Несколько недель спустя 13 страница

— Я иду на похороны, — пояснила я.

— Похоже на отличное времяпрепровождение, — ответил он спокойно.

— Хоронят мужчину, с которым я познакомилась в группе поддержки «Исцеленные сердца». У него случился сердечный приступ.

— Это все объясняет. — Адам кивнул, а я не потрудилась что-то добавить.

— Сегодня все прошло хорошо? — спросила я, надевая пальто.

— Парочка детишек решила нарисовать в туалете граффити из какашек, но в остальном все прошло отлично.

Я поперхнулась.

— Не хочу больше ничего об этом слышать. Вам нужна помощь с уборкой? — спросила я.

Несмотря на то, что смывать какашки со стен было последнее, чего я сейчас хотела, нужно было предложить свою помощь.

Адам считал, что я не вношу никакого вклада. Но теперь все должно измениться. Это и мой бизнес тоже. Настало время вести себя соответствующе.

Адам махнул рукой.

— Мы с Кристой справимся. Иди и готовься к своим похоронам. Погоди, это прозвучало ужасно. В общем, ты поняла, что я имел в виду.

— Да, поняла. Спасибо. Увидимся завтра.

Криста уже исчезла в подсобке, а Адам улыбнулся мне, сверкнув зубами. Ха. Все-таки они у него есть.

Уходя, я заметила, что он отправился в подсобку за Кристой.

Мне кажется, я понимала, о чем так сильно хотел поговорить со мной Адам.

Я вернулась домой и покормила Мистера Бингли, постирала белье и нашла подходящее черное платье.

Затем приготовила себе поесть, чтобы как-то скоротать время. Но я была не голодна. У меня пропал аппетит.

В голове крутились тысячи мыслей.

Я думала о папе. О маме. О Бекетте и его сердце. О похоронах и прощании. И я совершенно точно не каталась на единорогах и не резвилась на лугу.

Когда приехал Бекетт, я пыталась придумать отговорку, чтобы избежать поездки.

— Привет, — сказал он, когда я открыла дверь.

Я едва обратила внимание на то, как Бекетт хорошо выглядит в темном костюме. Его каштановые волосы были убраны назад.

Я впустила его внутрь, застегивая сережку. Мистер Бингли обвился вокруг ноги Бекетта, и тот поднял кота.

Мой кот урчал так громко, что я практически видела, как трясется его пушистое тельце.

— Кажется, я ему нравлюсь, — сказал Бекетт, почесывая Мистера Бингли за ушками.

— Почесывай его так, и он будет твоим навеки, — пошутила я, хотя прозвучало довольно раздраженно.

— Ты точно не против пойти? Если чувствуешь себя не очень...

— Со мной все будет в порядке, Бек. Давай просто пойдем, — ответила я коротко.

Бекетт опустил Мистера Бингли на пол и потянулся за моей рукой.

— Ты бы сказала мне, если бы что-то было не так, верно?

Он прижал ладонь к моему лицу, и я попыталась собраться с силами. Но это не сработало.

— Я знаю, похороны — это трудно. По крайней мере, для меня. А сейчас особенно, потому что я сам на них чуть не попал.

Я вздрогнула от его заявления. Ничего не могла с собой поделать. Последнее, о чем мне хотелось думать, это о смерти Бекетта. И это совсем не помогло унять мое беспокойство. Бекетт пытался поддержать меня, но ему стоит взять пару уроков о том, как нужно успокаивать свою излишне встревоженную девушку.

— Но давай сделаем это ради Джоффри. Потому что когда придет мое время, я надеюсь, люди придут со мной попрощаться. — Бекетт мягко улыбнулся, и я подумала о том, что меня сейчас стошнит ему на туфли.

Я хотела попросить его замолчать. Хотела, чтобы он прекратил говорить о своей смерти и похоронах. Не хотелось думать о том, что это действительно случится.

 

— Не умирай, папа. Пожалуйста.

Но он не слышал меня. Больше не слышал.

 

Бекетт наклонился и поцеловал меня. Все началось нежно. С обычного касания губ. Но я чувствовала отчаяние. Страх.

Будто теряла контроль над собой.

Я обняла его за шею и поцеловала со всей страстью, прижалась крепко, не заботясь о том, что наша одежда помнется.

Бекетт застонал и приоткрыл рот, проникая языком глубже. Я еще сильнее впилась ему в губы. Словно изголодалась по ним.

Бекетт помогал мне забыться.

Когда он целовал меня, я могла думать лишь о нем. Он был моим анестетиком. Помогал заглушить чувства. Но при этом заводил меня.

— Корин, — прошептал он у моих губ.

— Ш-ш-ш, — прошептала я в ответ, снова целуя, пальцами впиваясь в его плечи.

Заставь меня забыться...

— Корин, детка, остановись. — Бекетт убрал мои руки со своей шеи. — Мы должны идти. — Он внимательно осматривал мое лицо жгучим взглядом своих голубых глаз. — С тобой точно все в порядке?

«Нет, не уверена!» — кричала я внутри.

Но вместо этого кивнула.

Бекетт поднял мою руку и нежно поцеловал костяшки пальцев. От этого у меня все внутри затрепетало. Но момент был упущен, и я снова начала думать о другом.

Я молчала, пока Бекетт вел меня к машине. Не протестовала, когда он открыл передо мной дверь, но заметила, что он хмурится из-за отсутствия моей реакции. Он пытался разговорить меня. Расспрашивал о магазине, но я была немногословна и смотрела в окно, думая о похоронах.

О своих похоронах.

О похоронах Бекетта.

О смерти и потерянной жизни.

Служба по Джоффри проходила в той же церкви, где собиралась группа поддержки «Исцеленные сердца».

Держась за руки, мы с Бекеттом вошли внутрь. Атмосфера в помещении была угнетающей. Я погрузилась в море черного цвета и людей с заплаканными лицами.

Я крепче ухватилась за руку Бекетта, будто цеплялась за жизнь.

Я заметила, что члены группы были уже здесь. Увидела Кэндис, умудрившуюся влезть в черное платье, которое сделало ее похожей на сосиску. Она разговаривала с пожилой женщиной, которая рыдала, прикрывая лицо руками.

— Пошли, давай поговорим с остальными, — сказал Бекетт, потянув меня за руку. Но я стояла, будто приросшая к месту. — Корин, ты не могла бы ослабить свой смертельный захват? Я уже почти не чувствую свою руку, — подразнил он меня, но в голосе чувствовалось беспокойство.

— Ой, прости. Иногда я не осознаю собственную силу. Вот что происходит, когда ты подрабатываешь супергероем. — Я пыталась пошутить. И должна заметить, вышло у меня ужасно.

— Может, сначала поедим? — предложил он.

— Поедим? У них тут есть еда? — спросила я, и в моем голосе слышался ужас. Похороны в сочетании с буфетом это как-то неправильно.

— Просто кофе. Это не ужин из трех блюд. — Он подтолкнул меня локтем и улыбнулся. Как он может улыбаться, когда нас окружает все это... горе?

— Мы не пьем кофе, — ответила я безэмоционально.

— Не пьем. Но, может, печенье взбодрит тебя.

Я не стала спорить. Даже не стала упоминать диабет. Это было самым меньшим из моих переживаний.

 

— Поторопись, Корин. Мы должны приехать пораньше. Священник хочет поговорить с нами до того, как все соберутся. — Тамсин была такой разумной. У нее все было под контролем, даже если она вытирала глаза салфеткой.

— Я не могу пойти, — ответила я. В моем голосе не было никаких эмоций.

Пустота.

Ничего.

В отличие от сострадания, которое я получила от папы, во время такого же разговора на похоронах мамы, моя старшая сестра была не в настроении тратить время на сочувствие.

— Я тоже не хочу идти, Корин. Но мы должны. Кроме нас этого никто не сделает, — ответила она резко.

— Я не могу этого сделать, — прошептала я.

— Что ж, очень плохо, — прошипела Тамсин.

 

— Съешь это. — Бекетт почти запихнул печенье мне в рот.

— Знаешь, я могу есть самостоятельно.

Он стряхнул крошки с пальцев и налил себе стакан воды.

— Бекетт! Корин! Вы пришли! — К нам подошла Кэндис и обняла нас. — Я так рада вас видеть.

От нее пахло потом и духами. От этого запаха мой бурлящий желудок свело еще сильнее.

— Привет, Кэндис, я тоже рад тебя видеть. — Бекетт посмотрел на меня, ожидая, что я тоже поздороваюсь. Но я этого не сделала.

— Я только что разговаривала с Идой, женой Джоффри. Она такая храбрая женщина. Она с радостью бы с вами познакомилась. Она сказала, группа очень помогала Джоффри.

Ида, должно быть, та рыдающая женщина, с которой разговаривала Кэндис, когда мы вошли.

— Конечно. Пожалуйста, представь нас. — Бекетт взял меня за руку, слегка сжав ее.

И вот мы уже стояли перед вдовой Джоффри. У нее были красные глаза, а губы дрожали от попыток не заплакать.

— Ида, это Бекетт Кингсли и Корин Томпсон. Они тоже члены группы «Исцеленные сердца».

Ида слабо улыбнулась.

— Приятно с вами познакомиться. Джоффри каждую неделю с нетерпением ждал собраний группы. Спасибо вам за то, что были частью его жизни. И спасибо, что пришли сегодня. — В конце ее голос надломился, и она промокнула глаза салфеткой.

— Я благодарен, что у меня был шанс познакомиться с Джоффри. Он был потрясающим. Хотя, я все еще пытаюсь понять, на что он намекал мне, когда пытался заставить съесть свои мятные конфетки, — сказал Бекетт, и Ида рассмеялась.

Как у него это получалось? Как получалось заставлять людей смеяться, когда они должны плакать?

— Эти дурацкие конфеты. Он постоянно их ел. Я находила упаковки от них, спрятанными в ящиках по всему дому. — Ида усмехнулась, снова протирая глаза.

— Он был как торговец конфетами. Не отпускал тебя, пока не возьмешь парочку.

И вот так Бекетт заставил Иду и Кэндис смеяться и вспоминать о забавных моментах. Счастливых моментах.

Хотела бы я быть такой же. Смеяться над смертью.

Но для меня шутить было невозможно.

— Простите меня, — сказала я тихо, и, высвободив ладонь из руки Бекетта, быстро покинула комнату.

Слишком много людей. Слишком душно. Слишком много слез.

Я не могла справиться с этим.

 

— Нил Томпсон был верным мужем своей жене, Шарлотте. Любящим отцом для своих дочерей, Тамсин и Корин. Он был верным слугой Бога, и столько лет выступал в нашей церкви в качестве священника.

Я злилась. Что этот мужчина знает о моем отце? Что вообще все эти люди знают о страданиях моего папы?

Тамсин тихо плакала рядом, и я ненавидела ее.

Ее тут не было, когда нужно было вытирать рвоту с подбородка папы, когда боль была настолько сильной, что его рвало.

Эти люди не сидели у его кровати, наблюдая, как он дышит. В ожидании этого невыносимого момента, когда его грудь перестанет подниматься.

Что они знают об истинном горе?

У них не было на это никакого права.

 

— Корин, ты здесь?

Бекетт вышел на улицу и нашел меня сидящей на скамье. Я едва ощущала холод.

— Здесь чертовски холодно. Что ты тут делаешь? — Он сел рядом со мной.

— Там все немного угнетающе, не думаешь?

— Да, это так, — согласился он, а затем обнял меня за плечи и притянул ближе к себе. — Не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит? — спросил он.

— Просто слишком много мыслей в голове.

— Ты думаешь о своих родителях, — предположил он.

Я кивнула, но больше ничего не могла сказать.

— Как ты можешь находиться там, когда все плачут и грустят, и заставлять людей смеяться? Как? — спросила я.

Бекетт в ответ пожал плечами.

— Я могу грустить и расстраиваться. Но какой в этом смысл?

— Но как контролировать чувства? От них нельзя убежать, — запротестовала я. Я знала об этом лучше всех.

— Конечно, ты можешь контролировать свои чувства. — Бекетт выпрямился и повернулся ко мне лицом, взял мои холодные руки в свои и слегка потер их, чтобы согреть. — Слушай, после сердечного приступа у меня была депрессия. Меня угнетала болезнь. Вся моя жизнь изменилась за секунду. Очень часто я злился. Злился, что все еще жив. И какой в этом смысл?

На лицо Бекетта легла тень, и я не могла отвести от него взгляда. Эта печаль принадлежала человеку, который многого лишился.

— Но потом я понял, что впереди у меня еще вся жизнь. И я могу продолжать жалеть себя, либо принять болезнь как данность и жить дальше. — Бекетт поцеловал меня в кончик носа. — Не знаю, заметила ли ты, но я не из тех, кто легко сдается.

Я фыркнула.

— Я и понятия не имела.

— Все это произошло не сразу. Это был долгий процесс. Мне приходилось собирать все по кусочкам и двигаться дальше. Я признал, что есть много чего, что мне больше не подходит, например, мои отношения с Сиеррой.

Я почувствовала, как сжалось мое сердце при упоминании о его бывшей девушке. Да, это была ревность. В конце концов, я человек.

— Но также мне пришлось приложить усилия, чтобы добиться того, что мне нужно. — Он притянул меня ближе, прижавшись своим лбом к моему. — Это ты, Корин. Теперь моя жизнь изменилась. Я больше не спортсмен. Я не могу пить чертов кофе. Злоупотребление углеводами вообще закрытая тема. Есть вещи, по которым я скучаю. Но они все бледнеют на фоне того, что я приобрел. Я живу ради себя. И вся эта болезненная канитель стоит того. — Бекетт слегка отстранился, давая мне передышку. — Может, это и хорошо, что мое сердце остановилось.

— Как ты можешь так говорить? — шокировано спросила я.

Он пожал плечами.

— Если бы я чуть не умер, то не оказался бы в «Исцеленных сердцах».

Я нахмурилась. И что в этом хорошего?

— И тогда бы не встретил тебя, Эйнштейн. — Он подтолкнул мое плечо своим.

— Ага. Полагаю, что так, — признала я.

— И ты, Корин Томпсон, всего этого стоила.

Его слова взволновали мое сердце. Правда.

Бекетт вложил так много в эту фразу. И это заставило меня задуматься.

Ему так легко быть оптимистом. Так легко надеяться.

Я схватила Бекетта за воротник пиджака и резко притянула к себе, атаковав его губы. Мы целовались так страстно. Так пылко. Зубы, языки, саднящие губы.

— Мы можем уйти? Это ведь не будет слишком невежливо? — спросила я.

Я хотела уйти куда-нибудь и побыть с ним наедине.

Я отчаянно нуждалась в этом.

— Я позвоню позже Кэндис и скажу, что тебе стало плохо, — предложил Бекетт.

Я кивнула, снова целуя его.

Когда мы отстранились друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, глаза Бекетта ярко блестели в темноте.

— Поехали ко мне. Останься сегодня со мной, — попросил он.

— Именно этого я и хочу, — выдохнула я.

Глава 18

 

Корин

 

На следующее утро я проснулась в объятиях Бекетта.

Что звучало намного романтичнее, чем было на самом деле.

Потому что, скажу честно, нет ничего романтичного в полном мочевом пузыре и одержимости утренним дыханием.

Бекетт придавил меня к матрасу своей великолепной большой мужской рукой, и ничто не могло сдвинуть его. Он крепко спал.

Я осмотрела себя и поняла, что до сих пор полностью одета. Прошлой ночью не было никаких шалостей, дамы и господа. Было много объятий, и после мы вырубились.

Я посмотрела на будильник и увидела, что было уже почти 9:30 утра. Через час я должна быть у доктора Харрисона. Я никогда не просыпалась так поздно. Хорошо, что сегодня студия закрыта до полудня, в противном случае, я бы уже опоздала. А я собиралась добросовестно исполнять свои обязанности, чтобы не перекладывать кучу дел на Адама. Его вчерашние слова попали в цель.

— Не уходи, — пробормотал Бек, потянувшись ко мне.

Каким бы соблазнительным он ни был, мой дошедший до точки кипения мочевой пузырь взял верх.

— Я сейчас вернусь, — пообещала я, выскальзывая из-под одеяла.

Я быстро поправила платье, прикрыв свой зад. Бекетт перекатился на спину, закинул руки за голову и начал наблюдать за мной с сонной улыбкой на лице.

— Мне нравится просыпаться рядом с тобой, — произнес он хриплым ото сна голосом.

Я вся покраснела. Какой девушке не понравится, когда привлекательный парень говорит ей такое? Особенно тот, который смотрит на нее, будто она само совершенство.

— Мне тоже, — ответила я.

Неужели я только что согласилась с ним?

Бекетт приподнял бровь и весело посмотрел на меня.

Я понеслась в ванную комнату, прежде чем произойдет стыдливый инцидент перед моим парнем. И как бы естественно я ни чувствовала себя рядом с Беком, у всего есть свои границы.

Я закрылась в ванной и усиленно начала приводит себя в порядок. Выдавила на палец немного зубной пасты и почистила ею зубы. Под раковиной я нашла жидкость для полоскания рта. Бинго!

Прополоскала рот с полдюжины раз, прежде чем удостоверилась, что не убью Бекетта своим смертоносным дыханием.

Попыталась пригладить свои непослушные волосы, но добилась лишь того, что вся моя голова покрылась колтунами. Я совсем не продумала всю эту затею с ночевкой.

Вчерашний вечер выдался очень напряженным. Подавляющим. К тому моменту как мы пришли к Бекетту, я просто разваливалась. Была истощена. Эмоционально. Физически. Ни секунды больше не могла стоять на ногах.

Бекетт поднял меня на руки и понес в свою постель. Снял с меня туфли и нежно заботливо укрыл.

Сам забрался под одеяло позади меня и притянул к своей груди. Потом откинул волосы с шеи и покрыл ее поцелуями, не говоря ни слова. Впервые за последние несколько лет я быстро уснула.

И мне не снились кошмары. Меня не терроризировали бабочки. Никаких тревожных снов о том, что я заперта в гробу. Лишь блаженство.

Я быстро проанализировала, как себя чувствую. Это был обычный день из моей жизни. И я чувствовала себя...

Хорошо.

Ни ломоты. Ни боли.

Я чувствовала себя...

Нормально.

Я вышла из ванной, ощущая легкость в шагах. Бекетт сидел на кровати, уставившись в телефон. Когда я вошла, он отложил его в сторону и улыбнулся мне самой лучшей в мире улыбкой.

Этот мужчина заставлял меня чувствовать себя чертовки прекрасной.

Это был настоящий талант.

— Иди сюда. — Он поманил меня к себе, и я практически побежала к кровати. — Как ты можешь так хорошо выглядеть с утра? — спросил он, обхватив мое лицо ладонями после того, как я села рядом с ним. Большими пальцами он ласкал мои щеки, а я сияла.

Сияла!

— Да ладно тебе, — отмахнулась я. Но мне это нравилось. Очень. Корин Томпсон, которая за всю свою жизнь не слышала комплимента, от которого ей не хотелось бы умереть со стыда, расцветала от слов Бекетта.

— Это правда. Ты так невероятно прекрасна. Думаю, ты и понятия не имеешь, какая потрясающая. Внутри и снаружи.

— Разве тебе не нужно на работу? — спросила я.

— Я предупредил босса, что опоздаю. Я надеялся провести утро с тобой.

Он нежно поцеловал меня в губы, и я даже не подумала об утреннем дыхании или о том, что не приняла душ.

— Я бы хотела этого. Но записана на прием к врачу. Поэтому мне нужно, чтобы через несколько минут ты довез меня до дома, — с сожалением ответила я.

Впервые мне захотелось отменить прием. Я не чувствовала необходимости идти туда.

Мне хотелось остаться здесь.

Бекетт нахмурился.

— Ты уверена, что в порядке? Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — В его голосе было столько беспокойства. И оно отражалось на его лице.

Я покачала головой.

— Я в порядке.

И это была правда. Я действительно была в порядке.

Что со мной произошло?

Вероятно, кровать Бекетта обладала каким-то магическим эффектом. Не верится, что же хороший ночной сон творит с психикой. И потрясающий мужчина, рядом с которым просыпаешься.

— Может, я поеду, запишусь на занятия по фотографии, которые просматривал ранее, — сказал Бекетт скорее самому себе, чем мне.

— Занятия по фотографии? Звучит потрясающе! — заметила я взволновано.

Бекетт повалил меня на спину и склонился.

— Давай забьем на все и проведем весь день в кровати. Мне на ум приходит более полезное времяпрепровождение.

Он стал покрывать поцелуями мою шею, и я буквально превратилась в лужицу.

— Прекрати отвлекать меня своими губами. Мне нужно принять душ и переодеться. Поехали. Вставай и вперед. — Я высвободилась из его захвата.

Бекетт тяжело вздохнул.

— Тебе известно, что ты динамщица?

Я наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Если будешь хорошим мальчиком, позже я все тебе возмещу.

Глаза Бекетта загорелись. Кажется, пошлые обещания всегда срабатывали.

— Да, мэм!

Мы рассмеялись. И мы это сделали!

Делали друг друга счастливыми.

 

***

 

— Привет, Корин. Как ты сегодня себя чувствуешь? — Доктор Харрисон закрыл за мной дверь смотровой и сел на вращающийся стул в углу, открывая мое личное дело на компьютере.

Как я себя чувствую? Это вопрос на миллион долларов. Потому что сегодня я чувствовала себя очень хорошо.

Лучше, чем хорошо.

Фантастично.

И это было неправильно.

Мне не следовало так себя чувствовать. Не тогда, когда я все еще убеждена, что со мной что-то не так.

Но так тяжело сосредоточиться на угрожающем здоровью кризисе, когда из-за Бекетта Кингсли я так фантастически себя чувствую.

— Вообще-то, сегодня довольно хорошо, — ответила я честно.

Кажется, доктор Харрисон испытал облегчение.

— Это потрясающе, Корин. Рад это слышать. Потому что результаты твоих анализов нормальны. Как и те, что были до этого.

— Правда? — слабо произнесла я.

Я не рассердилась и не стала сопротивляться. Я ощущала смирение. И не была этому удивлена.

— Это значит, что нам надо рассмотреть другие причины твоих симптомов. В прошлый раз мы кратко обсудили то, что стресс может маскироваться под проблемы с сердцем. Психосоматические недомогания могут быть изнурительными...

Я подняла руку, останавливая его.

— Мы не будем снова это обсуждать. — Когда кто-то упоминал о чем-то «психосоматическом», я начинала думать о ножах и молотках.

— Не хочу расстраивать тебя, Корин, просто думаю, что это подлинная причина твоих проблем. Я знаю, предыдущий врач предлагал тебе то же самое...

— Погодите-ка, док. Откуда вы знаете, что предлагал мне мой предыдущий врач?

— После того как вчера пришли результаты анализов твоей крови, я позвонил доктору Грэхему, хотел уточнить, не упускаю ли я что-то в постановке твоего диагноза. Он много лет был твоим врачом, я ведь не ошибаюсь?

— Да, был. И «был» — это ключевое слово. Как вы могли просто позвонить ему и обсуждать меня? — потребовала я ответа.

— Ты подписала согласие на доступ к личной информации, Корин. Поэтому я могу обсуждать историю своего пациента с бывшим врачом. Я не сделал ничего подлого или незаконного. Мне нужно понять, как тебе помочь. И учитывая, что доктор Грэхем с детства был твоим семейным врачом, я решил, что правильнее будет начать с него.

Доктор Харрисон зажал руки между коленями и наклонился вперед. Он отлично отработал этот образ рубахи-парня, который вот так просто может позвать выпить пива. Меня это раздражало.

— Ладно, значит, вы поболтали с моим бывшим врачом. И что вы из этого поняли? — фыркнула я.

— Для начала, он рассказал о твоих родителях. Их медицинские истории. Я понимаю, они оба ушли довольно быстро, когда ты была еще совсем юной. Также доктор Грэхем сообщил, что ты взяла на себя роль опекуна твоего отца на последних стадиях его болезни.

У меня появилось жжение в глазах. Пришлось посмотреть в окно и быстро поморгать.

— Да, ну, это не секрет, — пробормотала я.

— Скорее всего это оказало существенное воздействие на тебя. Ты пережила столько горя для столь юного возраста, — мягко заметил доктор Харрисон.

Я пожала плечами.

— Да, но я пережила это и решила двигаться дальше.

— Так ли это? — спросил он многозначительно, и я разозлилась.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать. Я уже слышала все это раньше, — ответила я, первой нанося удар.

— И что же я собираюсь сказать? — спросил он.

— Что на самом деле я не справилась с потерей родителей и что мои болезни являются ее следствием. Что я стала одержима смертью, потому что видела, как умирают люди, которых я любила.

— Звучит так, будто ты много думала об этом, Корин, — осторожно заметил доктор Харрисон.

Я взглянула на него и удивилась, когда не заметила на его лице сочувствия. Может, лишь любопытство.

— Как я и сказала, в ваших словах нет ничего, чего я не слышала бы раньше. Но я знаю, что больна. Это мое тело. Неужели вы думаете, что я не знаю, когда что-то не так? — Мой голос стал громче. Я еле сдерживалась, чтобы не закричать от раздражения.

— Думаю, ты женщина, которая через многое прошла и зациклилась на своем здоровье, лишь бы не думать о вещах, с которыми тебе нужно разобраться. Со смертью своих родителей.

— Вы еще и психиатр? За это мне выпишут двойной счет? — спросила я сухо.

— Нет, я не психиатр. Но и ты не первый ипохондрик, которого я лечу. Я знаю, что разум может заставить поверить во множество вещей, которые нереальны. Знаю, ты чувствуешь, что что-то не так. Но по моему профессиональному мнению, с тобой все в порядке.

Я закрыла глаза и попыталась не заплакать. Все вернулось к началу. Я не могла и дальше менять врачей. Что мне делать?

— Позволь мне спросить, сегодня ты сказала, что чувствуешь себя лучше. Почему?

Я открыла глаза и снова уставилась в окно.

— Не знаю, — ответила я отрешенно.

— Давай подумаем. Что изменилось этим утром? Произошли какие-то изменения в твоей повседневной жизни?

Я пожала плечами.

— Полагаю, что так, — призналась я.

— Ты была сконцентрирована на чем-то еще, кроме своего здоровья. Я прав?

Я кивнула.

— И разве ты не почувствовала себя лучше? Когда не сосредоточена на болезни?

Я снова кивнула, голос просто пропал.

Потому что доктор был прав. Я чувствовала себя отлично. Пока не зашла в кабинет врача.

— Разве ты не заслуживаешь всегда чувствовать себя хорошо? Вместо того чтобы зацикливаться на своем нездоровье, лучше сосредоточься на хорошем.

Я фыркнула. Его слова так напоминали слова Бекетта, что было даже смешно. Они оба насильно кормили меня мудростью, нравилось мне это или нет.

Доктор Харрисон снова подъехал на своем стуле к столу, написал что-то на бумаге и протянул ее мне.

Я взглянула. «Крис Райли, лицензированный профессиональный консультант».

— Кристофер Райли один из лучших психиатров в этой области.

Я сложила листок и попыталась вернуть его.

— У меня уже коллекция таких, доктор Харрисон, но все равно спасибо.

Но доктор Харрисон не забрал листок.

— Крис специализируется на тяжелой утрате. Он работает с людьми, которые потеряли любимых. Еще он ведет несколько групп поддержки, если тебе больше нравится это.

— Так вы утверждаете, что я в порядке.

Доктор Харрисон кивнул.

— Физически с тобой все хорошо, Корин.

— Мое сердце в порядке, — продолжила я.

— Может, немного разбито, но отлично функционирует, — грустно улыбнулся доктор Харрисон.

Я встала со смотрового стола и снова взглянула на имя и номер на листе бумаги.

— Значит, вы больше ничего не можете для меня сделать?

Доктор Харрисон указал на клочок бумаги в моей руке.

— Вот что я могу сделать для тебя. Надеюсь, ты позвонишь ему. Я, правда, считаю, что это поможет тебе больше, чем любое лекарство.

Я засунула листок в карман.

— Хорошо, ладно, спасибо доктор Харрисон, — произнесла я, когда он встал.

— Я всегда здесь, Корин. Но пообещай мне хотя бы подумать над тем, чтобы позвонить Крису.

— Да, я подумаю, — согласилась я, не уверенная в том, что говорю правду.

Доктор Харрисон довольно мило улыбнулся мне и проводил в комнату ожидания.

— До свидания, Корин.

— До свидания, — ответила я.

Я помахала Линн и ушла, не понимая, что чувствую.

Это было больше похоже на принятие.

Может, мне больше не стоит убегать от мыслей, что все это происходит лишь в моей голове.

Глава 19

 

Бекетт

 

— Скажешь что-нибудь? Или мне представить тебя своей молчаливой девушкой?

Уголок рта Корин приподнялся. Выглядела она немного позеленевшей.

Я уже подумал, что вся эта затея — привести Корин на встречу с семьей — была не очень хорошей.

Несмотря на то, что Корин заверила меня, что будет рада познакомиться с ними, я знал, она переживает. Это было понятно по тому, как она выкручивала руки на коленях.

Я потянулся и взял ее за руки, сжав их. Это должно было успокоить ее и меня тоже. Надеюсь, я не слишком сильно на нее давлю.

— Все произошло слишком поспешно? В этом проблема?

Корин была пугливой даже в лучшие времена. А в худшие — риск побега невероятно возрастал.

Я погрузился в эти отношения с головой, поэтому не хотел испортить их своим чрезмерным желанием делиться с Корин каждой частичкой своей жизни.

Мы встречались не так давно. Сиерра познакомилась с моими родителями только через полгода наших отношений.

Но с Корин все... иначе.

Стремительнее.

Значительнее.

Мне не хотелось двигаться маленькими шажками. Я был готов погрузиться с головой в наше «долго и счастливо».

Просто нужно помнить, что Корин к этому еще не привыкла.