Относиться к взрослым как к прирученным, но диким зверям

82. Дураки все-таки эти взрослые: они не умеют пользоваться своей свободой.

Они такие счастливые, все могут купить, что хотят, все им можно, а они всегда на что-то злятся, кричат из-за ерунды.

Взрослые не все знают, часто отвечают, чтобы отвязаться, или шутят, или так говорят, что понять невозможно, один говорит одно, другой – другое, и неизвестно, кто говорит правду. Сколько на небе звезд? Как по-африкански будет «тетрадь»? Как засыпает человек? Живая ли вода, и откуда она знает, что сейчас ноль градусов, что из нее должен сделаться лед? Где находится ад? Как тот пан сделал, что в шляпе из часов приготовилась яичница, и часы целы, и шляпа не испортилась: это чудо?

Взрослые не добрые. Родители дают детям есть, но они это и должны делать, а не то мы умрем. Они ничего детям не разрешают, смеются, когда что-нибудь скажешь, вместо того чтобы объяснить, нарочно дразнят, высмеивают. Они несправедливые, а когда их кто-нибудь обманывает, то они ему верят. Любят, чтобы к ним подлизывались. Когда они в хорошем настроении, то все можно, а когда злые, то все им мешает.

Взрослые врут. Это вранье, что от конфеток глисты заводятся, а если не будешь есть, то тебе цыган приснится, а если болтать ногами, то черта в люльке качаешь.

Они не держат слова: обещают, а потом забывают, или выкручиваются, или, вроде как в наказание, что-нибудь запрещают, да и так бы ведь не позволили.

Они велят говорить правду, а скажешь правду, так они обижаются. Они двуличные: в глаза говорят одно, а за глаза другое, не любят кого-нибудь, а сами притворяются, будто любят. Только и слышишь от них: «Пожалуйста, спасибо, извините, кланяюсь» – можно подумать, они и в самом деле так думают.

Настоятельно прошу вас обратить внимание на выражение лица ребенка, когда он, весело подбежав к вам, разыгравшись, скажет или сделает что-нибудь неуместное, и вдруг вы резко его одергиваете.

Отец что-то пишет – ребенок прибегает с новостями и тянет его за рукав. Он не понимает, что из-за этого на важном документе появится клякса. Обруганный, он смотрит полными удивления глазами: что случилось?

Опыт нескольких неуместных вопросов, неудачных шуток, выданных тайн, неосторожных признаний учит ребенка относиться к взрослым как к прирученным, но диким зверям, которым никогда нельзя полностью доверять.

Бедные, бедные старики, которым все мешает

83. Кроме пренебрежения и антипатии, в отношении детей к взрослым можно заметить и некоторое отвращение. Колючая борода, шершавое лицо, запах сигары раздражают ребенка. После каждого поцелуя он старательно вытирает лицо, пока ему это не запретят. Большинство детей терпеть не могут, когда их берут на колени, возьмешь его за руку – он осторожно высвобождает ее. Толстой заметил эту черту у деревенских детей, она свойственна всем не запуганным и не подавленным.

И о вони пота, и о сильном аромате духов ребенок с отвращением говорит «воняет» – пока его не научат, что так говорить некрасиво, что духи пахнут очень хорошо, просто он в этом не разбирается…

Все эти господа и дамы с их отрыжкой, ломотой в костях, давлением, горечью во рту, им вредны сквозняки и сырость, они боятся есть на ночь, их душит кашель, зубов нет, по лестнице им ходить трудно, красные, жирные, сопящие – какое все это противное.

А эти их сюсюканья, поглаживания, поцелуи, объятия, похлопывания по плечу, эта фамильярность, снисходительность, бессмысленные вопросы, смех неизвестно отчего.

«На кого она похожа? Ого, какой большой вырос. Поглядите только, как он растет!»

Ребенок, смущенный, ждет, когда это кончится…

Им ничего не стоит сказать при всех: «Эй, трусы потеряешь», или: «Не пей столько, не то ночью рыбу будешь ловить». Они неприличны…

Ребенок чувствует себя чище, лучше воспитанным, более достойным уважения.

«Он боится есть, боится сырости. Тр у сы: вот я совсем не боюсь. Раз они боятся, пускай сами и сидят за печкой, почему они нам все запрещают?»

Дождь: он выбежит из укрытия, постоит под ливнем, со смехом убежит, приглаживая волосы. Мороз: он согнет руки в локтях, сгорбится, ссутулит плечи, задержит дыхание, напряжет мускулы, пальцы коченеют, губы синие, поглазеет на похороны, на уличную драку и бежит погреться: «Бр-р-р, я замерз, весело!»

Бедные, бедные старики, которым все мешает.

И едва ли не единственное доброе чувство, которое ребенок постоянно к нам питает: жалость. «Видно, что-то им мешает, раз они несчастливы». Бедный папа работает, мама слабенькая, они скоро умрут, бедняжки, не надо их огорчать.