2020-06-10
128
3 июля облеченный новой властью Сталин выступил по радио с долгожданным обращением к народу.
«Товарищи, граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои…» – так он начал. Да, вместе с главным обращением революции – «товарищ» появилось христианское, из семинарской памяти возникшее «братья и сестры».
«Братья и сестры» должны защитить Родину‑мать. И в художественных фильмах той поры зазвонил церковный колокол…
На даче у него было время все продумать, и он провозгласил Отечественную войну – священную войну народа с захватчиками, как когда‑то Александр I против вторгшегося Наполеона. Будто подсказывая эту идею, Гитлер начал свой поход почти день в день с Наполеоном – 22 июня… Аналогия должна была вселять надежду: в 1812 году так же отступали, даже отдали Москву врагу – но победили.
Конечно, и партия фигурировала в его речи – был призыв «сплотиться вокруг партии Ленина – Сталина». И эта фраза никому не казалась дикой в устах самого Сталина. Обычное понятие – как «голубое небо».
«В газетах – странная галиматья из марксизма и царского полицейского православия, фатально сопутствовавшего всякой русской власти в лице ее нерусских правителей», – писала в дневнике современница.
На самом деле все было значительнее и сложнее. В таинственные дни уединения бывший семинарист решил призвать на помощь отвергнутого им Бога. Он узнал, что Патриарх Антиохийский обратился с посланием ко всем христианам о помощи России.
На книге об Иване Грозном есть запись: «Поговорить с Шапошн.» (Шапошниковым – тогдашним главой Генштаба). «Сталин называл его только по имени‑отчеству, в разговорах с ним никогда не повышал голоса… он был единственным, которому он разрешал курить в своем кабинете», – вспоминал Жуков.
Борис Михайлович Шапошников, бывший царский полковник, был открыто религиозным человеком. Сыном священника был и другой руководитель Генштаба – Василевский. В первые дни войны эти люди особенно близки к Сталину. Видимо, от них он узнал о случае, потрясшем православный мир.
Илия, митрополит гор Ливанских, затворился в каменном подземелье и без сна и еды стоял на коленях с молитвой Божьей Матери о России. И было ему чудесное видение (о котором он написал письмо главам Русской церкви): на третьи сутки в огненном столпе к нему явилась Богородица и передала ему определение Божие: «Должны быть открыты по всей стране храмы и духовные монастыри. Священники должны быть возвращены из тюрем. Ленинград не сдавать, но обнести город Святой иконой Казанской Божьей Матери. Потом икону везти в Москву и совершить там молебен, и далее везти ее в Сталинград…»
Как звучали для Сталина все эти слова, будто из забытого детства, – для него, объявившего столь недавно «безбожную пятилетку», в конце которой (в 1943 году) должен был быть закрыт последний храм и уничтожен последний священник.
Хозяин решил исполнить видение Илии. Так начался его удивительный и такой короткий возврат к Богу.
Но возврат ли? Прозрение? Или просто страх, бросивший его к Отцу? Или марксистский Богочеловек решил попросту использовать веру народа в Бога? Или все вместе? Но с того таинственного уединения он внешне мирится с Богом.
И началось то, о чем никогда не писали его историки. По его приказу из лагерей возвращено множество священников. В вымирающем от голода Ленинграде, осажденном немцами, к изумлению и воодушевлению горожан, вынесли чудотворную икону Казанской Божьей Матери и понесли ее крестным ходом. Потом икона прибыла в Москву, откуда отправилась в осажденный Сталинград. Эти три города так и не были сданы врагу…
Будут открыты 20 000 храмов, Троице‑Сергиева и Киево‑Печерская Лавры. И напутствие «с Богом» теперь произносят перед сражениями он и его военачальники. Впервые «Правда» напечатает сообщение о встрече главы большевиков с местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием.
На встрече, как было сказано, Сталин «сочувственно отнесся к предложению избрать Патриарха и заявил, что со стороны правительства не будет никаких препятствий».
Вернувшись к работе, он неутомимо сосредоточивает власть в своих руках.
1 июля он создает Государственный Комитет обороны, которому передается вся полнота власти в государстве. И он – во главе. Через десять дней он назначает себя и главой Ставки. Он – Верховный Главнокомандующий, председатель Комитета обороны, нарком обороны, председатель Совета народных комиссаров и Вождь партии. Он – все…
Облеченный неограниченной властью, он решился… начать переговоры с Гитлером! По данным историка Павленко, полученным от маршала Жукова, Сталин поручил Берии пытаться через посольство Болгарии в Берлине начать мирные переговоры с немцами. Об этом же рассказывал маршал Москаленко со слов Берии.
Скорее всего, он попросту пытался сбить темп молниеносного движения немцев, дать войскам хоть какую‑то передышку. Пример Бреста оправдывал эту акцию перед страной. Но Гитлер, естественно, не захотел.
Старший сын
В дни военной катастрофы ему суждено было пережить жесточайшее горе и унижение. 19 июля 1941 года ему передали сообщение берлинского радио: его старший сын попал в плен к германским войскам: «Яков заявил, что понял бессмысленность сопротивления и потому сам перешел на сторону Германии».
В личном архиве Сталин сохранил сообщение: «С фашистских самолетов была сброшена листовка… На ней были изображены немецкие офицеры, беседующие с Яковом (в гимнастерке без ремня) и подпись: «Сын Сталина Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи… сдался в плен. Если уж такой видный советский офицер сдался в плен, то это доказывает очевидность, что всякое сопротивление германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте войну и переходите к нам».
7 августа ему переслали новую листовку, которыми немцы забрасывали его армию. В нее был включен текст письма, написанного Яковом: «Дорогой отец, я вполне здоров, буду отправлен в один из офицерских лагерей в Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яша».
Это был его почерк. Он – предатель, сомнений не было.
В его архиве сохранилась автобиография Я. Джугашвили: «…жена Юлия Исаковна Мельцер… До 1935 года жил на иждивении отца и учился, в 1935 году окончил транспортный институт… В 1937 году поступил в Артиллерийскую академию…»
Его поступление в Академию знаменовало примирение с отцом, который всегда хотел, чтобы его сыновья были военными. Яков закончил Академию 9 мая 1941 года, за 42 дня до начала войны, и ушел на фронт в первый ее день. У него не было времени увидеть отца.
Яков позвонил ему по телефону с дачи младшего брата Василия. Там шли веселые проводы…
На допросах в плену Яков показал: «22 июня по телефону… отец сказал: «Иди и сражайся».
В то время было много солдат, сдавшихся в плен добровольно, и дезертиров, бежавших в деревни к родителям. Однако большинство попадало в плен после тяжелых боев, часто раненными. Но Сталин решил всех уравнять. Он готовит приказ, в котором все военнослужащие, попавшие в плен, объявлялись вне закона, и их семьи подвергались репрессиям.
Так он оставил своим солдатам только две возможности: или сражаться и победить, или – умереть. И в это время, когда он приготовил приказ, с немецких самолетов сбрасывали листовки с фотографией его сдавшегося в плен сына! Он никогда не любил его и конечно же сразу поверил: волчонок решил отомстить за постоянные унижения, за отцовское пренебрежение, за арест родственников его матери – Сванидзе… Теперь он ненавидел все, что связано с предателем. И всех Сванидзе.
Так что не случайно в следующем месяце, 20 августа, был расстрелян Алеша Сванидзе – дядя «изменника».
Совершила непоправимую ошибку и Мария.
Аллилуева‑Политковская: «Маме с оказией привезли письмо от Марии Анисимовны. В нем было написано, что она находится в лагере, там ей очень плохо и она умирает. Когда у Сталина было хорошее настроение, мама дала ему это письмо. Он прочитал и сказал: «Женя, чтобы вы никогда больше этого не делали»…
К тому времени он уже прочел дневник Марии, и мысль, что «наблюдавшая его» родственница решила воспользоваться своим открытием и просить Женю, привела его в ярость. Это его вечное грозное: «Сталина обмануть захотели!»
Он позволял интригу только себе. И решил вопрос, как всегда, кардинально: все ненавистные Сванидзе должны исчезнуть! Мария и Марико Сванидзе, сестра Алеши, были расстреляны в начале 1942 года.
Да, он поверил в измену сына. И когда немцы через Красный Крест начали переговоры об обмене Якова, он попросту не ответил на предложение.
В частях распространяли слух: когда Сталину предложили обменять его сына на пленного фельдмаршала, он сказал: «Солдата на фельдмаршала не меняю». Пусть знают: для Сталина все равны. Сын его – всего лишь один из солдат, и все солдаты его сыновья.
Но были созданы несколько диверсионных групп, которые должны были выкрасть Якова из плена или убить, чтобы немцы перестали его использовать. Все они погибли.
Согласно его приказу, попавшим в окружение надлежало «сражаться до последней возможности, пробиваться к своим, а тех, кто предпочтет сдаться в плен, уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи».
И в лубянскую тюрьму отправилась Юлия Мельцер – жена его сына‑«изменника», мать его внучки. Ее выпустят через два года, когда он окончательно узнает: сын не предавал. Но это будет потом… а тогда, в страшные дни, глава Политуправления армии Мехлис создал версию, которая распространялась в частях: сын Сталина доблестно сражался, не имея никаких привилегий, был ранен и попал в плен. Немецкие листовки – всего лишь пропаганда.
В своем личном архиве он сохранил документы – доказательства невиновности его несчастного сына. Например, письмо, которое получил Василий и тут же передал отцу: «Дорогой Василий Иосифович! Я полковник, который был у вас на даче с Яковом Иосифовичем в день его отъезда на фронт. 12 июля, без боеприпасов, полк был брошен в бой… с вдесятеро превосходящим противником… Командир дивизии… уехал с поля боя на танке. Проезжая мимо Якова Иосифовича, он даже не поинтересовался его судьбой… Иван Сапегин, командир 303 легкого артполка»…
И вскоре он знал: придуманная его пропагандой версия оказалась… истиной! Его сын был до конца верен долгу.
Из воспоминаний Жукова: «Я спросил: «Товарищ Сталин, я давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?» На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким‑то приглушенным голосом: «Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его. Душегубы. По наведенным справкам, держат они его изолированным от других военнопленных и агитируют за измену Родине». Помолчав, твердо добавил: «Яков предпочтет смерть измене Родине…» Сидя за столом, Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде».
После победы он узнал все окончательно – ему тогда переслали текст допроса Якова, захваченный в Германии.
Из протокола допроса Я. Джугашвили в штабе командующего авиацией 4‑й армии. 18 июля 1941 года:
«– Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?
– Я вынужден… Нас окружили. Это вызвало такую панику, что все разбежались. Я находился в это время у командира дивизии в штабе… Я побежал к своим, но в этот момент меня позвала группа красноармейцев, которая хотела пробиться к своим. Они попросили меня принять командование и атаковать ваши части. Я это сделал, но красноармейцы испугались, и я остался один… Если бы мои красноармейцы отступали, если бы я увидел, что моя дивизия отступает, я бы сам застрелился, так как отступать нельзя… Но это были не мои солдаты, это была пехота… Я хотел бежать к своим… В деревне я обменял у одного крестьянина одежду. Я отдал военную и получил гражданскую… Я зашел в избу, крестьянин говорит: «Уходи сейчас же, не то мы донесем на тебя». Крестьянка прямо плакала, говорила, что убьют ее, детей, сожгут ее дом… Выхода не было. Я увидел, что окружен, идти некуда, я пришел и сказал: сдаюсь…
– Красное правительство главным образом состоит из евреев?
– Все это ерунда, болтовня. Они не имеют никакого влияния. Напротив, я лично, если хотите, сам могу вам сказать, что русский народ всегда питал ненависть к еврейству… О евреях я могу только сказать, что они не умеют работать… Главное, с их точки зрения, – это торговля.
– Известно ли вам, что вторая жена вашего отца тоже еврейка?.. Ведь Каганович тоже еврей?
– Ничего подобного. Она была русской… Что вы там говорите?! Никогда в жизни ничего подобного не было! Его первая жена была грузинка, вторая – русская, вот и все.
– Разве фамилия его второй жены не Каганович?
– Нет, нет, это все слухи, чепуха!.. Его жена умерла… Аллилуева. Она русская. Человеку 62 года. Он был женат. Сейчас нет…
– Насчет того, что сжигают все запасы в местах, которые оставляют. Это же ужасное бедствие, которое постигает все население… Считает ли он это правильным?
– Скажу откровенно, я считаю…
– Известно ли вам, что мы нашли письмо… от русского офицера, там есть фраза: «Я прохожу испытание, как младший лейтенант запаса. Я хотел бы поехать осенью домой, но это удастся только в том случае, если этой осенью не будет предпринята прогулка в Берлин.
11 июня 1941 года. Виктор».
И допрашивающий записывает первую реакцию Якова: «Читает письмо и бормочет про себя «черт возьми».
– Действительно ли были такие намерения?
– Нет, не думаю, – отвечает Яков осторожно».
В заключение он говорит: «Мне стыдно перед отцом, что я остался жив».
Сталин не мог предать гласности этот допрос сына. В протоколе – настроение 1941 года, когда немцы еще недавно были союзниками.
Во время войны он создал новый образ немца‑зверя, сам разговор с которым являлся предательством. Сын прав: стыдно, что он остался жив. И это понял, когда дошел до него приказ о попавших в плен, подписанный отцом. Это был приказ – умереть.
И Яков это сделал – в 1943 году.
Сталин сохранил документ о гибели Якова – показания Густава Вегнера, командира батальона СС, охранявшего лагерь.
«В конце 1943 года… арестованные были на прогулке. В 7 часов… приказано было пойти в барак, и все пошли. Джугашвили не пошел и потребовал коменданта лагеря… Эсэсовец пошел звонить коменданту по телефону. Пока он звонил, произошло следующее. Джугашвили, идя в раздумье, перешел через нейтральную полосу к проволоке (с током). Часовой… крикнул: «Стой!» Джугашвили продолжал идти. Часовой крикнул: «Стрелять буду!» После этого окрика Джугашвили начал ругаться, схватился руками за гимнастерку, обнажил грудь и закричал часовому: «Стреляй!» Часовой выстрелил в голову и убил Джугашвили… Джугашвили одновременно с выстрелом схватился за проволоку с высоким напряжением и сразу упал на первые два ряда колючей проволоки. В этом положении он висел 24 часа, после чего труп отвезли в крематорий».
