыми стенами, которые постоянно швыряют мне в лицо унылые вопросительные знаки. Квартиры, которая в одно мгновение отбросила меня на пятнадцать лет назад, не сделав меня, однако, на пятнадцать лет моложе. И вот в свои тридцать пять лет я стою в подъезде двадцатилетней, и мне предстоит еще раз вскарабкаться по этой бесконечной лестнице.

8. На чем мы остановились? Ах да, на «конце» – почему я не веду себя сообразно с «концом», когда говорю «конец». Потому что сегодня я многие вещи вижу немного иначе, чем четыре месяца назад, не такими однозначно окончательными.

9. Потому что конец – это не совсем конец не совсем конец не совсем конец, Лео. Потому что всякий конец в конце концов есть начало.

Приятного вечера.

Спасибо, что написал!

Эмми

 

Через десять минут

RE:

Ты переехала на другую квартиру? Ты рассталась с Бернардом?

 

Через два часа

RE:

Да, я переехала. Перешла, так сказать, в автономный режим. Я установила между мной и Бернардом невидимую перегородку. Теперь дистанция между нами приблизительно соответствует нашим отношениям в последние два года. Я стараюсь сделать все, чтобы дети от этого не страдали. Я хочу и дальше быть им другом и близким человеком, когда бы им ни понадобилась моя помощь или поддержка. Йонас особенно тяжело переносит это новое положение вещей. Видел бы ты его взгляд, когда он меня спрашивает: «А почему ты больше не ночуешь дома?» Я отвечаю: «У нас с папой сейчас сложные отношения». Йонас: «Но ночью это же не имеет значения». Я: «Имеет, если нас отделяет всего лишь тонкая стенка». Йонас: «Ну так давай поменяемся с тобой комнатами – мне эта тонкая стенка между моей и папиной комнатой вообще не мешает». И что я должна ему ответить?

Бернард понимает свои ошибки и упущения. Ему стыдно. Он мучается, страдает, он совершенно раздавлен. Он пытается спасти то, что еще можно спасти. Я пытаюсь понять, можно ли еще что‑нибудь спасти. В последние месяцы мы с ним много говорили. К сожалению, с большим опозданием – в несколько лет. Мы впервые заглянули за парадный фасад нашего союза – все прогнило насквозь, все рассыпается. Мы никогда не заботились об интерьере, никогда не занимались уборкой, не проветривали комнат, и вот – все пришло в запустение. Серьезный ущерб. Можно ли вообще когда‑нибудь устранить последствия этой катастрофы?

Мы много говорили и о тебе, Лео. Но об этом я расскажу тебе лишь в том случае, если ты сам захочешь. (А поскольку ты, естественно, захочешь, то мы останемся на связи. В этом‑то и заключается мой план!)

Я не хочу докучать тебе своими мейлами, но мой психотерапевт убежден, что это действует на меня благотворно. Она говорит: «Я вообще не понимаю, зачем вам тратить столько денег на психотерапевта. С вашим Лео Лайке это получится бесплатно. Так что на вашем месте я бы уделила ему побольше внимания и постаралась добиться его расположения!» Вот я и уделяю тебе побольше внимания и стараюсь добиться твоего расположения, дорогой Лео. А ты, в свою очередь, можешь смело уделить побольше внимания мне и постараться добиться моего расположения.

Спокойной ночи!

 

На следующий вечер

Без темы

Дорогая Эмми!

Я счастлив горделивым сознанием того, что твой психотерапевт считает меня способным заменить его. («Бесплатно» – это было бы, конечно, чересчур, но я готов сделать тебе скидку.) И конечно же, я рад его убежденности в том, что я, во всяком случае, действую на тебя благотворно. Но может, ты сделаешь мне одолжение и спросишь его при случае, насколько он уверен в том, что ты действуешь так же благотворно на меня?

Всего самого доброго,

Лео

 

Через час

RE:

Она заботится о моем здоровье, а не о твоем, дорогой Лео. Если ты не знаешь, что на тебя действует благотворно, и желаешь это узнать, заведи своего психотерапевта. Кстати, очень рекомендую. Хотя для тебя это, наверное, получилось бы слишком накладно.

Приятного вечера,

Эмми

 

P. S. Э‑э‑э… Послушай, Лео, мне все‑таки ужасно хотелось бы узнать, как твои дела. Ты не мог бы мне хоть что‑нибудь сказать о себе? Хотя бы пару намеков?.. Пожалуйста!!!

 

Через полчаса

RE:

Намек первый: я уже три недели простужен. Намек второй: мне осталось всего три недели жить одному. Пояснение к намеку № 2: приезжает Памела («Пэм»). И остается со мной.

 

Через десять минут

RE:

О, вот это сюрприз! Поздравляю, Лео! Ты это честно заслужил. (Я имею в виду не простуду, а «Пэм».)

Пока,

Эмми

 

Через пять минут

RE:

Я вдруг вспомнил тот вопрос, который мы задали друг другу несколько месяцев назад и на который так и не ответили: «Изменилось ли в нас что‑нибудь благодаря нашим встречам?» Что касается меня, то – да! С тех пор как я начал видеть твое лицо, читая твои письма, я гораздо быстрее распознаю настроение, в котором ты мне писала, и лучше понимаю, что означают те или иные слова на самом деле, когда они однозначно означают не то, что должны были означать. Я вижу твои губы, произносящие эти слова. Я вижу твои затуманенные зрачки, комментирующие произносимое. Ты, например, пишешь: «О, вот это сюрприз! Поздравляю, Лео! Ты это честно заслужил». И тем самым ты хочешь сказать: «О, вот это отрезвление! Но ты сам виноват, Лео. Похоже, ничего лучшего ты не заслужил». В скобках ты шутливо добавляешь: «Я имею в виду не простуду, а „Пэм“». А на самом деле это не ирония, а злость, и означают эти слова: «Уж лучше три недели простуды, чем эта „Пэм“ на неопределенный срок!» Верно?

 

Через три минуты

RE:

Нет, Лео, может, я иногда и злюсь, но я не злая. Я не сомневаюсь, что «Пэм» – интересная женщина и что тебе с ней хорошо, лучше, чем с любой простудой. Ты пришлешь мне ее фотографию?

 

Через минуту

RE:

Нет, Эмми.